***
В пятилетнем возрасте Альбус любит. Любит бесконечно безусловно и жутко, любит так, чтобы на ненависть не оставалось сил. Приучается любить. Он любит Ариану, маму и Аберфорта, он любит учиться, любит вставать по утрам и совершенно обожает понедельники. В раннем детстве, когда безмерное обожание не так уж и отличает его от других детей, он, пожалуй, даже чуточку счастлив. В десять лет он больше не счастлив. Слишком тяжело терять то, что любишь. Слишком раздражает вечное безмерное обожание. Неумение ненавидеть. В десятилетнем возрасте Альбус впервые чувствует себя жалким, когда взрослые мальчишки бьют его, а он хочет ненавидеть их - и не может. Он чувствует вместо ненависти жуткую жалость. И почти ненавидит. Себя. В двенадцать лет Альбус учится любить. Он наконец приучается жить в мире, в котором нет места ненависти. Он привыкает притворяться правильным, чтобы никто не знал, о его изъяне. Потому что когда ты любишь - это может разбить тебе сердце. Он привыкает наслаждаться днями и делать вид, что так и задумано. Он привыкает чувствовать любовь вместо ненависти и порой они в самом деле заменяют друг друга. Так Альбус как-то раз ухитряется почувствовать призрак ненависти, убедив себя, что он любит бить в нос соседских мальчишек, которые обидели его брата. Но это такое смутное призрачное ощущение, что Альбус не может поднять руку. Альбус дефективен. Он не умеет ненавидеть. В пятнадцать лет вечным спутником Альбуса делается равнодушие. Он не может ненавидеть, и ему делается всё равно. Альбус знает - стоит ему задержаться на чем-то взглядом, как его сердце опутает бесконечная любовь - антоним отсутствующей ненависти. И Альбус ни на что не бросает взгляда, нигде не задерживается дольше, чем требуется чтобы пропитаться симпатией. Альбус боится людей. Альбус знает, что он жалок. В семнадцать лет Альбус почти учится жить. Альбус договаривается с собой и со своей отсутствующей ненавистью и почти отучается влюбляться. Он просто чуточку более любвеобильный чем другие люди. Просто ему будет немного больнее, когда его в сотый раз ударят, а он не сможет возненавидеть. Альбус становится самым лучшим. Самым великим, самым сильным, самым талантливым. А потом Альбус встречает Геллерта.***
Геллерт умен. Это первое, что Альбус думает, когда видит его. Геллерт кажется... Настоящим. Это удивляет Альбуса. На Геллерта будто не распространяется проклятье, будто вечное заклинание старого колдуна перестаёт работать едва он опускает на него взгляд. И Альбус любит. Он отпускает себя и что-то неправильное и привычное тут же опутывает его сердце. Геллерт раздражает Альбуса. Альбус в восторге. Его тянет к Геллерту как магнитом, ему хочется спорить и спорить, чтобы снова и снова злиться, выходить из себя, даже кричать на вечно спокойного Геллерта, глядя в его разноцветные глаза, вечно спокойные и ледяные.***
Геллерт понимает быстрее. - Что ты не чувствуешь? Альбус замирает. - В смысле? - Ты лишён чего-то. Чего-то хорошего? Чего-то... Злого. Я не могу сообразить, Альбус. Ты... Завораживаешь... Альбус удивлённо моргает. Геллерт чуть ухмыляется, рассеянно жмурится, и тень улыбки осеняет его лицо, тут же сменяясь привычным ледяным выражением. Он едва слышным шепотом начинает читать Легенду. Латинские слова срываются с губ и в сотый раз горько оседают в голове Альбуса. - И придет в мир маг. И будет миру несчастие великое. И придут люди к магу и скажут... Его немецкий акцент как никогда заметен, но Геллерта кажется ничуть это не смущает. Альбус как завороженный смотрит на него. И продолжает, на лету подхватывая слова легенды, под гнетом которых прошло всё его детство. - И скажут: бери детей наших и у их детей детей и у других детей тоже. Он не знает латыни, но смысл каждого слова с детства отпечатался в его памяти и они срываются, узнаваемые им до последней буквы, но такие неясно чужие. - И скажет им тот, что дарует он им освобождение и возьмёт детей их. -И появятся в мире люди и у тех людей дети и у их детей дети и дети детей этих будут избавлены... Главную часть они повторяют вместе, едва слышным шепотом и глядя друг другу в глаза. И Геллерт срывается на немецкий на "любви", а Альбус переходит на английский на "ненависти". - И не будет у тех любви ли, ненависти ли, ума ли, глупости ли, зла ли, добра ли, трусости, храбрости ли, и жизни самой не будет... Геллерт замолкает на середине, ледяные глаза искрятся решимостью. - Любовь. Я не чувствую любовь, Альбус. Геллерт говорит по-немецки. Он знает, что Альбус понимает этот язык, но смутно представляет насколько. Почему-то так, будто он не поймет, говорится гораздо легче. А Альбус... Если понадобится, потом переведет. У него хорошая память. - Я не умею любить, Альбус Дамблдор. А ты... Это как будто не работает, Альбус. Это тяжело, Альбус, всю жизнь ненавидеть. Ты ведь знаешь, да Альбус? Тебе это знакомо, да Альбус? Ты такой же как я, Альбус, только я не могу понять... Мне сначала показалось, что ты точно как я, Альбус. Когда я тебя увидел. Но сейчас я вижу... Я вижу тебя Альбус, и ты другой. Чего ты не чувствуешь? Горя? Радости? Ты такой забавный порой, Альбус, но будто... Будто фальшивый. Может быть ты... - Да. Альбус говорит это, сам не зная что "да", с чем именно он соглашается и поймет ли его правильно Геллерт. Альбус хочет поскорее признаться, поскорее прервать этот отчаянный, потерянный монолог на немецком, в каждой фразе которого, обрываясь звучит его имя. Геллерт замолкает, в его ледяных глазах столько всего, что Альбус просто... Поцелуй получается быстрым кривым и неловким. Альбус закрывает глаза, касается сухих обветренных губ и не знает куда деть руки. Геллерт отстраняется. Губы смеются, а в глазах лёд. - Дурак. - Прости. Альбус вдруг понимает, что смотрел слишком долго, и что впервые в жизни так глупо сорвался. И что Геллерт это самый дурацкий вариант, который он мог выбрать - Извини, не удержался... Я ещё никогда не... Просто... Я знаю, что ты... Что я... Просто... Прости. Геллерт чуть улыбается - Это трудно, да ведь? Любовь? Сложнее чем ненависть? Альбус смущённо заправляет за ухо рыжую прядь - Я-то откуда знаю? Нам знаешь ли не с чем сравнивать... И в следующую секунду Геллерт уже смеётся. Ухмыляется, отвешивает шутливый полупоклон: «Вы как всегда правы, мистер Дамблдор» и толкает его в бок и валит на траву и снова смеётся, глядя на него серьезными ледяными глазами. Альбус больше не верит в его улыбку, но как же он благодарен ей.***
Геллерт много смеётся. Много улыбается, но в глазах всегда стоит лёд. Ночами Геллерт печален. Он повадился залазить к нему в окно, запуская вместе с собой ночные запахи, шорохи, лай собак и тяжёлое уханье сов. Он тихо смеётся, лохматит Альбусу волосы, но тут же меркнет, перестаёт улыбаться. Приближается, отчаянно глядя в глаза. - Целуй уже. Дуралей... И когда они разрывают поцелуй и принимаются за работу, Альбусу каждый раз кажется, что ледяные глаза оттаяли и если Геллерт сейчас улыбнется, то в них засияют звёздочки. Но он больше не улыбается до утра. Никогда не улыбается. Но снова и снова позволяет себя целовать и тянется, первый, к его губам и зарывается пальцами в рыжие волосы. Альбус упустил момент, когда Геллерт позволил ему. Просто в какую-то минуту они оба поняли, что Альбус пропал. И Геллерт позволил. И позволяет это снова и снова. Так же как Альбус позволяет кричать и бросать оскорбления и смеяться, не оставляя ни одного доброго слова в своей речи. Он позволяет.***
Но когда Геллерт говорит ту последнюю фразу, Альбус не может сдержать гнева. Он ненавидит, кажется ненавидит, впервые в жизни, и любит-любит-любит будто бы тоже впервые в жизни... По настоящему. И Геллерт уходит. Он бросает его, Альбуса с его любовью и ненавистью и мертвой Арианой на руках.***
В восемнадцать лет Альбус любит. Альбус не умеет ненавидеть. В Шестьдесят четыре Альбус побеждает Гриндевальда на дуэли и слышит как обескровленные губы шепчут на латыни с немецким акцентом слова Легенды, а после последние: «я люблю тебя». И глаза, ледяные глаза улыбаются, и в них, до безумия родных и привычных, искрятся звезды. А его губы, губы Альбуса Дамблдора сами собой повторяют снова и снова: «я тебя ненавижу» - Не жалей мертвых, Гарри. Жалей живых. И в особенности тех, кто живёт без любви... "Тех, кто не умеет ненавидеть и любит безумно и вечно, жалеть бессмысленно, верно?"