* * *
В сон клонит безбожно. Этери хоть и запретила себе спать, потому что настенные часы показывают только восемь часов вечера, но физически она не может сопротивляться желанию организма отдохнуть, поэтому, скрючившись, устраивается в кровати поудобнее и обнимает одеяло ногами. Но только закрыв глаза, немного погрузившись в сон, подпрыгивает в постели, нагло кем-то разбуженная, и кое-как выбравшись из тёплого одеяло, тащит тело к двери. А когда в глазке видит Женю, грязную и мокрую, но счастливую и весёлую, с горящими глазами, то стоит молча, не двигаясь до тех пор, пока не понимает, что фигуристку нужно впустить, иначе их тандем переименуют в «больная ментально и больная физически». — Привет, — смелее оказывается Женя. Девушка дышит ртом, чуть ли не прыгая на месте от энтузиазма, который так точно захватил её разум. О чем она сейчас думает понять намного легче, чем о том, о чем думает Этери. Женщина и сама не понимает радость ли это или печаль, или нервозность, или счастье, но беспокойство за здоровье всё ещё её подопечной присутствует точно. А ещё нечто похожее на стыд. Стыд перед той, кому нанесла почти смертельный удар. — Привет, — улыбается. У Этери очень чётко сформировалось желание дотронуться до её щёки и проверить температуру её тела так же, как фигуристка проверяла, когда она, уже довольно давно, кинулась в озеро, в день их первого поцелуя. Но это невозможно. Как считает блондинка, невозможно. — Одежду найди сама, я заварю тебе чай. Тутберидзе уходит на кухню, подавляя в себе эмоции, которые мешают ей здраво мыслить, здраво оценивать ситуацию и здраво говорить, не заикаясь. Но наряду с этим понимает, что это тоже невозможно. В ближайшие пару недель так уж точно. Женщина чувствует себя некомфортно в своей же квартире, на своей же кухне, она ходит кругами, дожидаясь, пока вскипит чайник и Женя появится в проёме, прикрывает глаза от страха и пьёт воду по маленьким глоточкам. Всё это смахивает на больного нервами человека. Ей точно нужна пачка валерьянки. Или чего посильнее. Чего, Этери знает сама. Таблеток. Интересно, Виктор Жене рассказал? Наверняка ещё не успел. — Я бросила Мишу ради тебя, — женщина решает не поворачиваться на раздавшийся внезапно голос, — одного, посреди трассы. Неловко. Мягко говоря. Этери без понятия, что сказать и как действовать дальше, ей режут по ушам эти звуки ударяющихся о пол капель, падающих с одежды и волос Жени, и если бы она только могла набраться смелости и на одном дыхании выпалить, как сожалеет обо всём, в том числе и о своей молчаливости, как она мечтает просто быть рядом, как ей одиноко и холодно без неё, то она бы обязательно это сделала. Но Этери страшно даже представить, что Женю этим в очередной раз можно ранить. — Если ты хочешь уйти, то.. — поворачивается, не договорив и надеясь на то, что спортсменка сама поймёт, что она имеет ввиду. А в голове другое. То, что Женя теперь точно не её. Этери всё понимает, только свыкнуться с тем, Что Женю трогал кто-то чужой, не может. Проще согласиться на ещё один приступ биполярного расстройства, чем принять этот факт. Из-за одной мысли о том, что Женя позволяет Мише много лишнего, когда они остаются наедине, раздирает горло от страшной ревности и адски жжёт в груди. Этери не готова делить Женю с кем-то. — Я не хочу, — девушка не спрашивает хочет ли того тренер. Ей, по правде, все равно. — Хорошо, — кивает. Раздаётся свист чайника. Этери радуется, что появилась причина хотя бы на пару секунд прервать диалог с брюнеткой и налить им обеим чай, ей, Этери, с ромашками. — Я никогда прежде не испытывала такую ревность, — начинает блондинка, умоляюще смотря на Женю и размешивая чай в бокале. — Если бы ты знала, насколько противное это чувство… — Я знаю, — доверительно отвечает та и слабо кивает. У Жени сжимается сердце. Этери её не понимает. Не понимает, почему в глазах фигуристки она не находит ненависти. Она же её заслужила. — Мне было больно из-за того, что я узнала о вас, — наставница не может угомониться, даже несмотря на то, что Женя явно не хочет об этом говорить, — но это ни в коем случае меня не оправдывает. В этот самый момент Этери чувствует себя лучше, чем несколько минут назад. Разве с кем-то другим она может чувствует себя так же защищенно и спокойно, как с Женей? Разве чьи-то глаза могут подействовать на неё так, как глаза Жени? Сомнительно. Женю невозможно заменить другим человеком. А Этери невозможно в этом переубедить. — Когда я зашла в твою комнату, — ещё спустя несколько минут молчания начинает Женя, — на ноутбуке были включены Дневники вампира. — Да, мне нравится, — немного неловко отвечает, допивая чай и наливая себе вторую кружку. — О-о, — мечтательно тянет девушка, прижимаясь к спинке стула сильнее, — у меня есть кружка с Еленой и Кэролайн, теперь я буду их шипперить. Этери непонимающе хмурится. — Шиппе… что? — Камо-о-он, — Женя ехидно улыбается. — Ну почему ты такая… — Знаешь, это чуточку унизительно, — без претензий говорит блондинка. — Ладно, — сразу сдаётся та, — это когда ты берёшь двух людей, которые в реальной жизни не состоят в отношениях, и делаешь из них пару. — Зачем? — в голосе Этери слышится негодование. — Понятия не имею, — пожимает плечами. Чудно́. — И кто этим занимается? — Да чёрт его знает, — Женя прикрывает глаза, шмыгая носом. — Извращенцы какие-то. — Подожди, — как бы выстроив логическую цепочку, задумчиво произносит. — Но ведь у Елены есть два брата вампира, а у Кэролайн оборотень. Они натуралки. Зачем делать из них пару? — Я же говорю, извращенцы. Каждая осталась при своих мыслях, пока тишина на кухне вновь не нарушилась. — Я, конечно, понимаю, что вряд ли, но на всякий случай спрошу, — уверенно продолжает Женя. — У тебя есть что-нибудь выпить? — Чай. Могу заварить ромашковый, — и если бы Этери только шутила. — Ромашковый? — смеётся девушка, проходя в гостиную, и с улыбкой наблюдает за тем, как тренер включает светильник, установленный на стене. — Да, — присаживается на диван перед выключенным телевизором, приглашая Женю к себе, — он снимает стресс. А у Этери что ни день, то стресс. Женщина расстегивает пуговицы рубашки, надеясь, что чемпионка поймёт это правильно. А правильно то, что ей стало очень жарко, а там, под рубашкой, у неё ещё майка. Женя, заметив её провальные попытки разобраться с пуговицей, улыбается, поджимая губы, и молча помогает ей справиться. Непонятно, специально она ныряет пальцами под манжету – может так удобнее расстегнуть пуговицы? – или же ей просто хочется лишний раз прикоснуться к Этери, замаскировав свои действия под помощь. Блондинка относится к этому спокойно вне зависимости от верного варианта. Это снова кажется ей чем-то привычным. — Массаж снимает стресс, — перехватывая её руку, говорит фигуристка, смотрит на неё, расслабленную и, видимо, чуть-чуть успокоившуюся. Этери не согласна. Не в их случае. Если Женя сейчас начнёт массировать её спину, то стресс, и очень даже сильный, появится вновь. И что-что, а ромашковый чай ей точно не поможет. — Так у тебя есть что-нибудь алкогольное? — Нет, — улыбнувшись уголком губ, отвечает. Жене, очевидно, не до улыбок. И еле заметный прищур фигуристки вряд ли указывает на то, что вся эта ситуация с оголёнными руками наставницы и их разговорами о шипперстве, массаже и алкоголе, её забавляет. Она притягивает Этери к себе одним движением, держит её одной рукой за талию, то и дело опуская взгляд на губы, и, прекратив моргать, задержав дыхание, сжав майку на её пояснице, стискивает зубы – вероятно, она тоже с трудом сдерживает свой порыв поцеловать. Не стоило Жене приезжать. Напряжение достигает своего пика. Этери чувствует, что брюнетка сейчас сорвётся. И понимает, что ничего не сможет сделать, если это случится, потому что у неё у самой не выйдет её оттолкнуть. У них у обеих не выйдет. И в процессе им будет не до ответственности за происходящее. — Зачем ты меня провоцируешь? — Женя смотрит прямо в глаза. — Я ничего не делаю. Этери отворачивается от ученицы, вторая отступает, морщась и обхватывая голову руками. Было бы правильно уехать, оставить женщину одну, но Женя не может заставить себя поднять тело с этого дивана. Она искренне думала, что этих шести месяцев хватит для того, чтобы научиться противостоять соблазну. Но, видимо, шесть лет любви и шесть месяцев ненависти — не равносильны друг другу. — Прости, — лепечет Этери. — Никогда, — признается. — Я ненавижу себя за то, что люблю тебя. Женя подрывается с места, уходит, походу, в комнату блондинки, быстро переодевается в свою мокрую одежду и выбегает из квартиры. Этери не думала, что от этих слов станет так больно. Она вообще, если честно, не думала, что услышит такое от кого-либо. Я ненавижу себя за то, что люблю тебя. У женщины непроизвольно катятся слезы из глаз, она начинает задыхаться от нехватки воздуха в этой затхлой комнате, в бесконечной тишине. У Этери колит в сердце, колит под рёбрами, глотать становится больно, и сказать, издать какой-либо звук, кроме исщадного вопля она уже не может. Женщина никогда не думала, что её могут ранить чужие слова. Этери уверена, что Женя появилась здесь специально, чтобы морально растоптать и уничтожить. Что ж, у неё получилось. Этери чувствует себя умирающим лебедем. Ведь Женя сказала, что ненавидит себя за то, что любит. А это значит, что ничего уже не исправить, ничего не изменить. И когда Этери поднимается с дивана, и когда плетётся на кухню, и когда открывает ящик кухонного гарнитура в поиске ножа, её не отпускает. И когда, чёрт возьми, прячется в ванной от мира всего, набирая горячую воду в ванну, боясь себя, своих же действий, отражения в зеркале, Этери трясёт от мыслей о том, что Жене ненависта мысль о том, что она может любить её. А как изменить это? Как сделать так, чтобы Женя не ненавидела себя? Только убить в ней причину этой ненависти. Убить себя. Этери никогда не было так страшно и больно. И не могло быть, пока она ощущала, что её любовь взаимна. А что теперь? Как можно выжить, если ты никому не нужен? Ни один человек не протянет долго с таким грузом. Этери стягивает с себя одежду, остаётся в нижнем белье и залезает в ванну, определив, что вода слишком горячая. В ней перегорают все чувства разом, растекаются по телу вместе с будто бы бурлящей водой и, как и Этери, уничтожают сами себя. Она погружается в воду, дрожит, плачет, пытается подавать истерику, забыть всё, простить всех и послать импульсы, чтобы эти «все» простили её. Блондинка не хочет «уходить» непрощенной. И она очень надеется, что Женя её простит. Не за то, что заставила страдать, не за то, что заставила ненавидеть себя. За то, что сделала с собой. За то, что лишила себя шанса на спасение. Будь у Этери время, она бы непременно написала парочку писем самым близким людям, объяснила бы всё, что нужно, призналась бы в совершенных преступлениях. Но времени катастрофически не хватает. Его никогда не было в запасе у женщины. Всегда спешка, всегда опоздания. Эта спешка её и погубит. Руки трясутся как у нервнобольной, но женщина хватает миниатюрный нож с раковины, прикрывая глаза. Этери понимает, что единственное, что она не успела сделать в жизни, это признаться Жене в любви. Сказать банальное «Я люблю тебя». Дверь распахивается. Женя. Или не Женя? У Этери мутнеет в глазах. Это не может быть никто кроме Жени. Но.. Что она здесь дел..? — Этери! — девушка подбегает, нож летит в угол к чертям собачьим. Женя, выключив воду и облокотившись на ванну, тянет блондинку на себя, но она слишком тяжела, чтобы справиться с этим. — Господи, — целует ту в лоб, трётся щекой об висок тренера, молит Бога за то, что успела. За то, что вернулась. Точно ангел хранитель, её или Этери, это не имеет значения, спас их обеих в эту минуту. — Извини, пожалуйста, прости, вставай. Блондинка вытягивается, становится на пол, чувствуя непосильный холод. Женя, в своей мокрой одежде, не боясь промокнуть ещё сильнее от соприкосновения тел с наставницей, обнимает её крепко, целует куда попало. Ведь это такое счастье — видеть её перед собой. Женя не может прекратить касаться этериной ладони губами. Женя не может прекратить заглядывать Этери в глаза, пытаясь найти в них объяснение. Весь мир вокруг останавливается и теряет значение, пока они рядом и видят друг друга. Жене так много хочется сказать, но все силы, даже на то, чтобы разомкнуть губы и вымолвить несколько слов, куда-то испаряются. Фигуристка осознает, что готова вынести эту боль за двоих. Она готова забрать себе её боль. Унести с собой, страдать из-за неё днями и ночами, вопить что есть сил, не справляясь. Только бы Этери жила. Только бы она не уходила из жизни, ещё и в таких мучениях. — Ты совсем ахринела? — Женя злобно трясёт её за плечи, кричит на всю квартиру и плевать она хотела на тех, кто может их услышать. — Ты чего тут устроила? Молчит. Не говорит ни слова. — Что? — бесспомощно продолжает фигуристка более тихо и прижимается к ней. Этери обнимает за спину, усмирив свою дрожь. — Ты, эгоистка, даже не подумала ни о ком, — Женя часто дышит ей в шею, жмуря глаза от страха. Жене по-настоящему страшно и это не напускной страх. Он более чем реален и оправдан. Не каждый увидит такое и не каждый сможет с этим справиться. — Прости, что так сказала, я это на эмоциях.. Я так не думаю, — продолжает, не поднимая взгляд на старшую, лишь жмется к ней ещё сильнее, ведь потерять Этери – самое безумное наказание, которое фигуристка не заслужила. — Я.. — «люблю тебя», — зачем? — поднимает голову и ищет глаза женщины своими. — Не заставляй меня об этом говорить. Голос у неё безжизненно-больной. — Я заслуживаю твоих слов. — Я хочу уйти отсюда. Женя, по правде, тоже. Они проходят в спальню, спортсменка скидывает с кровати сразу несколько покрывал, заворачивая в них Этери, и хлопает пару раз по подушкам. — Ложись, — девушка устало моргает, намекая блондинке на то, что сейчас, именно сейчас, нужно молчать и делать, что она говорит. — Зачем? — повторяет вопрос, уложив Этери на свою правую руку и поглаживая её волнистые волосы. Слезы так и напрашивается, а после первого слова женщины льются бесповоротно. — Помнишь, твоя мама как то раз, когда ты была ещё совсем маленькая, хотела перевести тебя в ЦСКА из-за проблем с проживанием? Ты тогда подошла ко мне, как сейчас помню, с двумя хвостами по бокам, одна резинка синяя, другая жёлтая, и сказала: «Не забывайте меня никогда. Я Вас никогда не забуду», — Этери горько усмехается. — Это очень жестокая просьба, Жень. Если бы ты только знала, как я хочу забыть о нас. Как хочу прекратить пускать тебя в свои мысли и сны, запретить тебе смеяться в моих воспоминаниях. Я хочу просто отпустить тебя. Навсегда отпустить, — слёзы идут из глаз без остановки. Не помогает даже успокоительное, которое Женя дала ей. — Знаешь, я ведь только сейчас поняла, что у нас у всех очень мало времени. Мы с тобой даже попрощаться не успели, — Женя хочет что-то возрастить, мол, какой прощаться, не начинай, но Этери прикладывает палец к её губам, умоляя замолчать. — И ещё то, что за то время, что у меня было, я.. Не успела сказать многое. Я так жалела, что не смогла сказать тебе это лично. И я поклялась себе, что если выживу, то обязательно признаюсь. Первым делом. Все то время, до моего выздоровления, ты была рядом, держала меня в своих руках и я думала, что некуда спешить, что я всегда успею сказать тебе то, что ты и так знаешь. Но теперь я понимаю, что я упустила слишком много, не озвучив тебе это. Всегда нужно спешить признаваться. И любить тоже нужно спешить, какую бы боль эта любовь ни приносила, — Этери на мгновение грустно улыбается, Женя видит это в темноте, подавляя в себе жалкие всхлипы, вырывающиеся из груди. Она не думала, что слышать такое от Этери будет настолько..и больно, и приятно. — Ты была моей радостью и светом. И я сожалею о том, что не смогла забрать у тебя боль, муки, страдания, подарить тебе миллион причин улыбаться каждый день. Я очень о многом сожалею, — Этери бы сейчас хотела поцеловать Женю, дотронуться до её губ, но это слишком дорогой подарок, который она пока не заслужила. И вряд ли сможет заслужить когда-либо. — Я люблю тебя, Жень. Женя видит, как Этери сжимает челюсти, запрещая себе говорить, как смотрит прямо в глаза, не моргая, – наверняка, чувствует, что близка к тому, чтобы разреветься, но не прячет лицо и не отпускает ни на секунду. И как терпеливо она ждёт, пока Женя тоже скажет ей это. «Я люблю тебя, Этери». А Женя не может. Если она произнесёт это, то это будет значить, что она выбрала её. Забыла о Мише. Брюнетка безотрывно смотрит ей в глаза, а в голове одно — решение то она приняла ещё при первой же встрече с Этери после шести месяцев разлуки. — Я люблю тебя, — взяв в руки её лицо, Женя целует наставницу в щёку, не решаясь на то, о чем обе думают. — Очень люблю. В комнате совсем темно, но они умудряются видеть друг друга, любоваться друг другом и любить друг друга. — И что это значит? — настаивает Тутберидзе. — Со стороны может показаться, что я специально заставляю вас обоих ждать, наплевав на то, каково вам, и что я не могу определиться с собственными чувствами. Но это не так, — она мотает головой. В её взгляде просьба уловить тот смысл, который она вкладывает в свои слова. — Просто я… — Женя морщит лоб, разорвав с ней зрительный контакт, и тяжело вздыхает, обрывая фразу на середине. — Боишься ранить либо меня, либо Мишу, — заканчивает за неё Этери. — Да, но я люблю наступать на одни и те же грабли, — как то слишком тихо произносит чемпионка. Этери, до которой медленно, но доходит смысл жениных слов, неверяще смотрит ей в глаза, а затем обнимает, кладёт голову на её плечо и тихо хнычет. Женя приподнимает её за плечи и притягивает к себе для поцелуя. Именно в этот момент Этери понимает — она утонула. В своих чувствах, в эмоциях, в другом человеке. Может, чтобы обрести душевный покой, нужно пережить бурю? И все предыдущие месяцы сливаются воедино, она будто и не жила раньше, а просто существовала, неся своё тяжкое бремя. Больше не нужно быть сильным и одиноким, — теперь у неё есть Женя, готовая разделить и преодолеть с ней все невзгоды. Этери это чувствует. Девушка ведёт, дотрагивается до губ осторожно и даже ласково, обнимая ту за шею и наслаждаясь её запахом. — Если я попрошу тебя кое о чем, — деликатно звучит вопрос со стороны старшей, — ты сделаешь это? Пару секунд Женя смотрит на неё молча и борится с диким желанием снова её поцеловать. — Снять пирсинг? — Да, — смотрит с сожалением. — Это очень сложно, — невесомо дотрагивается до губ напротив. Этери в её руках слабо дрожит. — Почему? — Прошло шесть лет с моего пятнадцатилетия, — говорит более чётко, передавая «позволь мне закончить», — а я так и не научилась жить без тебя. А с ним могу. — Но тебе ведь больше не нужно жить без меня. — Это нужно ещё проверить, — с грустной, как показалось тренеру, усмешкой произносит брюнетка. — Да, — кивает, — Ты права.* * *
Женю будит стук в дверь. Она открывает глаза, с трудом вспоминая, как здесь оказалась, с сонным прищуром смотрит на лежащую рядом Этери, которая проснулась, но не издаёт не единого звука. Девушка поднимается, морщась от солнечного света, глаза горят от нежданных слез прошедшего дня, Женя боится представить в каком виде предстанет перед пришедшим. — Я слышу твои шаги, — приглушённо доносится голос Виктора из-за двери. — Вечно ты не вовремя, — раздражённо бубнит под нос Женя, открывая входную дверь. Виктор её, разумеется, не слышит. — Доброе утро. Он выглядит ни капли удивлённым, лишь чуть заметный прищур выдаёт его то ли беспокойство, то ли недовольство. — Впервые мне кто-то желает доброго утра в три часа дня. А вот Женя удивлена и не скрывает этого. Виктор, держащий руки в карманах своей куртки, оглядывает её с ног до головы, ненадолго останавливая взгляд на некоторых участках кожи, а затем смотрит в глаза – как и обычно, нечитаемо. Женю это жутко злит. Наверняка он опять уже сделал кучу каких-то выводов в своей голове. Неугомонный. Брюнетке хочется кричать и ругаться, потому что она не понимает, что от неё хотят и почему её так пристально разглядывают, но потом внезапно приходит озарение: весь её вид ведь так и кричит о том, чем они тут с Этери всю ночь занимались. — Не хочу ничего об этом знать, — ровным тоном произносит Виктор и, жестом прося уступить ему дорогу, проходит внутрь. Спасибо за одолжение, цокает языком Женя. Расспросов ей только не хватало, голова итак раскалывается. — Ты к Этери? — Ты такая логичная, — отвечает, без разрешения проходя в комнату. — Погоди, там… — Женя вбегает следом и стыдливо отворачивается. Но не успевает мужчина переступить порог комнаты, как оттуда выходит Этери. — Раздетая я, — заканчивает за неё блондинка, которая уже успела накинуть поверх халат. — Избавь от подробностей, — грубовато просит Виктор. Между Виктором и Этери устанавливается зрительный контакт, из-за чего Женя начинает чувствовать себя ущербно. Догадки, что это двое что-то скрывают кажутся уже не догадками, а самыми настоящими фактами. Неоспоримыми. — И что это значит? — настороженно спрашивает. Она уже боится узнать ответ. — Я подожду, — так же неотрывно смотря в глаза блондинки, как бы предупреждает психотерапевт. — Идём на балкон, — обращается к Жене тренер и покидает помещение, захватив с собой бутылку воды, налитую с вечера. Когда Этери с минуту стоит молча, смотрит вдаль и абсолютно ничего не говорит, ни одного слова, фигуристка начинает нервничать. А за нервами приходит и агрессия. — Ты мне объяснишь или нет, что такое? — выходит слегка раздражённо. — Тебе не обязательно об этом знать. — Хорошо, — Женя подрывается с места, обходит Этери и решительно держит путь обратно. — Тогда я узнаю у Виктора. — Прекрати мной манипулировать, — направляется за ней следом. — Как пожелаешь, — огрызается девушка, скидывая со своего плеча руку тренера. — Отвали. — Не веди себя, как ребёнок. — Тебя походу плохо вылечили, — начинает злая Женя, желая уколоть посильнее, её ненароком раздражает закрытость женщины, — раз ты вчера собиралась порезать себе вены, а сейчас стоишь тут и выпендриваешься. Этери не просто нечего на это ответить, она ошеломлена и будто бы потеряла дар речи. — Я не это хотела сказать, — мягко отзывается, искренее, видимо, сожалея о сказанном. — Но я не хочу больше жить в тайнах. Один раз ты уже решила не рассказывать мне свои секреты и это обернулось против нас всех. — Я знаю. — Тогда почему молчишь? — Препараты, которые я употребляла там, оказывают сильное воздействие на психику, — Этери возвращается на балкон, за ней подтягивается и Женя. Они садятся на диван и смотрят друг на друга, от чего блондинке, которая действительно не хочет напрягать Женю своими проблемами, становится немного неловко. — Шесть месяцев их потребления не могут пройти бесследно, поэтому сейчас я испытываю что-то вроде..ломки, — самое главное сказано, но Этери почему-то не отпускает. Наверное, потому что она ещё не знает реакцию фигуристки. — Вообщем, это не так страшно. Просто.. Это один из этапов, которые я должна пройти. Мы уменьшили дозу в четыре раза, я пью по одной таблетке в день и мне этого не хватает. Приходится мучиться. — Сегодня ты, я полагаю, ещё не пила её? — настороженно, но совершенно спокойно и без крупицы страха, спрашивает. — Виктор как раз пришёл, чтобы дать мне. — А если ты не употребишь? — Кто знает, — пожимает плечами, — могут начаться видения, некоторые врачи говорят о каких-то судорогах, но.. У меня было только первое. — Хорошо, — кивает головой, — и когда ты полностью с них слезешь? — Понятия не имею. — Они никак не влияют на твоё психологическое состояние? — у Жени стучит в висках. Единственное, что она боится сейчас услышать, так это томное «да». Она уже натерпелась и настрадалась. — Пока что нет, — выдыхает. — Виктор говорит, что если пить в день больше одной, то все возможно. Но пока я «держу дистанцию», ничего страшного не произойдёт. — Тогда получается никаких проблем нет? — с надеждой продолжает сыпать вопросы. — Ты не будешь их пить, а они не будут портить тебе жизнь. — Вообщем-то да, — слегка улыбается такому простому умозаключению девушки, — но у меня может меняться настроение. Не в таких, конечно, масштабах, как до этого, но может. Что-то вроде один день грустная, другой весёлая. Но если при биполярном расстройстве такие перепады оцениваются как десять из десяти, то сейчас и до однёрки не дойдёт. — Ты мне врёшь, — настороженно лепечет Женя. — Она говорит правду, — выскакивает из угла Виктор. — А теперь езжай к Мише и прими уже окончательное решение. Женя столбенеет.