***
В молодые студенческие годы, ещё до полноценного переезда из Киото в Морио он стажировался в местной картинной галерее. Непыльная работёнка с девяти до шести, приличная по тем временам зарплата, ненавязчивые коллеги, бесплатное проживание — всё, о чём может мечтать тихоня-практикант вдали от шумного мегаполиса. К сандвичам из пекарни St. Gentlemen’s и нежным рукам Джоконды быстро привыкаешь; наконец, восхищённые визги местных старшеклассниц давно стали безразличны. Казалось, вот она, желанная спокойная жизнь для него одного. Всё изменилось в день, когда он впервые встретил Шинобу. Один против шайки местных задир, нашедших лёгкую мишень для издевательств — кто угодно назвал бы это джентльменским поступком. Но он один знал, что это не так: настоящий защитник не поставил бы самого конченного отморозка на грань жизни и смерти. Касание Killer Queen — смертный приговор, а ярость — палач, который приводит его в исполнение. Главарь янки примелькался Йошикаге с первых дней в Морио: высокий, всё время в одной и той же иссиня-чёрной школьной форме с пижонскими золотистыми наклёпками, а, что самое главное, помпадур, вроде тех, что бриолинили себе американские байкеры в середине века — изо всех сил строил из себя серьёзного авторитета. К разного рода клоунам Кира привык в большом городе, но клоун с ножом и полными карманами «ангельского порошка» просто не имел права свободно ходить по улицам и творить, что вздумается. Порезанные вещи и волосы старшеклассниц, нанесённые баллончиком пенисы на стенах галереи, угрозы и домогательства — кто-то должен был положить этому конец. И имя у него было дурацкое. Ниджимура. Мансаку Ниджимура. Его дружки попадали с полпинка, да и Йошикаге не было до них дела, но предводитель должен был стать примером. Гнев толкал на преступление. Большой палец свободной руки приподнялся и тут же с щелчком опустился на фалангу указательного. Прогремел оглушительный взрыв.***
В порыве тревоги руки добрались до заготовленной на день рождения бутылки, но в распоследний момент, уже на балконе пришло осознание: вряд ли в круглосуточном магазине найдётся такая же. Да и какой сумасброд станет мешать молоко и виски? Так Йошикаге и сидел около часа, уперевшись ладонью в покрывшийся испариной лоб, выводил иероглиф за иероглифом, едва сдерживался, чтобы не пуститься во все тяжкие и снова начать грызть ногти — давно забытый способ привести мысли в порядок. — Не спится? — голос Шинобу заставил в момент скомкать листок и невидимой рукой стенда выбросить в урну. Цивилизованнее, чем швырнуть с балкона. Незаметнее взрыва. — Да. Кошмар приснился. Она закрыла за собой стеклянную дверь, подошла и села напротив. Взгляд упал на бутылку и пустой стакан. — Ты пил? — её лицо не выражало ни тени удивления, словно попойки Йошикаге в семье давно стали обычным делом. — Нет, собирался. — встряхнув запястьем, он посмотрел на часы, вскинул брови и медленно покачал головой. — Больше не собираюсь. Наваждение отступило, но образы по прежнему мелькали где-то на заднем плане: громила Мансаку, вертящий в руке нож-бабочку, его поджарые, обмазанные бриолином дружки и… человек из сна. Пусть он носил его любимый пиджак на заказ, разглагольствовал о его мечтах и называл себя его именем, он не мог быть им. Неконтролируемый в своих помыслах и не чурающийся ничего на свете, человек просто использовал всё, что было дорого Йошикаге, и выбрасывал, когда оно переставало приносить пользу или попросту надоедало. «Прости, дорогая, мы расстаёмся», — отрубленная женская рука, которую человек хранил во внутреннем кармане, испарялась в воздухе, а он, безумно ухмыляясь, шёл искать новую жертву. Шёл без оглядки, искренне веря, что никогда не попадётся. Йошикаге верил, что руки — это отражение души, и у человека из сна они были по локоть в крови. Он перешёл черту, которую Кира в последний момент не смог. Попробуешь однажды — уже не остановишься. — Шинобу, — Кира пододвинулся ближе к ней, — как по-твоему нужно было поступить с Мансаку? — Мансаку Ниджимура? — Да, помнишь, в тот день у галереи. Я ведь чуть не… — ком в горле остановил на полуслове. Палец прильнул к его губам, мягкий и тёплый, заставляющий сердце таять. С первого касания он понял, женщина с такими руками, чистыми и хрупкими, заслуживала лучшего в жизни: замок на берегу моря, благороднейшего из рыцарей в мужья и конюшню, полную породистых скакунов. Никто в Морио не был достоин такой чести. И всё-таки она выбрала его. В безумном, шумном, странном городке он, обладатель стенда, оказался самым нормальным. — Какая теперь разница? Мансаку давно уехал из города. — Шинобу улыбнулась и убрала палец. — Это он тебе снился? — Не знаю, кто мне снился, — Йошикаге поставил бутылку на пол, его ладонь коснулась предплечья жены, — но он напомнил того, кем я никогда не стану.