У Джисона сильные пальцы.
Они сухие, в мозолях, что резко контрастирует с нежной кожей на бёдрах Сынмина. Джисон легкими прикосновениями правой руки поднимается от бедра к бокам, усиливая хватку на одном из них, чуть подтягивая к себе. От этой силы подрагивают пальцы. Сынмин судорожно сжимает ими подушку и кусает губы, пока Джисон медленно и влажно выцеловывает его спину, нежными цепями удовольствия сковывая движения. Он сжимает рукой ещё сильнее, натягивает шлейку из звеньев, превращая Сынмина в покорного мальчика. Джисон купается в подаренной ему вседозволенности, играет с силой нажима, размазывая голыми руками густые краски по его телу.
О, Сынмин будет безумно рад, если останутся метки. Это сводит с ума — стоять утром перед зеркалом, разглядывая все синяки и засосы, которые остаются после. Смотреть, как цвет акварельными кляксами растекается по смуглой коже. Он любит каждый отдельный узор на своём теле.
Ещё он любит секс.
Так и оказался в постели Джисона, тихо постанывая от поцелуев на пояснице, переходящих в лёгкие укусы. Страсть Джисона — выпускать клыки. Идеальный союз для Сынминовой любви к меткам. Развлечение иногда, сидя в ванне, касаться свежих следов, чувствовать лёгкое возбуждение, медленно поглаживая полувставший член.
Но это останется на завтра. А сейчас он низко стонет, когда Джисон оттягивает зубами кожу на его пояснице. Медленно спадающая боль после укуса расплывается медовым наслаждением по коже. Сынмин чувствует, как бёдра напрягаются от возбуждения, но Джисон не даёт ему сильнее прогнуться в спине и опуститься, чтобы потереться членом о кровать. Он намеренно игнорирует желания Сынмина, упиваясь нарастающим хныканьем.
А Сынмин безумно хочет уже почувствовать в себе хоть что-нибудь. Он пришёл с учёбы злой и взмыленный как чёрт. Хотелось выпускать пар, отчаянно целоваться, плакать от удовольствия, забывая все проблемы. И просто трахаться хотелось тоже. Они не спали около двух недель из-за вечных студенческих собраний. Как Сынмину это всё осточертело. По крайней мере, если его будут ебать, пусть лучше это будет Джисон, нежели учёба.
И названный, кажется, наконец слышит его мысли. Хотя, зная его, вероятно просто хочет побыстрее перейти к процессу — сам ведь ебался с учёбой не меньше. Наверняка стремится отыграться на друге. Не единственный доступный ему вариант, но самый удобный.
Рука с бедра исчезает, а уже через пару мгновений Сынмин чувствует лёгкий холод смазки. Он растянул себя дома. Знал, куда идёт и зачем. И время в мучительном ожидании помогло занять.
Но Джисон любит поиграться.
Сначала Сынмин чувствует, как рука с его поясницы перемещается ниже, обхватывает член и делает пару ленивых движений. Издевается. Только после этого пальцы начинают медленными движениями сжимать мошонку, а язык легко обводит дырочку, почти сразу проникая внутрь вместе со смазкой. Только сейчас Сынмин улавливает лёгкий запах персика.
Табун мурашек пробегает вверх-вниз по позвоночнику Сынмина, когда Джисон подаётся чуть назад, и его дыхание вместе со смазкой холодит ещё сильнее. Он кладёт руки на ягодицы, сжимая их с явным усилием — даёт себе больше доступа, вновь проникая языком внутрь.
— Джисон, пожалуйста, — Сынмин задушено хнычет в подушку, прогибаясь в пояснице, которую больше не контролируют сильные руки. Он подаётся чуть назад, отчаянно пытаясь получить больше. Нужно ещё. От покалывающих в нетерпении кончиков пальцев до сводящего возбуждения в паху.
Сынмин чувствует, как Джисон убирает одну руку, а ягодица всё продолжает гореть и приятно ныть от сильных прикосновений. К языку добавляет один палец и, не встречая особого сопротивления, практически сразу ещё один. Джисон обводит языком края, одновременно разводя внутри пальцы, от чего Сынмин начинает мелко дрожать. Это всё ещё не совсем то, чего он хочет, но старший определённо знает, где и как нужно касаться. Умелые, размеренные движения заставляют Сынмина дышать часто-часто и жмурить глаза, постанывая в ожидании большего.
Может быть жизнь и не наградила Джисона огромным членом и, если быть совсем честным, он меньше среднего, но вот ловкости языка и рук у него не отнять. За то огромное количество раз, что они спали вместе, Джисон отлично изучил всего Сынмина и теперь с удовольствием пользовался этими знаниями, заставляя парня под ним рассыпаться на части, упираясь лбом в скрещенные руки, не обращая внимания на упавшую подушку.
— Боже, трахни меня уже, — недовольно и слегка плаксиво бросает Сынмин.
— Боюсь, он тебя не услышит, — довольно усмехаются сзади. Но Джисон послушно отрывается от своего увлекательного занятия, давая Сынмину возможность перевернуться на спину. — Мы что, куда-то спешим сегодня? Такой нетерпеливый, — гаденько улыбается, хватая с прикроватной тумбы маленькое полотенце и вытирая им с подбородка смазку. Ему всегда доставляло удовольствие видеть, какими жаждущими он может сделать других. Джисон смотрел на нуждающихся людей под ним, как Нарцисс на своё отражение — восхищённым взглядом, отвести который было выше его сил.
— Ко мне вечером Хёнджин придёт. — Джисон вскидывает бровь с выражением «Я знаю все твои грязные секреты» на лице. Он (не просто классный любовник, но и неплохой друг) прекрасно осведомлён, что у Сынмина к Хёнджину большое и светлое с привкусом вожделения, а у Хёнджина к Сынмину… — Ты бы с таким рвением мне вставлял, а не рожи корчил, — недовольно морщит нос и старается не закатывать глаза на выходки Джисона.
Тот ориентируется быстро: обхватывает его бёдра ладонями и подтягивает ближе к себе, сильнее разводя ноги Сынмина. Быстро опускается, размашистым движение языка проводит по внутренней стороне бедра снизу-вверх, сразу же дуя, от чего Сынмин поджимает пальцы на ногах и немного дрожит. Джисон, явно довольный результатом, ставит пробный засос. Он настолько лёгкий, что Сынмин даже подвисает на секунду. Но за первым следует второй, уже привычный — с прикусыванием и оттягиванием кожи.
И Сынмин совершенно не против, если из его бёдер собираются сделать карту звёздного неба: тёмное полотно, усыпанное редкими бледными проблесками нетронутых участков кожи.
Сам Джисон сейчас выглядит как произведение искусства: темные растрёпанные волосы небрежной паутинкой спадают на глаза, губы раскраснелись от того, что он постоянно задевает их своими же зубами в процессе. По щекам свободно гуляет розовый туман. Очаровательно-маняще. Его хочется поцеловать.
До одури.
— Поцелуй меня, — требовательно, с надломом в голосе.
У Сынмина взмокли волосы, чёлка местами прилипла ко лбу, а на висках собрались капли пота, но Джисон всё равно вплетает в них руку, ощущая влажность под пальцами. Целует с напором. Джисоновы губы до невозможности мягкие, с привкусом персиковой смазки. Язык настойчиво проскальзывает внутрь, сразу переплетаясь с его собственным. Рука медленно скользит к щеке, уверенно наклоняя голову Сынмина чуть вбок, чтобы проникать глубже.
Сынмин вскидывает бёдра, чтобы потереться членом о джинсы, которые Джисон до сих пор не снял. Ощущения, мягко говоря, специфичные, но ему настолько сильно хочется внимания, что он громко стонет в поцелуй лишь от соприкосновения с тканью.
Сейчас бы залезть Джисону на бёдра и смотреть сверху вниз, потираясь пахом о его, медленно руководить процессом, задавая собственный ритм, издевательски медленный. Но Сынмин знает, что Джисон такое не любит. Ему всё нужно держать под контролем. Поэтому остаётся довольствоваться тем, что есть, слегка покусывая чужие губы и нетерпеливо двигая бёдрами.
Джисон кладёт руки на тазовые косточки, буквально вдавливая нижнюю часть тела в кровать, и медленно разрывает поцелуй, напоследок проходясь языком по нижней губе Сынмина.
— Такой нуждающийся, — в его голосе слышна явная улыбка, и Сынмину даже не нужно открывать глаза, чтобы её увидеть, — Сейчас, потерпи ещё немного.
Джисон исчезает из его личного пространства, и Сынмин понимает, насколько ему жарко. Кажется, в комнате накалилось всё, включая его самого, а батареи шпарят на максимум, даже если за окном май месяц, и никто их не включает. Он пытается отдышаться, как вдруг слышит вибрацию своего телефона.
Приходится открыть глаза, встретившись взглядом с удивлённым Джисоном, который свои нелепо выпучил, стоя у кровати с наполовину спущенными штанами. На экране значится лаконичное «Хёнджин».
— Да? — получается слегка громче, чем должно быть. Сынмин не хочет, чтобы на том конце провода услышали лязг пряжки ремня о паркет Джисоновой квартиры.
— Привет, у нас всё в силе? — наивно-радостно интересуются в трубке. У Хёнджина была одна абсолютно дурацкая привычка: он звонил, а не писал сообщения.
— Конечно, — как можно более бесцветно отвечает Сынмин. Он наблюдает, как Джисон стягивает бордовую футболку через голову (выглядит это, кстати, довольно горячо) и зачем-то подмечает, что она идеально в цвет к шторам, которые сейчас плотно задёрнуты слева от него.
— Я тут как раз в магазине, как думаешь, что взять нам на ужин? — обыденный тон Хёнджина заставляет Сынмина непроизвольно икнуть, потому что это совсем не вяжется с уже голым Джисоном между его ног. Гадёныш довольно лыбится и сразу же прикусывает кожу на левом бедре, проводя после по этому месту языком.
Сынмин старается выдыхать не слишком громко.
Он плотно сжимает губы и вспоминает, что его ответа всё ещё ждут. Поймав момент, пока Джисон, наконец оторвавшийся от его бёдер, ищет презерватив, он старается выдать что-то связное.
— Что сам хочешь, но я устал и готовить не буду, — сложно концентрироваться на всём сразу, поэтому он слегка теряется, когда Джисон нависает над ним и подхватывает ноги под коленками, чтобы удобнее было входить.
Когда головка оказывается внутри, Сынмин всё же не выдерживает и мычит сквозь сжатые зубы. Хёнджин прерывает своё лепетание об ужине и интересуется, всё ли в порядке.
— Да, я просто ударился локтем, — он старается звучать не слишком загнанно, пока Джисон, будто издеваясь, ужасно медленно проникает глубже, примерно наполовину. Сынмин очень хочет раствориться в ощущении наполненности, но он не может себе этого позволить, пока не положит трубку. Он балансирует на грани реальности и удовольствия, вслушиваясь в бормотание Хёнджина.
— Ладно, я пойду на кассу, до встречи.
Сынмин бросает трубку, даже не попрощавшись, ничуть не жалея об этом, когда Джисон входит до конца одним резким движением. Он роняет телефон куда-то на кровать, выстанывая громкое «Блять, да».
Ощущение наполненности приводит его в полный восторг. Он едва не кончает, наслаждаясь долгожданным растяжением и практически сразу ведёт бёдрами. Джисон намёк понимает быстро. Оперевшись руками о кровать, начинает двигаться, довольно ловя громкие стоны и росинки слёз на ресницах.
Сынмин дышит тяжело, цепляется руками за кровать и подмахивает бёдрами, кайфуя от каждого столкновения мошонки Джисона с его задницей. Дыхание перехватывает, когда он наклоняется и ставит засос прямо рядом с соском, отчего стоны превращаются в несвязное бормотание малоцензурного набора слов. Сам Джисон стонет не так громко, но протяжно, дышит загнанно, а с взлохмаченной чёлки срываются редкие капли пота, ускользающие по впалому животу Сынмина вниз.
Они на грани.
Джисон подхватывает ноги Сынмина и сцепляет их у себя за спиной, отчего всё, что ниже поясницы оказывается в воздухе. Он садится на икры и переходит на частые движения с маленькой амплитудой, попадая точно по простате. Сынмина хватает ещё на полминуты и два движения рукой на члене, после чего он изливается прямо Джисону в кулак.
Тот, впрочем, не останавливается и продолжает будто из последних сил вбиваться в Сынмина, который получает невероятное удовольствие от чрезмерной стимуляции. Изо рта вырываются частые хныкающие звуки. Сил держаться трясущимися ногами за талию Джисона практически не остаётся. Это его любимая часть секса. Есть что-то потрясающее в чувстве, когда начинаешь хныкать от перевозбуждения, но всё равно хочешь ещё. Отчаянно. Больше.
Джисона хватает ненадолго, он входит до упора и спускает в презерватив. Сынмин может увидеть, как тот перебарывает желание рухнуть прямо так, выходя из него, выбрасывая презерватив в урну у кровати и валясь на живот рядом.
Сынмин чувствует, как тяжелеют конечности и приятно тянет сфинктер, хочется заполнить его ещё раз. Сжаться вокруг члена и медленно двигаться, трясясь от каждого движения. Но второй раунд они не успеют, да и не факт, что хватит сил.
— Ты в душ? — Джисон поворачивает голову и смотрит ожидающе. Его дыхание всё ещё слегка сбито, а конечности, похоже, совсем не слушаются.
— У себя схожу, — бросает Сынмин и принимается искать скинутую ранее на пол одежду.
— Захлопни тогда.
Краем глаза Сынмин видит, как Джисон лениво скатывается с кровати, берёт брошенное на спинку кресла полотенце и направляется в сторону ванной комнаты. Сам он с долей брезгливости натягивает обратно трусы с пятном предэякулята, джинсы и футболку, вспоминая, что где-то должен валяться его телефон.
Тот находится в изголовье кровати. Если верить часам, то у него ещё минут тридцать, чтобы подняться на два этажа выше и принять душ, чему Сынмин несказанно рад. Встречать Хёнджина в настолько помятом виде — неловко. Он быстрыми движениями влезает в кеды, закидывает на плечо куртку и покидает пропахшую кофе и вишней квартиру.
Ещё один плюс секса с Хан Джисоном — от него до собственной жилплощади рукой подать. Можно как задержаться подольше, не боясь опоздать на последнюю маршрутку, так и свинтить сразу отсыпаться в собственной кровати.
-°-
Вода стекает по охристой плитке новой душевой кабины, холодными дорожками сковывая тело, выбивая лишние мысли из головы. Ремонт в этой небольшой квартирке —одно из лучших решений за последнее время. Сам процесс дался нелегко, но зато сейчас он может с комфортом смывать остатки смазки и пота, не боясь поскользнуться на старой плитке со сколами и свернуть себе шею.
Усилия были приложены не только к самому ремонту. Не заскулить от вида Хёнджина в шортах и футболках с закатанными рукавами стало главным испытанием. Тот ведь, как хороший друг, первым прибежал помогать. Посмеиваясь, иногда роняя инструменты, но всё равно делая на совесть. Как хороший мальчик.
Хёнджин милый парень. Из тех людей, о которых не хочется говорить чего-то плохого. Душа компании, председатель творческого комитета университета. Не завсегдатай тусовок, но вечно оказывающийся в куче народу в кампусе, его первым видно — не только из-за роста — на украшении спортзала, создании декораций для спектакля или подборе общей тематики ежегодного фестиваля.
Хёнджин прекрасно бы вписался главным героем в сёдзе-мангу.
Это в природе Хёнджина — быть открытым, сияющим и полным каких-то светящихся искорок, завораживающих людей вокруг. Он всегда в центре внимания. Не университетский айдол — этот пост прочно занят Ча Ыну — скорее всеобщий хороший знакомый. Неудивительно, что некоторые хотят заполучить статус его романтического партнёра. До некоторых из них Сынмин ни красотой, ни открытостью не дотягивает. Так что ему остаётся лишь наблюдать со стороны.
Сынмин — другой. Ему нравится быть «за кулисами». Делать что-то в своём темпе, помогать, когда это надо, копаться в бумажках и заниматься теми важными вещами, которые никто обычно не замечает.
Его жизнь — звук шариковой ручки, пляшущей по страницам тетради, щелчки мыши, отскакивающие от стен пустых кабинетов, пылинки в лучах вечернего солнца. Его мир словно замыкался в стенах большой, пустой, светлой комнаты, как маленький аквариум на полочке милой пожилой женщины.
В этом пустом светлом мире он слыл идеальным ребёнком — примером многих. Им тихо восхищались чужие матери, нахваливая выглаженные рубашки. А в подсобке с навесным замком на двери он прятал свою необузданную страсть, все свои порочные желания. И влечение к мужчинам.
В этом пустом светлом мире ему было хорошо одному. Иногда в кабинет заходил Джисон. Врывался ураганом, нарушая хрупкий покой размеренно летающих пылинок. Любопытность оказалась идеальной шпилькой для взлома замка на подсобке. И теперь он чаще заходил туда, чем к столу Сынмина с гудящим под ним системным блоком.
Сынмин никогда даже не задумывался, что у стола напротив может кто-то стоять, красиво опираясь бедром и задумчиво разглядывая полупрозрачные занавески. Одинокая пустая поверхность была настолько привычной декорацией, что разгадывать её назначение здесь казалось ненужным. Всё давно стало обыденным. Даже хаотичный Джисон.
Однажды он просто сам не заметил, как стал любоваться Хёнджином, следить цепким взглядом, как он поправляет длинные светлые волосы, наслаждаться мягким голосом, пока он объясняет что-то на собраниях. Хёнджин стал приятной частью его жизни, а потом ещё и другом. Они легко нашли общий язык благодаря открытости Хвана. И с каждой увлекательной беседой, обсуждением фильма, дел в студсовете или просто ужина Сынмину казалось, что они знакомы вечность, а не какие-то пару месяцев с тех пор, как он стал казначеем студенческого совета.
Хёнджин стал бы последней идеальной деталью в его пустом кабинете. Но, к сожалению, он лишь эфемерное видение, игра света в полупрозрачной картинке, нарисованной глупым влюблённым мальчиком. Маленькая мечта, прорвавшаяся из незаметной щели под дверью подсобки.
Он не надеется, что это изменится, что Хёнджин станет к нему хотя бы на шаг ближе. Не надеется даже на стук в дверь кабинета, наполненный лишь пылью и бесконечными записями.
Он просто плывёт по течению без каких-либо надежд. Это то, в чём он действительно хорош.
Трель звонка разносится по квартире ровно в тот момент, когда Сынмин небрежно перебирает полотенцем волосы, смотря, как капли рисуют причудливые хрустальные узоры по полу ванной комнаты. Он быстро доходит до двери и щёлкает замком, встречая Хёнджина прямо так: в домашних бежевых шортах чуть ниже середины бедра и растянутой белой футболке.
Светлый мальчик в своём светлом мире.
Хёнджин улыбается ему самой милой на свете улыбкой и ловит в ответ такую же.
-°-
Им всегда легко проводить время вместе. Сынмин мог бы сравнить общие воспоминания с летним бризом — такие же тёплые и лёгкие. За время их дружбы он видел Хёнджина разным: весёлым, уставшим, сосредоточенным и даже расстроенным. Но ни разу — показательно равнодушным.
Это повергает Сынмина в шок.
Они сидят на полу в его небольшой гостиной уже пару часов. На низком столике две пустые миски из-под лапши. Хёнджин скролит ленту в телефоне, будто бы там есть что-то интересное, то и дело бросает короткие взгляды, пытаясь оставаться незамеченным. Сынмина начинает это немного раздражать. Слова становятся более резкими, а губы всё чаще недовольно сжимаются в паузах между предложениями. Не получив внимание на особо эмоциональную реплику о секретаре студенческого совета, он вскидывает ногу и пинает Хёнджина пяткой по бедру.
Нужный эффект достигнут — внимание Хёнджина полностью обращено на него. Правда не совсем в том ключе, в котором Сынмин этого хотел. Шорты задрались, обнажив часть свежих, ещё наливающихся цветом укусов и засосов, которые Джисон милосердно оставил Сынмину в долгое пользование — чтобы с наслаждением трогать, пока дрочит.
Хёнджин хмурит брови. В его обычно чистых и ясных глазах кофейной гущей темнится что-то нечитаемое. Он, кажется, пытается просканировать каждый след, достроив в уме 3D слепок зубов и сравнив по базе с каждым знакомым ему человеком. Идея, безусловно провальная, но парень так старается, что Сынмину страшно его отвлекать. То ли последствий боится, то ли сломать бедняге мозг.
Возможно, если бы Хёнджин посмотрел этим взглядом ему прямо в глаза, маленький Сынмин умер бы на месте. Он прикусывает внутреннюю сторону губы, стараясь не издать ни звука, пока мысли порывами ветра из окна уносит далеко. В то место, где Хёнджин мог бы смотреть сурово, расфокусированным взглядом и сжимать его талию до синяков. Сынмин почти ощущает на себе большие чужие ладони и на секунду зажмуривается, чтобы снять наваждение. Ещё чуть-чуть и он позорно заскулит.
После лёгкого покашливания взгляд Хёнджина юркой ящеркой перемещается на шею и едва виднеющиеся ключицы, в безуспешных попытках найти следы и там. Сынмин борется с желанием закутаться в одеяло с ног до головы, чтобы его никто не видел. Он аккуратно расправляет штанину, закрывая абстрактные узоры. Напряжение в комнате съедает все звуки, пока кто-то не отвлекает Хёнджина уведомлением о сообщении.
К этой теме они не возвращаются.
-°-
Хёнджин… идёт к чёрту.
Сынмин хочет публично казнить человека, который сказал Хвану, что он будет выглядеть
хорошо восхитительно в чёрных кожаных штанах и рубашке на шнуровке. Даже если отчасти виновен в этом был он сам. И его необдуманные высказывания.
Группа особо активных девушек с первых парт тормозит Хёнджина практически сразу, как он заходит в кабинет, не давая пройти дальше. Туда, где ещё пару минут назад влачил своё скучнейшее существование Сынмин. Лучше бы продолжал, честное слово.
Хёнджину не обязательно было так явно напоминать всем в универе, что его пропорции легко бы могли вдохновить немало талантливых скульпторов. И несколько художественных кружков, если бы он согласился быть там натурщиком, а не только стоять за мольбертом.
Это в деталях. Пара выпадавших из светлого хвоста прядей создают ощущение небрежности, придавая такому непривычному образу немного естественности. Они напоминают о его обычной слегка неаккуратной укладке. Рукава рубашки, подвёрнутые по привычке. Любимая серьга в ухе. Совершенно новый образ, но Сынмин видит, как сквозь кожу и плотный атлас пробивается привычный Хёнджин.
Это не только не спасает ситуацию, но и ухудшает состояние бедного сердца Сынмина.
Не просто горячий парень с выразительными линиями тела и ровной осанкой. Всё ещё Хёнджин — улыбчивый, добрый, с которым они вместе несколько дней назад ели токпокки в кабинете студенческого совета (что вообще-то запрещено), который заляпал соусом свои любимые светло-синие джинсы и потом весь день ныл об этом, разгуливая в спортивной форме.
В которого Сынмин влюблён.
Однако обычно нежная, лёгкая, переливающаяся жемчужным свечением, аура Хёнджина неуловимо меняется, представляя своего обладателя в новом свете. И Сынмин следует за силуэтом друга глазами как зачарованные крысы за дудочкой Нильса.
Его мысли плавно перетекают к образу собственных рук на обтянутых чёрной кожей бёдрах. Хёнджин выглядит прекрасно, но его образу не хватает маленькой детали: Сынмина на коленях перед ним.
Он может представить, как смотрит снизу вверх, теряясь в давно изведанных тропах любимых глаз. Как наслаждается каждым прикосновением, пуская Хёнджина в маленькую тёмную комнатушку с самыми страшными тайнами милого Сынмина.
Всё наваждение лопается как мыльный пузырь, когда Джисон с грохотом, способным пробудить богатыря, бросает рюкзак на пустующее место. Которых на всю аудиторию вообще-то несколько десятков. Но они же друзья. Они сидят вместе.
Честно говоря, то, во что вылилась их многолетняя дружба, совсем не отражает представление Сынмина о выражении «дружить в дёсны».
Кажется, они поняли это слишком буквально.
Джисон бросает выразительный взгляд сначала на Сынмина, который недовольно хмурит брови на новый раздражитель, потом на Хёнджина в непривычном амплуа, и, в абсолютно не присущей ему манере, не произносит ни слова, практически мгновенно начиная дремать на сложенных руках. Благо жители задних парт профессора никогда не интересуют.
Сынмин в последний раз обводит взглядом спину Хёнджина, уже расположившегося с настырными девушками, и закрывает девственно чистую тетрадь. Сегодня у него нет никакого желания работать.
Мысли всё еще надоедливым роем крутятся вокруг картины собственных зубов на тазовых косточках Хёнджина и губ вокруг головки его члена. Он представляет, как Хёнджин смотрит прямо ему в глаза, и тяжело сглатывает. Фантазии настолько красочные, что их, кажется, можно потрогать.
Вспоминается прекрасное чувство тяжести, создаваемое членом на языке. Он с силой закусывает нижнюю губу. Срочно нужно переключиться на что-то.
Джисон буквально «попадается под руку».
Сынмин предупреждающе сжимает бедро друга, начиная аккуратно поднимать руку выше. Благо желающих посетить эту лекцию не много и на последних рядах они единственные студенты. Джисон почти мгновенно поворачивается к нему лицом, однако со сложенных рук не поднимается. Выражение удивления на его лице сменяется настолько ехидной улыбкой, что Сынмин прямо сейчас может сказать — количество подколов в голове Джисона превышает бесконечность.
— Посмотри на себя, завёлся от его бёдер в этих штанах? — вопрос шёпотом скорее риторический. Сынмин закатывает глаза и под особо громкую реплику преподавателя расстёгивает молнию у Джисона на джинсах. Ему не очень хочется трогать холодный металл.
— Тебе нравится мысль, что нас могут поймать? — не унимается парень.
— Абсолютно нет, — тихо отрезает Сынмин. Он чувствует, как под рукой медленно твердеет член. Безумно хочется взять его в рот, но если он сейчас опустится под парту…
— Да ладно, — ехидно, — Наверняка представляешь сейчас, как нырнул бы под стол и взял мой хуй в рот. Пришлось бы до конца сдерживаться, чтобы не застонать, да? Вряд ли бы преподаватель оценил, что ты так шумно ищешь ручку.
Сынмин неспешно поглаживает Джисона через бельё. Его рука дрожит от возбуждения, а дыхание становится тяжелее. Каждое слово отзывается в нём ровно так, как рассчитывает наглый собеседник. В голове яркие картинки того, как он, полулёжа на скамье, заглатывает член до основания, как Джисон рукой направляет его голову, а потом спускает в горло. О, Сынмину бы пришлось проглотить всё до последней капли, чтобы их шалость никто не заметил
— Или, может, ты хочешь, чтобы Хёнджин увидел тебя растрёпанным, прямо пока ты работаешь своим прекрасным ртом? — Сынмин вздрагивает. Одна мысль о Хёнджине, смотрящем на него такого жалкого и зависимого от члена, перехватывает горло как ошейник. Ему
хочется, чтобы Хёнджин словесно его унизил, сказал, какой он грязный. — Хах, кажется, мы нашли у тебя новый кинк.
Джисон медленно убирает руку Сынмина со своего члена, пряча возбуждение и расстёгнутую ширинку под толстовкой. На что получает вопросительный взгляд.
— Хочу, чтобы ты мне нормально отсосал после пары, — Сынмин подвисает на том, как Джисон небрежно откидывает отросшую чёлку и вспоминает, как ещё недавно она была мокрой от пота во время их секса. Боже, как ему хочется. Полуминуты движений рукой было слишком мало, а Джисон, будто издеваясь, прервал его.
— Салфетки есть? — Сынмин старается придать лицу своё обычное, чуть отстранённое выражение, но все пошлые фантазии будто бы сдавливают ему горло. Он нервно ёрзает, пытаясь хоть немного остудить свой пыл. У него, в отличие от Джисона, нет толстовки. Вытирая руку, он радуется, что Хёнджину с его первых парт не видно всего творящегося тут безобразия.
Оказывается, он возбудился сильнее, чем думал. На выходе из кабинета его ловит Хван.
— У тебя лицо красное, всё точно в порядке? — на него смотрят слегка обеспокоенным взглядом. Кажется, Хёнджин даже тянется проверить его температуру, но быстро одёргивает руку.
— Да, — абсолютно спокойно заверяет его Сынмин, — Просто в кабинете было душно, — он улыбается одними уголками губ, давая понять, что всё под контролем.
— О, прекрасно, — клюнул. — Ты в кафетерий? Пойдём вместе? — с энтузиазмом продолжает Хёнджин, уже разворачиваясь в нужную сторону.
— Прости, я уже украл его время. Нужна помощь с очередными бумажками в студсовете. Ну ты знаешь, как это бывает, — говорит Джисон, всё это время стоявший рядом. Он смотрит на Хёнджина обманчиво невинно, даже тяжело вздыхает, поднимая руки в извиняющемся жесте. Будто бы и не хочет никуда идти. Сынмин почти закатывает глаза. Известно, какая помощь нужна этому нахальному засранцу. Хотя, будем честными, он рад её оказать.
Хёнджин удивляется, но робко кивает и сразу же уходит. Когда он удаляется на достаточное расстояние, Сынмин цокает и всё же пытается рассмотреть внутренности своей черепной коробки. Джисон тихо посмеивается, но позволяет утащить себя дальше по людным коридорам.
Если у Джисона все его желания выражаются в мимике, то Сынмина лучше читать по действиям. И прямо сейчас он с невозмутимым лицом едва ли не с ноги влетает в подсобку студсовета, подпирает дверь парой коробок с какими-то украшениями и толкает Джисона на пыльный стул. Тот недовольно кривит нос, но послушно принимается стягивать толстовку, прикрывавшую его пах. Щека не очень приятно трётся о тёмную джинсу, но Сынмин — успевший буквально рухнуть на колени со скоростью света — всё равно кладёт голову на бедро Джисона, пока тот возится, приспуская штаны с бельём. Спешить не хочется совершенно, но Джисон, кажется, иного мнения. Они в подсобке посреди обеденного перерыва, быть пойманными — такая себе перспектива.
Сынмин медленно касается рукой члена. Возбудить Джисона после всего, что было в аудитории, дело не хитрое. Хочется ощутить наконец член во рту, но он не отказывает себе в удовольствии потянуть время, раздражая Джисона. Сынмин лишь слегка высовывает язык, проводя самым кончиком от основания до головки, чем зарабатывает очередной неровный выдох в копилку этого дня.
— Ты можешь поторопиться, блять, — бросает Джисон, к жалостливому голосу примешалось недовольство. Сынмин же, игнорируя, играется языком с головкой, выводя на ней одному дьяволу известные узоры. — Хочешь, чтобы нас застукали? — в ответ на него смотрят с издёвкой во взгляде.
— Прекрати болтать, — в отместку он слегка щипает Джисона за бедро, — Если кто-то и хочет, чтобы нас застукали — это ты, голосистый наш, у меня рот занят, — в подтверждение своих слов Сынмин аккуратно и всё ещё издевательски медленно вбирает член полностью, от чего сверху раздаётся шипение вперемешку с приглушённой бранью. Он не двигается несколько секунд, во взгляде бликами из маленького окошка под потолком плещется насмешка. Джисон может почувствовать дыхание на своём на лобке.
В это короткое мгновение Джисон готов разделить тягу Сынмина к медленному и ленивому процессу, но потом вдалеке слышатся шаги, заставляющие Сынмина вздрогнуть. Он неосознанно втягивает щеки, от чего Джисон запрокидывает голову и сжимает губы, стараясь не стонать.
Они замирают, пока глухие столкновения подошвы с полом не растворяются в тишине. Лишь тогда Джисон переводит взгляд с двери на нуждающегося Сынмина. Тот расслабляет застывшую в напряжении спину и снова смотрит лукаво. Двигаться он не собирается.
Джисон принимает правила игры, улыбаясь и вплетая пальцы в пока что идеально уложенные каштановые волосы. Он хочет увидеть, как разбито может выглядеть Сынмин, но сегодня стоит быть осторожным. Вряд ли у кого-то есть с собой гель для укладки.
— Посмотри на себя. Ждёшь, пока я всё сделаю сам? — улыбка Джисона перерастает в нахальную ухмылку, Сынмин такой маленький и безвольный перед ним сейчас: руки сцеплены за спиной, губы блестят, глаза заинтересованно наблюдают за каждым движением. Он слегка кивает, позволяя Джисону руководить процессом.
Тот на пробу легко тянет волосы на макушке, наслаждаясь видом, когда Сынмин послушно ведёт головой вслед за его рукой. Полученная власть опьяняет настолько, что Джисон на несколько мгновений даже забывает, где они находятся. Он смотрит в обманчиво невинные глаза — Сынмину однозначно стоило идти в актёрское — и несколько раз вскидывает бёдра. От слишком сильного движения стул противно скрипит, возвращая обоих в реальность. Джисон недовольно цокает языком. Он сильнее сжимает мягкие волосы и начинает снова двигать рукой. Сынмин лишь изредка втягивает щёки, оставаясь безвольной и тихой игрушкой. Он наслаждается ощущением члена во рту, прикрывает глаза, и лишь чуть напряжённая спина выдаёт как тщательно он прислушивается к звукам.
Джисон постепенно ускоряет движения, желая быстрее достичь разрядки. Сынмин же остаётся почти безучастным, лишь изредка двигая языком и тихо постанывая от ощущения тяжести. Иногда он сглатывает слюну, любуясь яркой ответной реакцией.
— Такой старательный, — шепчет Джисон с издёвкой в дрожащем голосе. Он близко. — Не знал, что тебе нравится, когда тебя используют. — Сынмин не реагирует. Он расцепляет руки и кладёт одну Джисону на бедро, стараясь остановить лёгкие хаотичные толчки, пока стул не начал снова скрипеть. Пальцами второй руки сжимает член у основания и смотрит также нахально в ответ. Джисон в порыве недовольства проходится короткими ногтями по коже головы.
Сынмин почти мурлычет. Джисон бесится сильнее.
— Сука, мы так отсюда не выйдем, — Сынмин в ответ чуть качает головой, издеваясь, но руку всё же убирает, накрывая её своё возбуждение. Строгие тёмно-серые брюки неприятно сдавливают член. Он делает всё возможное, чтобы не спустить сейчас прямо в штаны, но продолжает возбуждаться от мысли, что Джисон кончит ему в рот.
Сынмин чувствует, как взмокли короткие волоски на затылке и устали колени. Он одновременно хочет закончить, потянуться, разминая уставшие конечности, и просидеть так ещё, наслаждаясь видом измотанного Джисона, изводя его. Чтобы позже получить заслуженное и такое приятное наказание.
Он видит, как Джисон свободной рукой вцепляется в деревянное сиденье, растягивая тихое «Хорошо». Его рот приоткрывается, от чего все вздохи становятся чуть громче. Сынмин снова вбирает до конца, чувствуя, как сперма стекает по горлу.
Насладиться моментом не дают звуки где-то за дверью. Сынмин дёргается, поспешно выпуская член изо рта, от чего несколько капель попадает ему на светло-голубую рубашку под тихое раздосадованное «блять».
Джисон, успевший натянуть джинсы с бельём, смотрит с сожалением, как Сынмин в полутьме пытается найти какие-нибудь салфетки.
— Подожди, — шепчет. Сынмин поднимает на него растерянный взгляд, наблюдая как Джисон стягивает через голову свою толстовку лавандового цвета, протягивая ему. Сынмина хватает лишь на благодарный кивок. Он нетерпеливо надевает её, благодаря бога за любовь друга к оверсайзу, потому что даже с его ростом та прикрывает нежелательную выпуклость в районе ширинки.
Пока Сынмин справляется с тканью, Джисон успевает отодвинуть коробки.
— У тебя брюки на коленях… — начинает Джисон и чуть не смеется в голос, когда Сынмин недовольно кривиться, принимаясь отряхивать пыль. Он ждёт, пока младший закончит и выпрямится, чтобы протянуть руки к волосам в попытке хоть как-то их пригладить. — Ладно, думаю, нормально, — улыбка Джисона милая в своей искренности, по-дружески ободряющая. Такая невинная, будто не ему только что отсосали. По-дружески.
Они осторожно выходят из подсобки и синхронно выдыхают, не обнаруживая никого в комнате студенческого совета.
Впереди ещё одна пара.
