Кружевные трусики

Вечером было запланировано запустить фейерверк около ЮЭЙ вместе со всеми выпускными классами и учительским составом, а после дружной кучей отправиться на попойку. Без учителей, естественно. Шинсо выглядывал среди толпы темную макушку, пытаясь отыскать вечно угрюмую учительницу. Но увы, Шоты нигде не было. Сущий Мик радостно закричал, что через двадцать минут начнут пускать фейерверки. Народ весело загудел и засвистел, а Хитоши пошел на поиски женщины. Было бы очень грустно, если бы она проспала такой замечательный момент. Шинсо зашел в пустую школу, где каждый его шаг отдавался эхом от стен и расходился дальше по бесконечно длинным коридорам. Парень дошел до кабинета класса «А» и, перешагнув порог, направился к учительскому столу. Завидев в полутемноте желтый спальный мешок, приблизился к сладко спящей Айзаве. Молния от спальника была плотно застегнута до самых губ. — Учитель, — потормошил за плечо, но в ответ было лишь недовольное шипение. — Скоро будут пускать фейерверки, учитель… Нельзя было трогать замочек. Тем более врываться в личное пространство учительницы, которая отдыхала после всей нервотрепки и шумихи. Но он почему-то плавно потянул его вниз, оставшись один на один с черным кружевом. Шота спала без одежды, в одном чертовом черном кружеве, которое идеально и соблазнительно на ней сидело. «Блять, — подумал парень, заметив проглядывающие подтяжки от чулок и соблазнительные ореолы сосков через темную легкую кружеву. — Так учитель все время под геройским костюмом носила это? Пизда…» Хитоши нервно сглотнул вязкую слюну и начал быстро застегивать обратно, пока женщина не заметила, какую роковую ошибку совершил глупый и наивный ученик. Но рука застыла на маленьком замочке, не в силах закрыть всю эту прелесть. Сердце стучало болезненно громко, нещадно бьясь об острые ребра. Он восхищенно разглядывал каждый сантиметр, пуская слюни от вида полуобнаженного и подкаченного тела. Она слишком прекрасна и сногсшибательна. Надо ли говорить, что он уже завелся и изнывал от сильного возбуждения? Шинсо готов растечься лужицей перед ней. Нет, не так. Он готов встать на колени и умолять, чтобы она трахнула его — здесь и сейчас. — Нравится? — приоткрыв глаза, Шота язвительно ухмыльнулась, разглядывая пожирающий и похотливый взгляд ученика. Шинсо хорошо так проебался. — Да. Ой, нет, вы ничего не подумайте! Я не знал… Простите, — быстро выдавил из себя, начав тянуть вверх, но пальцы Айзавы остановили его. «Пиздец, — подумал парень, шумно выдыхая и прикрывая глаза, готовясь к жесткому удару. — Мой выпускной запомнится сломанной челюстью и «прекрасными» каникулами в больнице. Заебись». — Мне стоит тебя наказать? — она широко улыбнулась, смотря на растерянный вид ученика. В его мечтах — лишь сладкие наказания, где Шота садилась на лицо и просила отлизать — прямо сейчас, а после не давала кончить, пока он не сказал бы: «Дай мне кончить, пожалуйста, Шота». Сколько ярких фантазий было и стертых в кровь ладоней. Каждую чертову тренировку, на которой она зажимала своими прекрасными мускулистыми бедрами, медленно душа. Как он страстно желал, чтобы Айзава выпорола его и дала отлизать. Конечно, он хотел еще взаимности, простых прогулок и попивания кофе в кошачьих кафе. Но Шота пиздец какая горячая и властная. Ее тело гибкое и изящное, как у кошки, а фантазия каждый раз подкидывала идеи, что у нее скрывалось под мешковатой геройской одеждой. Хитоши и подумать не мог, что она носила чертово кружево с чулками, которые так охуенно на ней сидели, облегая мягкую бледную кожу и стягивая в некоторых местах, что хотелось взвыть, как подбитой псине, лишь бы учительница дала снять эти тоненькие прекрасные вещи. — Накажите меня, пожалуйста… — Шинсо определенно сошел с ума. Сейчас Айзава с садисткой улыбкой треснет по ебалу, чтобы знал свое место. — Раз просишь. — Она медленно выбралась из спального мешка, выпрямившись во весь рост, и подошла вплотную, грубо пихнув Хитоши в грудь. — С радостью накажу тебя, наглый мальчишка, — упёрла в учительский стол, с силой зажимая и хватая рукой за его крепкий стояк. «Блять», — Хитоши громко охнул, запрокидывая голову назад. Заплясали белые мушки перед глазами. Казалось, что он готов кончить лишь от ее рук и блуждающих пальцев по ткани брюк. — Ты был плохим мальчиком? — Айзава прислонилась к нему всем телом, горячо зашептав в районе ключиц и шеи. Шинсо слегка дернулся из-за крупных приятных мурашек, которые волной прошлись вниз по позвонкам. — Да, — жалобно на выдохе произнес парень, вжимая ладони в стол, чуть ли не царапая ногтями. Шота игриво провела вверх-вниз по стволу и ловким движением расстегнула ремень, что бляшка, отлетев, с громким звоном ударилась об поверхность парты. Его боксеры промокли, а член все время неприятно пульсировал. Хитоши еле сдерживал постыдные стоны, закусывая нижнюю губу до крови. Хотелось протяжно всхлипнуть и просить, чтобы она не останавливалась. Ему глубоко похуй, что дверь не закрыта и что большинство бывших учеников сейчас радостно гудели на заднем дворе школы, предвкушая фейерверк. Сейчас важна лишь Айзава — любимая, сексуальная и горячая, которая воплотила мечты в реальность, крепко сжимая и надрачивая его член. — На колени, — хрипло и властно произнесла женщина и после нагло ухмыльнулась, когда ученик послушно развернулся и встал перед ней на колени. — Попроси меня, — она завела руку в пушистые лавандовые волосы, слегка оттягивая назад, чтобы лицезреть смущение любимого ученика, — то, что ты хочешь. — Я хочу отлизать вам, — сбивчиво выпалил парень, смотря на нее томительным и возбужденным взглядом. Женщина, изящно приподняв и вытянув ногу, положила икру на его плечо. Хитро ухмыльнулась, растягивая уголки губ. Казалось, что в ее глазах сами черти плясали. — Сними, — томно прошептала Шота, не прекращая зрительного контакта. Шинсо осторожно прикоснулся подушечками пальцев к разгоряченной коже на бедре, вытянулся и припал губами к ее тазовой косточке, подхватывая зубами тонкую ткань, потянув вниз. Она послушно поддалась и быстро сползла по ноге на пол. Приподняв бедро и надавив пальцами, жадно впился в мокрые половые губы. Шота, тихо охнув, запустила пальцы в шелковые пряди на затылке и грубо сжала, оттягивая назад. Хитоши глухо промычал и провел языком вдоль, задевая ее клитор, слегка посасывая и резко отпуская. Женщина, выгнувшись в спине, негромко и шипяще произнесла: «Блять». Он опалил горячим дыханием ее лобок и, припав вновь к губам, продолжил медленно и не торопясь выводить языком причудливые узоры, иногда проникая им так глубоко внутрь, что уздечка неприятно болела и ныла. — Хитоши, у тебя было так много практики в отлизывании? Какого хуя ты так в этом хорош? — казалось, она хотела съязвить и похвалить его одновременно. — Многих перелизал? Она задела за больное, но так чертовски польстила ему. О, боже. Хитоши желал довести женщину до оргазма, чтобы она больше не могла ни о чем думать, лишь о его языке между ног. — Нет, вы первая, — как он не хотел отвечать и отрываться от ее прекрасных губ. — Просто я очень люблю мороженое, учитель. — Мороженое, значит… — она сипло вздохнула, сжимая его волосы сильнее. Мальчишка-то дерзкий, все как она любила. Особенно этот преданный и влюбленный взгляд аконитовых глаз, которые все эти последние годы жадно пожирали ее. А тут бери — целуй и трахай до потери пульса. — Иди сюда. Поманила пальчиком и, резко схватив за воротник, впилась в пухлые губы, со всей страстью целуя и кусая. Он тихо мычал, неловко отвечая на все грубые и жадные поцелуи. Казалось, что они готовы друг друга сожрать, ведь сколько лет играли: «Смотри, но не трогай». Если был бы шанс, они бы уже давно потрахались и делали бы это каждый божий день. Но, увы, в их повседневной жизни был лишь флирт и похотливые голодные взгляды. Шинсо не мог сделать спасительного вздоха, он готов задохнуться в этих упоительных обжигающих поцелуях. Его мозг медленно плавился под ее ласками и руками. Женщина в нетерпении начала расстегивать на нем пиджак и рубашку, стягивая за ними галстук, скидывая все куда-то в сторону. — Вы чертовски горячая, учитель, — нагло схватил за упругие ягодицы, вдавив пальцы в кожу и потянув на себя, чтобы развернуть тело к парте. — Я хочу вас, — провел руками вдоль ее лопаток, ловко расстегивая лифчик и скидывая на пол. На улице раздались оглушительные хлопки. Фейерверк ослепил всеми красками темное пространство, медленно растворяясь в черном небе. Казалось, что они бесконечно будут расцветать за окном и играть бликами на их обнаженных телах. Шинсо навис над ней, рвано дыша и смотря на обнаженную и заведенную Айзаву. Безумно прекрасна, даже со всеми шрамами и изъянами, она для него всегда была донельзя сексуальной. Ее грудь часто вздымалась, губы красные и исцелованные, ноги уперлись в бедра, на ней остались лишь темные кружевные чулки. Он жадно припал к упругой груди, хватая губами сосок, слегка посасывая и прикусывая, добиваясь сдавленного стона. Айзава сжала руки на его шее и прижалась всем телом. Хитоши больше не мог терпеть. Блять, как он хотел ее — целовать, целовать, целовать и охуенно, долго трахать. Резким движением спустил боксеры и штаны, отшвыривая их ногой к доске. Подхватил ее ноги, слегка приподнимая и сдавливая под коленями. Опустил голову к ее шее и впился зубами в бархатную кожу, несильно кусая. Медленно и трепетно зализав укус и припав к мочке уха. Играл и покусывал, то и дело томно шепча: «Мне правда можно сделать это?» — дразнил твердым членом, медленно водя по ее клитору и губам, доводив до полного исступления. — Перестань дразнить и трахни уже, — Шота чуть ли не изнывала от его сладких пыток. Шинсо вошел в нее наполовину, неуверенно делая толчок, а после во всю длину. Айзава прогнулась в спине, глухо промычав в стиснутые губы. Было неимоверно узко и до блядсткого хорошо, что он мог бы с позором обкончаться прямо сейчас. Но нет, он не мог так сильно огорчить свою любимую Шоту. Он не спеша двигал бедрами вперед, входя до самого основания и сжимая пальцы на упругих ягодицах. Айзава так сладко стонала и льнула к нему, прижимаясь всем телом, что он медленно и верно сходил с ума. Она — безумно красивая, сексуальная, горячая и тугая внутри. Разве возможно держаться на одной силе воли, когда она так непристойно стонала в стиснутые губы? Шинсо ускорил темп, выбивая из Шоты стоны и сплошной мат. Боже, она так прекрасна, даже когда грязно материлась, а какая она мокрая… Ей так сильно хорошо? Хитоши безумно нравилось слышать звонкие шлепки, пошлое хлюпанье и ее красивые стоны. Рай для ушей. Он хотел ее трахать каждый день и несколько раз в день: в постели, в душе, за обеденным столом, на подоконнике, на балконе, на полу… Да где угодно, лишь бы делать это только с ней — всегда. — Хитоши, — Шота сладко выстонала его имя. Кажется, он сейчас сдохнет. Прямо здесь. Шинсо вдалбливался в нее — мягко и грубо. Запрокидывая голову назад, чуть ли не хныча от накатывавших волн приходящего оргазма. Полностью выходя и заходя до основания. Айзава вцепилась руками в его острые лопатки, царапая спину от переизбытка чувств, оставляя красные полосы. Шумно дышала ему прямо в ухо, сбивчиво стоная. Он сделал пару глубоких толчков, доведя женщину до окончательного фееричного оргазма, и, вытащив, кончил ей прямо на живот. Перед глазами все еще стояла белая вспышка, все резко поплыло, и он оперся руками об стол, чтобы не навалиться на Шоту. Рвано и глубоко дыша, посмотрел на Айзаву, которая все еще приходила в себя, упираясь локтями в прохладную поверхность парты. Ее взгляд до сих пор был помутненным от недавнего оргазма, который прошиб все ее тело от макушки до пят. — Ты… — немного отдышавшись, она широко ухмыльнулась, облизывая пересохшие губы. — Едешь ко мне домой. Знаю, чем вы там всей толпой собрались заняться после фейерверков. Если так хочется выпить, с радостью дам тебе бутылку вина и себя. Зачем ему попойка в дурдоме, где эти черти передерутся друг с другом и испортят все к хуям? Если только не убьются и Айзаве не придется ехать к ним, чтобы разбираться с новыми проблемами уже выпустившихся учеников. — С радостью. Только… — он спохватился и стал искать в выкинутом пиджаке маленькую бархатную коробочку. Найдя и достав серебряную подвеску, с продетым кольцом, подошел к Айзаве. — Это тебе. Нежно улыбнулся и, наклонившись, застегнул сзади цепочку. — Я люблю тебя, Шота. Она улыбнулась в ответ, внимательно посмотрев на Хитоши. — Я тебя тоже.