страницы забытой любви

Обанаю нравилось в ней всё. Её длинные густые волосы столь необычного цвета было невероятно приятно перебирать, запускать в них пальцы, поглаживать. Такие мягкие и приятные на ощупь, прям как она сама, они имели очень приятный запах. Мицури очень тщательно ухаживала за волосами: пользовалась специальными лосьонами, которые Кочо-сан присылала ей на пробу, постоянно тщательно вычёсывала, любила экспериментировать с причёсками и украшала их разнообразными украшениями. Игуро готов был ежедневно покупать ей лучшие заколки, гребни, шпильки… в общем, всё, что её душа пожелает. Однако на данное заявление Мицури лишь смущённо улыбнулась, господи, как же Обанай любит её улыбку, и сказала, что если он так хочет её порадовать, то лучше пусть собирает цветы для украшения. Каждый раз, когда он приходил к ней со свежим букетом, Мицури распускала свои толстые косы и вежливо просила помочь ей вплести цветы в волосы. Признаться честно, выходило у него не очень. Косы получались кривыми, косыми, а пряди зачастую просто торчали во все стороны. Игуро извинялся, обещал, что обязательно научится делать всё аккуратно, а Мицури… она глядела на него своими огромными зелёными глазами и нежно-нежно целовала в щёку в знак благодарности. И действительно, после она весь день ходила с этой причёской, а на колкие замечания в стиле «когда она последний раз пользовалась расчёской», лишь чутка хмурилась и уходила. Правда, раньше, когда они только познакомились, Мицури жутко комплексовала из-за цвета своих волос. Узнав о том, что бывший жених бросил Мицури, узнав о настоящем цвете её волос (раньше она красила их в чёрный), бросил её и напоследок раскритиковал девушку, Обанай пришёл в ярость. Однако Мицури лишь накрыла его ладонь своей. – Игуро-сан, – тихо- тихо проговорила Канроджи, глядя прямо в его глаза. – Если бы он не бросил меня, я бы в итоге вышла за него замуж и никогда не познакомилась бы с вами. Поэтому, я даже благодарна ему. Не подумайте! – торопливо пояснила она, увидев ошарашенный взгляд возлюбленного. – Я рада, что он показал эту сторону до свадьбы и я спокойно ушла от него. В этом Игуро был с ней солидарен. Как говорится, мусор сам себя вынес. Он тогда обнял её и долго-долго не отпускал. Хотя, Мицури и не сопротивлялась. Она стиснула его в объятиях настолько сильно, что Обанаю показалось, что он услышал хруст собственных рёбер. Да, несмотря на то, что внешне Мицури вовсе не казалось сильной, скорее даже наоборот, в её теле была скрыта невероятная сила. Поначалу, слабый телом Обанай чувствовал себя неловко. В один день он обмолвился об этом при ней. Мол, «зачем тебе такой как я: хмурый, хилый, ещё и с изуродованным лицом? Ты достойна большего!». Тогда Канроджи впервые на него рассердилась. Она обхватила его лицо руками, стянула маску и строго поглядела ему в глаза. – Запомни раз и навсегда, глупенький: я люблю тебя, несмотря на твои недостатки. Мне неважно то, насколько тяжёлый груз ты сможешь поднять. Главной, чтобы твоей силы хватило на то, чтобы поднять нашего будущего ребёнка! А шрамы, – она нежно провела большим пальцем прямо по порезу. – Кто вообще сказал тебе, что ты с ними некрасив!? Единственный их недостаток это та боль, что ты испытал получив их! Наверное, это действительно те слова, в которых Игуро нуждался уже много лет. Девушка, стоявшая перед ним, за столь короткий срок дала ему столько тепла и ласки, сколько он не получал за всю свою жизнь. Тогда Обанай впервые за долгие годы заплакал. Горячие слёзы потекли из глаз. Ладони Мицури слегка намокли. Она рассеяно захлопала своими глазами и стала извиняться. Прижав лицо возлюбленного к своему плечу, она стала поглаживать его по волосам и тихо извиняться. Понимая, что это действительно выглядело странно, Обанай лишь обнял её в ответ и тихо-тихо прошептал, что беспокоиться ей не о чем. Через несколько секунд он почувствовал, что Мицури начала вздрагивать, а уши уловили звук сдавленных всхлипов. Да уж, по истине странная картина: два столпа стоят обнявшись и рыдают друг другу в плечо. Отчего? Они сами-то в прочем не особо понимали, но отпускать друг друга в тот день совсем не хотелось. В следующий раз обнимались и плакали они уже после битвы с Мудзаном. Глубокая рана на груди Мицури была, как казалось Обанаю, смертельной. Он, если честно, видел плохо. Защищая мальчишку Камадо, Игуро лишился одного глаза, а другой был сильно повреждён. Раны на его теле болели и кровоточили. Возможно, если он прямо сейчас оставит Канроджи здесь и побредёт искать какуши – сможет выжить. Если бы Игуро предложили подобное, он бы без зазрения совести перерезал бы глотку смельчаку. Лучше умереть вместе с Канроджи, чем жить, зная, что в последние минуты своей столь короткой жизни была совсем одна. Обанай укутывает её в своё хаори и говорит ей столько приятных слов, сколько успевает, прежде чем отключается Просыпается он в светлой, заставленной пустыми койками, комнате. Всё его тело перебинтовано, на одном из глаз повязка. Он долго лежит, не совсем понимая, что происходит. Разве рай или ад не должен выглядеть по-другому? Однако до Игуро очень быстро доходит, что он вовсе не мёртв, а находится в лазарете. В голове лишь одна мысль: что с Мицури? Хотя, помня состояние её ран, вывод напрашивается сам. Но Игуро не хочет в это верить. Раз она мертва, почему он всё ещё жив? Однако размышления его были прерваны зашедшей в палату девчушкой. Тёмные волосы собраны в два хвостика, чуть нахмуренные брови и голубые глаза. Кажется, это одна из воспитанниц Шинобу. Замечая, что пациент очнулся, девочка стала суетиться, звать кого-то и уже вовсе собиралась уходить, но Игуро собрал все имеющиеся силы в кулак и спросил: – Что с Канроджи? – мгновение перед ответом девочки казалось вечностью. – Думаю, вскоре она сможет вас навестить.