Ароматом полевых цветов

Колючий снег мерно похрустывал под дрожащими лапами. Он медленно брел по сухому насту, сжимая зубы в слабой попытке сдержать дрожь перенапряженных мышц. Тело никак не могло расслабиться после той битвы, и под всклокоченной грязно-белой шкурой то и дело пробегали волны судорог. Кривоватая дорожка следов шла откуда-то издалека, словно начиналась за сотню миль от него, но он преодолел от силы полторы. Лапы медленно проваливались в ломающийся снег, отказывались шевелиться, но волк снова и снова шагал вперед. Куда? Зачем? Сухой стебель лунного цветка рассыпался во рту на мелкую, колющую стружку. Язык неприятно щипало горечью мертвого растения, из груди вырывались обрывочные покашливания. Ему казалось, что вот сейчас, с очередным вздохом, крупный кусочек листа оторвется и перекроет трахею, и он задохнется. Едкий запах крови медленно рассеивался, и ему неожиданно показалось, что ароматов просто больше нет. Вокруг остался только бесконечный лед и сухой снег, покрывающий тела его товарищей. Ни ветра, ни света, ни жизни… Нога зацепилась за что-то, и Киба чуть не упал. Расставив передние лапы шире, он глубоко вдохнул и судорожно выдохнул. Приторный запах крови снова ударил в нос, пробуждая рефлексы. Просто задремал. Задремал на ходу, споткнувшись о собственную лапу, как новорожденный щенок. Какой позор. Хотя какая уже разница. Некому смотреть на него с осуждением. Некому смеяться над ним. Некому помочь. Киба снова попытался спросить себя – куда он идет? Устало подняв голову, он увидел лишь бескрайнюю ледяную пустыню, вечную пустыню. Шея отказывалась долго держать голову вверх, и волк вновь уставился на снег под лапами. «Куда? Зачем я иду?» Разум разрывался на миллионы блестящих, словно снежинки, осколков, раня и так кровоточащее сознание. Он не мог ответить самому себе. Даже не пытался. Он просто идет пока может, сжимая в зубах источающий трупный запах ключик к Раю, и смотрит мутным взором на снег под ногами. В красных отсветах умирающей луны он видел свою тень – тощую, слабую. Жалкую. Он точно знал, что и сам был сейчас лишь слабой тенью себя прежнего, сдавшейся тенью. Гордость, хваленая волчья гордость… Даже она погибла в равнодушном снегопаде. А он все шел куда-то, без цели и надежды. В мутной пелене рядом он видел крупного серого волка, что с циничной усмешкой качал головой, скрывая теплый свет золотистых глаз. Видел, как ласково лизнула смущенного, но довольного песчаного волка голубоглазая волчица. Видел, как весело махал хвостом молодой рыжий волчонок, похожий на преданного пса, заглядывая в лицо суровому охотнику в дорожном плаще. Видел женщину-ученую в объятиях любимого. А они не видели его. Они смеялись и улыбались, счастливые и безмятежные, а его качал словно тростинку слабый ветер, пробирая до костей. Они растворялись в блаженном тумане сознания, а он чувствовал, что с каждым шагом было все сложнее отрывать лапы от земли. Они были мертвы, а он жив. Что-то защипало на веках и исчезло в окровавленной шерсти крошечным кристалликом чистой скорби. Отдохнуть, так хотелось хоть немного отдохнуть… Закрыть глаза и расслабиться в полном покое, не думая ни о чем, не боясь ничего… Нежный запах полевых цветов заполнил сознание, пропуская свои тонкие пальцы сквозь ядовитый клубок боли и отчаяния, разглаживая душу и расправляя крылья мечтам. Он чувствовал мягкий ковер из молодой травы, теплые лучи солнца, встающего на безоблачном небе, и ласковые ладони, лежащие у него на груди. - Киба… Приятный голос ласкал слух, убаюкивал, и губы сами собой складывались в улыбку. Он протянул руку и запустил пальцы в короткие темно-рыжие волосы, ее волосы. Почувствовал, как она дрогнула от неожиданности и вновь положила голову ему на грудь, тихонько мурлыкнув. Захотелось рассмеяться, обнять ее крепко-крепко и почесывать за ушком, положив голову к ней на грудь и слушая, как зарождается это мурлыканье в глубине ее души. Но нет, не стоит портить идиллию. Как-нибудь потом, попозже… Резкая боль пронзила левую лопатку. Лапу свело, и Киба упал в снег. Туча сияющих искр-снежинок, совсем недавно упавших на крепкий наст, взметнулась в воздух и полетела искать себе новое пристанище. Сухой лунный цветок безвольно упал перед ним, похожий на ненужную тряпочку. Он мог бы поднять голову, дотянуться до него, но… Сердце сжалось в глубине сломленного тела, а пелена слез скрыла цветок от глаз. «Как же больно…» - Кто ты? - Я? Я Мю. Она так мило улыбнулась тогда, что он подумал, что за такую улыбку мог бы променять целый мир. Она казалась ему слишком далекой, недостижимой, как солнечный луч, за которым он в детстве пытался гоняться. А потом легкая и изящная пустынная кошка прижималась к его белоснежному боку и, всматриваясь фиалковыми глазами в его лицо, спрашивала: «Ты не оставишь меня?» «Нет, конечно нет» Он обнимал эту хрупкую девушку-кошку, вдыхая аромат васильков, что веял от ее волос, и нежно улыбался. Рай… Он понял, что он хотел найти все это время. Не охотничьи угодья и не погибших родителей, нет. Все это время он искал ее, такую родную, понимающую, заботливую. Только ее. Без нее жизнь бы снова стала серой. Потом Хиге долго поглядывал на него с легкой улыбкой, вспоминая, как именно Киба объяснил то место, где он был. Ту, с кем он был в этом райском местечке, в Саду Вечности. А сам Киба не мог понять, почему друзья не заметили под лианами бессознательное тело каракала, пустынной рыси. Она должна была быть там. Она была там. А теперь уже погибла. Ведь он видел, как медленно обращалось в туман ее тело, когда, отвернувшись, она прятала от него слезы. «Мы разные звери. Прощай, Киба…» Глупая отговорка, слабая попытка спасти его душу от страданий и терзаний совести. «Как я мог, как мог… Я должен был найти Рай, найти ее вновь…» Ведь если бы не Мю, он бы никогда не понял, что можно дорожить кем-то кроме себя самого. Она подарила ему любовь, и он стал любить – ее, друзей, мир. Он захотел жить в этой новой, красочной вселенной, такой яркой, как блеск ее глаз. Она вошла в его жизнь с улыбкой, шутя опрокинув на серые громады жизни баночки яркой краски, а он так и не успел сказать ей “спасибо”. «Мы разные звери, да, но ты же ждешь меня, верно? Ты ждешь меня в Раю, и я должен, должен туда дойти…» Дрожа, волк приподнялся на передних лапах и снова рухнул на землю. Сознание еще жило, а тело отказывалось служить. Цветок, белый цветок, мертвый ключ в Рай светился перед глазами, медленно проваливаясь в темноту. С неба лил дождь, вечный спутник одиноких сердец. Снег становился все мягче и, на мгновение вновь приоткрыв глаза, Киба увидел, что погружается в чистую, холодную воду. Наверху белела луна, очистившись от волчьей крови, и лепестки цветка поднимались на поверхность, словно не могли продолжить с ним этот последний отрезок пути. «Прости, Мю…»

***

Холодный осенний дождь раздраженно скакал по улице, отпрыгивая от зонтов и норовя намочить не успевших спрятаться под крыши прохожих. В толпе, среди спешащих по своим делам людей, медленно ступал темноволосый парень в коричневой куртке. Капли падали с растрепанной челки, тихо шлепаясь на дорогу под ногами, стекали по щекам, словно беспричинно взявшиеся слезы. Киба замерз. Руки в карманах были зажаты в кулаки, шея втянута в воротник, но по телу вновь и вновь пробегала неприятная дрожь. Очередная капля попала на макушку, заставив парня поморщится. Выругавшись про себя, юноша зашел в ближайшее кафе, чтобы хоть немного обсохнуть. - Двойной эсперссо, - быстро сказал он подошедшему официанту. Кофе был горячим, и Киба с наслаждение обхватил чашку руками, чувствуя, как живительный жар бежит от ладоней по всему организму. Оправив воротник куртки и откинувшись на жесткую спинку, он посмотрел в окно, радуясь, что в кафе для него нашлось местечко и больше не приходится мерзнуть на улице. А по противоположной стороне бульвара, прячась от косых струй под зонтиком цвета молодой травы, шла девушка с короткими темно-рыжими волосами, явно замерзая в своей легкой джинсовой курточке. Она оглянулась перед перекрестком, словно выбирая, куда пойти, и взгляд ее нежных фиалковых глаз на секунду задержался на ошарашенном Кибе. Волчья кровь, что текла по жилам юноши, прилила к щекам, а дыхание перехватило. Он выскочил из кафе, так и не отглотнув кофе, и быстрым шагом пошел по улице, ища глазами столь знакомую незнакомку. Когда, пройдя пол квартала, он уже было отчаялся, признавая, что девушка ему лишь привиделась, впереди как маячок показался изумрудный зонтик. Киба замер, вдруг осознав, что не знает, как подойти к девушке, и неожиданно заметил красивый белый цветок в подворотне. Что-то екнуло в сердце, и он, не долго думая, завернул в переулок и сорвал нежный бутон на тонком стебельке. - Девушка! - А? Она смотрела на него удивленно, но так же чисто и открыто, как в первый раз. Киба почувствовал, как в сознание проникают далекие, как солнце, воспоминания, пахнущие полевыми цветами. - Возьми. Он напоминает мне тебя, Мю. - Вы знаете мое имя? Она удивленно подняла на него глаза, осторожно держа в пальцах лунный цветок, а он только скромно улыбнулся в ответ. Изумрудный зонтик упал на мокрый асфальт. Тонкие руки обняли крепкую шею, а он снова запустил пальцы в мягкие волосы пустынной рыси. Его рыси. - Ты все таки пришел… Все-таки вспомнил… Киба. Мой Киба.