***
*** Не проходит и дня, чтобы Тэ не получал хотя бы одно сообщение от Чонгука. Первое время он старался отвечать односложной, порой даже игнорировал. Но эта негрубая настойчивость действует, будто глыбу льда поставили на медленный огонь — постепенное оттаивание. Искренний интерес или умелая игра, но Ким не замечает, насколько ярко сияют его глаза, насколько чаще его улыбка вместо надменной — озорная, милая, порой смущённая. В какой-то момент они переходят из электронной почты на сообщения в мессенджерах, а мобильный не выпускается из рук от обилия диалогов, плавно перетекающих с темы на тему. Единственное, что отчётливо понимает Ким — он знакомится с интересным мужчиной. Тот похож на молодого Чонгука, его первую любовь, но между ними так много отличий, что ощущение — это новый человек в его жизни. Он сам не заметил, как втянулся и стал ждать эти сообщения, в которых душевных разговоров было больше, чем за последние несколько лет его жизни. Уткнувшись в телефон, Тэхён печатает ответ и поднимает, наконец, взгляд. Улыбка сползает с лица, мгновенно сменяясь удивлением. Прямо перед ним штормом пролетает Мин Юнги. И нет никаких сомнений, что это он. Прослеживая взглядом возможную траекторию его движения, Ким не сомневается — это торнадо вылетело от директора отдела дизайнеров. Возвращая взгляд к экрану мобильного, он набирает наизусть заученный номер. Гудки и никакого ответа. Кидая встревоженный взгляд на дверь друга, он, не решаясь войти, подходит к секретарю. Соблюдая нормы приличия, вежливо здоровается, уточняет поверхностные вопросы и задаёт тот, ради которого он действительно здесь: — Не знаешь, что господин Мин делал в кабинете у Пака? — кивает на дверь. — Ему было назначено? — Нет, — вздыхает секретарь. — Он пришёл сегодня днём, пока господин Пак отсутствовал и сказал, что у него важный вопрос. Наглый ужасно, не захотел подождать в приёмной. — Понятно, — кивает Тэхён и быстро прощается. Удаляясь в сторону своего кабинета, он бурчит себе под нос: — Видимо, вопрос решён неудовлетворительно. На ходу печатает сообщение: «Видел Юнги. Ты как?». Ответ приходит не сразу: «Хреново. Но я справлюсь. Уйду сегодня пораньше. Ты не против?» Ким очень хочет помочь, но знает, что не в силах сделать этого. Чимину надо дать время. В надежде, что делает верный выбор, оставляя друга наедине с тяжёлыми мыслями, пишет ответ: «Конечно, позаботься о себе». ***Music: Isak Danielson — Power
Юнги курит. Уже не первую. Сигаретная горечь пропитала одежду, пальцы, рот. Окна на балконе распахнуты настежь, но смог всё равно не покидает маленькое пространство. Не успевает — настолько часто дымит всё глубже тонущий в мыслях и воспоминаниях мужчина. Ему тридцать пять, а он себя ощущает пернатым юнцом, так отчаянно справляется со своей ломкой по тому, кто готов с ним трахаться, но говорить — нет. Как же злит, чёрт возьми! Окурок впивается в переполненную пепельницу, разрушая хаотичное нагромождение предыдущих. — Блять! — яростно стряхивает с шорт осыпавшийся пепел. Поднимаясь, не сдерживает кряхтения из-за затёкшей от неудобной позы спины. Уже на кухне чертыхается, споткнувшись об неудачно стоящий стул. Гремит посудой, словно случилось землетрясение. Отбрасывает в сторону ни в чём неповинное блюдо, чудом сохраняя его целым. Разрушено падает на всё тот же неугодный стул, зарываясь одной рукой в волосы, другой — в карман за полупустой пачкой никотинового обезболивающего. В голове шипят змеи, выпуская свой яд тёмными мыслями: «А что, если Чимин не захочет говорить? Никогда не будет готов к этому? Ты его отпустишь? Снова? Да и почему он должен с тобой говорить? То, что у тебя остались чувства к нему, не значит, что у него они тоже остались. Похоть — не чувства. Боль — не любовь. Он тебя не простил. Это не доказывает, что он ещё любит тебя. Вы друг друга не знаете, вы незнакомцы». Их отношения когда-то тоже начинались с чистой похоти. Там кроме секса не было осознания, что привлекает душа, что жажду вызывает не только тело. Юнги казалось, что настойчивость мелкого парнишки — единственная причина, по которой он сдался и обратил на него внимание. Он-то для себя вопрос отношений закрыл к тому времени. Тоже причиняли боль, тоже ломали светлые чувства циничностью. Да и на школьников его не тянуло никогда, только в период своих же школьных лет. Сколько раз он в голове прокручивал их знакомство? Не счесть. Как всё перетекло в притяжение? Как превратилось в зависимость? Ненормальным себя считал, когда не мог выкинуть тот старый, прохудившийся диван, на котором однажды симпатичный юноша позволил себе отчаянный шаг — привлечь объект интереса откровенными, возбуждающими действиями. Мурашки по телу до сих пор, стоит вспомнить, каким страстным всегда был Чимин в сексе. Как открывался неопытный, но жадный до знаний, нет, до Юнги. Чего вспылил? Почему не смог свою боль скрыть? Психанул. Так задели слова Чимина про секс, что задохнулся обидой. Обесценили его чувства. Он ведь не ради похоти. Да, зависим, к чему отрицать. Да, как магнитом тянет. Хочет постоянно видеть, чувствовать, обнимать, ощущать запах, как бы странно ни звучало. Хочет быть рядом. Секс, как механический процесс удовлетворения его не интересует. Стареет? Усмехаясь собственным мыслям, делает последнюю затяжку и давит бычок. В приступе ярости собственная категоричность казалась единственно верным, пусть отчаянным шагом — быть услышанным. А теперь готов всё бросить, нестись обратно в столицу, умолять разрешить хотя бы просто обнять. Мог ли представить, что их случайная встреча спустя столько лет разлуки приведёт к такому непреодолимому желанию вернуть Чимина, вернуть их отношения, завоевать снова его доверие и любовь? Возможно, догадывался. Потому и избегал этой встречи.***
Music: Nathan Ball — Crazy (Acoustic)
— Позаботься о себе, — Пак читает давно пришедшее от друга сообщение вслух, стирая солёную влагу с щеки. — Сегодня слишком много слов о заботе. О том, чего я не могу сделать сам в отношении себя и другим не позволю, пусть и хочется. Собственное откровение отбирает остатки сил. Признаться самому себе — дорого стоит. Очень хочет, чтобы о нём позаботились. До сумасшествия хочет, чтобы этим человеком был Юнги. Но не подпустит. Так страшно потом упасть одному и разбиться насмерть, когда греющие объятия оттолкнут. Снова. Избавляют от алкогольной, от наркотической зависимости. А если зависим от одного конкретного человека и больше десяти лет разлуки не помогли — его случай безнадёжен? Чимин рассматривает плещущееся в бокале вино, предвкушая опьянение. Оно заберёт всю тяжесть мыслей. Сгладит все воспоминания прошлого. Оно затуманит разум, снова, раз за разом прокручивающий те картинки, что давно пора забыть. «Мне надо время прийти в себя», — последний откровенный диалог между ними закончился двенадцать лет назад тусклым обещанием дождаться, когда оба будут готовы возродить себя и полноценные отношения между ними после взаимно причинённой боли. Но возрождения не произошло. Это было похоже на попытку завести сломанную машину. Возможно, чувства не прошли, но их отлично тушило собственное бессилие и ощущение тупика. Порой, та самая зависимость друг по другу притягивала вопреки всему. Летели искры. Казалось, есть шансы. Но после секса, что был между ними так же редко, как и разговоры дольше пяти минут, оставался привкус горечи и отчаяния. Юнги молча курил. Чимин молча сожалел о том, что больше не интересен. Отъезд на учёбу проходил болезненно. Мин провожал, но поехать вместе не смог. Работа. Чимин злился, но старался не показывать. Он уехал совершенно один в столицу, где был-то пару раз на экскурсиях в средней школе. Ему было страшно. Учёба давалась нелегко. В какой-то момент Пак даже задумывался, как вообще смог поступить? Прилагал усилия, старался, почти не спал и много читал. Юнги в его жизни стало катастрофически мало. Всегда на работе, всегда занят, всё чаще дёрганный, раздражённый, злой. И это никак не укрепляло их отношения. Разница часовых поясов с Тэхёном ощущалась зияющей дырой в их дружбе, без того пошатнувшейся. Чимин долго ещё ругал себя за невнимательность, за то, что не распознал сигналы боли друга, не смог вовремя помочь, может, просто выслушать. Одиночество сжирало его. Хотя, казалось бы, не в первой. До встречи с Тэхёном это чувство было привычным. Никем непонятый. Никем непринятый. Всегда яркий, громкий, а внутри пустота. Ким стал первым, с кем близко, откровенно и без страхов, без масок. Безусловное принятие. А потом случился Юнги. И теперь надо было научиться жить, зная, что ты можешь быть не одинок, но, увы, снова оказался в этой бездне ненужности. Ещё глоток, пусть глаза и без того косят, размыто рассматривая прошлое. Слёзы не льются, но пеленят взгляд. Чимин умело сохранял для себя видимость, что всё в порядке, всё наладится. Находил оправдания тишине между ними. Прятался от страха одиночества за учебниками, активной социальной жизнью в институте. И спроси кто сейчас, помните ли вы Пак Чимина, вашего однокурсника? Те, кто помнят, скажут, что весёлый парень, появлялся иногда на тусовках, всегда был на парах, всегда учился. Успевал всё, правда, кажется, не высыпался, часто зевал и выглядел уставшим, но всегда с улыбкой уверял, что он в порядке. Он вообще мастер носить маски, скрывать. С собой-то честен? Юнги отвечал коротко, односложно. Пока однажды не обрубил в конец: «Нам стоит дать друг другу свободу. Это ведь то, чего ты на самом деле хочешь». Чимин не мог понять. Он так сильно наседал? Мешал даже на расстоянии? И когда он говорил, что хочет свободы? Какими редкими сообщениями и звонками дал такое понять? Чувство брошенности и ненужности, преследующее всю жизнь, вернулось в несколько раз сильнее. Это причинило сильную боль. Из душевной — физическую. Его тело скручивало, колотило. Рыдал истерично, то громко, то тихо и не мог успокоиться. Нет, это длилось не один день. Нет, это длилось не один месяц. Боль стала спутником на года. Лишь со временем с ней свыкся и ощущал её притуплённо, срываясь в пучину отчаяния лишь когда сыпали соль на незажившие раны. Однажды обнаружил себя на мосту. Вовремя дал себе по лицу, мол, с ума сошёл? Дурак. Он дурак неимоверный. Поверил, что бывает на всю жизнь. Не бывает. Яркая любовь перегорает, как фитиль под сильным пламенем. Полыхает ярко, аж всем видно. Но скоротечно сгорает и больше не может поддерживать огня. Так и они с Юнги. Или Юнги. Ведь Чимин был готов, он хотел и дальше быть вместе, преодолевать сложности. Да, ему тоже было тяжело, но отказ от Юнги ощущался предательством. Денег не хватало, чтобы приехать, поговорить вживую. А обилие занятий и усердная подготовка отбирали даже крохи свободы. Он почти смог вырваться, когда получил сообщение: «Даже не думай приезжать. Живи своей жизнью». Как Юнги узнал? Почувствовал? Глупости романтичного идиота. Просто совпадение. Чимин ни о чём не жалеет. Он много достиг, преодолел немало трудностей. Есть чем гордиться, за что себя похвалить. Но вот Юнги снова в его жизни. И просит поговорить. Хочет ли Пак повторять прошлый опыт, где их диалог откровенный, где было про чувства, про планы, про усталость, но искренность, — привело всё к разрыву? Нет. Не хочет, не может. Нет сил снова слушать, как рушатся его слепые детские иллюзии, где Юнги только с ним, только для него. Где Юнги любит искренне, а не просто сгорает от страсти, превращаясь в пепел и воспоминания. Закрываясь от прошлого новым глотком алкоголя, ощущая насыщенный вкус вина, Пак отдаётся долгожданному опьянению. Почему ты не хотел поговорить тогда, Юнги? Зачем тебе ворошить старые раны теперь, спустя столько лет? Сколько ещё боли хочешь причинить сильному, но одновременно такому хрупкому созданию? Спасибо, Дионис, за долгожданное забытьё.***
Music: Agnes Obel — Dorian
От кого: JK «Ты сейчас один?» Экран мобильного светится, оповещая о новом сообщении. Тэхён мгновенно реагирует, впивается взглядом и застывает. Простой вопрос вызывает массу противоречивых эмоций. Почему Чон позволяет себе задавать подобные вопросы? Когда их переписки превратились в это? Их общение, незаметно для Тэхёна, стало очень личным, откровенным. И Ким раздражён как фактом незаметности, так и фактом собственной открытости перед Чонгуком. Диалоги об интересах, которые неожиданно совпали, вспыхивали едва уловимым флиртом. Он действительно позволил этому случиться? Когда потерял контроль? Самое страшное, не знает, каким образом теперь всё это прекратить. Чонгук, задавая простые вопросы каждый день, смог обойти столько защитных стен, выстроенных с большим трудом. Как прошёл твой день? Что ты чувствовал? Хорошо ли ты питался? Ежедневные пожелания доброго утра и спокойной ночи. Разговоры на взаимно интересные темы взахлёб. Чон был искренне заинтересован тем, что действительно важно для Тэхёна. Насколько же Ким в действительности одинок, что его многолетнюю броню оказалось так легко пройти? Заманить его в ловушку ожидания этих вопросов, ежедневных сообщений. Проявить теплоту и участие к нему, как к личности. Проще простого. Покусывая нижнюю губу от обилия эмоций, Тэхён мучительно вздыхает. Чонгук не имеет права спрашивать подобное. Не имеет права появляться в его жизни спустя столько лет и завоёвывать для себя пространство в его мыслях. «Нет, Чонгук. Я не один», — быстро печатает ответ и отшвыривает мобильный в сторону, будто тот виноват, что смеет принимать входящие сообщения от этого абонента. — Ты хотя бы дома можешь не утыкаться в телефон? — голос Арчибальда звучит раздражённо. Как обычно в последнее время. — Прости, — без искреннего раскаяния. — Хочешь выпить? — Хочу поговорить, раз секса всё равно не будет. Не будет? — Смит хмуро смотрит на свою пассию. В последнее время он ощущает неприятную дистанцию и холодность между ними. У него нет сомнений — во всём виноват тот наглый молокосос, забитый татуировками и не знающий нормы приличия. — Ты прилетел только чтобы трахать меня? — Ким взрывается неожиданно даже для себя. Брешь в его идеальной броне сдержанности и равнодушия — дело рук Чон Чонгука. Это ощущается уязвимостью и невыносимой эмоциональной расшатанностью. Как же Тэ не любит это состояние. — С каких пор ты так выражаешься? — Арчибальд складывает руки на груди, ни на шаг не приближаясь. — С каких пор ты зациклен на том, будет у нас секс или нет? — парирует Ким, отзеркаливая позу любовника. — Ах да, с самого начала наших отношений. — Хочешь поговорить о начале наших отношений? Даже лестно. Я уж думал ты забыл, что мы в паре и можем говорить хоть о чём-то, кроме работы, — холод пропитывает каждое слово и проникает в едва оттаивающее сердце собеседника. — Давай. Почему нет? Может, я забыл, что мы составляли график нашей интимной жизни? Или тебе уже мало меня? Так у тебя есть жена, смею напомнить. Лавину не остановить. Ким отчётливо ощущает, как его несёт, как вырываются из него ядовитые стрелы. В груди разрастается жгучий ком обиды, питая каждую из них. — Baby, что происходит? — Смит подходит ближе, излучая тревогу вместо агрессии, на которую его откровенно провоцируют. Садится на корточки перед Тэхёном, заглядывая в глаза. — Сколько раз я просил, чтобы ты не называл меня так? — эмоциональная буря стихает, оставляя осадок горечи и разочарования. — Чем я тебя обидел? — не сдаётся Арчибальд. Его ладони касаются острых коленок, ведут выше, раздвигая полы халата. Тэхён молчит. Как объяснить, что прояви Смит искренний интерес к его жизни, к тому, чем он дорожит, увлекается, не получилось бы у Чона сейчас оказаться так близко? Если бы Тэ ощущал себя действительно нужным, ценным как человек, не как предмет искусства в жизни американского миллиардера, смог бы так ловко Чонгук обойти все оборонительные нагромождения? — Ничем, — отворачивается Ким, не имея возможности и подходящих слов, чтобы выразить то, что действительно чувствует. Рассматривая красивое лицо, полюбившееся много лет назад и до сих пор влекущее, Смит продолжает поглаживания, совсем в этой ситуации неуместные. Его ладони поднимаются всё выше. Он садится рядом с обиженным молодым мужчиной, склоняясь к его шее. — Твой аромат всегда привлекал меня. А когда ты злишься, пахнешь грозой, — шепчет, касаясь поцелуем точёной скулы. Вместо всего этого хочется просто объятий. Любой намёк на интим лишь утяжеляет обиду, ощущается принуждением. Тэхён ничего не может с собой поделать. Он не в том состоянии, чтобы отключить голову и просто отдаться физическому удовольствию. Внутренние метания, надломленное равнодушие кренит всего Тэхёна. У него внутри буря, обломки брони и просачивающиеся сомнения: нужен ли он, как человек, не как удобная игрушка? Он так сильно устал. — Перестань, Арчи, — сглатывая слёзы. Ему собственная истерика неприятна. Он себя таким чувствовать не привык. Любовник застывает, прекращая начатое. Убирает руки от желанного тела. Встаёт, демонстративно оправляя и без того идеальную одежду. — Во всём виноват этот взбалмошный дизайнер, — негромко, но отчётливо произносит Смит. — При чём здесь… — поднимает голову Ким, с удивлением глядя на мужчину. — Хватит, Тэ, — резко обрывает его Смит. — Мне твои оправдания слушать откровенно надоело. Не слепой. Не делай из меня идиота. — С чего ты взял, что… — Завтра я улетаю. Можешь провести эту ночь со мной или снова со своим телефоном, что ты и делаешь в последнее время, — грубо ставит точку в разговоре Арчибальд. — И…на сколько ты улетаешь? — хрипло уточняет Ким. Он сцепляет руки в замок, чтобы не показывать, как сильно его трясёт от взвившихся новой волной эмоций. — Возможно, навсегда? У тебя же больше нет времени для меня? — тон и взгляд убийственно холодны и надменны. Тэхён ощущает давление. Ощущает это всё огромным молотом, с грохотом бьющим по остаткам самообладания и хвалёной сдержанности. — Если это твоё окончательное решение… — изо всех сил старается, чтобы его голос не звучал жалко. — Нет, Тэ. Решение за тобой, — Арчибальд, не давая возможности возразить или сказать хоть что-то, уходит. Спустя несколько минут слышно звук закрываемой входной двери. Не веря в происходящее, Ким обходит каждую комнату, чтобы удостовериться — Смит действительно ушёл. Он оставил его. Оставил одного в этом шатком состоянии. И Тэхён понимает, что сам виноват. Наполняя стакан виски, старается дышать ровно, чтобы прогнать нарастающую панику. Они не в первый раз ругаются. Но почему ощущение, что в этот раз всё гораздо серьёзнее? Ким старается успокоить себя тем, что каждая ссора казалась финальной, но они до сих пор мирились, сходились и продолжали отношения. Что же заставляет чувствовать эту разницу? Затягиваясь электронной сигаретой, рассматривает сквозь густой пар свой мобильный. Тянет написать Чонгуку. Вместо этого, делает глоток янтарной жидкости, жмурясь от крепости. Виски обжигает гортань и опускается в желудок спасительным теплом. От холода перестаёт трясти уже на третьем. Теперь можно разбавить. Вздох выражает тяжесть любого движения. Добавляя в стакан газировки, закидывает лёд и ловит себя на мысли, что просто избегает откровенности. Истинный ответ нащупывает не сразу. Пустота. Ким ощущает себя пустым в отношениях с Арчибальдом. Возможно, это временно? Он просто устал? Чертовски устал. Неспешно передвигаясь по квартире, скидывает халат и надевает комфортную тёплую пижаму. Арчи никогда не нравились такие. В них Ким выглядел слишком по-детски. Но Тэхёну они нравятся наравне с шёлковыми, изящными и сексуальными. Сейчас ему не хочется никакой эротики. Необходим лишь заботливый уют, который восстановит хотя бы частично ощущение безопасности, неуязвимости. Разблокируя телефон, Тэ снова натыкается на сообщение. «Ты сейчас один?» Как же хочется ответить: «Да. Всегда. И в этом виноват ты». Горькие слёзы срываются, бьются тяжёлыми каплями об экран, об пушистые тапки, об идеально чистый пол. Оплакивает себя, впервые за долгое время ныряя в воспоминания, от которых так старательно отгораживался толстыми, прочными, как думалось ранее, стенами. Переезд в Америку дался непросто. Тэхён был ещё совсем мальчишкой, пусть смышлёным и мудрым для своих лет. В его жизни изменилось сразу всё — новая страна, новые люди, незнакомый и долгое время непонятный менталитет, отсутствие родных и друзей. Единственной стабильностью в тот период была не проходящая, выворачивающая наизнанку боль первой любви. Любви к Чонгуку. Гомофобу, повлиявшему на его будущее. Много раз за свою дальнейшую жизнь Ким задавал себе вопрос: выбрал бы он поступление в Америку, если бы ему не надо было сбегать от Чонгука? Он не знал ответ. Казалось, нет. Но, может, это было верным решением? Очень смутно помнит первый год учёбы. Даже владея английским на высоком уровне, было сложно воспринимать его постоянно, без перерыва на родной язык. Загруженность на учёбе была серьёзной, но он добавлял себе занятости, не справляясь с постоянно гложущим чувством одиночества и болью по Чону. С Арчи познакомился на четвёртом курсе института. Ему было двадцать один. Его преподавателю по бизнес управлению — сорок два. Тэхён годился ему в сыновья. Возможно, именно это и сыграло ключевую роль. Не оттолкнуло, как должно было, а подарило то, чего не хватало — заботы. А ещё это был первый человек за несколько лет, кто мог говорить с ним на родном языке, кроме близких, которые были так далеко. Позже Арчибальд часто шутил, что лучшим выбором в его студенческие годы было изучение корейского языка. Смит умел произвести впечатление. Умный, уверенный в себе, состоявшийся, успешный мужчина. Тэхён не думал о нём больше, чем о педагоге, пока ходил на его пары. Потом стал помогать ему на кафедре. Они виделись всё чаще, много говорили. Арчи покорил своей мудростью и тем, с какой заботой относился к иностранному студенту. Когда Тэ обнаружил себя рыдающим в его объятиях, раскрывающим душу впервые за несколько одиноких лет, отчаянно захотел, чтобы господин Смит его обнял крепче. Господин Смит поднял его заплаканное лицо и поцеловал. Именно он в последствии уговорил Тэхёна остаться по обмену до конца обучения и даже поступить в магистратуру. Когда Арчи ушёл с кафедры, чтобы не создавать лишних сплетен и не провоцировать конфликт интересов, Тэхёну казалось, что это и есть любовь. Смит говорил, что преподавание для него лишь хобби, и это тоже в нём восхищало. Начитанный, интересный, как собеседник, добившийся многого в своей жизни, настойчиво покровительствующий. О том, что его мужчина женат, Тэ узнал лишь спустя полгода их тайных отношений. Эти полгода были романтичными, а главное не одинокими впервые после переезда. Ким и подумать не мог, как больно ему будет узнать правду. Позвонил Чимину в слезах, признавая, что не справляется. Они долго говорили, несмотря на разницу во времени, много плакали и делились тем, о чём старались не вспоминать. Оба закрылись от людей. Смит молил о прощении. Обещал развестись. Клялся, что отношения с женой лишь формальность. О том, что его слова не сходились в единую мозаику правды, Ким понял гораздо позже. Слишком поздно. Погрязнув в этом всём с головой. Магистратура усложнялась одновременным процессом его внедрения в компанию к отцу. Приходилось совмещать работу и учёбу. Каждый отъезд на Родину, вместо долгожданного счастья приносил новую порцию разочарования. В себе. Отец усугублял это ощущение. В его представлении сын, проживший на чужбине без малого пять лет, практически не видя родных, должен был обзавестись ценными для бизнеса и его будущего связями. Но Тэхён не блистал такими успехами, чтобы быть замеченным нужными людьми. Завышенные требования давили сильнее, чем истерики Арчибальда по поводу длительных отъездов. Ким-младший так сильно устал, что к концу обучения принял решение разорвать отношения, которые ни к чему не вели. Возвращение в Корею ознаменовалось для него новой ответственной должностью и невыполнимыми задачами. Спустя время, Тэ был готов признать, что окончательно сломлен. Не мог добиться одобрения родителей, не состоялся, как сын, как мужчина, как личность. Именно в таком состоянии его нашёл Арчибальд, прилетевший умолять вернуться. Смит был ослеплён страстью. Тэхён просто нуждался в ком-то, замерзая в сражениях один на один с перипетиями собственной жизни. Чимин был лучшим другом, но не мог быть опорой, которой не хватало, чтобы не сдаться. После страстного секса, рыдая в объятиях любовника, Тэ признался, что не может найти инвесторов для бизнеса отца. Признался, что винит себя, ведь родители потратили на его обучение и проживание заграницей огромные деньги. Доходы в последние годы просели из-за неверно выбранных стратегий развития. Росли бизнес-кредиты. Рос и страх Тэхёна за родных и за то, что не сможет соответствовать желаемому родителями образу. Спустя пару дней Смит представился Дэниелу Дэ Киму, как преподаватель и друг его сына. Расхвалил достижения Тэхёна, не особо их преувеличивая, и составил щедрое предложение о вложениях. Дэниел засиял — сын всё же сумел обзавестись нужными связями. Вот только он даже не подозревал о степени близости этих связей. Когда Тэ понял, что остаётся просто любовником на расстоянии — ему надо было время смириться. Не проходящее чувство одиночества, нехватка тепла и заботы, непрекращающееся давление отца — всё в совокупности подтолкнуло к решению. Но больше он не питал иллюзий. Договорились, что он не поднимает вопрос перспективности их отношений, не требует встреч чаще, чем они возможны, не претендует на официальный статус и открытые отношения. Арчибальд при этом пообещал оказывать моральную и финансовую поддержку, хранить верность и приезжать, когда получается. Даже когда Тэхён стал самостоятельным и достаточно успешным на своей должности, Смит продолжал предлагать свою помощь. Тэхён всё больше хотел чувствовать себя свободным и независимым. Его устраивали такие отношения или ему хотелось так думать. Так или иначе, гордился той холодностью, с которой умел теперь реагировать на то, что раньше ранило и выбивало из колеи. Он гордился своим спокойствием, непробиваемостью и неуязвимостью. Ему не составляло труда хранить верность, ведь он ни на кого не обращал внимания. Неудачный опыт любви научил его не тратить на это свои ресурсы — время, нервы, здоровье. И вот теперь, распивая дорогой виски на полу собственной прекрасной квартиры, задымляя пространство вокруг, впервые в этой свободе ощутил себя уязвимо одиноким. Его мучали мысли о том, нужен ли он Арчи на самом деле? Или он был удобным любовником? Смогут они вернуть отношения? Главное, хочет ли этого Тэхён? Ответы опустошали всё сильнее, пока, наконец, он не уснул. На не расправленной кровати, зарёванный, в своей плюшевой пижаме, сжавшись в клубочек, и с зажатым в руке телефоном, где был открыт диалог. Собеседник в этом диалоге только проснулся. И уже искал билет на ближайший рейс.