Плач нарцисса

***

      Промёрзшая почва Драконьего хребта не предназначена для ходьбы по ней голыми ногами. Но это не является большой проблемой. Он — дефектный, поэтому не чувствует холода, да и тепла тоже. Эта дорога уже словно ритуал, наизусть выученный путь до места наблюдения. Некоторые следы уже успело замести снегом. Иногда даже проскакивает вопрос, как ещё не смогли заметить странных отпечатков на снегу, ведущих к обрывающемуся мосту, с которого можно добраться только в пропасть. Не видно ни солнца, ни луны, только тёмный цвет, похожий на смесь ультрамарина с сепией. Он остановился рядом с парой деревьев со ржавой редкой листвой. Мёртвой. Уже как много лет. Серые, иногда чёрные длинные ветви покрыты белым снегом, изредка просвечивающим настоящий колорит. Ниже кусты со множеством таких же, только короче, за которыми он так часто укрывается от людей. И не только. Его младший брат или новая версия себя самого, даже не знает, как правильно, пугает своим присутствием. Но и чувствуется болезненная привязанность к тому, чем его заменили. Нет, не заменили, а избавились. Да, точно. Он до сих пор помнит то странное, грызущее чувство, когда смотришь в пасть страшного огромного и, почему-то, мерзкого чудовища, которому тебя отдали на съедение. А ведь это даже не его вина, верно? Просчёт, неверное движение рукой, не он делал это, не ему и отвечать. Но часто человек может считать иначе. Но был ли он неудавшимся человеком? Он всё понимал, чувствовал страх, грязную зависть и даже любовь к Альбедо, но почему его посчитали неправильным и недостойным даже малого существования. Почему же второй Альбедо получил даже собственное имя, дозволенность познания смысла человеческой жизни и алхимии, изучения всего мира? Потому что у него есть эта треклятая звезда на шее, отлитая золотом? Почему,мама?       Он аккуратно, стараясь не сильно следить, скрывается за кустами, сидя в ожидании. Общая картина местности в глазах немного плывёт — агрессивное игнорирование. Теперь ждёт возвращения Альбедо, чтобы узнать, что тот будет делать дальше, после всего произошедшего за столь короткий срок. Раньше двойник приходил сюда от желания послушать хотя бы немного льющейся, почти монотонной речи Альбедо, разнившейся с тишиной и метелями хребта. Тот часто говорил о своих опытах, о людях, о том, что Сахарозе нужно больше отдыхать. Он волновался за близких ему, что вполне ожидаемо и естественно. Для удавшегося человека, для полноценного. Так думал первый, осознав через необычно большое количество времени, что он, на удивление, тоже так может. Вот только волнуется не за уставших Сахарозу и Тимея, не за Путешественника (Архонт бы его побрал) и Паймон, а за Альбедо. За имеющего возможность мёрзнуть Альбедо, за доверившегося Итэру Альбедо, за, возможно, любимого Альбедо. Он был совершеннее, ведь Рэйн оставила жизнь ему, а не первому клону. Альбедо был чистее, иногда даже, как двойнику казалось, мог отбеливать частички душ людей, которых встретит. Он осознавал себя, как осквернённого. Кровью Дурина, концом собственной жизни. Само совершенство человеческих созданий, способное искусственно мыслить и живущее самостоятельно, то, что не каждому дано познать. А ведь он помнит тот момент, как она назвала Альбедо. Это было давно и отзывается глухим отчаянием в сердце.

он сидит на подобии кровати, что имелась у Рэйндоттир в лаборатории. Она уже несколько часов то ли игнорировала его, то ли вправду занималась чем-то очень серьёзным. Создательница сама по себе строга, но иногда позволяла себе мягкости. Например с первым, что решила позже резко прекратить, ибо добром точно не кончится. Тот не понимал этого, подсознательно молил о этих малостях. И когда же она заметила, то игнорировала, как ослепла. Никакого внимания. Когда же малые надежды в сердце первого искусственного человека разложились, то стала отвечать на некоторые вопросы, которые он иногда задавал. Пока что ещё единственный Альбедо осмеливается встать, подходит к выходу из странной комнаты, за окном которой лишь чернота. Пугает. Он стоит у двери, сомневаясь, а нужно ли выходить. Вдруг он разозлит её, если она не в настроении или занята. Но поняв, что простым стоянием у двери ничего добиться почти невозможно, он приоткрывает, наблюдая через узкую щель и щурясь. Рэйндоттир явно занята серьёзно, её лицо сосредоточено. Первый выходит из комнаты, стараясь не шуметь, чтобы не отвлечь создательницу от благого дела. По-хорошему, он бы сидел в той комнате любой срок, хоть с вечность. Но странное, незнакомое и искристое в груди манит выйти. Первый тихо, почти незаметно приближается к Рэйндоттир. Хоть она явно занята, но видимо поняла, кто идёт. На некоторое удивление, его она не прогоняет, а лишь поворачивается на мгновенье и легко машет рукой мол: «подойди». Тот слушается, подходит и пытается рассмотреть, что же так сосредоточило создательницу. Он, казалось, замирает на один кроткий миг, без сил пошевелиться и неизвестном мнимом страхе. Перед ним его точная копия, но что это. На шее творения несильно сияет золотая метка. У него такой нет. Тут новое создание открывает свои до точности похожие на лазурь первого глаза. И смотрит на него, потом же на Золото. Рэйндоттир, кажется, довольна своим новым творением. Она с некоторой улыбкой и гордостью смотрит на

него.

До этого подобного не происходило. — Альбедо. Твоё имя — Альбедо.

      Воспоминание прерывается звуком чужих шагов, направленных к лагерю. Он сразу понял, что происходит. Альбедо вернулся. Первый настораживается в попытке прослышать разные голоса, как это обычно здесь бывает, но на его удивление, никто не разговаривал. Почти мёртвая тишина, что стала так непривычна. Альбедо пришёл один, потому напрашивается вопрос, что он будет делать. Видимо путешественник и его летающая подружка уже спешат спуститься с горы. Ну, можно понять. Видимо, алхимик убедил их, что ему ничего не грозит, так что они могут смело возвращаться и ждать его. Немного наивно, но вполне реально. Первый настораживается, стараясь не издавать лишних звуков, хоть и картина продолжает мазаться в глазах. Сейчас это не очень важно. Важно то, что будет делать Альбедо. Он наверняка пойдёт искать своего «старшего брата», ведь оставлять происходящее в текущем положении не в его планах. Слишком многое произошло. Слишком многое может произойти. Так рисковать он не будет, ни за что. А ведь была цель проста — убить путешественника, да и всё тут. Он единственный, кто знает, кому рассказали. Снова мазня пред глазами, всплывшие образы из недалёкого прошлого.

днём он украл несколько записей у Альбедо, в надежде отыскать в них связь с создательницей. Та упоминалась в паре строк. Видимо, остальное где-то припрятано. Путешественник ждёт после фразы о том, что получит ответы на свои вопросы. Скрытность Альбедо настораживает. Он даже немного мнётся на месте, как бы думая: «стоит ли?». Первый прислушивается, стараясь не пропустить ни слова. Важность этого разговора отрицать нельзя, что, впрочем, итак бессмысленно. — Дело в том, что я искусственный человек. — Искусственный?! Но как можн… Невозможно, просто невозможно. Почему он рассказал им такую важную вещь о себе. Почему, что произошло. ПочемуПочемуПочемуПочемуПочему Что же теперь, достижение цели усложнено в несколько раз, ведь теперь на пути стоит он. Путешественник, который узнал сокровенную тайну. Этого не должно было случиться, но что-то пошло не так. Альбедо не должен был рассказывать, что же он просчитал? Альбедо, что, более человечный? Ему некому высказаться? Бред сумасшедшего, не более. Они оба — высшие творения кхемии, идеальные люди, не обременённые эмпатией или другими чувствами. Правда же? Что же случилось, что он пропустил? — это был мой двойник. Вот оно. Значит, что они встретились с его творением. Интересно, догадался ли Альбедо, кто за этим стоит, или он думает, что это единственная проблема. Альбедо же умный мальчик, он же должен вспомнить. Верно? Но если нет, то так даже лучше. Будет проще убить его, если первый останется в тени. Намного проще. Желание занять место своего «брата» перестает в некоторую манию. Он одержим этим. Если у него забрали жизнь, оставив в живых Альбедо, то он эту разницу раскрошит и не оставит и шанса доказать, что не достоит жить среди людей. Он должен вернуться, чтобы получить то, что отняли. Но Альбедо — помеха, неизвестно, что тот сделает, когда узнает о выживании ещё одной версии себя. И это пугает, незаметно пробирает, но внимания не привлекает. Первый сосредотачивается на конце разговора, что ещё можно разобрать. Если придётся замарать руки раз больше, то он это сделает. Он хочет жить.

      Мазня съезжается в общую картину снова, и он понимает, что снова тишина, никто не говорит. Только некоторые шорохи в лагере. Альбедо убирается, собирает некоторые вещи для будущего спуска с горы, ведь нельзя давать Путешественнику поводов для волнения. Тогда он вернётся, а здесь есть опасность, о которой он не знает. А Альбедо уже догадался.       Первый испытывает что-то неправильное, что-то странное. Неизвестное всасывает, даже кажется, что хочется подойти к Альбедо, без каких-либо последствий, что сейчас уже невозможно. Если бы раньше, может он бы помог, может принял, поговорил или поддержал. Всё могло быть. Но что же случилось. Что же он наделал? Теперь в нём видят только опасность, то, чем он раньше не хотел бы стать. Опасность ассоциируется с Рэйндоттир. Она избавилась от него. Избавилась. Он бы не хотел быть похожим на создательницу ни капли. От новой волны воспоминаний пробило всё тело, но избавиться от наваждения он уже не может. Именно оно неподвластно ему. Так страшно.

он идёт за Рэйндоттир, позвавшей куда-то. Куда же, куда они идут? Вопросы задавать бессмысленно и страшно. Она посмотрит на него грозным взглядом, кажется, полным некоторой брезгливости и ненависти. Почему она его так ненавидит? Чем он хуже этого Альбедо? Эта звезда — причина всего, верно? если бы у него была такая же на шее, то наставница не создавала бы новое творение. Просто не нужно было бы. Но Альбедо виноват? Он молил о своём создании архонтов? Нет. За то малое время первый успел привязаться к нему, видя пару раз. Он иногда выглядывал из-за двери, наблюдая за необычным созданием. Ведь никого не видел раньше, кроме Рэйндоттир. Новые живые создания заинтересовывают, ведь отличаются от него самого. Они прибыли к месту назначения. Лицо у первого обеспокоенное, напуганное. Плохое предчувствие дерёт душу бедного существа когтями. Он неожиданно зажмуривает глаза. Ощущение приближения чего-то страшного и опасного не отпускает, обволакивает туманом. В ушах шумит собственная кровь, заглушая вокруг все звуки, не пускает внешние угрозы внутрь. Но это не поможет. Резкий поток странной энергии оглушает, заставляет приоткрыть глаза. Снова страх. Он уже видел Дурина раньше, но кажется, что эта встреча не закончится хорошо. Если для него она закончится вообще. Первый растерянным взглядом смотрит на Рэйндоттир, не понимая, что ему делать. Никогда не чувствовал подобного. У создательницы взгляд ледяной, с отсутствием эмпатии. Она подходит к нему, останавливаясь на некоторое время. Первый смотрит на дракона сверху вниз. Не может пошевелиться, хочется исчезнуть отсюда. Такое плохое предчувствие, что хочется кричать, но ни слова не выдавить из застывшего тела. Чувствует спиной присутствие. Рэйндоттир отводит взгляд и с некоторой задержкой толкает того вниз. Ему страшно, это было так внезапно, что не успел среагировать. Глаза отрываются, а зрачки сужаются в звенящем ужасе. Он умрёт? Прямо сейчас? Но это так…нечестно. Он ведь даже хотел сделать пару вещей, хотел сам увидеть, что происходит за стенами лаборатории, помимо этого места, хотел пожить ещё немного. Первый хотел бы иметь своё место на звёздном небе. Успевает выразить всё, что смог почувствовать в этот момент в одном отчаянном крике. — мама!

      Есть ли смысл убегать? Он всё равно вернётся, потому что не сможет жить в тишине, не сможет жить один. Не теплится больше надежды в маленьком сердце искусственного человека. Есть только один, тот кто может закончить это. Альбедо. Больше ничего, ничего. Смысла не имеет. Смерти больше нет, ведь если Альбедо убьёт его, то тогда первый очистится, освободится. Верно. Он встаёт со своего места, направляется в сторону лагеря в надежде, что «младший брат» ещё не ушёл. Если он — величайшее создание человека, то тогда он сможет помочь, ведь совершенен, по показу жизни. Первый проходит к Альбедо, казалось, ища помощи. Останавливается почти на входе, ожидая реакции. Альбедо реагирует быстро, как и ожидалось. В руке материализуется меч, но он стоит на месте. Не двигается к нему, в попытке убить, а просто стоит, казалось, тоже чего-то ожидая. Но исход зависит только от него. Первый ничего не собирается делать, не смотря ни на что. Альбедо продолжает держаться на расстоянии, но меч перебрасывается за спину. Первый продолжает стоять на месте, но есть то ощущение страха, оно безвозвратно не исчезло. Альбедо понимает, почему он продолжает это делать. Он всё понимает. Алхимик жил с людьми некоторое время, что дало ему понять, что часто действиями управляют чувства. Альбедо видит в своём «старшем брате» брошенного ребёнка, которого предали и выбросили. Он не может помочь себе, он не может стать счастливым, он не может сам научиться жить. Альбедо всё прекрасно понимает. Он приближается к первому, стараясь не спугнуть его, ведь выглядит тот плачевно. Знакомое ощущение приближения, только в этот раз он видит всё. Но воспоминания подсказывают о прошлом исходе, что парализует. Альбедо подходит вплотную, стоит пару секунд и обнимает его. Первый вздрогнул, не в силах понять, что происходит. Так незнакомо, так странно, так тепло. Он пытается повторить движение своего «младшего брата», потом же чувствует странные покалывания в области глаз. То, что люди называют «слёзами», оказывается таким непривычным и облегчающим. Всё ещё не понимает, почему так приятно. Выражает всё накопившееся только одной фразой: — Прости меня.

Альбедо улыбается чуть сильнее и прижимает его крепче к себе