Мелочи жизни

Небо. Оно никогда не влекло её за собой, казалось безжизненным и слишком холодным. Ненастоящим. Странный купол, который неведомой ей самой силой окутывал: то ли защищая, то ли, напротив, делая ещё более уязвимой. Она лишь всё время сидела возле окна, сжимая детскую соску, и боязливо высматривала знакомые лица. Только видя знакомые силуэты вдалеке, подрывалась с места и бежала изо всех сил, дабы одной из первых встретить их и улыбнуться, — Юни знала, что должна улыбнуться. Было так странно, когда она увидела в небольшой толпе своих подчинённых-друзей какого-то мальчишку с абсолютно непослушными светло-каштановыми волосами и пронзительно-спокойными глазами цвета мёда. Мужчины всё приближались, а Юни никак не могла улыбнуться, с каким-то страхом смотря на своего ровесника. — Савада Тсунаёши, — подойдя, мягко улыбнулся он, заставляя своим ломающимся голосом Юни задрожать от волны некого возбуждения. Его взгляд перестал быть таким давящим, но всё выражение лица являло столько боли, муки и необъятной грусти, что девушке захотелось аккуратно, нежно-нежно касаясь, обнять этого хрупкого мальчика-парня. — Босс Вонголы, — продолжил за него кто-то из толпы. Юни широко распахнула глаза, прижимая уже начавшие тянуться к юноше руки к груди. Ей столько рассказывали про этого странного Босса и его подчинённых, что она совершенно не представляла, что им окажется обычный юноша. Юни так отчаянно хотелось верить этой улыбке, этому молящему о всепрощении взгляду, этой тёплой и уютной ауре, исходящей от него, что она сама всем своим естеством тянулась к Саваде, останавливаясь только тогда, когда холодные пальцы уже ощутили под собой чью-то чужую кожу, покрытую маленькими нежными золотистыми волосками. Девушка испугалась не своих действий, а умиротворению и облегчению во взгляде Босса Вонголы, словно он ожидал, когда она примет его. — Я — Небо, — прошептал он, слегка придерживая крохотную ладошку на своей щеке. Ему рассказывали о некой боязни этой хрупкой хранительницы к небу, Тсунаёши боялся испугать её. — Тогда почему ты смотришь на меня так, словно прощаешь меня за все слабости, что накоплены здесь? — она сжала соску, держа её прямо у сердца. — Потому что я прощаю и беру их на себя: все твои грехи, все страхи, все обиды — всё, что так или иначе причиняет тебе боль, — Савада некрепко сжал её ладонь, мягко целуя пальцы. — Я буду тебя защищать, потому, пожалуйста, прощай меня за всё, я знаю, что не заслуживаю этого, что только буду добавлять тебе боль, но обещаю, больше никто, кроме меня, не причинит тебе её. Доверься мне. И Юни готова была на всё, она никогда не чувствовала такого облегчения и такой свободы, будто ей подарили нечто необъятно-ценное. — Ты готова пойти с ним, Юни? Она кивнула. Больше не нужно бесцельно ждать, её будут вот так бережно держать за кончики пальцев, ведя за собой куда-то в будущее, где Юни ещё ни разу не была.