«Если прошлое не отпускает, то оно ещё не прошло и слишком больно было в последний раз, чтобы рискнуть снова»
Очередной день, очередной негатив. Не дай Боже он встретится мне ещё раз — кто-то не проявил симпатии. Противная особа, помню — унизил меня… — не любит. Он унизил Коста, а я его. Кто-то просто «no comment — без комментариев, он ко мне не лезет, и я к нему» — радуется, что Тимур не лезет к нему и делает вид, что не знает. Кто-то лучше бы с ним не встречалась. Начальство поговаривало, что скоро Тимур допрыгается и его придётся исключить из отдела — там его тоже не любили, не уважали, считали его лишним. Один был без понятия, что Тимур всем сделал, но остерегается, и встретиться с ним ему не хотелось. Кто-то просто восклицал: — О, Боги! Святая Богородица! Это вредитель! Он… он! Ужасен! — Чё он вам не нравится? Офигенный друг! Просто лучший! Обожаю его, — выдала Ребека Гальего в столовой, когда волна критики в очередной раз обрушилась на Тимура. Девушка любила секретничать и сплетничать, лучшие друзья. — Он здоровский! Он понимает меня с полуслова! И… С тех пор, как мне не досталось повышение, я наконец нашла себе того человека, который поможет мне смириться с этим! — воскликнула она, поправляя круглые очки. Девушке Тимур с самого начала приглянулся; есть в нём что-то такое, чего нет у других. Но что? — Ты-то сама угрюмая, самовлюбленная девушка, — раздалось с соседнего стола. Которая любит одиночество, остроумные шутки и принижать остальных. А ещё такая, которая каждую ночь видит прекрасные сны с его участием. Своеобразное отражение никчёмной реальности. Ребека замолчала. — Так, и что тут? Народ для разврата собрался? — в столовой с подносом возник Тимур, покачивая плечами и прохаживаясь модельным шагом до столика Ребеки. Хороший… по крайней мере, Боря видел — как парень рыдал у озера, и хорошо к нему относился. Иногда они болтали. — Ты чего это такой модный? — спросил кто-то. Лицо Ребеки краснеет, а пальцы начинают дрожать. — В человеке всё должно быть прекрасно — и пиджак, и штаны, и рубашка, и галстук! — ответил Тимур, слегка подскочив, и модным жестом сев обратно на стул. К сожалению, его разочаровала работа здесь. Да — они работают с любовью, со страстью, с пылкостью настоящих профессионалов, но привносят в историю профессии и её осуществление слишком много своего, своего отношения к людям. К сожалению, русскому трудно понять иностранца и уклад чужой страны, для этого надо прожить большой отрезок своей жизни в Великобритании, да и в любой другой стране. А здесь смешан воедино свой взгляд на искусство раскрыть, взгляд поверхностный, взгляд представителя своей страны со стереотипами, свойственными западному миру в вопросе о чужой жизни. — Кстати, его тело найдено: оно угнало грузовик и взорвало бензоколонку на окраине города, — обратился Тимур к Ребеке. В последнее время она не могла сразу рассказать о своём впечатлении о новом деле, ведь была вся в стрессе. А как Тимур знал — к ней трудно подойти, когда она паникует. — Ой, ты лишнее сказал… — насмешливо крикнул кто-то. — Ничего не изменилось. Толпы чужих людей вокруг учат меня, как жить. И все при этом лгут. — сказал Тимур. В столовой повисло ощущение урагана. А там и до грозы недалеко. Уже знали — если увидеть грозу в органах, то это дело рук Тимура. Он злит Георгия. На самом деле, для некоторых он хороший парень… По крайней мере, кто-то предсказал ему хорошее будущее. Хотя он довольно дружелюбный по словам друзей, но если его разозлить, бежать или прятаться уже не вариант, только отбиваться арматурой. Да и скорее простит того, кто нанёс врагу рану, а не того, кто мечтает насадить ему чирей: тут уже не только злая, но по его словам и довольно ничтожно мелкая душонка. — Ай, извини. Я уже привык к тебе, а иногда, когда ты неожиданно начинаешь говорить умные вещи, могу к тебе случайно обратиться, — раздался тот же голос. — Каждый раз, когда я заполняю вакантную должность — я порождаю сотню недовольных и одного неблагодарного, — и на последних словах указал пальцем на замеченного им Байсала, который незадолго до этого плюхнулся на свободный стул с почти пустым подносом, приметив его взгляд. В наши дни настолько же опасно называть рабов рабами, особенно здесь — где нет большего вреда для державы, чем принимать хитрость за мудрость. «Глупо, конечно, скучать по человеку, с которым ты ни фига не ладишь. Но не знаю… Всё же хорошо, когда у тебя есть кто-то, с кем в любой момент можно поругаться». — Да отстаньте вы от него, — попыталась было пресечь разговоры Ребека, но смешки не умолкали. Тимур потянулся ногой и неслышно пнул девушку по туфле. Оскорбления, встреченные презрительным молчанием, умолкают; раздражаться же по их поводу — значит отчасти признать их значительность. Золотой урок, который Тимур усвоил, когда возглавил организацию. — Господи, Асрет, когда ты в последний раз деньги не считал? — среди пёстрого роя голосов раздался вопрос к мужчине, прятавшему часть аванса в карман. — Это было давно, лет пять назад. Тогда я, кажется, даже не был бандитом, как любят меня обзывать люди. Мы с женой встретились достаточно банально. Столкнулись, и я, как подобает джентльмену, разрешил использовать себя в качестве носителя пакетов. — Даже интеллигентные люди врут, что у них приличная зарплата. Я сам всегда рублей двадцать прибавляю, хотя действительно неплохо зарабатываю, — с насмешкой сказал Тимур, повернув голову к Асрету и подперев её за щеку рукой. — Ну конечно, тебе это невдомёк. Ты можешь только издеваться над теми, кто страдал из-за тебя! Благодаря тебе, между прочим. Не желаешь сменить тему, господин очевидность? — спросил Валентин. Он сильно не контачил с Тимуром, так как знал чувство Байсала и немного побаивался, хотя сам не знал — чем он так нравится его коллеге. Да, он ничего такой, очень красивый и сильный, он милый, но не такой великодушный, как описывают его друзья. — Вот она, долгожданная свобода! Свобода печати! Свобода воли! Свобода духа! Выбрали! Дорвались! Обрели! Лично я был уверен — вот обрету свободу, первым делом напишу что-то вроде «Гамлета». И что же? Где наши «Божественные комедии»? Где наши «Братья Карамазовы»? Где, на худой конец, «Севастопольские рассказы»? Где элементарное «Муму»?!» А всё потому, что верим мы в батюшку-царя и ждём его. Можем жить в системе выполнения указаний, за чем конечно наблюдают с пинком выполняющим чуть выше жопы. А даже писать — быть в какой-то степени бунтарём, — вскричал Тимур, пряча улыбку за страдающим выражением лица, и вскинул руки. Дам-м, без него Байсалу и Ребеке приходится нелегко. А он сам… Ничего. Он уже давно ничего не чувствовал. Всё это — сиюминутные слабости, которые одолевали тело, и он спотыкался о пустоту, падал навзничь без какого-либо сопротивления. Силы покидали вместе с тяжёлым вздохом, какой вырывается под гнётом бесцельных будней. Бессмысленно смотря в палящее небо из-под ресниц, он в бессилии допускал жалость ко всем ходящим по этой земле, к себе. — Ребек, давай уяснишь со мной одну вещь. Как ты причесана, так тебя и слушают, — после произведённой тирады Тимур вновь перевёл внимание на девушку, которая стала как его лучшая подружка. Они любили вместе путешествовать в свободное от работы время. У него нет сверхспособностей, он обычный писатель, который сидит на двух креслах. Он в хороших отношениях с российским правительством, помогает в архиве с офисной работой, пишет суицидникам завещание, когда они в очередной раз планируют свои похороны, чешет ушки Еремеенко и помогает Байсалу найти свои очки, но никто не знает, что после захода солнца он вместе с японской Якудзой планирует новый план захвата других организаций. Со стороны может показаться, что он холоден и не испытывает никаких чувств — но это мнение ошибочно. Но, при этом его лучший друг — это он сам, единственный с кем он может быть собой. Они с Ребекой пишут друг другу детективы и устраивают гонки — кто скорей разгадает загадку соперника. Тихий глава английской частной лиги организации смог обмануть лидеров самых страшных организаций и государств в мире, манипулируя ими для своей выгоды. Но, что произойдёт когда все поймут, кем он является на самом деле? — Ты уедешь на выходные? — вопрос Ребеки. Что тут сказать, теперь он знал, какой персонаж здесь заслуживает наибольшего сочувствия. Очень добра и действительно заботится об окружающих, хотя об этом и не скажешь сразу. Её можно назвать старшей сестрой всех ментов, потому что пусть молча и сдержанно, но она заботится всегда и обо всех, а иногда даже излишне, и всегда с искренней любовью. Узнав её поближе, понимаешь насколько она добрый и преданный человек. — Определимся сразу, как же тебя всё-таки зовут? Ты не можешь задавать мне такие вопросы, — ответил он. Для него выходные давно закончились. Если для остальных присутствующих они наступят через четыре дня, а потом новая рабочая неделя, новая кровь и новый ад, то для Тимура это идёт постоянно. В глазах девушки просквозили злость, обида, гнев. Девушка вскочила и вылетела из столовой. Он думал, что её слова ему помогут. Но она ничем не отличается от других. — Тебя совесть не мучает? — тихий вопрос. — Чтобы меня мучала совесть, надо чтоб она у меня была, а я потерял её ещё на первом задании… — спокойный голос Тимура и ничего не выражающий взгляд таких же спокойных глаз. Восемь лет назад. — Н…нет… Вокруг валялись окровавленные тела друзей. Да и не только. Выходка была неудачной… Они ничего не знали и потеряли большинство солдат… Тимур просто стоял и видел всё это, потихоньку сходя с ума. Вы ничего не узнали. Он не плакал, нет. Слёзы вещь личная — их нельзя показывать, как бы плохо не было. Ты просто попыталась остаться спокойной, как обычно. — Долго любоваться будешь? — знакомый голос послышался позади него. — Капитан? — он повернулся. — Пошли, — кратко сказал отец. Тимур послушался, и последний раз взглянув на тела, сел на лошадь. А здесь постоянные конфликты организаций, битвы на смерть, загадки и головоломки, которые наполнят жизнь. Начнётся новый день. Тренировки, уборка, вылазки. И так день за днём, раз за разом. Маниакальные наклонности и постоянная сосредоточенность.***
— Почему с каждым днем в таком ярком мире становится всё меньше и меньше хороших людей? — голос Байсала стал очень тихим, — С каких это пор этот мир сияет не радугой, а неестественной красотой людей, даря только боль и страдания? — Так было всегда, деточка, всегда. Тебе просто не повезло, что ты родился в такой период, лузер, — ответил Тимур, придя к нему и не желая ничего настолько более глубоко, пока не пришли ливни. — Тебя ничего из этого не мучает? — Нет, не мучает. Потому что я не сделал ничего, за что можно бояться или переживать. А раз ты об этом говоришь, значит, за тобой не один сверхурочный грешок… — обратился Тимур к нему, который пошёл по фазе, а всхлипы стали громче, что предупреждало о том, что скоро будет первый пункт. — Почему и как можно быть таким жестоким? Для чего всё это нужно? Действительно ли возможно каким-то образом получить удовольствие от причинения вреда кому-то, особенно своему другу? — с каждым словом Байсал становился всё грустнее и грустнее. — Ну, я то как-то получаю от твоей морды удовольствие, значит да, дурак, — лицо Тимура исказилось, что делало его печальным в таком красивом закате. — Увидимся завтра на работе, — говорит Байсал, немного расслабляясь, — Извини, что отнял так много твоего драгоценного времени. — В последнее время обо мне никто не вспоминает. Думаю, ты тоже входишь в число этих людей. — Тебе-то это зачем знать? — Как знать, как знать. Я могу выполнять разные задания. — Смазливое личико — вот то единственное, чем ты можешь похвастаться, — вспыхнул Байсал, что однако было не слишком заметно — только волосы на голове слегка поднялись. И куда только начальство смотрит? Серьёзно, как он мог дослужиться до его уровня? — Иди спать, — он тяжело откидывается на спинку кресла, — И лучше поторопись. Тимур ещё раз подошёл к Байсалу, достал из кармана что-то мелкое, завёрнутое в яркую фольгу и положил на стол перед ним. Тот находился в ступоре ещё несколько минут, а потом потянулся к мелкому презенту, который Тимур ему оставил. — Не опаздывай… Услышав ответ Байсала, Тимур тут же осёкся и помрачнел, а затем тяжёлой походкой странника направился к двери.