Отцы и дети

     Во всём была виновата газета. Или, возможно, винить следовало шнурки на правой кроссовке. Они развязались. Дейзи нагнулась, чтобы завязать их, и покрепче, а когда распрямилась, в глаза ей бросилась газета, лежавшая в урне рядом со скамейкой, с фотографией Алека Харди на первой полосе.      Статью, точнее большое интервью, Дейзи прочитала тут же, на упомянутой скамейке, а потом убрала газету в сумку с учебниками. И долго сидела зажмурившись, ожидая, когда перестанут дрожать руки. Её трясло от ярости.      В интервью отец не называл имён. И тогда, когда пропали улики по делу Пиппы Гиллеспи и Лизы Ньюбери, он взял ответственность на себя. В принципе, это было логично: расследованием руководил он. Но…      Дейзи умела читать между строк. Улики потеряла мама. И это она изменяла отцу, а не наоборот. Отец решил её защитить. Дейзи понимала. И всё же… Почему он вёл себя так, словно был виноват? Будто мама действительно застукала его с любовницей и теперь он вымаливал прощение…      Да, в отношениях участвуют двое. Однако мама не раскаивалась в измене и относилась к попыткам отца вернуть семью со снисхождением. Неудивительно, что скоро он вновь уехал в Бродчёрч. Скорее всего, в этот раз навсегда.      «Как она могла? — Дейзи сжимала кулаки, стараясь не разреветься. — Она знала, что я практически возненавидела папу, и молчала».      Отец не пытался оправдываться. Отвечал на все редкие сообщения Дейзи и на ещё более редкие звонки. Он оставил выбор за ней. Благородно и глупо. Дейзи вытерла злые слёзы и поднялась с чёртовой скамейки.      После того как отцу сделали операцию и ему больше не грозила смерть от внезапного сердечного приступа, они стали перезваниваться чаще. Возможно, ещё не было поздно всё исправить.      Дейзи влетела в дом ураганом, отмахнулась на вопрос матери, голодна ли она, и, запершись в своей комнате, набрала номер отца.      Он взял трубку после первого гудка.         — Всё в порядке?      Обычно Дейзи звонила по воскресеньям.      — Да, папа. Не волнуйся. Слушай, я тут подумала… Ты не против, если я немного поживу у тебя? Придётся повозиться с документами, чтобы перевести меня в местную школу, но…      — Конечно приезжай. Я буду рад.      Утром Дейзи уже покупала на вокзале билет.       — Не провожай меня, мама, — сказала она за завтраком. — Я напишу, когда доберусь до Бродчёрча.      Мама, как ни странно, не возражала. Видимо, чувствовала: дочь — как натянутая струна и лодку лучше не раскачивать.      В поезде Дейзи спала, прислонившись щекой к стеклу. Когда она нервничала, ей всегда хотелось спать.      Отец встретил её неуверенной улыбкой и крепким объятием. Протянул руку, чтобы отобрать у неё сумку, но Дейзи не дала.      — Может, твоё сердце больше не разбито, папа, но всё же нужно его беречь. Хорошо?      Ужинали пиццей. Дейзи пила сок, а отец собирался разогреть утренний чай в микроволновке. Дейзи скривилась.      — Это отвратительно! У тебя есть заварочный чайник?      Чайник имелся. И, кажется, в нём завелась новая форма жизни. Дейзи тщательно отмыла его горячей водой и заварила чай «Эрл Грей» по всем правилам.      — Вот. Теперь другое дело.      — Ты прямо как Миллер, — фыркнул отец. — Видела бы ты её лицо, когда я размешал чай ножом…      — Ты размешиваешь чай ножом?!      Почистив зубы и заплетя волосы в косу, Дейзи наконец осмелилась задать главный вопрос:      — Я читала твоё интервью. Почему ты не сказал правду мне?      Отец убрал ей за ухо выбившуюся прядь и улыбнулся горько и нежно.      — Я не хотел, чтобы твоё отношение к матери изменилось.      …Следующие несколько недель Дейзи много размышляла об отцах и детях.       Отец не вынул из бумажника снимки Пиппы и Лизы. Наверное, продолжал испытывать чувство вины, хотя сходить с ума от угрызений совести должен был мистер Гиллеспи. Положим, на племянницу он плевать хотел. Но Пиппа… Она приходилась ему родной дочерью. На его месте Дейзи из принципа пошла бы в полицию и во всём призналась, чтобы убийцы тринадцатилетней девчонки получили по заслугам непосредственно после преступления.        Единственное свободное место в классе оказалось рядом с Хлоей Латимер. Они как-то сразу подружились. Наверное, из-за того, что им нравились одни и те же фильмы. Или их объединила любовь к шотландской группе Mogwai. Их меланхоличные композиции задевали в душе невидимые струны.       Уроки они часто делали у Хлои дома: расследования никто не отменял, к тому же отец по-прежнему занимал должность детектива-инспектора. Дейзи привыкла, что оба родителя ночуют на работе, и не жаловалась.       На каминной полке в гостиной Латимеров она обратила внимание на фотографию мальчика лет одиннадцати-двенадцати.      — Это мой брат, — объяснила Хлоя. — Его убили.      Трагическую историю до сих пор шёпотом пересказывали друг другу. О том, как Бет Латимер узнала, что ночь, когда погиб Дэнни, её муж провёл с другой женщиной, на суде. Что убийцу оправдали, и, так как нельзя судить человека за одно преступление дважды, Джо Миллер останется на свободе.      Больше всего Дейзи впечатлило, что своим сыновьям Джо был хорошим отцом. И никто никогда не заподозрил бы его в противоестественных желаниях и поступках.         — Мама до сих пор гадает, почему Дэнни не рассказал ей, что мистер Миллер… — Хлоя замолчала на полуслове, бросила камешек в волны. Они с Дейзи пришли на пляж, полюбоваться на океан и поговорить о вещах, которые дома обсуждать неуютно. — Но мы с тобой понимаем почему, правда?      Дейзи кивнула и обняла Хлою за плечи.      — Дело не в том, что он ей не доверял. Просто ему было стыдно.       — Это очень грустно. Что в недостойном поведении других людей мы виним себя. — Хлоя положила голову Дейзи на плечо и вздохнула. — Чувствуем себя грязными, испорченными. Почему это проходит только тогда, когда мы взрослеем?      — Я не знаю.      — Тебе повезло с отцом, знаешь? Ему не всё равно.       — Да, — согласилась Дейзи. — Слышала бы ты, что он наговорил тем парням, что раздобыли мои фотографии. Они едва штаны не намочили!      Хлоя хихикнула. И вновь вздохнула.      — Хотела бы я, чтобы моему отцу было не всё равно. Все говорят: у него сын умер, его надо пожалеть. Вообще-то моя мама тоже потеряла сына, а я — брата. Но мы живём дальше! Я не уверена, что папа помнит: у него ещё двое живых детей есть. И Лиззи… Ей всего три, она начала его забывать. В чём она виновата?      Дейзи неловко погладила Хлою по руке.      — Мне жаль.       — Представляешь, однажды он хотел утопиться. И перед этим позвонил нам. Его не волновало, что мы испытаем, услышав, что он прощается с нами и желает умереть!      — Ты его не простила, да?      — Нет, не простила. — Хлоя смотрела вдаль, на горизонт. — Он разлюбил маму, бывает. Но он нужен мне, нужен Лиззи… И его никогда нет рядом. Он не в курсе, что я выиграла литературный конкурс. Или что Лиззи начала читать по слогам.      Дейзи вспомнила, как гордился отец, когда она впервые села на двухколёсный велосипед и проехала целых пять метров, прежде чем упасть. Как он внимательно слушал рассказы о том, как прошёл день в школе, и приходил на все концерты, в которых она участвовала.      Если Алек Харди и был самым худшим копом в Британии (что Дейзи считала неправдой), то отец из него получился замечательный.       И она постарается об этом не забывать.