— Чуя-сан, — задумчиво протягивает Тачихара, переворачивая настенный календарь, — а что это за дата у вас отмечена красным? Ещё и листик прикреплен к нему.. Чьё-то день рождения?
26 июля..
Чуя заходит в комнату, держа в руках две чашки чая, наблюдая за гостем, который ждёт ответ. В груди что-то сжимается, а в горле застывает ком.
— А, это.. — он подходит ближе, пытаясь не выдать дрожащий голос, — да, день рождения друга, — голос предательски дрогнул, — ничего особенного. Оставь.
Ничего особенного. Как же..
**
— Дазай! — шипит рыжий, отодвигаясь как можно дальше от собеседника, — тут ведь люди ходят, нет?
— Ну-ну, Чуя, — протягивает шатен, обратно придвигаясь к рыжему, — они нам не будут мешать!
— Они то не будут, но.. они смотрят.
— Ты стесняешься?
— Что? Нет конечно.
— Тогда поцелуй меня. Прямо сейчас.
— Что? Не смей манипулировать мной!
— И я вовсе не манипулирую тобой, Чуя, — он в миг делает серьезное лицо, когда дело доходит к теме о манипуляции, но спустя минуту его выражение сменяется на то, что было до, — просто докажи, что они тебя не смущают.
— Как раз, это и есть манипуляция, чертов Дазай.
— Считай, как хочешь, Чуя.
Вот же шпала, чтоб его.
Чуя резко хватается руками за шиворот рубашки, наблюдая за победной улыбкой Осаму.
Минута, и он притягивает его к себе, прижимаясь губами к губам темноволосого парня напротив. Он обхватывает нижнюю губу посасывая, ожидая инициативу от партнёра. Как и ожидалось, долго ждать не пришлось. Осаму берёт доминирующую позицию, проталкивая свой язык в чужой рот, хозяйничая им внутри, обводит ряд зубов, прикасается к нёбу, а так же, не забывая кусаться, время от времени.
Прохожие направляют свои недовольные взгляды в их сторону, но, к черту всех этих людей. Они будто застряли в своём мире. В своём мире чудес, иллюзий, а главное - любви.
Первым отстраняется Чуя, из-за нехватки воздуха, но спустя пару секунд прислоняется вновь. Это до жути приятно.
В летнее время раздаются невероятные трели птиц. На ярком, голубом небе светит солнышко, обогревая своим теплом все на Земле.
Особое наслаждение они чувствуют, глядя на цветы, цветущие и на лугах, и на полях, и на городских клумбах. Летом мы можем наблюдать все разнообразие цветов, и не только.
Чуя счастлив. Дазай тоже. Они долго сидят в обнимку, наблюдая за звёздами на небе. Никто не говорит ни слова. Они давно научились понимать друг друга без слов. Это и называется любовь?
— Мы завтра можем сходить на колесо обозрения, если хочешь, — неуверенно произносит Чуя.
— Да, конечно. Обязательно сходим.
**
— Тут очень красиво! — более чем громко вскрикнул Чуя, смотря на прекраснейший вид с крыши дома.
В то время, когда тяжелый, бархатный зной летнего дня, как океанский отлив, медленно, но бесповоротно убегает прочь, все как будто замирает. Солнце, устав за день честной и совестной работы, перед этим медленно катившись по небосклону, приближаясь к горизонту, словно все ускоряется. Желтое, слепяще яркое днем, оно меняет свой цвет и оттенок на более мягкий и теплый, который словно невесомая шаль укрывает все вокруг. На краткий миг создается атмосфера уюта и покоя, в которую хочется любить и быть любимым.
Чуя разворачивается лицом к Дазаю, и сразу напрягается.
Осаму в последнее время выглядит слишком уставшим. Бледная кожа, мешки под глазами.
— Осаму?
Дазай же заметив внимание в своё сторону, постарался сделать улыбку как можно шире, но увы.
— Ты устал?
— Нет, с чего ты взял, Чуя?
— Выглядишь плохо.
— Не беспокойся.
Чуя подошёл поближе, обняв подростка.
— Можешь сегодня переночевать у меня, если ты не можешь выспаться.
— Не волнуйся, всё в порядке. Я посплю дома. А то мать будет переживать.
— Ладно. — вздохнул Чуя. Закат был и впрямь потрясающим. Он поцеловал Дазая в щеку, подойдя ближе к краю дома.
Высоко.
— Ты ч-чего? — заикнулся шатен.
Вид внизу был таким же потрясающим.
— Я бы хотел когда-нибудь прыгнуть с парашюта. А ты?
— М? Думаю да.
— Не боишься высоты?
— Нет, думаю нет.
Они вместе смотрели на вид снизу, стоя на самом крае дома. Это было рискованно, но никто не переживал.
— Я люблю тебя, Дазай.
— Я тоже тебя люблю, мой милый, Чуя.
Чуя улыбнулся и потянулся к Дазаю. Прижавшись губами к его губам, они нежно поцеловались.
В последний раз в их беззаботной жизни.
**
Рано утром, на телефон рыжеволосого поступил звонок от матери, которая была уже на роботе.
Чуя протёр глаза, поднимая трубку.
— Чуя, дорогой, — она звучит испуганной, и нервной.
— Да, мам, что-то случилось? — тревожность будто в миг передалась воздушным путём, отчего нервничал уже и Чуя.
— Чуя, милый, только не переживай, прошу.
— Мам? — голос предательски дрогнул.
— Чуя, сегодня Дазай.. его… нашли
мертвым.
После этих слов, Чуя уже ничего не слышал. Он будто застрял в вакууме, не в способности выбраться оттуда. Сердце неприятно кольнуло, солёные дорожки слёз скатились по щекам.
— Чуя, ты слышишь меня? Успокойся, пожалуйста.
Успокоиться?
Как?
Как это сделать?
— Из-за чего он..
— Он спрыгнул с крыши, Чуя. Его не успели спасти. Организм был настолько истощен, что не смог справиться при операции. Прошу, не делай глупостей. Я сейчас приеду.
Какая ирония, блять...
Он и правда сделал это?
Он так мечтал о смерти, и, у него это получилось.
Радоваться нужно, правда?
Чуя впал в истерику, сжимая край одеяла. В глазах стало предательски темнеть. Он отключился? Серьезно?
**
— Какой же ты эгоист! — кричал, срывая голос Чуя, возле могилы Осаму, — Я ненавижу тебя, всегда ненавидел, как же хорошо, что ты сдох, ненавижу, ненавижу..
Сердце продолжает больно биться в грудной клетке. Слёзы не останавливаются ни на один день. Психологи советуют обращаться к психотерапевтам. Что родители Накахары и сделают в скором времени. И он не против.
— Ненавижу.. — он задыхается от своих слез. Ему плохо. Он держит в руке маленький сверток бумаги, где жирным шрифтом написано:
«Прочитай, когда будешь готов, Чуя»
Он готов. Теперь точно готов.
Сегодня
26 июля. Прошел ровно год, со смерти Дазая.
Да, спустя год, он только пришёл на могилу.
Чуя не смог быть на его похоронах. Слишком сложно. Он не мог смотреть на то, как тело Дазая лежит, и не двигается.
Мать сказала, что гроб и так был закрыт, так как Осаму упал головой вниз.
От лица ничего не осталось.
Как и самого Дазая.
На этот раз Чуя был готов прочесть.
Он и так отправится в психушку после этого. Родители бояться, чтобы их рыжеволосый сын не сделал ничего такого же. Он не может справиться со своими истериками. Он не может смириться со смертью настолько близкого для него человека.
Он дрожащими руками открывает бумажку. Слёзы сами катятся по щекам от прочитанной первой фразы:
Прости меня, Чуя. Мой милый, любимый, Чуя. Прости, я не хочу тебя бросать, я бы хотел провести с тобой ещё один день. Ещё два дня. Или может всю жизнь, кто знает?
Прости, я пишу тебе это письмо прямо перед нашей последней прогулкой. Прости, мои слёзы не останавливаются. И наверное не остановятся, так же, как и твои.
У меня рак. Прости. Я не хотел смотреть, как ты будешь страдать из-за меня. Мне оставалось где-то месяца три, не больше, если бы я не сделал этого, конечно. С каждым днём, моё состояние ухудшалось. Но я с каждым днём делал вид, что всё хорошо. Врачи ничего не могли сделать, да и денег не было. Я хотел тебе об этом сказать, но… прости. Я просто трус. Ты был прав. Я чертов трус, эгоист, и не думаю про других. Но я люблю тебя, Чуя. Пообещай мне только одно, пожалуйста. Забудь меня, найди себе лучшего человека, чем я. Я хочу видеть тебя счастливым, а не сломленным, Чуя. Я и так себя ненавижу, я не хочу, чтобы тебе было грустно из-за меня. Прости, мой милый, Чуя.. прости.
Осаму Дазай.
Бумажка летит на пол. Чуя зарывается руками в волосы. Рыдает. В последний раз. На следующей неделе он ляжет в психушку, он забудет об этом всём. Это ли не к лучшему?
— Я никогда не прощу тебя, Осаму, — прошептал Чуя, собираясь уходить с могилы.
И вроде как Дазай не виноват. По идеи, он и так должен был умереть от болезни, но…
Почему он не сказал об этом?
Почему не лечил это?
Почему врал, что всё хорошо?
Почему..
Он никогда не вернётся сюда. Он обещает себе. Никогда. Осаму не заслуживает его прощения.
**
— Чуя-сан? Простите? — немного испуганно произносит Тачихара, протягивая руку к плечу Накахары.
— Всё в порядке, Мичизу, — он улыбается сквозь слёзы, вновь перечитыая содержимое бумажки.
— Этот человек был вам дорого?
— Если бы нет, плакал я бы сейчас?
— Не хотите посетить его могилу?
Чуя ошарашено уставился на парня перед ним, с жаждой спросить откуда он знает.
— Нет, не волнуйтесь. Я просто догадался.
— Я пообещал себе не приходить на его могилу.
— Почему?
— Он не сказал мне о своих проблемах. Решил, что закончить так, будет лучшим выходом.
— Как бы вы поступили на его месте?
Чуя задумался.
Он даже не знает, что на это ответить.
Сделал ли бы он тоже самое?
Сложно ответить.
Наверное да, нежели нет. Но..
— Простите, давайте я зайду к вам завтра?
— Хорошо, я должен идти.
Да, он собрался именно
туда.
**
На кладбище было мало людей, как для воскресенья, но это было не важно.
Он медленными шагами шёл к могиле Осаму. Несмотря на то, что запретил себе это делать.
И вот она.
Заросшая.
Никто за ней не следил. Верно. У Дазай не было никого, кроме Чуи.
Так же как и у Чуи.
Он тихо сел на лавку возле самого креста. Зачем нужны слова? Если они понимали друг друга и без слов.
— Осаму, я.. Я прощаю тебя. Я все ещё люблю тебя. Спасибо за то, что стал для меня моим первым другом, первой любовью, и первым человеком, которого я потерял. И это не сарказм, не смей ржать с меня! — он слабо улыбнулся, смотря на фото, что стояло на кресте.
Помнится, он сам его делал.
Если бы он только знал, куда его поставят спустя год.
Ни за что бы не связался с этим парнем.
Никогда.
