зеркала

      — И мы изменим нашу жизнь к лучшему. Вместе.       Денис провожает внимательным взглядом белое пятно рубашки, рыжее пятно волос. Слышит, как по залу разносятся нейтральные аплодисменты, и тоже лениво хлопает. Рыжеволосый идеалист занимает место через несколько рядов от него, и Титов впервые за сегодняшний вечер жалеет, что его посадили так близко к сцене. Конечно, он почётный гость, бывший студент этого универа, к тому же сейчас — стартапер со своим собственным приложением, но находиться под постоянным вниманием ему надоедает слишком быстро. Ловит ответный взгляд парня. Его, кажется, зовут Серёжа, и он учится на том же факультете, где учился и Денис десять лет назад.       Титов ловит ответный взгляд от него. Через наполненный людьми зал, но чувствует, что это рыжее нечто смотрит именно на него, поэтому улыбается уголками губ, сдержано, не обнажая зубов. Парень смущённо опускает глаза, чуть склоняется вперёд, и длинные волосы падают на лицо, не позволяя теперь рассмотреть его полностью.       Денис тоже поворачивается к сцене, пытается сосредоточить своё внимание на новом проекте, на выступающем парне, но думает лишь о россыпи рыжих волос по белой рубашке. Тихонько вздыхает, проверяет время на эпл вотчах. Сколько вообще должна длиться это программа? Долго ему ещё здесь сидеть? И жалеет о том, что его посадили так близко, уже второй раз за вечер — он ведь даже если захочет уйти, то всё равно не сможет сделать это, оставшись незамеченным.       Вникает в суть вроде. Слушает внимательно, взглядом скользит то по очередному слайду презентации, растянутому на большом экране, то по парню, стоящему чуть поодаль. Даже заинтересовывается на мгновенье. Снова аплодирует, поворачивает голову к Серёже, и.       Ушёл. Место среди рядов пустует.       Денис наклоняется к сидящему по правую руку от него ректору, тихо говорит о том, что ему нужно отойти. Ему кивают. Ему, конечно, не говорят о том, что это невежливо и грубо, ему просто позволяют подняться с места и по стеночке добраться до выхода из огромного, переполненного зала.       В университетских стенах пусто, и размеренные, нарочно медленные шаги Титова отскакивают от них гулким эхом и режут нависшую тишину. Он не знает, где может быть этот парень. Шаги. Шаги неприятно отдаются пульсациями в голове. Болюче и колко. Тогда Титов нащупывает в кармане брюк баночку со своими таблетками. Вроде всегда при нём, а эта привычка проверять всё ещё осталась, и рука каждый раз действует чисто рефлекторно. По инерции.       Нужно проглотить таблетки. Нужно запить. Блять.       Вода в машине.       Если Денис помнит всё правильно — сколько лет прошло с его выпуска? пять? семь? — то мужской туалет был на втором этаже в конце коридора. С правой страны. Точно с правой? Вроде. Везде горят лампы, свет неприятно жжёт глаза. Денис по лестнице поднимается почти вслепую, держась за перила, выходит в холл второго этажа, оборачивается. В самом конце коридора дверь с «М» надписью. Не забыл ещё, значит.       Было глупо думать, что он ушёл просто так — домой, допустим. Наверное, у подобных мальчиков ничего просто так не случается, даже самые мимолётные взгляды.       — Ждёшь? — Денис усмехается, когда с широкого плитчатого подоконника на него смотрит пара светло-голубых глаз. Кивок.       — Так и думал, что Вы пойдёте за мной, — тихонько говорит Серёжа. Теперь его голос звучит иначе, чем на сцене, когда он произносил уже заученный текст. Теперь он говорит медленнее, менее нервно, более твёрдо. Отрешённо слегка. Денис усмехается.       — У нас не такая большая разница в возрасте. Со мной можно и на «ты», — Титов плотно прикрывает за собой дверь. Кажется, даже забывая, зачем изначально шёл в туалет, проходит к подоконнику, опирается о него бедром, но не садится, чтобы иметь возможность лучше разглядывать Серёжу. — Вот сколько тебе?       — Двадцать три, — выпаливает тот, ощутимо напрягаясь, когда Денис подходит ближе. Смотрит из-под чёлки.       — Выглядишь младше, — зачем-то произносит Денис. Серёжа кивает, ему такое говорят часто. Волосы с кивком снова приходят в движение, и теперь чёлка полностью прикрывает левый глаз, а Титов раздражённо вздыхает. Одним движением заправляет прядь за ухо, полностью обнажая худое и вытянутое лицо, на котором в ту же секунду расползается румянец.       Ох, блять. Красивый, думает Денис. Просто кровь с молоком.       — Как думаешь, если здесь закурить, то сигналка сработает? — он убирает руку, чтобы не засмущать Серёжу до обморока. — Когда я тут учился, то туалет был постоянной курилкой. Но сейчас всё вообще по другому, кажется, поэтому и спрашиваю. Ну, так что?       — Не должна, — парень пожимает плечами и приподнимает голову, глядя на пожарную сигнализацию в потолке. — Мы тоже иногда здесь курим. Ну как, одногруппники курят, а я так, за компанию хожу. Но редко. Палят обычно постоянно.       — Никакого профессионализма, — небрежно фыркает Титов и достаёт из кармана — не в том, где таблетки — пачку Мальборо. — А ты? Не куришь?       — Пытаюсь бросить.       — Получается? — Денис зажимает сигарету зубами, а вторую протягивает Серёже. Разумовский смущается снова, скромно улыбается и принимает.       — Пока не очень, — снова пожимает плечами и поддаётся вперёд, к Титову, когда тот щёлкает зажигалкой. Прикуривает то ли от огня, то ли уже от чужой зажженной сигареты. Делает первую затяжку слишком глубокой, прикрывает глаза от наслаждения и запрокидывает голову назад, выдыхая сигаретный дым вверх. Максимально смакует, растягивая. Видимо, действительно долго держался. — Вас не потеряют там? То есть. Тебя. Тебя не потеряют?       Титов покачивает головой, снисходительно улыбается этому ойканью. Вообще улыбается Серёже слишком много и слишком искренне.       — Потеряют, но какая разница? — с сигаретным дымом всё становится терпимее, и Денис полностью расслабляется. — Самое интересное я уже увидел, — наблюдает, как Серёжа краснее сильнее прежнего.       — Понравилось? — неуверенно спрашивает Разумовский, с интересом заглядывая в чужие глаза; Денис кивает.       — Очень. Интересная задумка. Будешь воплощать? — парень в ответ неоднозначно качает головой.       — Хотелось бы, — чуть понуро отвечает он, снова затягиваясь. — Проект готов полностью, и приложение я уже продумал. Бюджета на реализацию нет. Можно, конечно, заняться поиском спонсоров, но это же ад полный, да и не хочется, знаешь, кому попало доверять. Поэтому я хочу сам поднакопить и всё сделать, селфмэйд и все дела.       — Умно, — Денис поощрительно кивает. — Ты молодец.       — Спасибо, — Серёжа теперь смущается чуть меньше, видимо, понимает, что похвала совершенно заслуженная. — И что, больше прям ничего не заинтересовало? — почти сразу спрашивает парень. Денис хмурится.       — Скука смертная, — откровенно выдаёт Титов. Небрежно тушит сигарету о подоконник снизу, а бычок выкидывает в приоткрытую форточку. — Я бы вообще свалил отсюда, если честно. Эс сун эс поссибл. А ты?       — Тоже, — Серёжа жмёт плечами и избавляется от сигареты тем же способом, что и Денис. Улыбается. — Весь вечер трясся из-за этого выступления. И из-за тебя. Знал, что ты будешь сидеть в первых рядах.       — Да? — Титов хмыкает, склоняет голову чуть набок, разглядывая Серёжу. Красивый, слишком красивый. — Разве я такой жуткий?       — Нет-нет, — Разумовский под таким изучающим взглядом вовсе теряется. — Даже наоборот.       — Нравлюсь? — довольно улыбаясь, спрашивает Денис.       — А я тебе? — и Титов уже хочет сказать что-то о том, что вопросом на вопрос отвечай нечестно, но вместо этого лишь кивает.       — Не представляешь, насколько, — честно и на выдохе произносит он. Серёжа слегка подрагивает, облизывает сухие губы с остатками сигаретной горечи. — Может, уедем?       — Давай, — парень кивает решительно, будто только этого и ждал. Нетерпеливо елозит по подоконнику, в глазах мелькают искорки заинтересованности и готовности. — А куда?       — Был когда-нибудь в Москве-Сити? — довольно спрашивает Титов, и Серёжа ожидаемо покачивает головой. — А хочешь?       Быстро становится плевать на многие вещи. Например, на то, что Денис, кажется, забыл свой пиджак в конференционном зале. На то, что пропустил приём таблеток. На то, что Серёжа сейчас может позволять себя трогать лишь из-за того, что Денис не последний человек в медиаполе и имеет толстый кошелёк.       А Серёжа ведь позволяет. Смущается, когда Денис подхватывает его под руку и ведёт по тёмной парковке к своей тачке, смущается и привыкает. Позволяет уложить ладонь на собственную худую коленку, сжать её через брюки и провести чуть выше. Он смущается, но тихонько и рвано вздыхает, прикусывая губу и вжимаясь в спинку сидения, потому что юное тело остро реагирует на такие прикосновения. И не просто чьи-то ласковые и ласкающие руки, а широкие ладони Титова, на которого Серёжа всегда смотрел с придыханием и хотел стать похожим.       А сейчас он едет с Денисом в его машине по вечерней, медленно-тягучей Москве в апартаменты Титова, куда он сам его пригласил. Едет и чувствует, как широкая рука поглаживает худое колено. Кончить, если честно, хочется только от этого.       Из машины Серёжа выходит на едва гнущихся ногах, с пылающими щеками и возбуждением. Несильным, едва заметным под широкими, модными брюками. В горле ужасно сухо, и сейчас только свежий, прохладно-вечерний воздух приводит в чувства, но всё равно минимально.       Лифт тащится наверх вечность. Денис, кажется, живёт на этаже примерно миллиардном, потому что подниматься до него слишком долго. Серёжа кусает припухшую губу, сознание рисует варианты того, чем они займутся, когда окажутся в квартире.       — Проходи, чувствуй себя как дома, — говорит Титов, но Разумовский замирает на пороге. «Как дома» не получается, потому что своего дома у Серёжи никогда не было. Не получается и «как вообще где-нибудь», потому что подобной масштабности Серёжа никогда и не видел.       Это лёгкое торможение не остаётся скрытым от Дениса, и он мягко улыбается подвисшему Серёже.       — Ты сегодня отлично выступил, да? Заслужил отдыха, — Титов выводит его из транса, мягко проводит рукой по волосам, скользит по щеке, отчего Серёжа тут же начинает гореть, и кожа ощутимо теплеет. — Попытайся расслабиться.       Кухня оказывается совмещённой с большой гостиной — у них общее панорамное окно, которое открывает вид на весь район, на другие громоздкие небоскрёбы, уходящие своими верхушками в небо. А они с Денисом вроде как сейчас где-то между — достаточно высоко, чтобы не видеть, что там происходит внизу, но и достаточно низко, потому что рассмотреть вершины близ стоящих башен не получается.       — Когда «Вместе» взлетит, то тоже буду жить в чём-то подобном, — говорит тихо Серёжа, стоя у окна и вглядываясь в тёмную бездну снизу. — В башне. С такими же окнами. Может, статуй добавлю и картин.       — Будешь как принцесса — Денис подходит сзади и становится рядом. Серёжа хмурится, прикидывая степень попадания этого сравнения. Кивает.       — Буду.       Денис проходит на кухню, достаёт бокалы и разливает по ним шампанское. Разумовский усаживается на белоснежный диван, стоящий почти в самой середине комнаты, мягко оглядывается по сторонам.       — Какие у тебя отношения с алкоголем? — учтиво спрашивает Титов. В руках — бокалы, в бокалах — газированное, светло-жёлтое. Серёжа неоднозначно жмёт плечами.       — Не очень, — признаётся он и улыбается. Денис вскидывает бровями в немом вопросе, и Разумовский пожимает плечами. — Если перепью, то буду лезть целоваться.       — И всегда у тебя так? — с улыбкой спрашивает Титов. Серёжа хлопает ресницами и покачивает головой.       — Нет. Только сегодня.       Бутылка заканчивается слишком быстро. Серёжа откидывается на диван и замечает интересное — потолок частично стеклянный. Причём частично — именно над диваном. Даже несмотря на то, что потолки тут высокие, Серёжа видит себя хорошо, хоть и в небольшом расфокусе. Пьяно улыбается, кивает Денису, когда тот подходит с новой бутылкой — уже даже без бокалов.       — Мне нравится это дизайнерское решение, — хмыкает Разумовский, глядя в зеркало. — Иди сюда.       — Это не дизайнерское. Это моё, — Денис оставляет бутылку возле ножки дивана, ложится близко, так, что их плечи почти вплотную, и колени ощутимо соприкасаются. — Классно, да? Сначала думал, что, наверное, необычно будет заниматься сексом под зеркалами.       — И как? — даже порядком подвыпившего Серёжу колет ревность, но то ли он её мастерски маскирует, то ли Денис игнорирует это. Пожимает плечами.       — Не знаю. Ещё ни разу не пробовал, — легко отвечает он. Разумовский разглядывает его в отражении зеркала, и их взгляды встречаются прям там. В Зазеркалье. — Я никого особо к себе не вожу.       — А меня привёл, — неловко и неверяще произносит Серёжа, на что Денис кивает, будто это что-то само собой разумеющееся. — Почему?       — Я уже сказал, — Титов поворачивает голову и переводит взгляд на настоящего Серёжу, не зеркального. Разумовский делает то же самое — по инерции, и они неловко соприкасаются носами. — Ты мне нравишься.       Сказать, что это взаимно, парень не находит в себе сил. Чуть ли не задыхается от подступающих эмоций, моргает часто и быстро, и дыхание сбивается окончательно, когда Денис его целует. У Серёжи такого не было. Его всего бьёт дрожью, и он старается целовать в ответ, но будто бы забывает, потому что собственное наслаждение становится центральным. Потому что он ещё такого никогда и ни с кем не испытывал.       — Знаешь, — тихо лепечет Разумовский, отлипнув от чужих губ, когда чувствует, как Денис расстёгивает его брюки. — Я ещё ни с кем. И никогда.       — Да? — Титов звучит удивлённым, но не расстроенным. Вопрос риторический, но Серёжа отвечает кивком и смущается. Он всё испортил? Наверное, Денис читает этот вопрос по выражению лица, читает Серёжину боязнь того, что его сейчас просто выставят за дверь и отправят в общагу. — Попробуем что-нибудь попроще.       В ответ — снова кивок, Разумовский тянется к чужим губам, и Денис понимает без слов, сразу поддаётся вперед, накрывая их своими. Серёжа снова горит, Серёжа становится печкой, холодные пальцы Дениса обхватывают пылающие щеки, и сразу становится теплее. Титов скользит ими ниже по пуговицам, расстёгивает торопливо каждую, одну, кажется, отрывает, дёрнув слишком сильно, а Серёжа тянется к нему и проделывает то же самое — более бережно — с его рубашкой.       Разумовский худой, тощий, но весь изящный и красивый до невозможного, с выступающими косточками и тонкой кожей, бледный-бледный, отчего рыжие волосы играют ярким контрастом и выглядят, как огненные языки.       — Блять, Серёж, — между сбитыми поцелуями, рассыпающимися по телу Разумовского, произносит Денис. — Ты такой красивый. Весь вечер сегодня думал лишь об этом — о том, насколько ты красивый.       Серёжа вспыхивает. Он двигается ближе, трётся голым телом о Дениса, легко поскуливает от того, как соски плотно соприкасаются с чужой грудной клеткой. Дыхание опаливает чужое ухо, и Серёжа произносит шёпотом:       — Знаешь, — слишком томно, Денис дёргается от такой интимной интонации, чувствует, как тело пропускает пару приятных импульсов. — Хочу тебе отсосать. Можно? — и до Титова не сразу доходит суть вопроса, но когда доходит, он резковато кивает. Сама мысль о том, что он будет у Серёжи в этом плане первым, заставляет уже маленечко с ума сходить. — Я для тебя буду очень стараться.       — Давай, Серёж, — Денис поощрительно вплетает пальцы в чужие волосы и гладит-гладит-гладит, проводит по ним мягко, пока Серёжа спускается вниз дорожкой поцелуев.       Он опускается с дивана, встаёт на колени на махровом белом ковре и выравнивается. Старается не поднимать глаза, чтобы не наткнуться взглядом на то, как Денис наблюдает за ним — а Серёжа знает, что наблюдает. Дрожащие руки справляются с ремнём и ширинкой через бесконечно долгие полминуты, и Разумовский осторожно тянет брюки вниз, чувствует, как Денис приподнимает таз, чтобы было удобнее их стащить.       Денис чувствует, как Серёжа прикасается к нему — осторожно, неуверенно, будто Титов из фарфора или вроде того. Комнатная прохлада обжигает оголённую кожу, когда Разумовский стягивает бельё, но в тот же момент становится намного легче и свободнее. Титов не торопит, послушно ждёт, когда Серёжа сам начнёт, а потом уже, если нужно будет, то поможет ему набрать нужный темп, и научит, как лучше.       Первые прикосновения пальцами чувствуются непривычными лишь от того, насколько невинно и аккуратно Серёжа проводит ими по члену, но спустя пару секунд влажная — облизал? — ладонь обхватывает стояк и скользит по нему уже увереннее, сжимая в меру сильно, наверное, основываясь больше на собственных ощущениях, на том, как Серёжа прикасается к себе.       Денис ощущает горячее дыхание внизу живота, которое перетекает на головку, чувствует, как теперь одной рукой Серёжа осторожно сжимает его худощавый бок, а второй всё ещё водит по члену, направляя его в собственные разомкнутые, пухлые губы. Он обхватывает губами головку, обводит её языком, чтобы как следует смочить слюной. Тогда Титов уже почти по хозяйски укладывает руку на волосы Серёжи, придерживая, чтобы они не лезли в глаза, но в то же время чуть сжимая их, чтобы иметь возможность управлять.       Разумовский осторожничает, но каждый раз и с каждым новым толчком старается брать поглубже, у Дениса тут же мелькает «буду стараться для тебя», и он от этого просто плывёт, превращаясь в ничто. Серёженька старается, Серёжа правильно заглатывает и даже не возмущается, когда Денис слегка дёргает его за волосы. Титов от этого старания покусывает губы, чтобы не застонать в голос, но когда всё-таки проранивает один низкий стон, то чувствует, как голова под его рукой легко на мгновенье замирает. А потом Серёжа делает то же самое — так же скользит и старается взять ту же длину, и Титов вновь тихонько стонет, потому что понимает, что Серёже нравится.       Больше не сдерживается.       Когда Разумовский набирает определённый темп, и на каждом третьем толчке Дениса пробивает на стон, то Титов начинает сам поддаваться бёдрами навстречу горячему рту. Серёжа помогает рукой, двигает активнее, всё в тот же темп, и комната заполняется чмокающим-хлюпающим, потому что влажно, потому что слюни текут прям по подбородку вязко, а затем капают с него на диван, на оголённые бёдра Титова.       Дениса выгибает, он откидывает голову назад, прикрывает глаза и до жгучей боли прикусывает собственную губу. Серёжа скользит местами неумело и без различных приёмов, которые добываются лишь с опытом, но от этого менее приятно Денису не становится, Серёжа делает это правильно, и Титову достаточно этого. Ноги мелко дрожат, колени идут ходуном. Денис открывает глаза, и. Блять.       Ёбаное зеркало.       В прямоугольных отражениях Титов видит себя — такого податливого, расхристанного, с раздвинутыми почти по блядски ногами. Голого и раскрасневшегося. А снизу между его ног скользит вперёд-назад ярко-рыжая макушка, щекочет немного бёдра кончиками волос. Денис понимает, что уже почти, понимает, что на финишной.       Насаживает Серёжу ещё несколько раз самостоятельно, тот не сопротивляется, чуть хрипит, но принимает. Денис кончает, даже не вынимая, куда-то в глотку, и Серёжа сглатывает, прислушиваясь к собственным ощущениям, и облизывается, в то же время утирая подбородок от слюны.       — Блять, — шумно и сбито дыша, произносит Титов, глядя на отражение. Серёжа, кажется, за взглядом его прослеживает, улыбается хитро, почти по-лисьи, поднимаясь на ноги, чуть шатаясь.       — Достаточно необычно? - тихо, почти с робостью спрашивает он. Денис расплывается в улыбке почти блаженной. Всё тело оказывается неожиданно мягким, будто бы даже кости, и он лежит не подвижно, наблюдая за Серёжей через зеркальные прямоугольники.       — Это вау было, — на выдохе произносит он.       Грудь вздымается неравномерно и резко, дыхание тоже сбито, и Денис пытается привести его в норму, чувствует, как по телу проходятся остатки дрожи, отдаются в ногах и кончиках пальцев, когда он старается подняться. Находит Серёжу взглядом возле окна с бутылкой, оставленной самим Дэном около дивана. Разумовский снова смотрит вниз, делает редкие глотки, а затем, видимо почувствовав взгляд на собственной спине, оборачивается и встречается глазами с Денисом.       Титов быстро натягивает бельё, затем брюки, не застегивается, позволяет им безвольно висеть на бёдрах и неаккуратно сбиваться у босых ступней. Ноги при первых шагах кажутся ватными, едва удерживают его, но затем крепнут, и Денис плавно подходит к Серёже сзади, забирая у него бутылку с шампанским. Отставляет на пол, а сам свободными руками ведёт по худому телу, скользит вниз от самых плеч, и кончики холодных пальцев играют контрастом, вызывают у Серёжи лёгкую дрожь.       Они почти одного роста — Денис замечает это только сейчас, впервые за вечер обращает на это внимание. Серёжа всё-таки чуть выше, но не существенно, и Титов поддаётся вперёд, зарывается носом в чуть путанные волосы, растрёпанные, но всё ещё мягкие. Аромат шампуня забивает лёгкие, пахнет то ли фруктово, то ли ягодно, но что-то подобное, что-то летнее и с такими яркими ассоциативными рядами, почти настолько же яркими, как сами волосы. Денису кажется, что если кто-то будет смотреть на это высотку снизу, то определённо заметит рыжий огонёк среди туманных облаков, в которые уходят верхушки небоскрёба.       Пальцы мягко, но требовательно ползут под чужие брюки, Денис понимает, что Серёжа хочет тоже, и он с радостью — может, с долей благодарности — даст ему это. В трусах оказывается ожидаемо влажно, руки скользят сразу же без труда, размазывают смазку по члену, и Серёжа ощутимо гнётся. Откидывает голову Денису на плечо, сглатывает громко вязкую слюну со вкусом шампанского и пытается проморгаться, пока перед глазами расплываются тёмные круги.       Движения ладони по члену быстро становятся скользящими, Денис делает отточено и умело, прислушивается к тому, на что Серёжа реагирует сильнее, и повторяет, снова вызывая сбитые вздохи и высокие, скромные стоны, почти как девичьи. Чтобы довести до разрядки и так взвинченного, возбуждённого ещё с самой поездки Серёжу много времени не нужно, и уже через несколько минут Разумовский выгибается в пояснице, звонко выстанывает и кончает, пока Денис одобрительно шепчет ему на ухо, какой он умница.       Капли спермы пачкают Денису ладонь, а ещё — окно. Белёсо оседают на стекле, поблёскивают, и Серёже становится жутко неловко, он заливается краской, но не может ничего сказать, всё ещё тяжело дыша. Денис понимающе кивает, готовый поспорить, что никогда не видел чего-то более очаровательного.       Он мягко целует Серёжу во влажный висок, подводит того на шатающихся ногах к дивану, заботливо укладывает, с улыбкой замечая, как тот фокусирует нетрезвый, разнеженный взгляд на зеркалах.