Тряпичные куклы

— Знаешь, Валентино, мне кажется, что мы чересчур отдалились друг от друга. А мы ведь родные друг другу люди, сестра и брат. – с улыбкой начала говорить Агата, глядя брату в глаза без использования способности, а с желанием зачем-то поговорить. — Ты удивлена тому, что мы стали друг другу чужими людьми? – без заинтересованности в диалоге спросил Валентино, сложив руки на груди. — Мы ведь брат и сестра, Валентино, а еще мы взрослые люди, мы должны были давно понять друг друга. – Агата увидела какую-то большую коробку и, подвинув ее к себе, села на нее, закинув одну ногу на другую. — Я ничего не должен тебе, как и ты ничего не должна мне. – смотря на Агату, говорит Валентино, сжимая свои руки в кулаки на груди. — Ты, конечно, прав, но все же нам нужно поговорить, Валентино. Поговорить, вспомнить что-то, понять друг друга. — Ты думаешь, что я захочу понимать тебя? Ты всю жизнь издевалась надо мной, довела меня до самого ужасного, а сейчас говоришь, что нам надо поговорить. Агата, нам не о чем разговаривать. – с нервной улыбкой и уже на эмоциях говорит Валентино, который находился явно не в восторге от происходящего. — Я была глупым ребенком, ты тоже таким был. Мне не хватало родителей, они были постоянно с тобой, Валентино. От этого я тебя откровенно недолюбливала, но сейчас я хочу, чтобы все стало так, как должно было быть изначально. – невозмутимо говорит Агата, смотря на противоположно возмущенного Валентино. — Я был глупым ребенком? Я мечтал быть глупым ребенком и все еще безумно жалею о том, что мое то самое глупое беззаботное детство превратилось в самый настоящий ад только из-за тебя. Ты просто не представляешь, как сильно я завидовал детям, которые играли в догонялки, прыгали через скакалку, падали и разбивали коленки, смеялись от этого и бежали играть дальше, а я в это время молча сидел в стороне на скамейке, потому что именно ты настроила этих детей против меня, потому что ты сказала им, что я не умею ни во что играть, что я очень плохой мальчик. – поджимая губы, говорит Валентино, у которого воспоминания о детстве вызывают лишь горечь, печаль, ненависть и безнадежность. — А ты не была глупым ребенком. Ты была умной девочкой, которая целенаправленно убивала в младшем брате личность и чувства, специально делала так, чтобы я был один на площадке, был один в школе, был один просто по жизни. Я не умею общаться с людьми подобающе, не умею заводить новые знакомства… Мне 28 лет, а у меня нет ни одного лучшего друга, которому я мог бы что-то рассказать, Агата, ни одного… — Ты говоришь так, будто я была монстром, хотя это совсем не так. Я очень любила и люблю тебя, ты мой младший брат, Валентино. Ты слишком преувеличиваешь, говоря о том, что никто с тобой не общался. Кажется, ты забываешь о своих друзьях в подростковом возрасте. А еще не забывай о твоем Бальдассаре, с ним ты как-то смог заговорить. – будто бы не видя обиды и злости в Валентино, говорит Агата, не спуская с него глаз. — Мне кажется, что ты надо мной издеваешься. О ком ты ведешь речь? О двух одноклассниках, которых я позвал на день рождения в 16 лет? Я их позвал, чтобы родители в очередной раз не грустили о том, что я снова праздную день рождения в одиночестве. Мы тогда встретились у меня дома, пошли гулять и разошлись в центре города по своим делам. Они ушли гулять вдвоем, а я пошел в какую-то кофейню, чтобы съесть тупое пирожное и обреветься, потому что я не дружу ни с кем, просто, мать твою, ни с кем. Я не дружил, не дружу и вряд ли буду дружить с кем-то. Я никак не привлекаю людей, я не знаю, как вести себя в компании. Знаешь, насколько мне не по себе в нашей компании? Там безумно хорошие люди, я с ними даже неплохо общаюсь, но какое же огромное чувство тревоги и страха у меня в груди из-за тебя, Агата, только из-за тебя. – нервно дыша, говорит Валентино и указывает на Агату пальцем, практически крича о своей обиде. Но в черных больших глазах Агаты брат не видел ни капли сожаления или раскаяния. — А Бальдассаре оказался совершенно исключительным случаем. Я влюбился в него в тот же вечер, что мы и встретились. Я думал, что я полный идиот, раз влюбился по уши в человека, которого увидел второй раз в жизни спустя несколько лет, но сейчас я уже так не думаю. Бальдассаре – человек, в котором я уверен больше, чем в себе, это человек, с которым я хочу связать свою жизнь. А с тобой я не хочу иметь абсолютно ничего общего. Ты издевалась надо мной, забыла родителей, так еще и перешла на сторону против меня и всех моих приятелей. – Валентино начал стремительно вытирать слезы, выступившие на глазах, отведя свой взгляд от Агаты в сторону. Подойдя к стене, Валентино облокотился на нее спиной к старшей сестре и закрыл глаза, переводя дыхание. — Валентино, ты ведешь себя чересчур обиженно, хотя всё совсем не так, как ты говоришь. Ты всегда любил приукраси… — Приукрасить?! Ты думаешь, что с крыши прыгнул я тоже, чтобы приукрасить всё?! – Валентино, сорвавшись с места, подошел к Агате вплотную, смотря ей прямо в глаза разъяренным взглядом. — Думаешь, я лежал столько времени в больнице, потому что приукрашивал всё? А если я напомню тебе, как ты вбежала в мою палату и, схватив меня за шею вот так, начала душить – я тоже приукрашу?! – Валентино вцепился руками в шею Агаты и начал сдавливать ее, видя, как сестра начала хватать его за руки и глотать воздух, выглядя также, как Валентино, когда его в больнице душила Агата. — Только тогда ко мне прибежали Артур и Элиас, а к тебе, тварь, никто не пришел бы сейчас! – Валентино разжал свои руки и, отпустив шею Агаты, со всей силы ударил ее по лицу ладонью так, что она почти упала с того ящика, на котором сидела. — Если бы я приукрашивал – я бы не писал предсмертную записку родителям, не прыгал бы с крыши и не грустил от того, что я проснулся в больнице. — Ты что творишь?! – вскрикнула Агата, когда Валентино перестал ее душить и ударил по щеке. — Ты больной! Тогда у меня и в мыслях не было тебя прикончить! Я сорвалась от того, что родители были только с тобой! — Сорвалась? Сорвалась бы на мягкую игрушку, начала бы душить ее, причем тут я? Сорвалась бы на того, кто довел меня до того состояния, задушила бы его. Агата, ты ведешь себя хуже подростка во время пубертатного периода, честное слово. Ты не похожа своими словами на 30-летнюю женщину. Ты же вроде на психотерапевта училась. И где все твои знания сейчас? Или они на родственников не распространяются и с ними ты ведешь себя, как девчонка, у которой родители отняли телефон. – говорит пораженный поведением Агаты Валентино. — Ты всегда вела себя отвратительно, но я думал, что с возрастом это у тебя пройдет, ты перешагнешь через это. Но нет, такое чувство, будто ты наоборот начала вести себя еще хуже. – Валентино сел на ящик, находившийся напротив ящика Агаты. Посмотрев на сестру, мужчина начал пристально смотреть на нее, чувствуя в груди странное чувство, отдававшееся в голову. — Сейчас не имеет смысла то, на кого я училась. Хоть на повара, хоть на психотерапевта. Да, я могу вести себя странно, но все со странностями. И ты в том числе, Валентино. – Агата подняла свой взгляд на брата, сидящего дальше от нее, и посмотрела ему в глаза. — Я не хотела драться с тобой ни в тот раз, ни в этот. Сюда я пришла из-за страха, что меня могут убить… — Мой приятель отказался, с ним все в полном порядке. Ты могла отказаться. – перебил Валентино сестру совершенно резонной фразой. — Можешь и не говорить, зачем ты пришла сюда, мне неинтересно это знать. — Ладно… – со вздохом сказала Агата, надеявшаяся на то, что брат хоть немного захочет ее понять. — А здесь полное одиночество, каждый представлен самому себе… Кроме Арли м Мистера ???, они ведь лучшие друзья. Ну еще Сара и Тэтсуя, правда взаимоотношения у них жуткие. – тоскливым голосом говорит женщина, думая, что сможет своим рассказом в дальнейшем пробить Валентино, а иначе придется использовать способность, чтобы воплотить свой план в реальность. — Здесь я всегда одна, я представлена своим мыслям и очень часто лежу в раздумьях о том, как мы жили раньше, как живем сейчас, какие у нас с тобой отношения… И всё то, о чем я думаю и вспоминаю, мне совсем не нравится, Валентино. Я взрослый человек, ты тоже, мы одна семья, мы родные друг другу люди, должны, кажется, всегда быть рука об руку, помогать друг другу в трудных ситуациях, рассмешить, заступиться. А мы, как кошка с собакой, не можем найти общий язык, не можем друг друга услышать, не можем помириться и простить друг другу всё. – продолжает свой рассказ Агата, глядя на безэмоционального Валентино, а внутри чувствуя, как ее план понемногу рушится и вскоре, видимо, придется перейти на более серьезные меры. — Валентино, я хочу попросить у тебя прощения… — Зачем мне твои извинения? Ты думаешь, что после твоего сопливого рассказа я растрогаюсь и побегу обнимать тебя, крича при этом "Сестренка, я тебя люблю!"? – сложив руки на груди, говорит Валентино, не испытывая к Агате ни малейшей эмпатии. — Нет, я так не сделаю. Ползай за мной на коленях, моли о прощении, целуй мои ноги и руки – я тебя не прощу никогда, Агата. Даже не надейся. Я тебя и после смерти ненавидеть буду. Настала тишина… Молчание брата и сестры Кавальканти было взаимным: они смотрели друг на друга, не издавая ни звука. В и без того жутком темном помещении начало царить еще большее напряжение. Каждый чувствовал что-то свое: Агата волновалась за то, что ее план может провалиться, а Валентино, похрустывая пальцами, думал о том, что сейчас очень сильно металось в его голове во все стороны и быстрее билось вместе с сердцем. Молчание, как казалось, могло длиться вечно, пока каждый думал о своем, решал, как будет лучше, приходил к конечному решению, но оно кончилось спустя 15 минут, когда Агата встала с ящика и глубоко вздохнула. Посмотрев в глаза Валентино, женщина начала использовать свою способность, приняв для себя то, что так будет проще и быстрее. Валентино, взглянувший в глаза Агаты, мгновенно увидел, что она все это время снова врала ради собственной выгоды – он заметил то, что она пытается его загипнотизировать. Но Валентино не повторит свою ошибку. Он пару раз моргнул и расфокусировал свое зрение, сделав его расплывчатым, однако держал свой взгляд ровно на глазах Агаты, заставляя ее думать, что он сейчас под ее властью. Агата приняла свое решение, а Валентино принял свое. — Валентино, может, попробуем простить друг друга? Обнимемся… – мягко и с улыбкой начала говорить Агата, видя, что Валентино попал под гипноз. — Мы оба знаем, что друг другу мы не хотим зла, правда ведь? — Конечно, Агата. Мне кажется, что я просто очень погорячился, когда так кричал на тебя, когда ударил тебя. Ты извини меня, иногда я веду себя достаточно глупо. Просто эмоции верх взяли. – прекрасно подыгрывает Валентино Агате, достаточно реально улыбнувшись. Мужчина встал с ящика и начал не спеша подходить к Агате, чтобы обнять ее. — Что ты, братишка, всё хорошо. Главное, что мы наконец то поняли друг друга, Валентино. Я прощаю тебя, а ты прощаешь меня, да? Ты же прощаешь свою старшую сестру, Валентино? – Агата раскрыла свои руки, чтобы обнять Валентино. Валентино медленно подошел к Агате и мягко обнял ее, положив свою голову на ее макушку. Прижав сестру к себе, Валентино положил свою руку на ее спину и начал не спеша гладить ее, глубоко вздыхая. Мужчина сперва молчал несколько секунд, закрыв свои глаза, а потом, чуть открыв их, посмотрел куда-то в сторону и, глубоко вздохнув, посмеялся. — Агата, конечно я тебя прощаю. Ты ведь моя сестра, как я могу не простить тебя? — Ну вот, Валентино, видишь, как всё оказалось просто… – тихо сказала Агата и обняла Валентино крепче, желая выждать еще минутку. — Но вот незадача, Агата… Я знаю, что делает твоя способность, и умею бороться с ней. Ты так умна и хитра, но не смогла увидеть, что я так просто обхитрил тебя, ввел в заблуждение и завел тебя в ловушку… – после этого Валентино сжал Агату в своих объятиях так крепко, как только смог, чувствуя, что она начала пытаться выбиться из рук брата. — Валентино, не шути так! Давай, отпускай меня!!! – Агата начала заметно паниковать, слушая очень пугающие слова брата, которые звучали действительно жутко, а особенно для Агаты, которая обездвижена в объятиях Валентино. — Я всегда хотел, чтобы моя старшая сестра меня понимала, обнимала, когда я плакал, приносила теплый чай, когда я болею, рисовала со мной… Не хотел, чтобы моя старшая сестра издевалась надо мной, била, отнимала очки и прятала их высоко, чтобы я не мог их достать, выставляла меня плохим перед другими ребятами… – ласковым голосом говорит Валентино, сжимая Агату в объятиях и слыша то, как она начинает плакать от непонимания и страха. — Я всегда смотрел на других братьев и сестер и не понимал: что же не так с нами? Сначала я все время винил в этом всем себя, а потом… А потом я понял, что дело совсем не было во мне, Агата! Всё было только твоей виной, Агата. Наши ссоры, грусть родителей, моя попытка самоубийства, неумение впоследствии разговаривать с людьми – это всё только твоих рук дело. Больше ничьих. – Валентино посмотрел в испуганные глаза Агаты, которые уже были неспособны гипнотизировать, а могли лишь реветь, реветь и реветь в истерике и панике. — Я бы сказал, что родителям было бы очень грустно, но… Но ты не звонила им уже целых 7 лет, не отвечала на их сообщения и звонки, даже на письма. Тебе даже не стыдно за это. Тебе не стыдно делать больно всем, кого ты знаешь, а особенно твоим родственникам… Но никто до этого не делал больно тебе, не замечала? — Валентино! Перестань!!! Не шути так!!! – кричит Агата прямо в лицо брату, молясь на то, что это очень злая шутка, а не действительность. — Я никогда не шутил с тобой, Агата. Я никогда не шутил ни с кем, даже с Бальдассаре. Знаешь, я очень серьезный человек, который не потерпит шуток в свою сторону и в сторону близкого мне человека. Шуток, издевательств… Я не потерплю ничего, Агата. – Валентино убрал свою руку от спины Агаты, оставив на ней только одну свою руку. — Я терпел долго, терпел много, терпел, терпел, терпел… Но мое терпение кончилось, Агата, оно кончилось. Я всегда знал, что оно рано или поздно кончится, что я выскажу тебе это прямо в лицо. Я всегда думал, что это будет в подростковом возрасте, но тогда я не был настолько умен, как сейчас, тогда меня все еще не покидала надежда на то, что у нас все наладится, несмотря на то, что ты душила меня в больнице, желая мне смерти. Но сейчас этой надежды больше нет. Больше нет наивного Валентино, которого ты могла бы обмануть, загипнотизировать, обидеть и снова ткнуть лицом в грязь. Агата, сейчас мне не 3 года, не 10 лет, даже не 18… Сейчас мне 28 лет, я взрослый мужчина, который всё понял. Всё понял и принял решение, Агата… — Валентино, я… – Агата хотела что-то сказать, но Валентино слышать этого не хотел, он перебил ее действием. Агата захрипела, а из ее рта и носа рекой полилась алая кровь, мгновенно испачкавшая одежду и лицо Валентино. Всё то время, пока мужчина говорил и держал на спине Агаты только одну руку, из второй его руки медленно и бесшумно вылезал нож, который Валентино в конце безжалостно и холодно воткнул Агате в шею так глубоко, что наружу торчала только ручка ножа, пока все лезвие смертельно ранило Агату, испуганные глаза которой до последнего смотрели на Валентино, пытаясь сказать ему хотя бы что-то… Но Валентино не желал слушать голос Агаты, не желал читать ее взгляд, он смотрел на то, как быстро его сестра умирает прямо у него в руках. Мужчина резко вынул нож из шеи Агаты, из-за чего из глубокой раны выплеснула кровь, словно из фонтана. Глаза Агаты облились кровью, весь ее рот был похож на кровавое болото, а лицо приняло ужасный вид, практически полностью испачкавшись в собственной крови. Лицо Валентино, его шея, руки, рубашка, брюки, даже ботинки – всё было в крови сестры, но он не жалел об этом. Он до последнего держал Агату в своей руке, глядя на то, как стремительно она захлебывалась в собственной крови и из последних сил смотрела на него безумным взглядом. Валентино не было от этого хорошо, ведь он никакой не маньяк, но ему и не было плохо. Он понимал, что такой человек, как Агата, не заслуживает не то, чтоб ничего, он не заслуживает главного – жизни. И Валентино без жалости принял решение, результат которого он сейчас держит на себе. Агата убита руками собственного брата, о чем бы она никогда не могла и подумать. Скорее всего, она принесла вред не только своей семье, но и другим людям. Теперь этого никогда не повторится, ведь теперь Агаты нет. Агата мертва. Валентино молча опустил тело сестры на пол, после чего вокруг нее начала растекаться большая лужа крови. Мужчина положил рядом с Агатой свой нож и глубоко вздохнул, смотря на картину перед собой. Кажется, что это какой-то сон, но… Но нет. Это не сон, это реальность, в которой Валентино убил Агату без капли сожаления и без капли азарта. С души Валентино по ощущениям упал огромный валун, да и сам Валентино свалился с ног и уселся на полу, отодвинувшись к ящику, на котором сидел. Из его глаза потекла слезинка, которая потом с подбородка капнула на ногу. Тишина… Такая свободная тишина, в которую погрузился Валентино, даже успокаивала его, и он забывал о том, где находится, что ему нужно идти дальше, нужно искать остальных, а в особенности Бальдассаре. Но тело сейчас казалось настолько непослушным и легким, что Валентино не мог встать с пола. Мужчина начал вытирать свое лицо и без того грязными рукавами, а после этого наконец-то встал с пола и, вздохнув, пошел на выход из помещения, даже не посмотрев на Агату напоследок. Валентино отправился искать остальных, выглядя в данный момент максимально пугающе из-за практически полностью окровавленной одежды и тела. Но он хотя бы немного оттер лицо, что уже было неплохо. Он выглядел очень плохо снаружи, но внутри ему было очень спокойно, будто бы с его груди действительно свалилось что-то очень тяжелое, что мешало ему жить всю жизнь. Но сейчас он на произошедшем зацикливаться не стал, а пошел дальше, осматриваясь и надеясь найти Бальдассаре и других.