Music: BB Cooper Does It Feel Nice?
— Соскучился или тебя волнует финансирование проекта? — Смит отвечает спустя почти неделю многочисленных звонков, ограничиваясь до этого лишь короткими невнятными сообщениями: «Всё решаемо», «Поговорю с Дэниелом позже», «Перезвоню, как смогу». Голос холодный, отстранённый, главное, тотально спокойный. Ощущается равнодушием и насмешкой. Тэхён, напротив, эмоциональным равновесием похвастать не может, изнервничался за прошедшие дни. Сглатывая ком обиды, старается взять себя в руки: — Ты просто исчез, не сказав ни слова. И теперь выдвигаешь требования о возврате вложений. Что мне думать? — Ничего. Не забивай свою красивую голову ерундой. Всё разрешится, — лениво отвечает американец. — Всё? — обвивает себя рукой, чувствуя беспомощность, уязвлённость. Напряжённо вслушиваясь в тишину, понимает: никакой информации больше не получит. — Что мне говорить Дэниелу? — Решать тебе, — непреклонен. — Перекладываешь на меня ответственность за принятые тобой решения? — закипает Ким. — Нет, Тэхён. Это всё последствия твоих, — выделяет голосом, давит, — решений. Не отказываюсь помогать. Но выбирать за тебя не буду. Весь разговор — запутанный ребус. Вызывает головную боль и вспышки противоречивых желаний: Ким хочет заорать яростно «за что ты так со мной» и одновременно разрыдаться от жалости к себе. — Что выбирать? — спрашивает с отчаянием. — Я не понимаю тебя. Равнодушное отсутствие ответа рубит остатки рассудительности, канатами сдерживавшую от падения в бездну отчаяния. Внутри шторм. Каждая эмоция нарастающей волной бьёт о рёбра, скручивая тело. «За что… За что? За что!» — немым криком. — Мне пора идти. Поговорим позже, — прощается любовник, оставляя тонуть в одиночестве. — Арчи! — Ким хочет остановить. Не знает, как выразить мысли и чувства, чтобы быть услышанным. Смит выворачивает всю ситуацию однобоко, это ранит. Стоит ли пытаться, если человек зациклен на себе? — М? — никакой заинтересованности в голосе. — Ты приедешь? — кусает губу, цепляется за последнюю возможность узнать, что между ними. — Пока не могу спланировать, — очередной загадкой. Зубы сдирают тонкую кожицу, окрашивая красным. Сердце ухает вниз, разбиваясь, его там не ловят. Тэхён стоит, покачиваясь, но знает, что уже упал. Проходил уже всё это. Только не уверен, что теперь хватит сил подняться. — Окей, — безжизненно пусто. Его столкнули, не протянув руки помощи. Да и должен был Арчи его спасать? Нет. Хотя бы не добивать. — Всего доброго, — официально прощается Смит и первым кладёт трубку. Отшвыривая телефон в сторону, Ким зарывается руками в волосы, сжимая у корней. Никогда ещё Арчибальд не подставлял его так сильно. Они и раньше могли ругаться, молчать долгое время. Поначалу тяжело давалась выверенная дотошная тишина, душащий вакуумом неизвестности. Игнорирование — самая сильная манипуляция. Манипулятор, осознавая или нет, вынуждает «провинившегося» мучиться вопросами: «Что не так? В чём провинился? Чем заслужил эту пытку? За что наказан?». Самое страшное — отсутствие диалога, понимания. Только молчание, могильной плитой вдавливающее в грязь и сулящее смерть в одиночестве. Спустя время Тэхён научился справляться: глушить истинные эмоции, игнорировать боль и прятать ощущение ненужности как можно дальше. Превратил себя в мрамор — холодный, уверенный в своей красоте и стойкости. Не учёл, что любой камень можно разбить. Надо лишь приложить усилия. Последние события нанесли столько ударов, что страшно рассыпаться окончательно, без возможности восстановления. Звук входящего сообщения привлекает внимание. Ким тянется за телефоном, разблокирует экран. От кого: JK Как на счёт кино? Сегодня крутят последний фильм Marvel. Сходим? Чонгука много. Он в переписках — поддержка и такт, давление почти неощутимо, черту не переходит. Он в офисе — рабочие вопросы быстрее решить лично (конечно, причина вовсе не в том, что хочет видеть Тэхёна чаще). Он занимает время обеда или ужина, на что умудряется уговорить. И Тэхён не то, чтобы сопротивляется. Увеличить дистанцию с этим напористым мужчиной не выходит совершенно. Сейчас даже благодарен за настойчивость. От кого: Tae Мы с Чимином идём в бар вечером. Добавляет очень быстро, поддавшись порыву, не позволяя себе передумать. От кого: Tae Может, завтра? Просто привык. К частоте встреч. К тому, что Чон заполняет душащую пустоту, переключает его мысли. С ним легко, приятно. А главное, с ним возвращается растоптанная другими ценность себя. Ответ приходит незамедлительно. Собеседник не размышляет, уверен в своих желаниях. Не наказывает молчанием за отказ. От кого: JK Буду ждать сообщение о времени и адрес. До встречи. Ким лижет саднящую губу, ощущает привкус крови и думает: зализывать собственные раны — естественно.***
— И он молчит всё это время? — уточняет Ким, не скрывая сомнений в голосе. — Да, — Пак опрокидывает в себя соджу, морщится крепости напитка. — Ни одного сообщения? Даже коротенького и бессмысленного? — тянет из соломинки виски-кола, расфокусировано смотрит на друга. — Да, — повторяет ответ и действие Чимин, громко хлопая стопкой по барной стойке. — Даже по работе не дёргает? — хмурится. — Даже по работе, — щёлкает пальцами, прося повторить заказ. Тэхён достаёт электронку, задумчиво покручивая между пальцами яркий корпус, но получая предупреждающий взгляд от бармена, прячет обратно в карман. — Чёрт, тот премиальный клуб был единственным, где разрешали курить электронные сигареты внутри, — вздох. Несколько больших глотков напитка. Мысли о клубе провоцируют подумать и об Арчибальде, без карты которого вход туда невозможен. — Тебе надо поесть, быстро пьянеешь, — Пак внимательно смотрит на товарища. — Разве мы здесь не для того, чтобы напиться? — ухмылкой. — Хочу залечить все раны вкусными напитками, — покачивает полупустым стаканом, по счёту не первым. — Алкоголь не лечит. Только сглаживает острые углы мыслей, даёт возможность отключиться и не думать. Высокий градус дарит мираж: будто ещё есть силы сопротивляться падению. Будто готов бесстрашно разбиться. Принять удары судьбы, наносимые руками подобравшихся близко людей. Алкоголь дурманит сознание и заставляет поверить, что сможешь восстать из пепла, которым становишься, — Чимин прокручивает между пальцами наполненную ёмкость. Рассматривает метания прозрачной жидкости внутри. Он точно так же мечется в своих решениях. — Философски точно подмечено, — нетрезво хмыкает Тэхён. — Что будешь делать? — Если он ничего не делает, почему должен я? — выпивая содержимое стопки. — Я же вижу, ты хочешь. — Хочу, — поворачивается к другу, открыто показывая сожаления и тоску, которыми наполнен до краёв — выливаются скупыми слезами. — Хочу поговорить с ним. Но мне так обидно, Тэ! Каждый раз, делая неправильные выводы, он замыкается в себе и наказывает меня молчанием. Ким гулко сглатывает. Ему знакомо. Правда, молчание разное, но больно одинаково. — Крутит в себе какие-то мысли, а я упираюсь в стену безмолвия и больше не хочу её пробивать, — продолжает Пак. — Мне казалось, он изменился. Ошибся. Это ранит ещё больше. Понимаешь, снова ошибся! — повышает голос, из последних сил сдерживая истерику, на которую имеет право. — Снова одни и те же грабли. Ненавижу себя за глупые надежды! Осточертело повторять ошибки первой любви! Да, он — моя первая любовь. И он — моя самая болезненная ошибка. Урок, который никак не могу пройти и закрыть, вычеркнув его из мыслей и из жизни. Соджу заталкивает рёв боли обратно внутрь. Зреет, копится, чтобы дома вырваться наружу. Вытирая губы тыльной стороной ладони, игнорирует текущие слёзы. — Увидев его тогда в цеху, надо было просто поностальгировать пару дней и забыть. Стоило быть готовым к встрече. Мои стены должны были быть прочнее. Сам виноват, — опускает взгляд к пустой стопке. От алкоголя уже тошнит. От себя и своей слабости тоже. — Завтра отправлю ему письмо вместе с рабочей макулатурой. И уеду в отпуск на несколько дней, возможно, неделю. Команду подготовил, предупредил, они справятся. Им тоже надо немного сбавить обороты и выдохнуть. Тем более идём раньше сроков, намеченных в плане реализации. — Могу чем-то помочь? — Ким кладёт руку на сгорбленные плечи, поглаживая. Хочет облегчить непомерно тяжёлый груз эмоций, жизненных выборов и старых ран. — Просто дай мне время, — утирая слёзы, пытается улыбнуться. — Уже можем идти танцевать? Или ещё недостаточно пьяны? Скрывая за ответной улыбкой схожую разбитость, Тэхён тянет друга на танцпол. Алкогольный туман не справляется с основной задачей — заглушить поток мыслей. Ким не просто видит, чувствует, как они оба изранены. Не может перестать думать — в какой момент жизненного пути свернули не туда, сделали неверные выводы, приняли не те решения, что теперь снова летят в пропасть отчаяния? Когда Чимин вызывает такси, Тэхён открывает Kakao Talk. Мозг так загружен попыткой выбраться из болота, что даже не останавливает логическими доводами. Быстро печатая сообщение, сверлит экран взглядом. Ответ получает мгновенно. Кусает губу, чтобы скрыть улыбку. Провожает друга, уверяя, что его такси в пути и с ним всё в порядке.***
Music: Isak Danielson — Broken
Шлем защищает от пронизывающего ветра, усилившегося в преддверии подкрадывающейся осени. Предвкушение растекается по венам адреналином, провоцирует желание увеличить скорость. Чонгук себе в этом не отказывает, сохраняя бдительность и безопасность движения. Сообщение от Тэхёна вызвало такую бурю радости, что успокоиться до сих пор не может. Сорвался сразу же, стоило прочесть заветное: «Заберёшь меня?». Заберёт. Одно слово. Много смыслов. Каждая их встреча вызывает лишь рост потребности видеть и слышать чаще. Казалось бы, жажда должна быть утолима, но она лишь разрастается, заполняет все мысли, будоражит. Чон ощущает нереальный прилив энергии и вдохновения. Даже справляться с рабочими задачами, усложнившимися из-за его срочного отъезда, получается легко, играючи — так сильно заряжает близость к Тэхёну. Близость не только географическая, но душевная, эмоциональная, которую ощущает, надеясь, что взаимно. Его действительно много. Он в сообщениях, в офисе, на обедах и ужинах. Он рядом. И отступать не планирует. Заглушая мотор, щёлкает подножкой и кренится вместе с мотоциклом, чтобы занять устойчивую позу. Снимает шлем, встряхивая головой. Ведёт рукой по волосам, укладывая в приемлемый вид после поездки. У входа в клуб — пёстрая разношерстная толпа. Но Тэхён выделяется. Всегда. Едва скрывая довольную ухмылку, Чон слезает с мото, подходит к одиноко курящей в стороне фигуре. Непрошено вспоминается: Ким так же курил у ресторана в первый день их встречи. Но тогда он ждал Смита. А теперь ждёт Чонгука. Улыбка становится ярче. Без приветствий молча рассматривают друг друга. Ощущают оба: эта встреча сдирает маску дистанции, что прилепил к их общению Тэхён. — Спасибо, что приехал, — Ким выпускает густую струю пара вбок. — Спасибо, что позвал, — пристально глядя в медовые омуты. Чонгук достаёт из кармана сигареты. Зажимает фильтр между губ. Подносит зажигалку, освещая сосредоточенное лицо на мгновение. Затягивается, вздёрнув подбородок, взглядом сверху вниз рассматривая следящего за ним мужчину. Дым струится в сторону. Даёт полюбоваться профилем. — Мне нравилось тогда, что ты курил. Это казалось крутым, — негромко признаёт Ким. Мосты между желанием и логикой разрушены, тормоза заблокированы алкоголем. Говорит, что думает. Кончик сигареты разгорается новой затяжкой. Чон выдыхает густое облако, склоняясь ближе, будто им надо лучше слышать друг друга. — А теперь? — лёгкой хрипотцой обдаёт краснеющее от близости ушко. Отклоняется, рассматривая реакцию. Близость Чонгука ощущается всем телом. Лицо румянится то ли смущением, то ли разбухающей до непомерных размеров жаждой. В чёрных обсидианах сверкает серьёзность и непоколебимая настойчивость. Там упрямство, несгибаемость, цель. Там прямолинейная истина — этот вопрос не про курение. «Я нравился тебе тогда. А теперь?». Не выдерживая прямого взгляда, Тэхён опускает глаза, останавливаясь на той самой родинке под нижней губой, что всегда манила коснуться. Сердце колотится сумасшедше. Да и он ощущает себя сошедшим с ума. Что ты творишь, Тэхён? Только что наблюдал, как ошибки первой любви и их повторение разрушили твоего друга. Хочешь туда же? — У меня был чертовски сложный день, — отводит взгляд, подносит мундштук к губам, прячется от озвученного вопроса. — Расскажешь? — Чон не давит, отступает с лёгкой досадой на полшага. Нет, его метаниями не оттолкнуть. Ждать будет, сколько потребуется. Покорять эту крепость до победного. Он должен. Ему жизненно необходимо. — Тебе было когда-нибудь настолько хреново, что не понимал — как жить дальше, да и…зачем? — внезапно тихо спрашивает Тэхён. Корпус электронки сжат крепко, взгляд в полутьму улицы. Подобные мысли не озвучивал никогда. — Было, — рука опущена, сигарета забыто тлеет. Чонгук смотрит очень внимательно, с тревогой. — Смог с этим справиться? — глупый вопрос. Вечер глупый. Сколько надо будет выпить, чтобы забыть это всё? И Чонгука забыть. Такое вообще возможно? Тишина некомфортная. Напрягает. Внутри пробуждается сожаление. О сказанном, об излишней откровенности. Какой же ты идиот, Тэхён. Настолько одинок, что доверился человеку, который уже доводил тебя до подобного состояния. И ты у него же спрашиваешь… что? Совет? Попросишь рассказать душещипательную историю? Зачем? Оборачивается, чтобы запоздало отказаться от вопроса, извиниться, попросить отвезти домой, но не успевает. — Мне помогла девушка, — с размаху «бьёт» Чон. Трещины, разбегающиеся по холодному мрамору, отражаются в янтаре шокировано распахнутых глаз. Гримаса боли просвечивается сквозь рассыпающуюся маску невозмутимости. — Девушка? — медленно произносит Ким. — Да, — кивает Чон. Тон спокойный. В голове ненужное сравнение — как и у Арчибальда. Все они тотально спокойны, нанося удары по его стенам, по его личности, которую сам выстраивал кропотливо. Всем им плевать. На Тэхёна, его чувства, желания. — Так иди к ней. Своей девушке, — будет позже ненавидеть себя за то, что не смог ответить равнодушно, за то, что голос дрожит. И нет, кулаки сжались не от желания вмазать по морде этому бесстыжему наглецу. Нет, Тэхён не злится из-за этой игры, которую устроил Чонгук. Изменился? Нет, Чон как был мудак, так и остался. Как же Тэхён устал от любовных треугольников и бездушности мужчин, которые его в это всё втягивают. Что за сломанный магнит в душе, притягивающий вместо любви — боль? — Она не моя, — сбивает с толку Чонгук, на полпути обрывая готовящийся язвительный запал в качестве точки. — Она психотерапевт. Без неё, боюсь, не справился бы. Доживал бы дни в специализированном заведении или уже отдыхал от этой жизни в урне с прахом. Ким молчит, ошарашенно глядя на серьёзного, ничего не скрывающего мужчину перед ним. Ошарашен своей реакцией — открытой, ядовитой ревностью; выбором когда-то эгоистичного и, казалось, бесконечно сильного, несломимого человека, который, оказывается, не справился сам и не боится сейчас признать это. — Прости, — негромко, покусывая незажившую губу. — Поранился? — Чон касается острого подбородка, ведёт большим пальцем, высвобождая зажатую в плен губу, поглаживает ссадину. Голод в его глазах не скрыт. Он как дикий зверь за решёткой — не может вырваться наружу, наброситься, но очевидно, хочет. Тэхён загипнотизирован этим взглядом — не может двинуться с места, ответить. Чувствует, как разбегаются по всему телу мурашки и вяжет тугой узел возбуждение в паху. Похоть тяжёлыми клубами заслоняет разум. Но тот из последних сил даёт сигнал тревоги. Тревога… Она просачивается едва заметным уколом, вынуждает хмуриться, чтобы понять — что не так? Всего один вопрос, как ключ, высвобождает из заперти хранящиеся в памяти события. Из хаоса неразборчивой киноленты прошлого одно задерживается дольше всех. Бассейн. Такой же голодный взгляд молодого Чонгука. Дрожь удовольствия, на воспоминания о котором до сих пор реагирует тело. И разбитость, с которой остался мальчишка Тэхён лежать один в неприглядном виде. — Прекрати, — голос хрипит. Ким вжимается в стену позади себя, смотрит серьёзно. — Что не так? — Чонгук держит дистанцию, пытается успокоить пробудившиеся чувства. — Я в отношениях, — Тэхён обнимает себя, ёжась. Вглядываясь в красивое лицо, вмиг ставшее серьёзным, Чон понимает, сейчас сорвётся. Ощущает, как поднимается в нём волна раздражения от неудовлетворённости собственной жажды по Тэхёну. Дожимает себя обидой на эту фразу «в отношениях». — Он не пишет и не звонит тебе, не заботится о твоём самочувствии, — сразу без жалости, потом будет корить себя. — Ты одинок в отношениях с ним. Это действительно то, что ты хочешь? «Да, вот он настоящий, тот самый, каким был и в прошлом», — эта мысль вспыхивает мгновенно, словно давно притаилась в чертогах разума, просто ждала своего часа. Ждала подтверждения, чтобы быть ярко высвеченной, как единственно верная. Тэхён разберётся со своей доверчивостью позже. Злость взвивается коброй, раскрывая лёгкие, будто змеиный капюшон. — Узнаю, наконец, Чон Чонгука, — едко ухмыляется. Добавляет надменно: — Арчибальд заботится обо мне. Не ломает меня. Не использует мои чувства. Не грызет мои губы, как зверь. Смотрит в мои глаза без отвращения, — отсылка к их общему прошлому неожиданно бьёт обоих. А планировалось — лишь одного. Задыхаются, глядя друг на друга. Тэхён ждёт, что Чонгук сорвётся. Уничтожит то хорошее, что хрупко соткано за месяцы их нового знакомства. — Ты достоин большего, — кулаки сжимаются сами собой. Чон почти слышит в голове скрип тормозов, с такой силой пытается остановить себя от опрометчивых слов. — Может, хочешь сказать, что большее — это ты? — всхлип истерики срывается быстрее, чем Ким может его остановить. — Хватит этой игры. — Сейчас ты не веришь мне, знаю, — ставит руки по бокам от Тэхёна, беря в кольцо, заставляя выслушать. — Я могу дать тебе всё, чтобы ты никогда не чувствовал себя одиноко. Пряча слёзы, Тэхён сжимается весь, смотрит в сторону. Куда угодно, лишь бы не в эти тёмные, глубокие, не отпускающие его ни на секунду глаза. — Ты вообще был в длительных отношениях хоть когда-то? — безжизненно, жалея, что состоялась эта встреча, разговор. Ему стоило вызвать такси. — Нет, — честно отвечает Чонгук. — Тогда с чего такие громкие слова? — всё больше убеждаясь в ненадёжности того, кто перед ним. — Все отношения рано или поздно проходят кризисный период. Теряют первоначальную романтику. Это нормально. Пары справляются с этим. — Мои слова звучат пафосно и неубедительно. Но дай мне возможность доказать тебе, — ему бы остановиться, замолчать, но прёт танком, понимая, что может всё испортить. — Сколько длились твои самые серьёзные отношения? — Ким задаёт вопрос, а про себя удивляется: к чему ему эта информация? Почему не оттолкнёт, не влепит пощёчину? Почему продолжает бессмысленный диалог? — Видишь ли, когда я дозрел до отношений, понял, что не знаю, где искать того, с кем хочу их строить, — обнажает себя, выбирая искренность и честность — способ покорения неприступной крепости. — Ну, конечно, кто же достоин быть в отношениях с самим Чон Чонгуком, — голос сочится иронией, взгляд, наконец, дарован собеседнику, пусть и с насмешкой. — Ты, — обсидиан затягивает откровением и глубиной. — Но я не был достоин тебя, когда ты был рядом. И я не знал, где тебя искать, когда осознал это. — Чонгук… Мгновенно слетела язвительность. Шипы обороны превратились в неуверенно покачивающиеся флажки предупреждений. Недоверие на чаше весов, кренится вниз, перевешиваемое…надеждой? — Я хочу быть честен с тобой. Если скажешь нет — окей, буду просто рядом. Просто поддержка. Друг? — по кривоватой улыбке видно — на столь малое согласиться трудно. А в глазах уверенность в будущей победе. Тэхён не был готов к этому диалогу. К тому, что он вообще когда-то произойдёт между ними. Почему-то не может откровенность заткнуть едкими насмешками или грубыми словами. Но и свою боль забыть не может. — Тогда в клубе, в первый день нашей новой встречи, ты сказал, что хочешь признаний. Каких? Если я признаюсь, получишь желаемое и отпустишь меня? — смотрит с горечью. Всё сказанное Чонгуком могло бы сделать Тэхёна счастливым двенадцать лет назад. Сейчас настолько сломлен, что даже собственной хрупкой надежде не доверяет, отказываясь от неё. — Я тебя не держу, — в подтверждение своих слов отступает, делает шаг назад. — Просто хочу быть рядом. Хотел знать, помнишь ли ты меня. — Это было неочевидно? — вопросительно вскидывает брови Ким. — Нет, ты хорошо делал вил, что не знаешь меня, — Чон закурил бы ещё одну, но не хочет даже на секунду отводить взгляд. — Нам стоит поговорить о прошлом, когда ты будешь готов. — С чего ты взял, что я вообще хочу говорить об этом? — Тэхён весь сжимается, мечтая исчезнуть. От приятной алкогольной расслабленности не осталось и следа. — Дело не столько в наших желаниях, сколько в необходимости. Нам не надо делать вид, будто, между нами ничего не было. Тэхён, я знаю, что виноват перед тобой. Я… — Мне надо домой, — обрывает его Ким. — Вызову такси. — Я отвезу, поехали, — Чонгук не пытается договорить. Знает, что поспешил, не сдержался. Вот к чему приводит чрезмерная радость. Эйфория торопит, вопреки рассудительности. Она туманит, как любая другая эмоция без контроля. Ему стоило быть осторожнее. — Не надо. Вызову такси. Прости, что потревожил. Больше этого не… — Не повторится, — озвучивает за него Чонгук. — Да. В курсе, — с сожалением. Добавляя мягко: — Тэхён, я прошу тебя, садись, — кивает в сторону мотоцикла. — Просто подвезу. Больше не буду трогать эту тему. Я же обещал — просто поддержка. Друг. — Мы не можем … — «быть друзьями» хочет ответить Ким, но его снова настойчиво перебивают. — Поехали, — Чонгук идёт к мотоциклу, не давая возможности договорить совершенно правдивые слова. Тэхён может развернуться и пойти в другую сторону, поймать такси и настоять на своём решении самостоятельно добраться до дома. Но он смотрит на могучую спину, удаляющуюся в сторону двухколёсного транспорта, и не чувствует сил сопротивляться. Ему не стоило просить Чонгука подвезти его. Раз уж это произошло, нет смысла усугублять и без того сложную ситуацию. Чего точно не ожидает — по телу бегут мурашки, когда следует за мотоциклистом и смотрит на протянутый ему шлем. Разговор всколыхнул много воспоминаний. И теперь, как и много лет назад, как в том болезненном прошлом, ему надо сесть позади Чонгука, держаться за него, быть близко. Тэхён поднимает взгляд. По ответному сосредоточенному понимает: обоюдно вскрыли прошлые раны, этот вечер запомнится им на долго. Флешбэки прошлого, помимо боли, поднимают простое осознание: в настоящем многое иначе. И дело не только в новой модели мотоцикла. Теперь Чонгук влюблён в Тэхёна. Влюблён или просто играет? Прячась от не озвученной правды, Ким надевает шлем и садится позади Чона. Всю дорогу до дома жмурится не от скорости, не от страха. От собственных чувств, нахлынувших разбушевавшимся ураганом. Едва успевает поблагодарить и проститься, торопливо исчезая в дверях жилого комплекса. Ещё одного разговора сегодня точно не выдержит.***
Music: SUGA — AMYGDALA
Понедельник ничем не отличается от других дней недели, когда у тебя ненормированный график. Тем более, когда не можешь спать, много куришь и загружаешь себя делами, чтобы справиться с жужжащим ульем в голове. — Господин Мин! Взгляд сверлит тлеющий окурок между пальцами. Без смысла. Задумался. — Господин Мин! — повторяют совсем близко. Успевает поймать среди разрозненного хаоса: ему бы отдохнуть. Может, напиться, чтобы уснуть. — Господин Мин! — громко. Касание тонких пальцев к запястью резко выдёргивает из болота мыслей. — Блять, — одёргивает руку Юнги, переводя взгляд на испуганную секретаршу. — Чжиён? Прости, — вздыхает с сожалением и давит окурок об уличную пепельницу, отгоняя дым ладонью. — Прошу прощения за беспокойство, — осторожно начинает девушка. — Срочная доставка документов из Сеула. Но принять можете только лично Вы. — Какого чёрта? — вздыхает Юнги. — У тебя же разрешение на приём посылок и корреспонденции от моего имени. — Сказали лично в руки, — пожимает плечами девушка и подзывает курьера, наблюдающего за странной картиной неподалёку. — Хрен с ними. Где расписаться? Непонятно примерно ничего. Зачем ему срочной доставкой второй экземпляр договора, который заключили несколько месяцев назад? К чему спешка? Почему лично в руки? И что за конверт среди бумаг? Хмурится, вертит в руках, безрезультатно выискивая подпись. Пальцы впитали запах дыма. Все внутренности тоже пропахли им. Конверт поддается не сразу, Юнги едва не рвёт. Открывает. Взгляд бежит по первым строчкам. Бледнеет. Нещадно хочется закурить. И выпить. — Вам бы отдохнуть, — секретарь смотрит на начальника с сочувствием. — Спасибо за беспокойство, Чжиён, — хрипит Мин. Читает ещё несколько строчек. Не выдерживает. Закрывает бумагу. — Я поеду. У меня сегодня выходной. Справишься без меня? — чувствует себя скотиной. Чжиён скоро в отпуск по беременности, а он нагружает. — Конечно. Езжайте, — заботливо кивает девушка. — Договор подшей в папку, — отдаёт бумаги, забирая себе конверт, впивающийся острыми буквами содержания в кожу, в сердце, в душу. Дёргает рычаг передач, спеша домой. Лучше бы поехал сегодня на такси. Руки подрагивают. Постоянно сглатывает не проходящий ком в горле. Сука, почему так больно? Не раздеваясь, приваливается к стене в прихожей, едва закрыв за собой дверь. Достаёт из кармана помятый лист. Разворачивает. Читает. «Привет, Юнги. Уместно ли здороваться в этой ситуации? Лишняя лирика. Я решил написать тебе то, что не хватило духу сказать лично. Прости мне этот чрезмерный романтизм. В конце поясню причину. Столько раз ты пытался поговорить со мной. А я запретил. Нечестно теперь с моей стороны делать подобное? Воспользуюсь привилегиями, прости. Тэхён сказал, что я заблуждался о твоём семейном положении. Не ты. Ты исчез. Снова. Знаешь, я за все эти годы без тебя так и не понял, за что? Почему ты бросил меня? В какой момент наши отношения стали для тебя обузой? Я многого просил? Мои желания были завышенными? Не достоин был разговора? Много думал об этом. Постоянно. Не находил ответов и крутил по бесконечному, замкнутому кругу самобичевания. Пока не дошло, что ты мог бы просто сказать мне. Это было бы гораздо человечнее, чем твоя скупая точка. Ты не дал мне сказать ничего. А спустя столько лет появился нахрапом, разрушил сложившийся порядок моей жизни вихрем своих эмоций. У тебя ностальгия? Обо мне ты подумал? Спросил меня, хочу ли я этих разрушений? Спросил меня, хочу ли знать правду о прошлом, о тебе? Нет. И я тебя не спрашиваю. Просто объясняю вот так, трусливо текстом (беру с тебя пример, ты же за всю прошедшую неделю так и не объявился сказать, что говорил с Тэ). Так вот. Ты не дал мне сказать ничего тогда. В этот раз я запретил говорить тебе. Но теперь (пользуясь привилегиями, помнишь, да?) хочу сказать то, что двенадцать лет говорил в пустоту, не имея возможности выразить тому, кому это предназначалось. Мне от тебя не надо было ни денег, ни подарков, ни финансовой ответственности за меня. Не обижался на тебя за редкие встречи, расстраивался лишь потому, что безумно скучал. Но относился с пониманием. Не грузил тебя проблемами, страхами нового окружения, сложностями учёбы и адаптации. Я просто хотел, чтобы ты смотрел на меня с любовью. С тем самым искренним чувством гордости, когда всё в тебе кричало «мой», и на лице — твоя, неповторимая улыбка. Твоя. Никто не умеет улыбаться так, как ты. Только от твоей улыбки и только от твоего голоса у меня мурашки по коже и глупая реакция. Кажется, это называется бабочки в животе. Я просто хотел, чтобы ты меня любил. Но это оказалось слишком сложно для тебя. Перечитываю написанное и, понимаю, так и не смог выразить всего, что хотел бы сказать. Словами было бы и того меньше. Можешь сжечь это письмо, возможно станет легче. Да, лишняя романтика. Она мне нравилась в наших отношениях. Но оказалось тебя она душила. Не хочу больше душить тебя. Не хочу в конце получить скупое «пока». Не хочу больше болеть, когда ты снова уйдёшь. Ведь так ты всегда и делаешь. Будь счастлив. Я искренне тебе этого желаю. Чимин. Больше не твой котёнок». Ему тридцать пять. Он плачет словно ребёнок. Ему не стыдно за слёзы. Стыдно за слова, которые он не смог сказать, чтобы не повторять ошибок юности. Ошибок первой и до сих пор живой любви.