Аномальная жара

Обычно в центре столицы Марлии всегда было людно. Даже ночью гуляли многочисленные туристы, выступали уличные музыканты, горели фонари, сверкали огни вывесок магазинов и ресторанов, которые были рассчитаны по большей части на завлечение приезжих. Этому способствовала тёплая погода, стоявшая там почти круглый год. Порко всегда надоедало это однообразие. Ему вообще надоедало однообразие. Ему вообще много чего надоедало. Особенно в последнее время. Правда, даже резкая смена погоды его отнюдь не радовала. Однако эта аномальная жара была одной из двух вещей, что в этот день нарушили однообразную жизнь Порко Галлиарда. Из-за погоды на ночных улицах столицы не было никого. Лишь зловеще-жёлтые фонари говорили о том, что здесь до сих пор живут люди. Но вряд ли жил единственный человек, оказавшийся тогда под открытым небом, безлунным и беззвёздным. Бесконечно-чёрным. Как тоска шедшего под ним Порко Галлиарда. В ночном воздухе, заменяя звёзды, белым пеплом летали пыль и пух от цветущих деревьев, названий которых Порко не вспомнил бы, даже если бы у него были силы напрячь свою память. Всюду стоял тяжёлый, неприятный, дурманящий запах. От него хотелось заснуть и не просыпаться. Хотя, и без него — тоже. Если бы Порко мог думать, то ещё пару часов назад наверняка счёл бы достойной осмеяния свою глубокую тоску, которая преследовала его уже давно. У него, казалось, было всё: свободная родина, положение героя со всеми вытекающими привилегиями, высокая должность в правительстве Марлии, красавица-жена, друзья (и более половины из них — даже не в могиле)… И, главное, Марсель, его любимый брат, десять лет назад вернувшийся со своей главной миссии целым и невредимым. У Порко действительно было всё. Кроме смысла жизни. Он не знал, зачем ему всё это, зачем он живёт не свою жизнь, упорно пытаясь сделать её своей. Порко давно понимал всё это, однако не знал, что нужно делать. Точнее, уверял самого себя, что не знал. Но когда ему подсказали, Порко отнюдь не был благодарен. Даже наоборот. А всё потому, что правда всегда была горьким лекарством. Даже если ложку этого лекарства держала самая прекрасная и добрая девушка в мире. На самом деле это только усиливало ошеломительную боль. Пик его бросила. Порко был в ярости. Будто все эти года обманывал не он, а его. Как бы то ни было, случившееся было сложно принять. Его Пик — тихая, смиренная, спокойная, терпеливая. С первого взгляда ни у кого и мысли не возникнет, что она способна бросить своего мужа после семи лет брака. Хотя, Порко прекрасно знал, на что способна Пик, и это было далеко не самым смелым её поступком. Тем более, их союз изначально был обречён на провал. Это была одна из многих послевоенных свадеб, когда люди отчаянно цеплялись за жизнь и друг за друга без разбора, просто из страха и желания создать иллюзию определённости. Которой тогда так не хватало, а теперь стало слишком много. Хотя, не удивительно, что решение Пик стало для него таким ударом. За эти семь лет Порко мастерски научился не замечать очевидного. Например, он не замечал, что Пик никогда и ничего не говорила о детях. Сам же Порко о них и не думал. В то время как у Жана и Микасы, например, был уже целый отряд маленьких Аккерманов, который, правда, пока держал в страхе только площадных голубей. Даже у Габи с Фалько рос прекрасный маленький мальчик, всем до единого напоминавший погибшего Кольта. Будь Порко повнимательнее к своим и чужим чувствам, он бы не обманывал никого, не держался бы за эти отношения — не мучал бы ни себя, ни Пик. Именно поэтому всё то, что Порко прятал столько лет, болезненно вырывалось беззвучными криками и бесслёзными рыданиями на пустых улицах. Порко был в жару. Жар пыльного воздуха окутывал его тело, жар от крепкого алкоголя из почти выпитой бутылки окутывал его разум, жар безграничной ярости окутывал его душу. А ноги тем временем несли его сами собой туда, куда в таком состоянии следовало бы идти в последнюю очередь… Но это — если думать головой. А в таком состоянии Порко мог только идти за своим сердцем. И вело оно на окраину города, в старый многоквартирный дом, где последние два года в съёмной квартире жил его брат, Марсель Галлиард. Чем больше времени проходило с его героического возращения десятилетней давности, тем больше он становился чудаком в глазах остальных. Как война закончилась, Марсель, в отличие от сослуживцев, наотрез отказался принимать участие в каких-либо политических делах и строить карьеру. Вместо этого он, находясь в Марлии, занимался благим делом просвещения элдийцев: переводил исторические труды и художественные книги на их язык. Над Марселем почти поголовно смеялись старые знакомые, для которых тот вдруг сделался стариком в свои неполные тридцать. Они считали его чудаком, отказавшимся быть в гуще событий и брать от жизни всё. Отказавшийся предавать себя забвению в этом пёстром круговороте бессмысленной повседневной суеты, который открылся им по окончании войны. Однако всё дело было отнюдь не в прозорливости Марселя — он вовсе не знал заранее, к чему приведёт череда спешных свадеб или бег с препятствиями по карьерной лестнице. Просто не нужны были Марселю ни карьера, ни жена, ни что либо ещё. Ему было нужно только счастье Порко Галлиарда. Марсель ещё подростком понял, что его чувства к Порко сильно отличаются от чувств сверстников к своим братьям и сёстрам, отличаются от братской любви вообще. Понял и смирился, решив во что бы то ни стало направить свою неправильную любовь в правильное русло. Решив во что бы то ни стало добиться счастья Порко. А потому всегда делал всё возможное для этого: начиная от преувеличения заслуг Райнера заканчивая организацией свадьбы любимого человека. Последние два года Марсель стал меньше видеться с Порко: тому уже было не с чем помогать. Это оказалось тяжёлым решением для Марселя. Однако он считал, что так лучше. Меньше будет искушения. Но когда пьяный Порко среди ночи завалился к нему в квартиру на столичной окраине, Марсель понял, что где-то просчитался. И на самом деле помощь его брату была нужна как никогда. Порко без всяких объяснений рухнул на кровать Марселя, и отвернулся к стене. Переживания из Порко всегда было сложно вытянуть. Но Марсель за столько лет научился. Через пятнадцать минут Порко всё так же лежал, отвернувшись, но Марселю, которого допустили на край кровати, удалось забрать из рук брата бутылку, а ещё он, пускай сквозь зубы, неохотно и грубо, но рассказывал о том, что сегодня произошло. Говорили они долго, Порко часто сбивался на самобичевание и другие эпизоды из их недосемейной жизни с Пик. А ещё постоянно просил закрыть окно. Потому что аномальная жара стремительно начинала спадать. На удивление, Марсель, обычно особенно покладистый в такие моменты, отнюдь не спешил выполнять просьбу Порко. Старший Галлиард мягко переводил тему, но твёрдо стоял на своем и окно не закрывал. Это раздражало упёртого Порко и радовало Марселя. Это значило, что его брат не полностью захвачен своими переживаниями. Наконец, Порко не выдержал. Он резко сел на кровати и воскликнул: — Да закрой ты окно! Холодно! Тебе же, блять, самому холодно! Марсель действительно уже надел кофту. И его радовало, что Порко это заметил. Однако даже теперь старший Галлиард не внял просьбам своего брата. Вместо этого взял того за плечи и опустил обратно на кровать, накрыл одеялом и лёг рядом, лаконично сказав: — Нужно ждать. — Чего ещё ждать? — огрызнулся Порко. — Увидишь, — всё так же кратко и спокойно ответил Марсель. Порко проворчал что-то неразборчивое и недовольно засопел. Марсель покровительственно гладил его по голове. Они лежали в тишине ночи, однако сна не было ни в одном глазу. Совсем как в детстве. Вскоре в комнате стало светлее. Порко подумал, что только из-за выглянувшей луны. Но тут Марсель мягко дотронулся до плеча своего брата, привлекая его внимание, и кратко кивнул в сторону потолка. Тут Порко показалось, что он сошёл с ума. Потому что он увидел звёздное небо не только за окном, но и прямо над собой. — Что это?.. — поражённо протянул младший Галлиард. Марсель победно улыбнулся этому чистому и восхищённому тону, а потом рассмеялся: — Мицелий опят. Дом деревянный, в квартире влажно, ремонт нужен… Короче говоря, плесень это, при Луне светится… Порко слушал Марселя и только сейчас понимал, что он впервые находится в этой квартире. Обычно это старший Галлиард заходил к Порко и Пик, или же они в разном составе собирались посидеть где-нибудь в баре. Но как бы то ни было, братья Галлиарды со временем действительно виделись всё реже. И это не было случайностью. Ни со стороны Порко, ни со стороны Марселя. Однако вернуться в детство, когда они так же лежали на крыше их дома и смотрели на звезды, было волшебно и невероятно желанно. Пускай теперь перед ними были не звёзды на безграничном небе, а грибы-паразиты на потолке. Главное было отнюдь не в этом. Порко первым нарушил повисшую тишину — задал риторический вопрос: — И почему моя жизнь отвратительнее, чем эта плесень?.. Марсель нахмурился и тоже спросил: — Ты любишь Пик? Напрямую Порко этого ещё не сказал, однако по всем его предыдущим словам ответ на этот вопрос был ясен, как недавно выглянувшая полная луна. — Нет! И никогда по-настоящему не любил! Порко огрызнулся, потому что тоже прекрасно понимал, что ответ очевиден. Ему и так больно, зачем заставлять говорить это?! — А в чём тогда вообще проблема? Радоваться же надо! — весело воскликнул Марсель, улыбнулся и прикоснулся указательным пальцем к кончику носа своего брата. — В том, что я люблю тебя! Голос младшего Галлиарда прозвучал как предгрозовой гром, которого уже давно не хватало Марлийской столице. После этих слов рука шокированного Марселя застыла в паре сантиметров от носа Порко. В сочетании с поражённым взглядом этот вид наверняка можно было счесть очень нелепым… Если бы оба Галлиарда в тот момент, конечно, могли обращать внимание на подобные мелочи. Марсель несколько секунд молча глядел в упор на своего младшего брата, не находя в себе сил говорить. Но вдруг Порко порывисто отвернулся к стене. И это вывело Марселя из оцепенения. Тот уткнулся носом в его загривок и прошептал сквозь подступающие слёзы: — Я тоже люблю тебя… Оба Галлиарда понимали, что они имеют за этими словами нечто совершенно другое, чем обычно… После этих слов Порко молча повернулся и так же поражённо посмотрел вверх, как недавно Марсель — в его глаза. С губ невольно сорвался вопрос: — Я отвратительный? — Порко не знал, о чём спрашивал. О любви к собственному брату, о стольких годах утайки, о попытках сбежать в обычную жизнь от своих чувств, отдалиться и зажить как среднестатистически несчастный марлиец… — А я? — открыто улыбнулся Марсель. Он в который раз за этот вечер вроде как спрашивал вместо нормального ответа. Но на самом деле — давал его сполна. — Нет, конечно! Ты что! — а младший Галлиард в который раз огрызался. — Ты и сам ответил на свой вопрос, — всё с той же улыбкой проговорил Марсель. Порко тут же всё понял. Его лицо изменилось, и он засмеялся: по-детски весело и по-взрослому истерично. Исцеляюще. Марсель развернул лицо Порко к себе и успокаивающе поцеловал. Только не в лоб, как делал в детстве. А в губы… В это время на улице пошёл дождь, смывающий с земли и пыль, и пух, и запах. Смывающий прошлую жизнь.