В Семи Песках

Вот уже около получаса этот парень щебетал над ухом Касамацу, не переставая. — Приграничье такое интересное! А Семь песков правда разноцветные, или это только слухи? А что это за… Видит Бог — Касамацу устал. Он заехал в салун просто потому, что его лошадь была уже на последнем издыхании. — Еще пива? — услужливо спросил бармен, слегка жалостливо глядя на Юкио из-под бровей. Касамацу мотнул головой, и бармен, отставив в сторону протираемый им стакан, достал бутылку из-под стойки и наполнил кружку Касамацу до краев, не жалея. «Видать тоже умотался», пронеслось в голове Юкио. От невиданной жары мутилось в голове, и непрекращающееся жужжание над ухом не облегчало ситуацию. — А мне воды, пожалуйста! — разулыбался блондин, сидящий рядом, наконец замолчавший. Касамацу не знал его имени, и внешность не указывала на нацию. Парень болтал без умолку, почти не переводя дыхания, и Юкио оставалось только поражаться его выносливости — одежда плотно облегала его тело, плащ застегнут на все возможные пуговицы, голова не покрыта ничем. Он с юга что ли? Погода была жаркой даже для пустыни, и тень помещения не спасала ни капли. Пиво было отвратительно теплым, но жажду утоляло, так что было терпимо. — А как вас зовут? Болтун нарушил тишину, с любопытством уставившись на Юкио и оперев голову о ладонь. Касамацу рыкнул, не желая отвечать. Интуиция предупреждала, что парень не так прост. — Меня зовут Кисе, я путешествую по континенту, — продолжил Кисе, постучав монетами по стойке. Бармен долил ему воды, и отошел в подсобное помещение. Во всем салуне они остались вдвоем. Изо рта вырвался тяжкий вздох и Касамацу недовольно посмотрел в ответ на парня. — Касамацу. — Приятно познакомиться, — довольно кивнул парень. Его глаза как-то странно сверкнули, на миг зачаровав Юкио. Он слегка наклонил голову, выглядя игриво. — Касамацу, вы местный? — Так заметно? — пробурчал Юкио. Кисе захихикал, играя серебряками, катая их между пальцами. — По правде говоря, других вариантов просто нет. Поэтому, да, очень заметно. Касамацу вопросительно изогнул брови и хмыкнул, цедя пиво. Кисе оттопырил пальцы правой руки и загибал по одному, пока приводил аргументы: — Первое и очевиднейшее — у вас отсутствуют татуировки джен-теп. Вы донельзя спокойно беретесь голыми руками за кружку, значит вы так же не забанец. Я мог бы предположить, что вы родом из Берабеска, но не вижу при вас характерных религиозных рисунков на одежде. Дароменцы не суют свой нос в Приграничье, если только не зреет война, а сейчас время довольно мирное, — он зажмурился, как кот и сверкнул зубами. — Остается Гитабрия и Семь песков. Я вижу ум в ваших глазах, но интуиция подсказывает мне второй вариант. Кисе довольно рассмеялся. — Ну как? Я ведь угадал? Явно уверенный в себе. Юкио почти мстительным тоном ответил: — Почти. Я с северных земель. — О. Кисе на мгновение нахмурился, тут же слегка разочарованно улыбнувшись. — Ну да. Теперь я вижу. Немногие воочию могли увидеть людей с севера. Во-многом благодаря суровому холоду, который жители пустыни плохо переносили, и наоборот — северяне ненавидели палящее солнце, предпочитали оставаться в снегу и льдах. Тем не менее в Касамацу нетрудно узнать северянина — он черноволосый, бледный и крепкий. А еще у него глаза типичного человека севера — цвета заледенелой стали, такого оттенка не встретишь у людей с пустыни, преимущественно кареглазых. Кисе задумчиво стукнул монетами по стойке. — Что привело северянина в пустыню? Юкио промолчал. А с чего бы ему говорить о своей судьбе с первым встречным? Он знает о нем только имя. Вместо этого он выпил остатки пива и шумно стукнул кружкой. Кисе раздражает. — Ваш народ вроде как не любит тепло? — Не любит. — Ну так?.. — вопросительно-протяжная интонация. — Какое тебе до этого дело? — полушипя спросил Юкио. — Просто интересно, — улыбнулся Кисе еще шире. — Нужно же как-то скоротать время. — Скоротать время? Нет, — Юкио предупредительно выставил перед собой ладонь, заставив Кисе закрыть только открывшийся рот, и отвернулся обратно к своей кружке. — Неважно. Коротай свое время, не трогая меня. — Касамацу, вы так суровы, — улыбка Кисе привлекала внимание даже будучи лишь где-то на периферии зрения. Он отвернулся и отпил глоток своей воды, и продолжил трещать о чем-то, что Касамацу предпочел игнорировать. Через несколько минут Юкио допил свое пойло, отрицательно мотнул головой вышедшему обратно бармену, который вопросительно посмотрел на него, кинул монету, поднялся и пошел к выходу. Снаружи послышалось испуганное лошадиное ржание. Заподозрив неладное, Касамацу выбежал на улицу — его несчастная лошадь пятилась, отвязанная, от неизвестного мужчины в одежде пустынников — он с ног до головы был закутан в легчайшую светлую ткань, в руках был длинный кинжал. Юкио заметил остатки веревки, болтавшиеся у морды лошади — ее не отвязали, веревку обрезали. Лошадь уперлась крупом в заборчик, окружающий салун, ее темный хвост бешено мотылялся, ржание переходило в визг. Пустынник жестикулировал руками и явно пытался успокоить испуганное животное, но тщетно. Касамацу в который раз клял этот жаркий день — недостаточно он потратил нервов на блондинистого болтуна, теперь придется воевать за собственную лошадь. Сбавив шаг и осторожно подкравшись к раздражающемуся все больше и больше пустыннику, он встал прямо за ним и крикнув: — Эй! — выбил из рук мужчины кинжал, ошеломив его одним коротким ударом по плечу, после чего быстро ударил кулаком в живот и рукояткой кинжала по затылку согнувшегося неудачливого вора. Тот, крякнув, упал лицом в песок и затих — умереть не умер, но вырубить его у Касамасу явно вышло. — Круто вы его, — восторженно-удивленно протянул голос прямо над его ухом, заставив Юкио вскинуться и ударить кинжалом за собой вслепую. Позади ойкнули, присутствие чужого человека резко стало ощутимо, когда руку Касамацу перехватила чужая рука. Развернувшись и осмыслив наконец ситуацию, Касамацу увидел перед собой Кисе — тот все еще держал его за запястье, лезвие кинжала находилось в опасном расстоянии от его правого глаза. Кисе неловко улыбался. — Какого черта ты так подкрадываешься?! — рявкнул Юкио, вконец взбешенный. — И зачем за мной поперся?! — Ну как же, — хихикнув, Кисе отпустил Касамацу, пожал плечами. Его улыбка ослепляла. — Мне казалось, мы хорошо пообщались. — Тебе показалось, — рыкнул Юкио, оглядываясь на свою лошадь. Та, услышав и увидев хозяина, заметно успокоилась, но хвост все еще дергался, а ноздри нервно раздувались. Касамацу хотелось побиться головой о стену — в таком состоянии они не то, что не смогут далеко уехать, кобыла даже не подпустит его к себе. Для полного счастья не хватает только получить копытом в грудь, а Касамацу хоть и крепкий, но явно такое не переживет. — Ваша лошадь? Такая красавица, — нежно протянул Кисе и как ни в чем не бывало обойдя Юкио, направился к лошади. Касамацу оторопело глянул на него: — Ты больной? Она нервничает, не трогай ее, пусть успокоится! — дернулся было за ним, но остановился, стоило заметить улыбку на лице Кисе, мельком обернувшегося на него. Внезапно подул легкий-легкий ветерок, легче любого знакомого Касамацу бриза, и принес с собой такую же легкую прохладу. Солнце не перестало жарить, но дышать стало заметно проще, словно его легкие наполнялись родным, холодным горным воздухом. Кобыла смотрела на парня перед собой, чуть дергая ушами и хвостом, вдыхая спокойнее и равномернее, а Кисе, что-то нашептав, погладил ее по морде. Она фыркнула и, прикрыв глаза, склонила голову, чтобы ему было удобней продолжать. Касамацу расширившимися от шока глазами смотрел на это зрелище. «Да кто он такой», пронеслось в мыслях, когда, закончив с успокоением животного, Кисе снова обернулся к нему. — Кажется, мы начали знакомство не с той ноты, — извиняющимся тоном произнес он. Касамацу молча смотрел на его лицо — на улыбку, ослепляющую не хуже самого Солнца. — В народе меня зовут Кисе Рета, но некоторые знают меня как Идущего путем Солнечных улыбок, — он приветственно склонил голову, в один миг становясь каким-то другим. Не простым пустозвоном, сотрясавшим воздух почем зря, а… величественным? И эта манера называться Идущим путем… — Ты аргоси, — констатировал факт Юкио, пытаясь переварить всю информацию. — Не так сложно догадаться, — опять сверкнул улыбкой. Касамацу свел брови к переносице. — Я виделся с аргоси и раньше, но таких как ты — никогда. — Таких — это каких? — вопросительно склонил голову, непонятливо глядя на Юкио. — Странных. Даже для аргоси странных, — хмуро проговорил он, так же непонятливо смотря в ответ. — Чего привязался-то ко мне? Аргоси путешествуют сами по себе — это все знали. Иной раз можно было встретить мастера и ученика — маэтри и тейзана, но и они как правило вскоре расходились своими путями. Аргоси не свойственна сентиментальность — они ходячие загадки, одиночки, разъезжающие по континенту в поисках новых карт для своих колод. Юкио иной раз принимали за аргоси, но потом понимали — в нем нет загадки, всем аргоси присущей. Он просто не хотел рассказывать о себе, а за прилипчивость мог и отметелить. И сегодня Кисе тоже просто повезло — если бы не жара, то ему прилетело бы так же, как и многим до него. — Вы интересный, Касамацу, — не сходящая с лица улыбка снова начинала подбешивать, но Юкио держался. — Мне даже показалось на секунду, что вы тоже аргоси, может, новоявленный. Только и всего. — Это не ответ на мой вопрос, — тяжелый выдох вырвался из легких. Говорить с Ретой становилось невыносимо — он перестал болтать про все подряд и начал просто говорить загадками. Чертов аргоси. Кисе хмыкнул и достал из кармана колоду карт. Такая была у каждого аргоси — у каждого своя собственная, нарисованная лично им. У кого-то колода была больше, у кого-то меньше, но она была, и если ты не уверен, что человек перед тобой — аргоси, то можешь быть уверен — эта колода их собственный отличительный знак. Касамацу узнал это, годами наблюдая за постояльцами различных таверн, в которых он останавливался. Легким движением раскрыв колоду, будто веер, Кисе выудил оттуда единственную карту и сложил остальные обратно в карман. Подойдя ближе, он показал Юкио то, что было на ней изображено: — Узнаете? Касамацу чувствовал, как его голова начинает гудеть, а виски сдавливать. На карте был изображен он сам — умиротворенный, словно спящий, слегка нахмуренный, но не выглядящий зло или разочарованно, скорее сосредоточенно, будто видя сон, от которого нельзя проснуться. Его голова была слегка повернута в сторону, вырисовывая профиль. Правая рука лежала немного ниже солнечного сплетения и выше пупка, а левая откинута куда-то… куда-то. Вокруг его тела сплошным черным фоном была какая-та слизь — изображена так отчетливо, что можно было подумать, будто это была просто не высохшая краска. Она обволакивала его тело, голову, руки, ноги — все полностью, и Юкио на картинке медленно тонул в черноте. Надпись снизу изображения гласила: «Черная тень», и заставила Касамацу вздрогнуть. — Какого черта? — в который раз за день сипло повторил Касамацу, неотрывно разглядывая карту. — Узнали, — довольно произнес Кисе и вернул карту к другим. Касамацу смотрел в пространство перед собой, не понимая, как мог оказаться на карте аргоси. Они почти никогда не изображали людей, не говоря уже о конкретных личностях. — Касамацу Юкио, — тянуще прошептал Кисе, заставляя отвлечься от размышлений. Рета смотрел на него прямо, глядя в глаза. И не смотря на улыбку на красивом лице, глаза его были безразличны. Аргоси не свойственна сентиментальность, даже если только что они перевернули человеку мир. — Касамацу Юкио, — повторил он, будто пробуя имя на вкус. Придвинувшись ближе, зависнув над замершим Касамацу, не моргая и улыбаясь, он продолжил. — Давайте путешествовать вместе?

***

Слишком много всего разом навалилось на Юкио за один короткий промежуток времени. Сначала бесчеловечная жара, затем его лошадь чуть не украли, а потом к нему в попутчики навязался самый стремный человек на континенте. — Касамацу, посмотри только! — сбоку от него Кисе восторженно смотрел на догорающий закат. — Заткнись, Кисе, — пробурчал Юкио на автомате, зная, что Рета не будет молчать. Иногда Касамацу было интересно, что случится с Кисе, если отрезать ему язык — истечет ли тот кровью и умрет, как обычный человек, или как ящерица, сбросившая хвост, отрастит новый, и начнет болтать, как ни в чем не бывало? Разумеется, Юкио не был настолько жесток, чтобы действительно сделать это, хотя в минуты ярости подавить желание проверить варианты было почти невыносимо сильно. Они путешествуют вместе всего месяц, но Кисе успел заколебать Касамацу до белого каления, Юкио даже пытался убежать пару раз, но Рета всегда находил его, нависал темной тучей и капал на нервы еще сильней обычного своими жуткими глазами и ослепляющими улыбками. Куда они направлялись, Юкио точно не знал, но Рета явно вел его к Берабеску, что Касамацу не очень нравилось. Люди Берабеска были неплохими, но религиозных фанатиков он откровенно не выносил. — …мацу! — возле уха обдало теплом и в следующее мгновение, — Юкио! — А! — от неожиданности Касамацу вскинулся и чуть не слетел с лошади. Кобыла спокойно продолжила идти, слегка фыркнув и тряхнув хвостом, будто ей хотелось закатить глаза и посетовать на слабые умственные способности хозяина. Кровь прилила к лицу, когда Касамацу в очередной раз увидел блестящие глаза Кисе так близко, и хотелось благодарить Солнце за то, что оно уже зашло за горизонт, оставляя их в почти полной темноте. Рядом слышались звуки громкого хохота и виделся свет — они совсем рядом с постоялым двором, стоило поспешить до полной темноты. — Я звал тебя минуты две, но ты так крепко ушел в себя, — Кисе выглядел надувшимся. — Зачем звал? — недовольно прервал его Юкио. — Да просто так, — пожал тот плечами и улыбнулся. Сердце забилось быстрее от солнечной улыбки. Касамацу хотелось думать, что он ошибается в причинах. — Мы подъезжаем к салуну! Наперегонки! Кто последний, тот платит за выпивку! — скороговоркой проговорил Кисе и растянув улыбку еще сильней, слегка пришпорил свою лошадь, прибавив скорости. Касамацу берет свои слова назад. В причинах он явно ошибается, а Кисе все еще дико раздражает его. Хмуро хмыкнув, он бросился вдогонку, стараясь отпустить все мысли. И все-таки как же Кисе его раздражает.