***
Три дня спустя от отсутствия тренировок натурально хотелось взвыть и, наплевав на рекомендации врачей, отправиться на каток. Юзу лишь тяжело вздыхал, посматривая на перебинтованную ногу, насиловал нинтендо и сооружал хлипкую башню из конфетных фантиков на столике. Утром приезжала мама, и ее укоризненный взгляд был слишком красноречив. ― Может, временно останешься у нас? ― Со мной все хорошо, ― успокоил он ее и для верности улыбнулся. ― Если вдруг что-то произойдет, вы об этом сразу узнаете. Ну правда. ― Из новостей по фудзи? ― Н… Что? Не смешно совсем, ― пробурчал он, прижав к груди подушку. До конца месяца он вообще не планировал куда-либо выходить. Он как никак все-таки пытается лечиться. Снова. Общение в дистанционном формате ― пожалуйста, он совсем не против. Юзу хмыкнул, вспомнив заброшенную переписку с человеком, который сейчас наверняка красовался на всех билбордах страны. И неважно, какую из стран, он имел в виду. Это нормально ― чествовать чемпиона. Нормально ― радоваться победам и огорчаться поражению. Не только своим, но и чужим. Это ведь спорт, а не война. «В медиа-пространстве тишина и спокойствие ― значит, Юдзуру Ханю решил, наконец, заняться собственным здоровьем. Не то чтобы мне это интересно, но должен ли я ожидать еще какого-то фееричного интервью обо мне?» Еще никогда Юзу не был так близок к тому, чтобы послать Нейтана Чена к черту. Уведомление о принятом сообщении раздражающе горело в темноте комнаты еще пару секунд. «Фееричного?» У них со штатами была существенная разница во времени, и Юзу даже думать не хотел о том, почему тот столь внезапно решил возобновить опостылевший диалог. «Мне показалось это забавным. То, как через комплименты ты меня высмеиваешь». «У тебя удивительная способность искажать смысл моих слов. Мне нужно напрямую заявить о своем отношении к тебе, чтобы ты успокоился?» Да, Юзу был зол. В конце концов, в его словах нет и не было двойных смыслов, с чем, похоже, Нейтан согласен не был. Кто его вообще надоумил? «Надеюсь, для этого не понадобится целая пресс-конференция?». О. Ого. Вон оно что. «Тебя это задело? Моя пресс-конференция?» «Как по-твоему должен чувствовать себя человек, победивший на играх, когда все внимание прессы приковано к тому, кто даже не был на подиуме? Раф был вне себя». Раздраженный выдох сорвался с губ, прежде чем Юзу зарылся лицом в подушку и простонал. Это не могло быть всерьез. Не могло быть взаправду. Зачем видеть какой-то злой умысел в каждом его действии? В чем проблема просто игнорировать, если тебе что-то не нравится? «Не преувеличивай. Никто не отнимает у тебя заслуженную славу. Уж не ты ли сейчас светишь лицом на национальном тв?» «Вау. Ты смотрел?» «Я не могу полностью изолироваться от внешнего мира. А целенаправленно искать информацию о тебе и следить за тобой мне неинтересно. Можешь так и передать тренеру». Это был нечестный прием. Но его ведь просили выражаться открыто, а не бросаться завуалированными намеками, вот и получай, что хотел. Как будто Юзу не знал, кто такой Рафаэль Арутюнян и на что этот человек способен пойти ради себя и своих подопечных. «Иногда я так тебя ненавижу, Ханю». Юзу рассмеялся. Наверное, впервые за долгое время так легко и свободно. Отвечать не стал, зато с удивлением обнаружил, что стрелка часов перевалила за полночь. Режим отдыха и сна в очередной раз помахал ручкой.***
― Зачем ты с ним общаешься? ― голос Нобу звучал так удивленно, будто Юзу внезапно огорошил его новостью о завершении карьеры. ― В смысле… Не то чтобы я против, просто раньше вы никогда этого не делали. Ты сам по себе, он ― тоже. ― Ну, он написал первый. Не должен же я был его игнорировать, ― добавив в тон больше снисходительных ноток, Юзу посмотрел на него. В небольшом окошке выражение лица Нобу тут же сменилось на скептическое. ― То есть когда мои звонки ты игнорируешь неделями, это в порядке вещей! Чувак, что за предательство… ― Я не игнорирую! ― тут же возразил Юзу, ухмыльнувшись. ― Всего один раз было, и я был занят! ― Отдыхал на горячих источниках, ага. В канун рождества. С какой-нибудь красавицей. Нобу хмыкнул, хитро сощурившись. ― Не было там никаких красавиц, ― проворчал Юзу. ― В следующий раз тебя позову, посмотрим, как будешь оправдываться потом. ― А я и не против. Говори дату и жди меня первым же рейсом. Юзу только закатил глаза. Иногда его друг бывает полным придурком. ― Так и что он хотел? Выпытывал секрет исполнения четверного акселя? ― Не поверишь, но мне тоже интересно его узнать, ― Юзу вздохнул. ― Не хочу говорить об этом. ― Об акселе или о Нейтане? ― Аксель, ― не задумываясь, ответил Юзу, наклонившись за съехавшей на пол подушкой. Красноречивое затянувшееся молчание ничего хорошего не сулило. ― Боже, ну что? Нобу медленно расплывался в улыбке. ― Значит, будем говорить о том, о чем ты хочешь. Или о ком. Почему-то от этого вкрадчивого тона Юзу почувствовал вспыхнувший в щеках жар. С каких пор его это смущало? Помнится, раньше они могли вместе с Нобу обсуждать технику не только Нейтана, но и много кого еще, иногда подключался Шома, но особо активного участия не принимал, просто слушая и в нужный момент кивая, и ну как бы ничего особенного в этом не было. С Юзу не творилось что-то… необычное. ― Я сейчас отключусь, ― пригрозил он. ― Чтобы ты понимал, наше общение представляет собой длинный список претензий друг к другу и не более. Мне не доставляет большого удовольствия получать такого рода сообщения. ― То есть до олимпиады вы друг с другом «нежничали», а после прорвало? Я знал, что так будет! ― Я вообще не понимаю, о чем ты. Это жутко некомфортно, когда тебя обвиняют в том, чего ты не делал и не говорил. Юзу поджал губы и отвел взгляд. Это он еще очень мягко выразился. ― Он американец, ― будто бы это все объясняло. ― Относись к этому проще. ― Нобу, я знаю, что любое мое слово рассматривают под микроскопом всегда, но, ― он нахмурился. Сложно было описать то, о чем ты сам понятия не имеешь. ― Я не знаю. Мне просто не нравится вся эта ситуация и всё. ― В следующий раз пусть пишет мне, я разберусь, ― уверенно пообещал Нобу, но тут же прыснул в кулак. ― Извини. ― Какой ты дурак, боже. Больше за этот вечер о Нейтане они не говорили. По крайней мере, Юзу мастерски увиливал от темы, переводя разговор на что-нибудь другое. Сама мысль о том, что их теперь объединяют не только соревнования, ему не нравилась. Нобу был прав: они же всегда были сами по себе. Нейтан никогда не стремился сблизиться. Юзу не настаивал. Так должно было оставаться.***
― Как ты относишься к тому, чтобы просто заказать пиццу? Голос матери раздался из-за двери неожиданно громко. Нейтан вздрогнул, обернувшись резче, чем следовало. Вообще ни к нему, ни к остальным родители без стука не входили как в детстве, так и сейчас, когда уже будучи взрослыми они приезжали домой. В случае Нейтана он, можно сказать, до сих пор здесь жил, не считая отъезды на учебу. ― Не возражаю, ― откликнулся он и тут же спохватился. ― Только мне без рыбы. И вообще всех этих морских животных. Мама только рассмеялась, спускаясь вниз. Нейтан снова откинулся на подушку, отвернувшись к стене. Сегодня с самого утра его мучила ужасная головная боль, а таблетки, которые он принял, кажется, ее, наоборот, только усиливали. Он закрыл глаза. Прошедшие недавно съемки, интервью, фотосессии выжали из него последнюю энергию, наверняка именно поэтому никто в семье пока не решался подойти к нему с вопросом «Что дальше?». Чемпионат мира ― вот что. Нейтан со стоном перевернулся на другой бок и уставился на свой же детский рисунок: там он держал в руках какой-то кубок неоново-оранжевого цвета. Дурацкий маркер. Дурацкий кубок. Дурацкий рисунок. Никаких кубков у них не было. Под подушкой завибрировал телефон. В очередной чертов раз. Сколько дней уже прошло, а некоторые до сих пор его поздравляли. Это, конечно, безумно приятно и все такое, но иногда раздражало, особенно когда у тебя голова буквально разрывалась от пульсирующей сжимающей боли. Нейтан хотел быть честным хотя бы с самим собой. На самом деле это был Михал: прислал ему фото с гала-концерта и забавными комментариями пользователей вейбо под ним. Нейтан со смешком разглядывал дунь-дуня, запечатленного за секунду до падения. Рядом с ним расположились Вэньцзин, Ханю и Лью. Однозначно где-то за кадром был и Боян: он же как приклеенный крутился возле Юзу все время. Да, Нейтан слышал огромное количество лестных слов в свой адрес после победы, читал восторженные отзывы о прокатах от фигуристов, только вот находясь там, рядом с ними, не ощущал такой огромной поддержки и любви, которую получал другой. Получал с лихвой, буквально купался во всем этом, хоть и выглядел порой печальным ― всего на секунду, Нейтан не хотел этого замечать, но его никто не спрашивал. Это казалось неправильным ― такое несоответствие, когда тебя окружают любовью, а ты все равно выглядишь грустным. То, что демонстрировали фанаты Юдзуру Ханю со всего мира, китайские зрители, журналисты ― всё это было способно заставить забыть о неудачах. Хотя бы ненадолго. Нейтан, увидев его таким тогда ― с застывшей маской напускного веселья, разозлился. Не понял почему, но разозлился и отъехал подальше, чтобы не встречаться с ним взглядами; чтобы его, черт побери, не снесло лавиной этой показной радости, как будто Юзу действительно был счастлив. Хм, может, и правда был? Может, Нейтану стоило записаться на курсы к психотерапевту и перестать видеть то, чего нет и не было? Либо он полный болван, либо эта олимпиада действительно что-то в нем изменила. Как будто достигнув цели, ты осмотрелся вокруг и понял, что что-то не так; что долгожданный приз, к которому ты так стремился, не принес должного удовлетворения. А вот Юзу действительно был счастлив, без всяких но. Просто по-другому, по-своему. И мир разделял его счастье. Нейтан снова закрыл глаза и сделал глубокий вдох. Зачем он вообще думает об этом? Его это не касается. Юдзуру Ханю мог делать, что хочет, и реагировать, как захочет. Если бы Нейтану кто-нибудь сказал это раньше, он был бы благодарен. По крайней мере, не стал бы писать все эти дурацкие сообщения, в которых пусть и ненамеренно (он до последнего будет в это верить) его провоцировал. Хотелось бы думать, что у него получилось, потому что если дать Юдзуру Ханю погрузиться в пучину самокопания, он перестанет видеть реальность такой, какая она есть (а реальность такова: он по-прежнему величайший фигурист планеты, бросающий вызов невозможному, и никто это звание у него не отберет), и в довершение решит добить и себя, и фанатов, отправившись на мировой чемпионат. Нейтан искренне хотел бы его там не видеть, тем более убивающимся об лед ради каких-то собственных непостижимых идеалов. «Я тебя не ненавижу. Просто хочу, чтобы ты знал». Это все из-за головной боли. Нейтан уже перестал нормально соображать, так что, да, это все из-за нее. «Иногда я забываю, что ты младше», ― пришел мгновенный ответ. Нейтан даже рот приоткрыл от такого заявления. Придумывать остроумный ответ у него сил не было, поэтому он просто включил камеру, поправил челку, чтобы не выглядеть совсем уж растрепанным, и старательно так изобразил неприличный жест, показывая средний палец. Он ведь младше, значит, можно. Нейтан даже хихикнул про себя, раздумывая, как вытянется лицо Юзу, когда он откроет фото. Скорее всего, его просто проигнорируют. Или напишут что-то такое до скрипа в зубах вежливое, от чего у Нейтана мозги сломаются, пока до него дойдет истинный смысл сказанного. Он про «фанатов»-то не сразу понял, когда Юзу написал, что они «должны быть счастливы». Изначально он решил, что они рады именно его победе (крамольная мысль о том, что часть из них рады отсутствию Юзу на подиуме, ему в голову не пришла). То, что ему напишут вот это, он совершенно не ожидал. «Красивый». Нейтан еще пару секунд вглядывался в сообщение, прежде чем максимально далеко отодвинуть от себя телефон, спрятав под одеяло. Перевернулся на живот и уткнулся лицом в многострадальную подушку. Сердце, до этого мерно стучавшее в груди, решило именно в этот момент ускорить ритм, не позволяя спокойно собраться с мыслями. Ну в самом деле. Он действительно реагирует как подросток на обычный комплимент? Ехидный внутренний голос тут же напомнил ему, что не такой уж он и старый, ему всего двадцать два пусть и с кучей регалий в придачу. ― Похоже, я и правда тебя ненавижу, Юзу, ― простонал он, снова хватаясь за телефон. Нейтан не думал, что кто-то в принципе способен одним словом вот так его взбудоражить. В непрочитанных висело еще одно сообщение. «Или тебе нельзя такое писать? Парень, делающий комплимент другому парню, это нормально в твоем мироощущении?» Юзу, блядь, какого хрена? Нейтан даже сел, зарылся пальцами в волосы и шумно выдохнул. Ему никогда не забудут то злополучное интервью. Он зажмурился, сглотнул и подрагивающими пальцами снова открыл сообщение. В голове промелькнула гадкая мысль, что народ должен знать, что не только «Юдзуру Ханю и фигурное катание» ― слова синонимы, но еще и «Юдзуру Ханю и неприкрытый сарказм», с которым его вечно молодое, почти детское лицо никак не сочетается. Нейтан ни за что не поверит, что своими вопросами Юзу проявлял интерес и какую-то маломальскую заботу о его состоянии. «В моем мироощущении Юдзуру Ханю всегда был олицетворением слова «милый», а не «язвительный». Спасибо за разрушенные стереотипы». Нейтан отбросил телефон в сторону, подошел к окну и открыл нараспашку. Поток прохладного ветра немного остудил и мысли, и тело. Обезболивающие, наконец, начали действовать: головная боль отступила. Только внутри словно кипяток разлили, настолько все обжигало. Он даже перед выступлениями не ощущал себя так. За спиной снова раздалась тихая вибрация. Закрыв окно и плотно задернув шторы, он вернулся обратно. Это было фото. Юдзуру Ханю прислал ему фото. Черт побери, он прислал ему селфи из собственной постели. Вообще на полноценное селфи это походило мало, потому что простынь он натянул почти до самых глаз, в которых трудно было не распознать смеющееся выражение лица, так что кроме этого, уложенной на бок челки и запрокинутой за голову руки ничего видно не было. Вдогонку он получил еще одно сообщение: «По-моему, выглядит мило. Так что ты не прав. Одно может сочетаться с другим». Нейтан улыбнулся. Засранец его переиграл, потому что отрицать то, что на этом фото Юзу действительно выглядел безумно милым было сложно. А Нейтан даже и не пытался. «Прости, но ты сам напросился. Выглядишь потрясающе, м-и-л-ы-й». Нейтан ухмыльнулся: отныне он собирается называть Юзу «милым» при каждом удобном случае. В конце концов у него есть неоспоримые доказательства (он же не идиот; конечно, он первым делом сохранил фото). Оставалось надеяться, что вездесущим хакерам личность Нейтана Чена будет не очень-то интересна, иначе будет сложно объяснить людям, какого, собственно, хрена фотография Юдзуру Ханю в постели делает в его телефоне. В ответ Юзу прислал только смайлик со сложенными вместе ладонями. Остаток вечера Нейтан провел в приподнятом настроении: отчасти из-за того, что дома собралась практически вся семья (отсутствовал только Колин), а отчасти потому, что переписка с Юзу действительно начинала ему нравится. Может, не так уж он был не прав, написав ему первым?***
Они это делали; они все еще продолжали переписываться, как будто это теперь нормально. С другой стороны, почему бы этому не быть нормальным? Как будто им и раньше ничего не стоило скинуть друг другу какой-нибудь дурацкий мем, чтобы другой его оценил. Для Юзу это даже стало чем-то вроде отдушины, потому что сидеть в четырех стенах и с унынием пялиться на коньки ― то еще развлечение. Разумеется, он и раньше был домоседом, и его в принципе все устраивало, но это хотя бы разбавлялось тренировками как в зале, так и на катке, а сейчас он даже этого лишился. Зато, наконец, начал прилежно выполнять рекомендации врачей, которые за проделки в Пекине готовы были его четвертовать, так что ему было жизненно важно загладить свою вину перед ними. Позавтракав и целый час потратив на поиски нужного плеера, он поплелся в ту часть дома, где соорудил небольшой спортивный зал с несколькими снарядами, разложил гимнастический коврик недалеко от стены и схватил небольшой мяч. В конце концов, ему же не запрещено заниматься чем-либо вообще, так что формально он ничего не нарушал. Потянувшись, он кряхтя сел, включил музыку и принялся методично кидать несчастный мяч в стену под лирический тенор Чимина. Так хотя бы можно было отвлечься и привести мысли в порядок. О том, что чемпионат мира в этом году ему не светит, было понятно давно, оставалось лишь заявить официально. Вчера звонил Гислен, интересовался состоянием, и Юзу был искренне ему благодарен за то, что не стал допытываться о его планах на чертов аксель. Потому что в какой-то момент Юзу и правда хотелось бросить все и заняться другими аспектами своей жизни, ведь одним фигурным катанием она не ограничивается. В семье обычно воспринимали такие перемены в настроении с нескрываемым облегчением: все-таки знать, что Юдзуру Ханю не сошел с ума окончательно, продав душу льду и конькам, было приятно. Уже не раз в течение последних нескольких лет упадническое настроение резко сменялось воодушевлением, стоило лишь раз на тренировке не упасть с акселя, выехать, наконец, а, значит, не все было потеряно и он не тратил силы впустую. Тому же Гислену он скидывал несколько удачных попыток приземления, после чего жизнь снова больно ударяла его под дых: травма. И банальное отсутствие времени на то, чтобы вернуться в былые кондиции. Как и тогда, сейчас Юзу был максимально разочарован тем, что все снова придется начинать заново. Стоило ли оно того? Ну а как иначе, если это твоя мечта? «Я не поеду». Три простых слова, без уточнений ― отправить. В конце концов, всегда можно было заявить, что он ошибся номером. Нужно ли ему это ― вопрос второстепенный, а Юзу уже давно перестал задаваться дурацкими вопросами: "зачем" и "почему". «Как назвать чувство, когда ты и рад, и сожалеешь одновременно?» «Амбивалентность». «Мне не нравится, что все наши соревнования превращаются в это». Юзу отбросил мяч в сторону. В какой-то момент для него все, что происходило последние годы, вообще перестало иметь значение: соревнования, медали, оценки. Он гнался за мечтой. Хотя тот факт, что Нейтан по-прежнему делал акцент именно на нем, как на главном сопернике, безусловно льстил. «В твое полное доминирование над всеми?» Желания продолжать занятия больше не было. Хотелось свернуться калачиком под одеялом, включить «Необычное такси» и провести так минимум пару часов. Покачнувшись, Юзу скривился от вспыхнувшей боли в голеностопе и поковылял в ванную. «Что если я хочу доминировать конкретно над тобой?» Не было в этом никакого подтекста ― убеждал себя Юзу, включая воду и набирая горячую ванну. Абсолютно никакого подтекста ― все хотят победить Юдзуру Ханю. Ну, кроме Шомы, возможно: тому вообще все равно кто перед ним. «Звучит двусмысленно, но честно. Ты и доминировал. На олимпиаде. Забыл?» Сметя с полки почти все флаконы и побросав в воду множество разных солей и шипучек, до кучи вылив еще и пену для ванн, Юзу наконец приземлился в это разноцветное воздушное облако. Родители были бы недовольны тем, что телефон он по-прежнему держал в руке ― в их семье так принято не было. Но в любом случае сейчас он живет один и может делать все, что душе угодно. «Такое не забудешь: ты же после короткой решил устроить свою собственную олимпиаду, куда нас всех пригласить забыл». «Так и скажи, что тебя это задело». Нейтан мог до последнего в этом не признаваться и все отрицать, но Юзу хотелось бы думать, что он все-таки прав. Вместо сообщения спустя несколько минут последовал звонок. Очень вовремя. Юзу тяжело вздохнул, но все же ответил. ― Да, задело, ― мгновенно раздался резкий голос. ― Ты это хотел услышать? ― Может, и хотел, ― в тон ему огрызнулся Юзу. ― Или ты думаешь, я нарочно решил провалить короткую программу, чтобы заранее снять с себя всю ответственность и устроить шоу имени себя? Нейтан долго молчал, после чего шумно выдохнул и устало пробормотал: ― Нет, конечно. Я вообще не это имел в виду. Было ощущение, что все эти слова давались ему с большим трудом. Раздражение Юзу плавно сошло на нет, и он устроился поудобнее, стараясь не потревожить ногу. ― Ты только и делаешь, что бросаешься претензиями в мой адрес. Может, уже порадуешься своей победе без моего упоминания? ― Это не претензии. И вообще вопрос субъективного восприятия: ты мог бы и не обижаться на мои слова. Юзу даже немного подзавис от таких дерзких заявлений. Подходящий момент снова послать Нейтана к черту. Впрочем, кого он обманывает, он же так этого до сих пор не сделал. Мысленно ― возможно, и не меньше сотни раз, вслух ― никогда. ― Я не говорил, что меня твои слова обижают. ― Боже, с тобой очень… непросто общаться, ты в курсе? ― едва ли не зарычал Нейтан то ли от бессилия, то ли досады. ― Тогда зачем продолжаешь? Зачем написал тогда? Нейт, я совсем не против, можно сказать, мне даже нравится, что мы наконец пытаемся найти общий язык, а не игнорируем друг друга как обычно, но ты уверен, что... ― С чего ты взял, что я тебя игнорирую? ― перебил Нейтан. ― Каждая моя пресс-конференция начинается и заканчивается дифирамбами в твой адрес. Хотя откуда тебе знать, тебе же «неинтересно». Юзу с едва слышным стоном разочарования откинулся на спину, почти полностью погрузившись под воду, сдул пузырьки пены с подбородка и прикрыл глаза. Их отношения с Нейтаном Ченом больше никогда не будут прежними. Это очевидно. ― Не игнорировал бы ― высказался бы еще на гала-концерте, или на репетиции, или пришел бы на тренировку вместе со мной. ― Чтобы смотреть, как ты убиваешься с травмированной лодыжкой? Я не Синьюй и носить бы тебя на руках не стал. Действительно выглядело бы забавно. Мир фигурного катания перевернулся бы, увидев подобные фото. ― И, кстати, о нем, ― продолжил Нейтан чуть тише, ― как-то сложновато завладеть твоим вниманием, когда тебя окружают все подряд. ― Не завидуй, ― хмыкнул Юзу. Их традиция с Лю была прекрасна, и отказываться от нее они не планировали. ― Я и без такого пристального внимания прекрасно себя чувствую. ― Тогда не ревнуй, ― пожал плечами Юзу и улыбнулся. В трубке что-то зашуршало, прежде чем раздалось приглушенное: ― Не собирался. Может, переключимся на видео? Юзу негромко рассмеялся, представив себе эту неприглядную картину. ― Поверь, ты не хочешь видеть меня сейчас… ― в ответ на многозначительное молчание он пояснил: ― Я в ванне. Несмотря на то, что сейчас у нас утро, да. Нейтан издал какие-то нечленораздельные звуки, прежде чем прочистил горло и быстро пробормотал: ― Да, не лучший момент. Я имею в виду… Позже? Мы можем..? ― Я закончу минут через двадцать. ― Нет! ― быстро перебил Нейтан. ― Не сегодня. Уже не сегодня. Хорошо? Юзу нахмурился, пробормотав: ― Хорошо, я… Он не успел договорить, как Нейтан быстро попрощался и отключился. Несмотря на такое сумбурное завершение, это был их самый долгий разговор «вживую». Поделился бы кто-нибудь с ним, куда это их приведет.***
― Раф сказал не забивать себе голову до чемпионата мира, ― Нейтан неловко усмехнулся и пожал плечами. ― А твой? ― А мой еще не связывался со мной, ― сделав тон как можно более безучастным, произнес Юзу, задвинув тарелки в шкаф. ― Ну… звонил Бриан, сказал, что всегда на связи и примет любое мое решение. ― Похоже, он больше всех заботится о тебе. Я имею в виду, не только как о спортсмене. Это на самом деле круто, я бы не смог делать все это в одиночку, наверное. Дистанционно ― все равно не то, мы пробовали. То, как быстро говорил Нейтан, порой доставляло трудности Юзу для понимания сказанного, а порой выглядело мило. Сейчас Нейтан был… ну, милым. Наверное. Юзу несколько раз нить разговора терял, неспособный сосредоточиться. В свое оправдание он мог заявить, что уборка на кухне тоже требовала внимания. Видела бы эти кадры Япония ― большинство японцев его бы осудили за подобное неуважение к собеседнику. Некоторые из особо «посвященных» осудили бы за сам факт разговора с Нейтаном Ченом. ― В случае с твоим тренером проявление собственной инициативы просто опасно, ― видя в ответ непонимающий взгляд, Юзу объяснил: ― Ну он же как математик или… Как же это… Шахматист. Высчитывает каждый шаг, у тебя в программах ничего лишнего нет, так что… Он ненадолго прервался, дав тому возможность его остановить. Нейтан молчал, но взгляд у него было достаточно выразительный. Ну давай, выкладывай. Что ж. Юзу не считал себя садистом, поэтому быстро тему свернул. ― А мне, например, нужна свобода действий, мысли и… Я хочу сказать, что был бы его худшим учеником. Вот. Он сгрузил четыре стакана на подставку и принялся оттирать столешницу. Ноутбук пришлось передвинуть еще дальше. Всего пару месяцев назад это казалось чертовски нереальным, невозможным: общаться с Нейтаном по видеосвязи вот так, в неофициальной обстановке. В общем-то, Юзу и в официальной таких моментов припомнить не мог. Даже смотреть на него было иногда неловко ― странное чувство; непривычное. Такой Нейтан ― в домашней растянутой толстовке, с волосами, видевшими расческу разве что с утра, в больших очках ― вызывал стойкое ощущение спокойствия и уюта. Сравните его с ним же самим на разминке перед выступлением и вы не поверите своим глазам: насколько сильно эти двое отличаются друг от друга. Атмосферы, конечно, добавлял и теплый приглушенный свет за его спиной, но в любом случае даже Юзу был впечатлен. ― И ты утверждаешь, что это я тебя игнорирую? ― наконец, прервал молчание Нейтан. Юзу даже вздрогнул, поняв, что во-первых, уже явно больше минуты ничего не делает, а, во-вторых, бесцеремонно пялится. ― Вначале журналисты, потом спортсмены, теперь ― уборка! ― Перестань, я уже закончил, ― со смешком произнес Юзу, выуживая из-под стола салфетницу и водрузив в самый центр. ― Я не виноват, что тебе вздумалось поговорить именно сейчас. Сколько у вас? ― Неважно, ― отмахнулся тот. Юзу насупился, поджав губы. Нейтан закатил глаза, но все же сдался: ― Два часа, и я не хочу спать, если ты об этом. ― Откуда ты такой взялся, ― на японском пробормотал Юзу, перемещаясь наконец вместе с ноутбуком в зал. Лодыжка по-прежнему беспокоила, но обезболивающие он пока не принимал. Это уже была небольшая победа в каком-то смысле. ― Только Бриан и иногда Джеффри жертвовали своим сном ради меня. Я польщен. ― Мне было скучно, ― невозмутимо ответил Нейтан. ― Так ты закончил? ― А непохоже? ― укладываясь на широкий диван и подгребая к себе несколько маленьких подушек, Юзу наконец на него посмотрел. ― И как тебе статус олимпийского чемпиона? Нейтан ненадолго отвел взгляд, задумавшись, а потом, очевидно, выдал первое, что пришло в голову: ― Когда Шома говорил, что внимания прессы станет больше, он был прав. Скоро очередные съемки. Он выглядел уставшим, но Юзу знал, что это ощущение от проделанной работы и соответствующего вознаграждения несравнимо ни с чем иным. Это приятная усталость, приятные хлопоты. ― Зато тебя хотя бы там одевают прилично. Он с трудом сдержал смех, когда увидел, как ошеломленно вытянулось лицо Нейта. ― Хочешь сказать: я в обычной жизни выгляжу плохо? Серьезно? Чем тебя это не устраивает? Он подцепил пальцами воротник толстовки с большим логотипом NASA на груди. ― Я, скорее, имел в виду, твои соревновательные костюмы. Искусство быть модным ― это как раз про тебя, ― не удержавшись, он все-таки улыбнулся. Нейтан уставился на него нечитаемым взглядом, после чего фыркнул: ― По-твоему, я должен облепить себя кристаллами Сваровски, чтобы выглядеть круто? ― Хотел бы я на это посмотреть. Но ты же никогда такое не наденешь, так что не давай мне надежду. Юдзуру Ханю любил и умел ценить красоту ― не только внешнюю, но и внутреннюю ― и, ну, Нейтан был красив. Он вроде ему об этом даже писал. И на самом деле не имело значения, выйди он в дурацкой желточной кофте или черной от Ше-Линн. Нейтан Чен обладал тем типом «приземленной» красоты, которая не слепит тебя в первую секунду знакомства, а раскрывается постепенно и с каждым разом влечет все больше. Себя Юзу красивым не считал вовсе. Об этом он тоже, кажется, в интервью говорил. ― Оставлю за тобой право носить все эти штуки. Они разговаривали почти два часа, и если для Юзу время было вполне нормальное, то Нейтан действительно тратил на это добрую половину ночи. Не хотелось, чтобы потом у него возникли проблемы, как бы он там ни убеждал, что все в порядке. ― Надо заканчивать. Уже поздно. Нейтан поправил очки и неуверенно кивнул. Взъерошил пальцами челку, облизнулся. Взгляд Юзу упал на его губы. ― Ты… ― осторожно начал Нейтан. ― Ты тоже можешь писать мне. Я имею в виду, если тебе интересно, ты можешь писать мне. Первым. Если захочешь. Так уж сложилось, что первым всегда начинал разговор Нейтан. Не то чтобы они общались каждый день, вовсе нет, но Юдзуру написал ему сам лишь однажды. Наверное, это выглядело как минимум невежливо. По крайней мере, будь они друзьями, так оно и было бы. Кто они друг другу на данный момент ― Юзу не раз задавался этим вопросом, но ответа не находил. ― Обещаю. Спасибо. ― За что? ― За разговор. Честность. Это важно. Нейтан лишь коротко улыбнулся и кивнул. Спустя час, когда Юзу уже перебрался в спальню, пришло сообщение: «Никогда бы не подумал, что ты делаешь селфи». «Понравилось?» Возможно, с его стороны было нечестно задавать такой провокационный вопрос. Возможно, Юзу не стоило отвечать вообще. «Ты флиртуешь со мной?» Юзу перечитал несколько раз, прикусил губу и задумался. Разве так похоже на флирт? Он вроде как из тех, кто ко всем относится одинаково. Старается относиться. Да я понятия не имею, что мы делаем и зачем. «С тобой я бы себе такого никогда не позволил». По крайней мере, это было максимально честно с его стороны. Юзу мог даже собой гордиться. Ответа в ту ночь он так и не дождался.***
«Иногда я думаю: если бы поехал в Монпелье, ты бы тоже не отказался… Наверное, я слишком заносчив» ― такое сообщение Нейтан получил в одиннадцать вечера и, откровенно говоря, завис, не совсем понимая, как реагировать. «У тебя странный способ спросить, в порядке ли я». На самом деле это была шутка, не более. Нейтан отложил чашку с кофе в сторону, напоследок бросив тоскливый взгляд в сторону пышных пончиков. «Так ты в порядке?» «Мы решили не усугублять проблемы. Не хотелось бы следующий сезон начинать с травм». Как ты, например, ― хотелось дописать в конце. Нейтан ждал его на гран-при, ждал, как и все, четверной аксель, но все, что получил: короткое сообщение о травме и пропуске всей серии гран-при в сезоне. «Да, быть Юдзуру Ханю в этом плане не круто. Уверен, ты вернешься еще сильнее, чем до этого» ― и «дурацкий» ухмыляющийся смайлик в конце. Нейтан оглянулся на вошедшего на кухню Тони, пряча улыбку. ― Надеюсь, они с шоколадом, ― схватив парочку пончиков, он вдруг остановился возле стола и прищурился. ― Ты чего такой? Выключив телефон, Нейтан непонимающе уставился в ответ. ― Такой..? ― Взъерошенный. Как будто я тебя застал за чем-то непотребным, ― Тони захихикал совсем уж по-детски. ― Ладно-ладно, у нашего чемпиона своя личная жизнь, в которую я не лезу. Не надо меня взглядом уничтожать. ― Да я даже не… ― Уже не слышу, ― шутливо отмахнулся он, затопав обратно. Нейтан дождался, пока его шаги стихнут, и снова принялся печатать. «Ну, участие в шоу еще никто не отменял. Ты будешь дома или вернешься в Канаду?» Особо капризные фанаты, конечно, сразу выдвинут к Нейтану длинный список претензий и требований, игнорируя здравый смысл. Одна из таких уже оставила парочку гневных комментариев под его постами в инстаграме. Благо, что подобных экземпляров было немного. Да и в стране в принципе не существовало никакой истерии насчет «феномена Нейтана Чена»: фигурное катание не было столь популярно, как хотелось бы. Или нет. А вот зачем он решил уточнить про Канаду ― вопрос, конечно, занимательный даже для него самого. Они ведь в любом случае не встретятся: Юзу не участвует в «soi». Где-то в глубине дома снова послышались шаги и какой-то шум. Нейтан со вздохом поднялся, наспех вымыл чашку и отправился к себе наверх. Новых сообщений по-прежнему не было. Он уже успел сходить в душ, переодеться, расстелить постель и успешно проигнорировать все уведомления с инстаграма, после чего ему, наконец, ответили: «Ты задаешь очень странные вопросы. А есть смысл возвращаться?» Нейтан прищурился в темноте комнаты, вглядываясь в экран. Где-то внутри последняя фраза отозвалась легким холодком волнения: что за двусмысленные обороты, Юзу? «Все имеет смысл до тех пор, пока мы надеваем коньки и выходим на лед». В голове внезапно закружилось столько беспорядочных, разноцветных и громких мыслей, что о сне не могло быть и речи. Нейтан заворочался в постели, устроившись поудобнее. В комнате стояла невыносимая жара, поэтому одеяло было отброшено в сторону. В общении с Юзу был один «нюанс»: Нейтан не мог, не задумываясь, ответить первое, что взбредет в голову. Что это было: боязнь, что его слова истолкуют неверно или ― еще хуже ― перестанут общаться вовсе, или что-то другое, предположить было трудно. Волновало ли его, что раньше Юдзуру Ханю предпочитал после традиционного поклона и короткой улыбки отстраниться и закрыться в себе? Нет. «Говоришь, как мой первый тренер. Могу я тебе позвонить?» Нейтан сглотнул, бросив быстрый взгляд на время. Ну а что, болтать с Юдзуру Ханю в двенадцать ночи ― о таком наверняка половина Японии мечтает. Но получает Нейтан Чен. ― Все время забываю о разнице во времени, извини, ― первое, что он услышал от Юзу. ― Ты не очень занят? ― У нас уже ночь. ― Нейтан поправил подушки и сел, прислонившись к изголовью. ― Неужели случилось что-то экстраординарное, что ты сам решил позвонить мне? Он действительно старался добавить в голос больше веселых ноток, но получилось все равно так, будто он только этого и ждал. Так себя только влюбленные идиоты вели, а он таким не был. Даже с Эмбер все было проще. Возможно, в этом отчасти заключалась хренова магия Юдзуру Ханю. ― Нет. Ничего не случилось. Захотелось тебя услышать. Нейтан прикрыл глаза и глубоко вздохнул. Какого черта это звучало так открыто и честно? Какого черта он реагировал на простые слова вот так? У него даже внутри все загорелось, как будто он на самом важном старте в своей карьере. ― Нет, все нормально. Я даже рад, ― наконец, прохрипел он, откашлялся и тут же добавил: ― Всегда думал это только работа пиар-команды: твой образ. А ты, похоже, на самом деле такой. Искренний. Открытый. Извини. Это было уже слишком. Он и так, казалось, целую вечность бродил по неизвестной ему территории и каждый шаг отзывался внутри неловким смятением, сомнениями и возрастающим желанием узнать больше. С таким он еще не сталкивался. ― Спасибо, ― пробормотал Юзу. ― По крайней мере, хотя бы ты не будешь обвинять меня в лицемерии. Кстати, разговаривал вчера с Шомой, так он весь вечер о тебе говорил. Хочет стать таким же фигуристом, как ты. Все хотят. Юзу рассмеялся. ― Кроме тебя. Молчание, повисшее между ними, было слишком красноречивым. Мне нравится мое фигурное катание. Святые небеса, Юзу выразился максимально конкретно и четко, не хватало лишь добавить: а не его, не Нейтана. А Нейт вообще-то и не настаивал, и не выставлял сам себе оценки. Он просто делал свою работу, вот и все. Только почему сейчас от этого молчаливого согласия было так мерзко внутри? ― Мне уже поздно задумываться над этим, ― наконец, пробормотал Юзу. ― А здесь даже не в тебе дело. Точнее, в тебе, но не в этом смысле. Всегда проще стремиться к тому, чего ты сможешь достичь. А быть таким, как ты, ― Нейтан замялся, неопределенно пожав плечами. Надо тобой родиться, ― крутилось назойливое в голове. И нет, вслух он этого не скажет. Не в приватной, черт побери, беседе. Он и без того наговорил лишнего. ― Ты самокритичен, ― безапеляционно заявил Юзу. ― И ты прекрасен. Нейтан с такой силой сжал телефон, лишь бы не швырнуть его в стену. Ну зачем говорить вот так? Кажется, у него снова закружилась голова. Кто бы с Юзу близко ни общался, как этот человек вообще выдерживает? Хренов сгусток непосредственности и прямодушия. Нейтан запоздало подумал, что спрашивать он теперь должен самого себя, потому что они, ну, вроде как стали близки в каком-то смысле. ― Не только как фигурист, ― окончательно добил его Юзу. Нейтан едва не застонал вслух: так же нельзя. Им двоим так н-е-л-ь-з-я. ― Юзу, перестань, ― почти неслышно попросил он, закрыл глаза и просто представил, что разговаривает с Адамом. Или Джонни. Или Эмбер. Бессмыслица какая-то: он ни на дюйм не продвинулся в желании восстановить минимальный контроль в разговоре, поэтому придумал максимально отвратительный выход из ситуации: ― Мне вообще-то надо идти. Я имею в виду… Созвонимся позже, хорошо? Дождавшись нерешительного согласия и не дослушав все остальное, он спешно отключился, заблокировал телефон и с головой накрылся одеялом, отвернувшись к стене. Это ж надо: в груди, внизу живота горело безумно и жутко пульсировало в висках. Нейтан дураком не был и прекрасно понимал, что с ним происходит, только вот… Почему именно Юзу?***
Хочу стать трехкратным. Именно это он заявлял в интервью. Хотел. Стремился. Тренировался больше, чем прежде. Не все усилия вознаграждаются. Именно это он сказал после произвольной. Юзу ненавидел это чувство: бессилие. Ситуация, когда ты просто бьешься о стену, но ничего не происходит. Ничего, кроме бесконечной вереницы травм, преследующих по пятам. Каждый чертов раз он слышит один и тот же вопрос про мотивацию, про то, что будет дальше, и продолжит ли он карьеру. Каждый чертов раз он вымученно улыбается и дает одни и те же ответы только с разной формулировкой. Это всего лишь соревнование. Одно из многих. Это всего лишь спорт. Это всего лишь его жизнь. Весь сегодняшний день он, наверное, впервые за все время даже не посмотрел в сторону коньков. Занятие с физиотерапевтом было утром, ближе к вечеру заехала Сая, строго-настрого запретив посещать каток до полного восстановления ― вопреки обыкновению Юзу не сопротивлялся, ― после чего он только и делал, что просматривал ролики на ютуб. Один его даже заинтересовал: автор видео подробно разбирал каждый прыжковый элемент в фигурном катании, но делая это простым и понятным всем языком. Юзу дважды пересмотрел, невольно вспомнив Бриана и его «главное научиться держать ось». А еще ― отделять зерна от плевел. Он мог бы даже заявить, что и в этом преуспел, только об этом его никто не спрашивал. Японцы слишком деликатны, а остальным интересно другое. Юзу перевернулся на живот, оставив телефон прямо на полу возле кровати, на ощупь дотянулся до светильника и отключил, погрузив комнату в темноту. Лодыжка уже не болела, хотя врачи по-прежнему настаивали на ограничении нагрузки на ногу. Будь Юзу моложе ― да что там, случись все это год назад, ― он бы уже помчался на каток, игнорируя все увещевания медицинского персонала, семьи и здравого смысла. Если его дети будут такими же несносными засранцами, проще будет застрелиться, а иначе умрешь от переживаний и беспокойства. Ужасно. Мама бы его снова отчитала, прямо как в детстве, а расстраивать ее он не хотел. Не менее ужасно и то, что прямо сейчас его мысли были заняты еще и тем, что в Токио с минуты на минуту должно было начаться ледовое шоу, где главной звездой, безусловно, будет Нейтан Чен. Стоило ли ему написать? Они не общались уже довольно долго. С того дня, как ты перестал держать язык за зубами, ― прозвучал в голове его же собственный голос. Юзу обиженно засопел в подушку. Во мраке и тишине комнаты звук пришедшего уведомления прозвучал отвратительно громко. Юзу не шевельнулся. Уже несколько раз за прошедшие дни он спешно открывал сообщения и… ну, разочаровывался, потому что не то. Не то и не от того. Не то чтобы он привык каждый день переписываться с человеком по ту сторону океана. Но не сейчас. Сейчас между ними нет даже разницы во времени. На самом деле это было видео. Нейтан Чен прислал ему видео и никак его не подписал. Даже смайлик не поставил, просто видео ― и все. ― Какой же ты… ― Юзу не договорил, замерев от неожиданности. В общем-то, на экране не было чего-то экстраординарного, это не был даже отрывок какого-то видео, найденного в интернете. Это был сам Нейт. Нейт, который записал для него видео, где он играет на пианино. Честно говоря, Юзу понятия не имел, что он умеет. Знал про гитару, которую тот всюду таскал с собой, и на награждении национального чемпионата радовался, как ребенок, (да, он видел) но про пианино узнал вот, собственно, только что. Камера стояла сбоку, поэтому было прекрасно видно его полуухмылку, которая то появлялась на его лице, то исчезала, когда он хмурился. Мелодия, которую он играл, была ему незнакома. Но она была красива. Нежная и неторопливая ― Нейтан играл, закрыв глаза, аккуратно перебирая пальцами по клавишам, словно бы инструмент был живой и требовал особого к себе отношения. Видео не длилось долго: около трех минут, но за это время в голове у Юзу выстроились тысячи образов: самых разных, от невообразимо прекрасных до бесконечно печальных. Все, что бы ни делал Нейтан Чен, особенно в последнее время, вызывало в нем такой сильный отклик, что даже осознавать это было больно. Юзу этого не хотел, но получил. Как подарок, который вручили ему уже после праздника. Но ведь не только ему одному? Он же наверняка выложил это еще и к себе на страницу? Его нет в соц.сетях, но выяснить так ли это проблем не составит. Гораздо проще, конечно, спросить у самого автора видео, но Юзу почему-то не решался. Снова заявить Нейтану, что тот прекрасен, как и его музыка, ― значит окончательно разрушить их связь. Он был уверен, что подобные слова от другого парня причиняют ему дискомфорт. А все потому, что Нейтан всячески демонстрировал свою «мужественность», свою современность и свою «инаковость» ото всех остальных. Да и когда Юдзуру говорил это в прошлые разы, вовсе не имея в виду ничего такого, Нейтан моментально отстранялся. Даже в Стокгольме, когда им удалось встретиться не под прицелом камер, тот резко поменялся в лице, стоило Юзу рассыпаться в комплиментах его произвольной. Такие вещи не остаются незамеченными. «Спасибо, что поделился. Уверен, твои фанаты оценят это по достоинству». Достаточно вежливо. Недостаточно от-себя. Судя по времени прошло уже полчаса с момента, как он посмотрел запись. «Это не для них. Для тебя». Может, не так все грустно, как он себе навоображал? Может, ему стоило написать, что он чувствует на самом деле? Даже от простого «для тебя» в груди Юзу приятно кольнуло. Как же давно он не ощущал себя так. Вдохновленным. Очарованным. «Прости, не узнал композицию». Нейтан ответил минут через пятнадцать. «Давай будем считать это импровизацией. Над названием я еще подумаю». «Я на самом деле записал это около недели назад. Не решался отправить. Не знал, как ты отреагируешь», ― вдогонку пришло еще одно. Юзу улыбнулся. Он уже не задумывался над тем, что все это значило и значило ли вообще; не задумывался над тем, как это выглядело со стороны; он просто улыбался. Кто бы мог подумать, что человеком, подарившим ему «тепло», станет Нейтан Чен. Немыслимо. «Я тронут. Спасибо». Он, правда, не мог написать больше, не мог выразиться лучше, потому что иначе… В конце концов, это неподобающее поведение для японца. И пусть Юзу искренне ненавидел, когда люди вспоминали очередной стереотип о его стране и нации, сейчас оно пришлось кстати. Нейтан ответил только через два часа, когда Юзу уже засыпал. Резкий звук уведомления выдернул его из полудремы. «Шома делает успехи в английском. Ты знал? Он сегодня так на меня смотрел, как на кумира какого-то». Есть в отношениях с человеком ― будь то близкий родственник, друг, приятель или просто знакомый ― какая-то точка, только пройдя сквозь которую ты понимаешь, как все изменилось. Неважно, в худшую или лучшую сторону. Кажется, в общении с Нейтаном он пролетел эту черту и даже этого не заметил. Юзу не хотел думать, что и почему его так напрягло в трех простых фразах, но куда сбежишь от собственных громких мыслей? «Ты и есть его кумир. Он только о тебе и говорит все время, ты не заметил?» «Я не так уж и часто с ним общаюсь, чтобы заметить. В интервью он и о тебе много говорит». «Резонно. Подожди еще немного, и у тебя появится возможность беседовать и с ним. Он действительно занимается английским». Юзу раздраженно отбросил телефон в сторону, включил светильник и, сунув ноги в холодные тапочки, направился на кухню. Холодильник был забит до отказа, но нужного сока с лимоном и медом он там не обнаружил ― пришлось довольствоваться яблочным. Возвращаться в спальню он не спешил. Ему стоило сперва охладить пыл, потому что, ну, он был зол, а Нейтану это знать необязательно. Какого вообще черта его так разозлило? Неприемлемо. Вернувшись обратно, он первым делом заметил мерцающий в полумраке экран: входящий вызов. ― Да чтоб тебя, ― Юзу выругался про себя, взглянув на звонившего. ― Сейчас уже ночь, ты в курсе? ― раздраженно пробормотал он, подходя к окну и распахнув шторы. Широкий подоконник был переоборудован при помощи двух небольших подушек в удобную кушетку. ― Какого хрена ты злишься на меня? ― тут же прозвучал резкий голос Нейта. ― Если ты так ревнуешь Шому, то, может, ему выскажешь претензии, а не мне? Очередной момент, который следовало остановить немедленно, а не погружаться во все это с головой. Юзу отрешенно уставился в ночное небо и сделал глубокий вдох. Поздновато он это понял. Это действительно была ревность, как она есть: жгучая, всепоглощающая, безрассудная. Только ревновал не того. И в осознание этого Юзу буквально влетел ― на полной скорости, без возможности затормозить. ― Я не запрещаю вам общаться, Нейтан, ― услышав судорожный вдох, Юзу нахмурился. ― У тебя все нормально? ― Все прекрасно, ― сухо ответил тот. ― А вот у тебя, видимо, нет, раз срываешься на мне. Что происходит? ― Я не знаю, ― тихо выдохнул Юзу, прижавшись лбом к стеклу. ― Мне кажется, мы… Мне кажется, мы слишком далеко зашли. ― Это из-за видео, да? Это из-за него ты расстроился? ― голос у Нейтана был напряженный. Юзу прикусил губу: если он солжет и согласится, то окончательно все испортит. Черт. ― Лучше бы сразу сказал, что… ― Нет, ― добавив в голос больше металлических ноток, перебил Юзу. После чего сдался окончательно: ― Для меня так еще не делал никто, и я не знаю, как реагировать правильно, чтобы не сделать хуже. Вернее, для тебя это может вообще ничего не значить, поэтому мне просто неловко говорить, что я чувствую на самом деле. Выговорился. По крайней мере, он постарался передать именно то, почему его реакция вышла такой неказистой и сухой. Хоть и благодарной. Юзу немного нервно поправил подушку в ожидании ответа. На том конце провода стояла гробовая тишина. ― Нейт? ― Я эту музыку написал для тебя. Думая о тебе, ― Нейтан говорил медленно, и голос его звучал холодно. ― И мне не стыдно в этом признаться. А ты не знаешь, как реагировать? Юзу мысленно простонал, на секунду отведя телефон в сторону. ― Хочешь знать, что я чувствую? ― с нажимом спросил он в следующее мгновение, но, не дождавшись ответа, продолжил: ― Ты умудряешься в один момент заставить меня забыть о проблемах, а затем делаешь больно, и как я, по-твоему, должен это объяснить? Все эти годы мы даже не были близки, как… Я не знаю ― как друзья? В любом случае, Нейт, я действительно не знаю, чего конкретно ты от меня хочешь и ждешь. Юзу запустил пальцы в волосы, откидывая спавшую на глаза челку. У него наверняка были уже красные от недосыпа глаза, но сейчас это было последнее, что он хотел решать. Нейтан снова молчал. Либо обдумывал ответы на заданные вопросы, либо рассчитывал, как давно у Юдзуру помутился рассудок. Сам Юзу предпочитал не вмешиваться и не требовать вообще ничего. Он сказал все, как есть, и, господи, он бы сейчас все отдал лишь бы смотреть при этом ему прямо в глаза, видеть "живые" эмоции ― «чувствовать» человека. ― Если я сброшу тебе адрес, у тебя будет возможность приехать? ― голос Нейтана ничего не выражал. ― Я имею в виду, не прямо сейчас, конечно. Юзу озадаченно моргнул, приоткрыл рот, но так и не смог выдавить ни звука. ― Я понял, о чем ты говоришь, ― немного неуверенно добавил Нейтан. ― И я понимаю, почему так… трудно. Поэтому хочу встретиться, лично, просто поговорить и, в конце концов, тебя увидеть. ― Ты видел, ― на автомате негромко ответил Юзу. ― Издалека и под прицелом камер? Юзу, я… ― Нейтан осекся на мгновение. ― Мне сейчас нужен только ты. Без камер и журналистов, без других спортсменов, без тренеров, без твоей вездесущей охраны. Только если ты согласен. Юзу провел пальцем по стеклу, очерчивая чей-то незнакомый силуэт. Зажмурился. Снова посмотрел на небо: в отличие от ночи, когда случилось землетрясение, сейчас там не было ни одной звезды. Мрачно и холодно. И как-то пусто. ― Пиши адрес.***
Провалив короткую программу четыре года назад, перед произвольной Нейтан уже не нервничал. Он уже сбросил с себя весь груз ответственности, разрушив надежды и мечты фанатов и свои собственные уже в самом начале. Так что мама перед выступлением просто сказала ему: «Выйди и сделай то, что умеешь лучше всего». Он сделал. Он доказал, что Нейтан Чен тоже чего-то стоит; что провал в короткой не только не сломал его ― напротив, сделал гораздо сильнее. Он доказывал это всем и себе в первую очередь в течение всего следующего цикла, выигрывая одно соревнование за другим. Он уже не смотрел на соперников «снизу вверх» ― так смотрели на него. За исключением некоторых. Да, Ханю проигрывал, да, он всегда был рядом, на подиуме, да, он поздравлял Нейтана с победами и говорил много хвалебных слов в его адрес ― все это было. Не было главного: желания в нем во что бы то ни стало победить. Очевидным это стало после Сайтамы. За право бороться за внимание Юдзуру Ханю соперничать с четверным акселем стало невозможно. Где бы они ни пересекались после, взгляд Юзу блуждал по льду, словно выискивая тот самый путь, ту самую ниточку, за которую необходимо ухватиться, чтобы докрутить наконец аксель; он скользил этим взглядом по соперникам, похоже, только с одной целью: не столкнуться с кем-то ненароком. Нейтан уверен: его уже мало интересовало, какой контент заявят фигуристы, и что нужно для того, чтобы их обыграть. На олимпиаде в Пекине Нейтан ощущал лишь отголоски той нервозности, что преследовала его с восемнадцатого. Он буквально говорил себе «стоп», стоило только беспокойным мыслям зародиться в голове. Он научился справляться с нервами, научился отгораживаться от внешнего мира, который резко сужался во время соревнований до тренера и, казалось, бесконечной глади льда, так что ничто больше не было способно выбить его из колеи. Возможно, во время выступлений так и было. Но он так и не научился смотреть на Юдзуру Ханю без необъяснимого трепета в груди, так же как подбирать правильные слова вместо неловкого молчания и бессмысленного «эмм...». ― Здравствуй. Нейтан счел разумным хотя бы просто кивнуть, а не бросаться с рукопожатиями или, того хуже, молча пялиться на посетителя. Он даже не успел переодеться после выставки, поэтому по-прежнему щеголял в белоснежной рубашке, выглядя слишком официально для такой встречи. Неожиданной, по правде говоря. Он надеялся, что Юзу его хотя бы предупредит, потому что после того разговора прошло несколько дней, они успели откатать шоу и вообще Нейтан уже не верил, что их встреча состоится. ― Привет, ― немного запоздало ответил он, жестом показывая тому пройти. А вот Юдзуру в отличие от него выглядел довольно-таки обычно: ни тебе блестящих футболок, ни забавных ремней на джинсах, даже не в тренировочной форме. Серая рубашка поверх белой футболки, черные джинсы с кедами и рюкзак. Ничем не примечательный подросток-японец, спешащий на учебу. ― А ты… Кхм, мне тоже надеть? Он указал на маску, лежавшую рядом на комоде. Юзу аккуратно подцепил пальцами свою и снял, бросая рядом. Нейтан неловко переступил с ноги на ногу, занятый мыслями о том, что было бы неплохо начать говорить. Он ведь этого хотел. ― Располагайся пока в комнате, ― он махнул рукой. ― Я подойду. Мне нужно… … собраться с мыслями. Перевести дух. Прийти, наконец, в себя и перестать изображать безмолвную, умственно отсталую статую. И пусть таких не бывает, зато у Нейтана теперь есть полное право именовать себя первооткрывателем. ― … переодеться, ― наконец, закончил он. Номер был максимально простым, но уютным: небольшой коридор, по правую сторону ― уборная, а слева чуть дальше просторная комната, где у Нейтана, к счастью, был полный порядок. Схватив футболку, он прошел мимо Юзу, на ходу расстегивая манжеты, и, только скрывшись за дверью, почувствовал, как его отпускает. Буквально содрав с себя рубашку и бросив на стойку, он сполоснул лицо холодной водой, отправив следом и полотенце, и выдохнул. То, что Юдзуру Ханю приехал к нему просто потому, что он его позвал, желая поговорить лично, и сейчас находился здесь ― Нейтан скорее поверил бы в захват планеты пришельцами. Ну, а если считать, что один из них в паре метров от него, то он не так уж далек от истины. Хихикнув собственным мыслям, Нейтан, наконец, расслабился и, небрежно поправив волосы, вышел из ванной. Юзу обнаружился на подоконнике, вглядывающимся в какую-то витрину на противоположной стороне улицы. Нейтан подошел поближе. Вообще-то он придвинулся практически вплотную, пытаясь со своим хреновым зрением рассмотреть, что того так заинтересовало. Это он понял по усилившемуся мятному запаху, который шлейфом тянулся за Юзу еще с порога. ― О чем ты хотел поговорить? О нас, очевидно. О том, во что мы оба вляпались. ― Для начала давай решим, что будем откровенны друг с другом. Юзу склонил голову вбок, пристально всматриваясь в его лицо. Нейтан упрямо не отводил взгляд. Наконец, дождавшись медленного кивка, он неохотно добавил: ― И твоя охрана или прочие сопровождающие меня не покалечат потом за это все. Верно? ― Ты серьезно думаешь, что вне соревнований я перемещаюсь с кучей людей вокруг? ― Юзу усмехнулся. ― Что еще интересного обо мне пишут? ― Окей, забыли. ― Нейтан поднял руки вверх. ― Но ты не сбежишь отсюда в самый неподходящий момент? ― Вопреки всему я еще здесь, ― Юзу указал пальцем вниз, ― даже несмотря на то, что ты фактически прижал меня к стенке. Нейтан резко отпрянул. Вторгаться вот так в личное пространство японца, насколько он знал, значило нанести ему серьезное оскорбление. Судя по виду Юзу он этому значения не придал, либо сделал вид. Но ведь они и так бесчисленное количество раз обнимались у всех на виду, хотя какое-то время Нейтан и к этому относился с подозрением. Ему казалось, что Юзу просто без разбора обнимает всех подряд и фотографируется со всеми, кто попросит. Или это все фотографируются с ним. Как посмотреть. ― Прости. Так ничего не получится. Тем более когда Юзу смотрит таким усталым взглядом, словно бы подгоняя его говорить быстрее. Кстати, об этом. ― И тебя никто не ждет прямо сейчас за дверью? Я имею в виду, мне надо как-то рассчитывать время? Если сейчас Юзу заявит, что Нейтан Чен, определенно, тот еще мастер строить живые диалоги, то будет бесконечно прав. Он как будто допрос проводит, обстоятельно выясняя все детали, прежде чем «выдвигать обвинения». То, что все начнется с обвинений, он не сомневался. В конце концов, последний их разговор закончился не лучшим образом, потому они здесь ― в этом маленьком номере посреди гигантского Токио. ― Так, ― Юзу снял с плеча рюкзак, сгрузив на небольшой пуф рядом, а сам слез с подоконника, постаравшись ничего не задеть. С его изящными движениями такое было бы сложно проделать. Эти мысли Нейтану не понравились, а, следовательно, им тоже следовало сказать «Стоп!». ― Я вот сейчас смотрел на ту кофейню, ― Юзу кивнул в сторону окна, ― и между желанием быть здесь и уйти туда пока превалирует второй вариант. Ты, может, еще камеру достанешь, чтобы записывать мои ответы? Здесь никого нет. И внизу тоже. Со мной только… ну, вот. Он указал на игрушку, прикрепленную к рюкзаку. На щеках при этом расцвел легкий румянец ― Нейтан счел это очаровательным, но никак не прокомментировал. ― Если думаешь, что я не волнуюсь, то ошибаешься, ― тон у Юзу был снисходительный. ― Поэтому давай… ― Почему ты сказал, что я делаю тебе больно? От резко прозвучавшего вопроса и возникшей тишины после резало уши. Юзу покачнулся с пятки на носок, промычав что-то нечленораздельное на японском, и снова посмотрел на него. Как на идиота. В этой жизни не меняется только одна вещь: Юдзуру Ханю и его отношение к глупым вопросам. ― Ты начал говорить про Шому. Я разозлился. И мне действительно очень жаль, что я себя так повел. Это неприемлемо. Нейтан разочарованно и едва ли не вслух простонал. Он хотел подойти, схватить его за плечи и вытряхнуть из этой «скорлупы». Вместо этого он сложил руки на груди, вздернул подбородок и с вызовом на него посмотрел. Оставалось только транспарант вытащить из-за спины с надписью «когда ты научишься давать ответы по существу?». ― То, что ты умеешь злиться, я уже понял, ― фыркнул Нейтан. ― Я хочу узнать, почему. Нет, если у вас какие-то внутренние проблемы в команде, и поэтому ты вдруг решил… ― Остановись. Никаких проблем в команде у нас нет, ― властным движением руки Юзу его прервал. Нахмурился, словно обдумывал нечто чрезвычайно важное. ― На самом деле все банально и просто. В последнее время, кроме как с тобой, я не общался больше ни с кем. Не считая, конечно, родственников. Я вроде как привык к этому. То, что у меня возникли ложные представления о том, что твоя ситуация схожа с моей, это только мои проблемы. Я к тому, что узнать, что это не так, лично от тебя оказалось непросто. Этот круговорот мыслей в его голове явно был еще запутаннее, чем то, что Нейтан услышал. Блядь, Юзу, ты приревновал. Так? Нейтан не знал, отражается ли на его лице триумф от того, что он все понял и наверняка понял правильно, но внутреннее ликование трудно было скрыть. Приревновал. Его. Неподалеку от их отеля находился пункт скорой помощи, и хорошо, что он об этом помнил. На всякий случай. Его пусть и молодое, и физически выносливое сердце стучало так, что грозило не выдержать. Какая досада: умереть в центре Токио на руках у главного соперника. Сам город постепенно утопал в теплых огненно-алых лучах заката, вид на который открывался с его номера, и сейчас Юзу забавно щурился в свете солнца. Нейтан оторвался, наконец, от подоконника и подошел к нему. ― Кто бы мог подумать, что мы с тобой будем стоять вот так, ничего не изображая на публику. ― Можешь не верить, но я ничего не изображал, ― тут же огрызнулся Юзу. ― О, ну разумеется, довольно трудно переключиться с режима «тотального безразличия» ко всему, что тебя окружает, ― согласно закивал Нейтан, но затем посерьезнел и добавил: ― Прости. Я не знал, что все... так. Смотреть на то, как Юзу кусает губы, стало невыносимо. Особенно когда это происходило в непосредственной близости от него. Нейтан без зазрения совести пялился на его губы, пока Юзу не спросил: ― О чем ты думал? О, Юдзуру, ты не хочешь знать. Нейтан и сам не хотел. Словно какая-то темная часть его подсознания постепенно выбиралась наружу, обволакивая каждую мысль в голове, проникая настолько глубоко, что он уже не мог это контролировать. ― О том, что ты ошибаешься. Я могу переписываться хоть с сотней людей в день, это нормально, но ты… Он замолчал, пытаясь подобрать такие необходимые, правильные слова. С тобой я чувствую себя окрыленным, даже если ты без устали иронизируешь над моими костюмами. С тобой время буквально останавливается, а я начинаю терять чувство реальности. ― Могу я? ― Нейтан протянул руку ладонью вверх, не дотрагиваясь до него. Юзу осторожно накрыл его своей, скользнув длинными пальцами по запястью. Вот оно. Вот об этом Нейтан говорил. Об этом он «играл». И как же трудно нормально дышать. Просто дышать. Немного подрагивающими пальцами он провел по сухой теплой коже выше, наткнувшись на браслет. Это было сродни самой интимной ласке, которую только можно было вообразить. ― Знаешь, как у нас принято обозначать поцелуй? ― пробормотал Юзу, слегка сжав запястье. Нейтан понятия не имел, даже отдаленно не слышал, но, кажется, догадывался. ― Ну, теперь знаешь. Раньше вся эта тема однополых отношений обходила Нейтана стороной. Его не звали тусоваться в гей-клубах, не принуждали выходить на парады и уж тем более не проявлял интереса мужской пол. Он бы заметил. И он все еще придерживался того мнения, что озвучил в летнем интервью, как бы его за это ни критиковали. Он же не против такого движения и с уважением относится к представителям меньшинств. В конце концов, у него среди друзей были лгбт. Но вот сейчас, держа руку Юзу в своей, он был… в смятении. Не потому, что ему неприятно, и не потому, что перед ним парень, а потому, что ему вдруг захотелось большего, зная, что нельзя. Видимо, заметив его задумчивость, Юзу убрал руку и поджал губы. Отошел обратно к окну. Нейтан тяжело выдохнул, закрыл глаза и только через пару секунд нашел в себе силы обернуться. Переписываться в чате было легче. Сейчас «себя» не скрыть за словами и смайлами. ― Так проще, да? Юзу будто его мысли услышал, кивнув на телефон Нейта, лежавший на тумбочке. Вид у него был крайне разочарованный. Это ни на йоту не делало ситуацию проще, и, по мнению Нейтана, шансов ее исправить у него почти не было. ― Когда ты прыгнул аксель на олимпиаде, что ты почувствовал? На лице Юзу отразилось полнейшее непонимание ― он ответил не сразу. ― Что всех подвел. Не оправдал возложенных на меня ожиданий. Не сделал то, к чему стремился долгие годы и стремлюсь до сих пор. В конце концов, что все было напрасно, ― к концу голос Юзу стал тише, и сам он как-то сник. Эти слова не давались ему с трудом, наоборот, он говорил так, словно только и делал, что отвечал на этот вопрос. ― Ты это хотел услышать? ― Он выглядел почти завершенным. Я смотрел, ― зачем-то добавил Нейтан, подойдя ближе, на этот раз соблюдая минимальную дистанцию. Юдзуру только хмыкнул в ответ. ― Завершенным выглядел «Рокетмен», ― наконец, коротко улыбнулся он. А потом закатил глаза, добавив: ― Я тоже смотрел. ― Только попробуй сказать, что был вынужден смотреть, ― поддел Нейтан. Ведь именно он и вытеснил Юзу с этих дурацких диванчиков. ― Вовсе нет, ― с серьезным видом возразил тот. ― Я не мог пропустить перфоманс с такой потрясающей «взрывной» кофтой. Если бы ты изображал фанту, попадание было бы стопроцентное. ― Ты невыносим. Оба переглянулись и, не выдержав, рассмеялись ― легко и непринужденно, как будто так всегда и было. Город за окном уже утопал в сумерках, и Нейтан запоздало понял, что скоро Юзу уедет. Не будет же он ночевать здесь, даже если предложить. ― Как прошло шоу? ― Было довольно весело, ― уклончиво ответил Нейтан. Такой атмосферы действительно не хватало. Особенно в Пекине. ― Ты уже вернулся к тренировкам? Тот неопределенно пожал плечами. Ну понятно, если Юдзуру Ханю испытывает сложности, он никому об этом не расскажет, пока не случится нечто катастрофическое. Эту его сторону Нейтан знает не понаслышке. ― У меня еще есть время до майских выступлений. Больше ломаешь голову над тем, какую из программ выбрать. Нейтан вспомнил о другом ледовом шоу; о нем еще упоминал Джонни. В голову снова полезли мрачные мысли. ― У тебя же совсем мало было времени на восстановление, ― с нажимом произнес он, глядя на то, как Юзу удобно устраивается на подоконнике. Черт побери, он выглядел так по-домашнему, не хватало только пижамы с Винни-Пухами напялить. ― А если все повторится? Хочется, знаешь, заранее знать, что Юдзуру Ханю снова проигнорирует все этапы, кроме собственного чемпионата. Нейтан не совсем понимал, что конкретно его так разозлило. Может, он просто хотел, чтобы все было как раньше, не у них, а вообще; чтобы не было этой разрозненности и разобщенности. Или же..? ― Не понимаю, какое тебе дело до моих выступлений, Нейтан, ― раздраженно откликнулся Юзу. ― Я даже не заявлял, что буду продолжать соревноваться, чтобы получать такие претензии! Закончив, он шумно вздохнул и отвернулся, как будто поняв, что сболтнул лишнего. Это немного отрезвило. Уже не заботясь о том, как это будет выглядеть и зачем он это делает, Нейтан привлек его к себе, заодно снимая с подоконника, и обнял. ― По крайней мере, ты меня не ударил, это хорошо, ― ухмыльнулся он, уткнувшись носом в шею. То ли от холода, то ли смеха Юзу немного дрожал. Вряд ли, конечно, второе. ― Это выглядит странно, ― пробурчал Юзу, но не сделал ни одной попытки вырваться. Впрочем, и слабые попытки обнять в ответ вряд ли можно было считать успехом. ― На льду тебя это не смущает. Представь, что мы на катке. ― Я почему-то сразу подумал о парном катании, ― проскользнувшие нотки смущения в его голосе вызывали улыбку. ― Федерация решит, что мы сошли с ума. ― Синьюй убьет меня прежде, чем мы встанем в пару, ― хмыкнул Нейтан. Мэрайя пару недель назад присылала ему эти фото с вопросом, кого бы он себе выбрал в качестве партнера. Да, его подруга имела странное чувство юмора. Занятый своими мыслями, он не услышал, как Юзу что-то пробормотал. Нейтан разжал объятия, но не отошел назад, а просто стоял рядом, дыша, наконец, полной грудью и пытаясь понять, когда этот момент близости превратился в нечто гораздо более интимное. ― Забудь, что я сказал про гран-при. ― Приятно знать, что ты меня там ждешь, ― с иронией отметил Юзу. ― Даже Хави так не реагировал. Ох, как же он мог забыть. Хавьер Фернандес ― тот самый фигурист, рядом с которым и от соперничества с которым у Юдзуру Ханю горел взгляд и весь он пылал как на льду, так и за его пределами. И он тоже будет участвовать в этом ледовом шоу ― вот ведь неслыханная радость для фанатов. ― Может, потому что он был рад? В твое отсутствие у него появлялась возможность побеждать, ― все больше раздражался Нейтан. Для верности он отошел подальше. Засунул руки в карманы. Мысленно отсчитал до пяти и повернулся обратно. ― Давай, скажи, что я не прав. К собственному вящему удовлетворению, Юзу выглядел оскорбленным. Он буквально прожигал Нейтана взглядом, в котором было слишком много всего: злость, обида, разочарование, горечь. ― Не говори так про него больше. ― А ему, выходит, ты разрешаешь говорить про себя всю эту хрень? ― не выдержав, перебил Нейт, сделав неопределенный жест рукой, как будто это все объясняло. ― Ты ведь читал, что он говорил? Ему можно? ― Во-первых, это касается только меня и его. Во-вторых, мы с ним этот вопрос уже решили, так что хватит нести эту чушь, Нейтан. Если бы он мог остановиться. Если бы он мог взять и погасить тот огонь, разгоревшийся внутри всего от пары простых слов. Он же буквально горел. Неужели не видишь, что я не могу? ― И почему тогда ты сейчас не с ним, Юзу? ― прищурился он. Снова сократил расстояние между ними, вынуждая того отойти назад. ― А хочешь, я скажу? Может, потому, что ты ему не так уж и нужен? Потому, что он использует тебя и твое имя для собственной выгоды? Или я снова… ― Хватит, ― тихо выдохнул Юзу и закрыл лицо руками. Всего на секунду, которая показалась вечностью им обоим. ― Хави не заслужил ни единого плохого слова в свой адрес. Снова это «Хави», сказанное с такой невъебенной теплотой в голосе, как будто бы он был здесь, черт возьми, и все слышал. ― Тогда не стоило о нем вообще упоминать, ― грубо отрезал Нейтан. Теперь он, наоборот, вглядывался в лицо Юзу, который даже не поднимал голову, избегая встречаться с ним взглядами, и теребил браслет на руке. Нервничал. Нейтану захотелось приложить себе по затылку чем-то тяжелым. ― А, может, это тебе не стоило высказывать вслух все эти домыслы? Ты совсем его не знаешь, ― сухо произнес Юзу. ― Это очень грубо. Он сказал это тем тоном, который Нейтан без преувеличения ненавидел. Не безразличный, не обиженный, не злой ― не то. Так разговаривают, когда тебя задел кто-то, на кого ты просто вынужден обратить внимание; когда ты не хочешь испытывать эмоции, потому что человек, вызвавший их, совершенно ничего из себя не представляет. Внутренний мерзкий голос ехидно напомнил ему, что это тоже очередные домыслы, пора бы уже прислушаться к здравому смыслу и извиниться. В этот раз Нейтан не был согласен даже с самим собой. Он вообще в последнее время мало соображал, когда дело доходило до человека перед ним. В конце концов, он даже не заметил, что во время перепалки почти навис сверху, уперевшись рукой в стекло, ― так близко, что мог даже ощущать на себе чужое дыхание. Ненормально. ― Тебе лучше уйти, ― наконец, выдохнул он, только сейчас осознавая, как бешено стучит сердце, разгоняя по телу кровь. В паху снова потяжелело, и он мог однозначно заявить, что в более скверной ситуации он еще не был. Медленно опустив руку, Нейтан безмолвно наблюдал за тем, как Юзу отошел к своей сумке, порылся в ней и, достав телефон, принялся что-то печатать. Все, что нужно было сделать Нейтану, ― извиниться. Он действительно повел себя глупо. Все, что он делал, ― нервно кусал губы и покачивался с пятки на носок, засунув руки в карманы брюк. Мэдисон как-то сказала, что он очень эмоциональный парень, но зачем-то старается держать все в себе. Закрывается, выглядя при этом либо максимально сосредоточенно, либо отрешенно ― догадаться о том, в каком он настроении, порой тяжело. Прямо сейчас он был бы рад вытащить наружу все то, что сжирало его изнутри, буквально выедая каждую чертову клеточку, но не мог. Словно стоял какой-то блок внутри, тем более после такой вспышки гнева, которая даже не на Юзу была направлена. ― Хави пишешь? ― как можно более безразличным тоном поинтересовался он. Юзу смерил его скептическим взглядом, после чего убрал телефон обратно в сумку. А потом внезапно отложил ее в сторону. В горле снова пересохло, теперь уже от волнения. Неопределенности. ― Нейтан, не заставляй меня сомневаться в твоей адекватности, ― предостерег Юзу. За какие-то ничтожные доли секунды он оказался рядом, так что ни о каком уходе речи пока не было. Когда он снова начал говорить, у Нейтана в буквальном смысле закружилась голова: ― Почти каждый раз после наших с тобой разговоров я ощущал себя… вдохновленным. Не знаю, как объяснить лучше. Даже сегодня. И мне, правда, интересно: ты точно хочешь, чтобы я ушел? Потому что я не уверен ни в этом, ни в том, чего хочу я. Как давно Юзу держал его за руку? Нейтан мысленно простонал. Тысячу раз он еще пожалеет о своем решении. То ли в нем проснулось уже знакомое безрассудство, то ли в тысячу раз увеличилась потребность в касаниях, но он не только не высвободился, он еще и потянул на себя, через пару шагов уперевшись в холодную стену. В Японии не особо напрягались с отоплением. Юзу не сопротивлялся. ― Зависит от того, чего хочешь ты, ― сдавленно пробормотал Нейтан, потому что еще немного и его выдержка полетит к чертям. И плевать, что о нем скажут, если узнают. Весь его мир сейчас сузился до одного человека, который, ничего не сказав, практически вжался в него ― бесцеремонно, откровенно, не спрашивая разрешения. Когда в фильмах демонстрировали нечто подобное, после чего главные герои переходили к страстным поцелуям, Нейтан всегда закатывал глаза, высмеивая чрезмерную вычурность и неестественность всего этого. Блядь, он готов забрать все свои слова назад, лишь бы только Юзу не останавливался. Он почти не видел его в темноте комнаты: на город уже опустилась ночь, и весь Токио светился неоновыми огнями вывесок и домов, что, наверное, было к лучшему. Комната освещалась лишь слабыми отблесками с улицы. ― Не уверен, что тебе это понравится, ― тихо выдохнул Юзу, согревая своим дыханием щеку и угол рта. А потом так мучительно медленно провел носом по этому месту, вызывая море мурашек по всему телу. Нейтан закрыл глаза, повернув голову и открывая шею, буквально подставляя под поцелуи. Которых не было. Юзу просто водил губами по коже, одной рукой уперевшись в стену позади, а другую заводя за спину, подталкивая ближе к себе. ― Ну, запретный плод всегда сладок, да? ― охрипшим голосом ответил Нейтан. Он же в буквальном смысле уже согласился на все. Еще никогда в жизни он не был так возбужден. Не то чтобы он мог похвастать большим опытом, но по собственным ощущениям такого с ним еще не было. На ощупь он нырнул пальцами под его рубашку, с досадой обнаружив еще и футболку, и наконец коснулся теплой кожи, уже не пытаясь унять дрожь в руках. ― Ты меня с ума сведешь, ― прошептал Юзу и приник к его губам в каком-то жадном, первобытном поцелуе, вжимаясь так плотно, что можно было ощутить, насколько он тоже возбужден. Безумие. Он никогда не целовался с парнями, никогда не думал, что это вообще случится, но ничто не имело значения, потому что его уже целовал Юдзуру Ханю. Целовал так исступленно, мокро, прикусывая губы, как будто заявляя, что это его. До гребаной боли в губах. От этого все внутри загоралось с новой силой. От того, как сильно Нейта примагничивало к нему. От того, как правильно ощущались руки Юзу на нем, задирающие футболку и мягко касающиеся кожи. Оторвавшись друг от друга, Нейтан тяжело и часто задышал, откинув голову назад. Юзу по-прежнему держал руки под футболкой, после чего провел губами по линии подбородка и выдохнул на ухо: ― Мне, правда, нужно идти. Пожалуйста, прости. В тишине и темноте комнаты его тихий голос лился, как чертова патока. Нейтан не готов был его отпускать. Скомкав в ладонях его рубашку, он кое-как сфокусировался на нем ― Юзу все еще стоял рядом. ― Я тебя ненавижу, ― сдавленно простонал он. ― Какого черта? ― Прости, ― снова прошептал Юдзуру, практически касаясь его губ. ― Я не могу остаться. Как бы ни хотел. И почему-то Нейтан ему верил. Хотел удержать, чтобы больше никакой недосказанности, чтобы рядом, чтобы забыть о том, что ждет дальше. Но ничего не сказал, только тихо усмехнулся, оттолкнулся от стены и очень-очень нежно накрыл его губы своими. На ощупь. Обхватывая правой рукой его и ощущая под ладонью ускорившийся пульс. Так, ты сказал, целуются в Японии? Нейтан хотел его целовать. Нейтан просто его хотел. У него уже горели губы, но он не мог оторваться: как будто все, что он хотел сказать, он говорил вот так. Как будто он просто дышал им. Хотел впитать в себя целиком. Юзу мягко отстранился. Пора было уходить. ― Не знаю, как буду смотреть тебе в глаза после этого, ― тихо пробормотал Нейтан, ― на соревнованиях. Со стороны Юзу послышался приглушенный смех. ― Как олимпийский чемпион, конечно же. А теперь поцелуй меня еще раз.