***
Пара заканчивается. Твое желание здесь находится, впрочем, тоже. Смотришь в окно, дырявя взглядом одинокое зелёное дерево. Уже которую неделю ты ждешь, когда осень его зацепит, но что-то не желтеет. Не меняется. В отличие от тебя. Ты устала. От чего? От… Нее? Наверное. Ты устала ходить каждый грёбаный вечер на стадион, где она бегает. Ждать ее всегда до последнего, даже когда она не приходит. Терпеть тотальный игнор и ответы на «отъебись» в гребаном вайбере. Пишешь ебучие заметки, где любишь и проклинаешь ее.«греешь руку картонным стаканчиком с чаем. малиновый, с лимоном. осень морозит, а серое пальто не греет. она заботливо несколько раз спрашивала, не холодно ли мне. нет, не холодно, она греет своим присутствием. интересно, что ещё она должна сделать (не сделать), чтобы ты наконец осознала элементарное — ей похуй. и должно быть тебе тоже. но ты всё равно собираешься в пол седьмого вечера, красишь яркие стрелки, и идёшь. через ее дом, к ней, смотреть. все, что ты можешь — это просто смотреть на нее. изредка ловить улыбку и помнить о ней ближайшее время (не только). — я думала, ты уже ушла. хочется крикнуть ей в ответ: а вы хотели, чтобы я не приходила? но ты отвечаешь: — я уходила, но вернулась. это фраза значит больше, чем требует ситуация. ты уходишь. возвращаешься. уходишь. бьёшься головой об стену и снова возвращаешься. она тянет тебя к себе, всем, только зачем? если бы у тебя был листочек с нужной фразой от нее — ты бы набила тату и смотрела на нее круглосуточно. или набила бы под сердцем и держала там руку перед сном. ты любишь ее? да. вроде.»
Не ходишь к ней уже больше двух недель. Тошно от тоски по вечерам. Ты сколько обещала себе не ходить, но всегда ходила. Думала. Сидела. Красилась и шла. А теперь ты останавливаешь себя каждый день. Забиваешь такой же хуй, как и она на тебя. Спасительный звонок, которому ты рада больше, чем когда-то лёгкой улыбке твоего личного ада. Её голос останавливает тебя у выхода с аудитории. От неожиданности сердце начинает стучать в несколько раз быстрее и ты даже хочешь сделать вид, что не услышала. — Сандра, я жду. — отрезает она все пути к твоему побегу. Действительно не понимаешь, что она хочет от тебя сейчас. Кажется, твой похуизм, после почти месяца одержимости, заметили. И становится страшно. Подходишь к первой парте среднего ряда и становишься прям напротив Елены Александровны. Не можешь считать с ее лица ровным счётом ничего, как и всегда, сжимаешь кулаки и пытаешься ей не улыбнуться. Это сложно, она — солнце, которое слепит до боли, но радует. Никак не можешь выучить цвет ее глаз, потому что они каждый раз разные и не меньше чарующие. Сейчас это голубое озеро с серо-зеленым отливом. Она красивее зимы, своим холодом и нежностью. — Вы что-то хотели? — твой голос звенит в тишине аудитории. — Да, что происходит? — она становится на один уровень с тобой и между вами буквально полметра. Близко. Женщина, отойди, умоляю, иначе мои мысли разбегутся по углам, как и уверенность с каменным лицом. — А что со мной происходит? Пары не прогуливаю, оценки в порядке. — складываю руки на груди, смотрю сначала в пол, потом на Елену Александровну. — Ты же знаешь о чем я. Ты больше не приходишь. — ее голос кажется расстроенным, а нижняя губа слегка дрожит. Не понимаешь, зачем замечаешь эти детали — Я жду тебя эти две недели… — Зачем? — перебиваю, что вполне в моем стиле. Она не цокает в ответ, как всегда, что действительно заставляет насторожиться. — Ну. я привыкла, что ты наблюдаешь за мной, как я бегаю. И не понимаю, почему ты больше не приходишь. — она открыто смотрит в твои глаза. Даже доверчиво. Сегодня она непривычно открытая книга. Становится некомфортно в этой атмосфере, ты не знаешь, что ей ответить. Трёшь руки от нервов и ее взгляд скользит по тебе. Мимолётно, но она замечает и непонимающе смотрит на твою кисть, а ты мысленно сползаешь в пропасть, где она тебя не увидит. Блять. Шрам. Ты пытаешьсь спрятать руку, но она не даёт. Держит крепко, рассматривая огрубевшую кожу в виде чертовой буквы 'Е'. А у тебя бегут мурашки от тепла ее руки. Но ты прекрасно понимаешь, что она тоже все понимает. Жмуришься от досады, а после смело открываешь глаза на нее. С максимальной уверенностью все отрицать. В конце концов, она не единственный человек с такой первой буквой имени. — Что это, Сандра? — хочется зарыдать от количества волнения у ее голосе. Ну и как здесь отвечать грубо? — С подругой развлекались, ничего серьезного. — нагло врешь своим самым правдоподобным голосом. — С подругой значит. — она пристально смотрит в твои глаза. а ты не выдерживаешь своей лжи в этих омутах. отпускаешь взгляд. — Я тебе не верю. — А мне что сделать, если вы не верите? — грубишь, а она цокает. — Ничего. Пошли. Поговорим. — не отпускает твою руку и тянет в свою препараторскую. Ты даже не сопротивляешься. Она закрывает дверь и ты понимаешь, что попала. Стоите друг напротив друга. — Зачем? — спрашивает она и тебя искренне раздражает это волнение в ее голосе. Она игнорировала тебя месяц, когда ты ждала её внимания. А сейчас ты лишь хочешь, чтобы она оставила тебя в покое. — Просто. — ответ на похуй, который ее не устраивает, конечно же. — Отвечай, пока не позвонила матери. — Вы серьезно? Почему у вас только один метод — позвонить матери? Что вы от нее услышите? Или вы не знаете, как она вопросы решает? — вываливаешь на нее все, не останавливаясь. — Конечно, у вас есть ещё один метод — игнорировать меня, а потом волнением разбрасываться. Будто не понимаете, что этот шрам — чертова буква вашего имени. Которую я вырезала после очередного вашего игнора на стадионе. А это уже лишнее. Блять. Лишнее. У нее появляются слезы на глазах. Ты впервые видишь ее такой. Становиться совсем тошно от того, что довела её своими словами и обвинениями. — Я не игнорировала тебя. И не хотела, чтобы ты вот из-за меня… — ее голос срывается и ты не выдерживаешь. — Мне тоже было сложно, я не хотела. Не смотря на свою обиду, которой уже нет. Не смотря на то, что она преподаватель. Ты притягиваешь её к себе, заключая в объятия, чувствуя, как стучит ее сердце, дрожит тело и ощущая ее слезы на своих ключицах. Она не отстраняется, а лишь обнимает в ответ. Кажется, это больше, чем ты могла хотеть. — Почему, если не хотела? — обращаешься на ты, помня, что когда-то она разрешила. Плевать сейчас, наверное. — Мне не шестнадцать, чтобы нормально воспринимать влюбленности. Особенно в девушек. Своих студенток и дочерей подруг. В тебя. — это признание с дыханием в шею выбивает почву из-под ног. Ее руки крепче прижимают тебя к ней. Она старше, но как маленькая девочка рядом с тобой. — Прости. — ты хочешь попросить прощение. Знаешь, что есть за что. Она поднимает заплаканные глаза. Тебе кажется, что в них целый океан. Она прекрасная. Ты знаешь, что это наглость, ты знаешь, что получишь за это, но медленно проводишь по ее голове, захватываешь резинку и распускаешь ее любимый хвост. Длинные темные волосы рассыпаются до лопаток. Как же ты давно мечтала увидеть ее такой. Красивой. Не в слезах, нет, а просто искренней и рядом. — Ты такая красивая. Твой голос тихий, но она слышит. Улыбается. Ты знаешь, что она так не считает и говорят ей это не часто. Но она такая красивая. Лена первая тянется к тебе. Ты совершенно честно боишься, но когда ее тонкие губы накрывают твои немного пухлые, смазывая помады — ноги подкашиваются. Чувствуешь, как стол впивается в поясницу, вместе с пальцами Лены на талии. Ее губы сладкие, идеальные, там ласково целующиеся. Она прекрасна во всем. Немного отстраняется, чтобы посмотреть твою реакцию. Ты улыбаешься практически ей в губы и снова целуешь. Не можешь до конца осознать и наконец насладиться этими моментами, о которых мечтала ночами. Обнимаешь ее за тонкую талию, прижимаешь к себе и вы обе вжиматесь в стол сзади. Лена легко подхватывает тебя и сажает на него, не прекращая целовать. Сквозь поцелуй ее губы шепчут: — Пушинка, — снова целует, — нужно больше кушать, а то сдует от меня. Отрицательно мычу и улыбаюсь сквозь поцелуй. — От тебя? — отстраняюсь. — От меня. — она целует твою скулу, мажет поцелуями к виску и лбу. — теперь ты моя девочка. — Только твоя.