Божественный нектар

После этого неожиданного, сбивающего с ног танца с Амритом, Амала никак не могла прийти в себя. Ее колени слегка подрагивали, а раскрасневшиеся щеки отказывались приобретать естественный цвет лица. Ей срочно нужно спрятаться, подумать и отделаться от любопытных взглядов незнакомых людей на этой чертовой свадьбе. Пока ноги несут ее по направлению к дому, в голове каша из тысячи и одной мысли, в большей степени проникнутых чувством вины. Танцевать с почти незнакомым человеком, так еще и из известной семьи брахманов, наплевав на все традиции и обычаи. Дать обещание Киллиану подумать об их отношениях, но благополучно допускать мысли о другом. Она в Калькутту приехала не для того, чтобы у нее крышу сносило от мужчин, а трудиться. Да и в целом, как она может позволять себе возбуждаться от прикосновений Амрита, когда вокруг убивают людей, а он уж точно играет в этом какую-то роль. Амала до последнего убеждала себя, что он не имеет никакого отношения к ритуальным убийствам, но слишком много совпадений, на которые она просто не может закрыть глаза. Она почти добегает до лестницы, как ее кто-то хватает за руку. Обжигающее, непродолжительное прикосновение вызывает рой мурашек и легкую дрожь. Девушка резко поворачивает голову и, по воле случая, оказывается в нескольких сантиметрах от знакомой синей курты. В нос тут же ударяет божественный, возбуждающий аромат нектара, от которого подкашиваются ноги, а сердце пускается в настоящие бега. — Амрит... нектар... — одурманенно шепчет Амала. Совершенно неудивительно, что этот загадочный мужчина обладает такими чарами. Его имя с санскрита переводится как “нектар”. В индуистской мифологии амрит — напиток богов, делающий их бессмертными. Не зря у него такая сильная, будто божественная аура, а его естественный запах сладкий, цветочно-медовый, точно вскружит голову любому. Когда девушка наконец-то приходит в себя, она делает пару шагов назад, создавая безопасное расстояние между собой и мужчиной. Ее взгляд тут же тонет в его великолепных малахитового цвета глазах. Он будто гипнотизирует ее. После всех ее видений, она готова поверить во все: что он и божество, и гипнотизер. Иначе как объяснить его влияние на нее? Почему он подталкивает ее к чему-то запретному, но такому сладкому? Почему у нее возникает ощущение, что он — это именно то, в чем она нуждается больше всего? Почему тогда в библиотеке от секундного столкновения с ним низ живота стало невыносимо тянуть? Почему от его нахмуренных бровей и поднятого уголка губ она вместо страха и неприязни чувствует простое, человеческое желание? — Амала, твое колье соскользнуло во время танца, а ты так быстро убежала. Я тебя еле догнал, — полушепотом произносит Амрит, протягивая украшение. Его мужественный голос обволакивает: девушке тут же хочется забыть обо всей своей уверенности и независимости, и начать подчиняться ему, делать все, что он скажет. Ее женская энергия, то ли от возбуждения, то ли от его божественного аромата, берет верх над ее разумом. Амала нежно улыбается и изящно, подхватив длинные каштановые волосы, подставляет свою шею. Непозволительно. Почему какая-то британка, хоть и с индийскими корнями, имеет такую власть над ним. Амала за пару случайных встреч впилась под его кожу. Он закрывает глаза и видит перед собой ее милое лицо с большими, карими глазами. Она приходит ему во снах в том шикарном лавандовом комплекте. Он представляет, как снимает с нее сари, сминает ее губы во властном поцелуе и имеет во всех позах, описанных в Камасутре. Эта связь, возникшая между ними, опасна, особенно для него. Он не может так рисковать. Но вот перед ним ее прекрасная шея и искушение, искушение, искушение... Амрит надевает на нее колье, аккуратно, стараясь не прикасаться к ее нежной, манящей коже, но в последний момент его палец слегка дотрагивается до шеи и тогда он теряет контроль. Да, она лезет постоянно не в свое дело, сует нос куда не надо, крадет его книги, но ее красота, ум и дерзость притягивают его к себе: она для него достаточно любопытная игрушка. И он не сдерживается: обхватывает руками ее подбородок и грубо притягивает к себе, впиваясь в ее губы поцелуем. Амала не может сдержать радостного стона, ее пальцы запутываются в его темных, как ночь, волосах, его губы опускаются на основание шеи, ладони ласкают каждый изгиб тела. Амриту не терпится избавиться от этой мешающей одежды. И хотя он чтит традиции, но сейчас он очень жалеет, что сегодня она в сари, а не в какой-нибудь европейской короткой юбке. Эта страсть во время их танца была сдержана, вокруг было много людей, но теперь их ничего не останавливает. Амала берет его за руку и ведет к себе в комнату. Тут, за закрытыми дверьми, им обоим плевать на запреты. Он выбрасывает в сторону ее сари, снимает блузу и шайю, разрывает нижнее белье. Ему нужна она, такая чистая, блестящая. На них больше нет никакой одежды. Их дыхание учащенное, взгляды изучают наготу друг друга, наслаждаются. Амала прикусывает губу и ждет действий. Такого никогда не было, ей никогда не хотелось подчиняться мужчине, терять контроль над собой. Что он с ней делает? Амрит улыбается своей темной, таинственной улыбкой, от которой девушка окончательно теряет связь с реальностью. Вокруг витает цветочный аромат нектара, его хочется испить, с ним хочется соединиться. Он знает, что она ждет его приказа, но он обязан несколько секунд потратить на изучение ее прекрасного тела. — Прислонись к стене и подними руки наверх, — повелевает Амрит. Девушка легко подчиняется. Ее большие карие глаза неотрывно наблюдают за движениями молодого человека. Он должен ее пугать, но эта тайная дымка, постоянно окружающая его, наоборот, ее притягивает; его загадочный взгляд и противоречивые действия сводят ее с ума. Они друг для друга — нерешенный ребус. И эта будоражащая, сбивающая с ног страсть возникает из-за их дикого желания понять друг друга. Он горячо целует ее, наслаждаясь своей силой и властью: ему доставляет огромное удовольствие наблюдать за ее извивающимися телодвижениями, тихими, робкими стонами. Как же он рад видеть, что она, наконец, перестала противостоять ему. Он упивается ею. Ладони Амрита на ее шее, на ее груди, на внутренней стороне бедра — они будто везде. Губы его обхватывают ее выделяющийся на смуглом теле розовый сосок, целуют, вытягивают, зубы иногда покусывают. Нежность, граничащая с грубостью — удивительный контраст, дарящий необыкновенное удовольствие. — Амала, богиня, — воркует Амрит, подставляя налитую головку к истекающему лону девушки. Амала еще никогда себя не чувствовала настолько сексуальной и желанной. Ее затекшие руки больше не могут оставаться в стороне и, когда он плавным движением входит в нее, она обхватывает его предплечья, на что он, в буквальном смысле слова, рычит. Как она могла ослушаться его прямого приказа. Его глаза сверкают ярко-зеленым цветом. Он резко разворачивает хрупкое тело девушки к стене, на что слышит удивительный, приятный для его слуха вскрик. Его руки обхватывают ее запястье сзади, и он начинает входить в нее резко, быстро и грубо. Амала выгибается в пояснице, ее щека тесно прижата к стене, а сильные мужские руки не дают сдвинуться ни на шаг. Она задыхается. Она никогда не позволяла обращаться с собой так грубо, никогда в жизни она не теряла контроль. А сейчас ее трахает почти незнакомый мужчина в чужом доме, в другой стране. И, о боже, как же она этим наслаждается! Настоящее безумие. В воздухе витает запах секса вперемешку с цветочно-медовым нектаром. Амала будто бы испила этот напиток индуистских богов. Когда Амрит томно шепчет ей на ухо насколько она прекрасна и проводит шершавым языком за мочкой, Амала Кхан перешагивает грань и попадает в необыкновенный, иллюзорный мир, почти как из видений, только не ужасающий, а приятный и поразительный. Перед глазами настоящие разноцветные фейерверки, которые за пару секунд превращаются просто в яркие, белые вспышки. Она уже ничего не видит, только чувствует. Вот Амрит обхватывает ее шею, вот он делает еще пару ритмичных толчков и чуть позже достигает самого невероятного оргазма в своей жизни. Мужчина безумно повторяет ее имя, возвышая и восхваляя ее, как богиню, целует в плечо. Потом он отстраняется, и они опускаются на пол, пытаясь восстановить дыхание и прийти в себя. И когда пелена спадет с их глаз, они оба поймут, что натворили.