Запах роз

      Когда Аид чувствовал приятный запах роз поблизости, он знал, что Афродита рядом. С самого начала он пытался скрыть свой заинтересованный взгляд в ее сторону, показывая фальшивое безразличие за темной маской. Холодное высокомерие и нескрываемая грубость — обычное его проявление по отношению к ней было всё время. Для всех это было типичное поведение Аида, никто не видел скрытого смысла, ведь он умел скрывать эмоции в глубинах своей души. Хотя для всех у Аида никогда не было ни души, ни сердца, только одна Афродита оказалась умнее них и видела то, чего другие не могли и не хотели, даже просто замечать этот ходячий мрак и лёд. Только сейчас Аид осознал, как глупо было перехитрить богиню того самого чувства, которое так терзало его душу слишком долгое время. Афродита видела его насквозь. За это он даже ненавидел её, но это была стадия отрицания. Ненависть была фальшивой, а влечение было настолько реальным, что ему приходили яркие сны с участием желанной богини и позже, он просыпался на утро с её именем на губах. Афродита всегда думала, что Аид останется единственным богом, который никогда не будет ее желать. Это единственное, что можно было когда-то понять в нём. Она была рада, что ошибалась. Это была некая гордость за себя — гордость, что смерть почувствовала жизнь. Первый шаг сделала она, не боясь гнева Аида, когда тот изумленно посмотрел, как Афродита берет и приподнимает его лицо. Они долго глядели друг другу в глаза, словно спрашивая, то ли это, чего они так хотят и желают больше всего. Особенно он. Без всяких слов, зная ответ заранее, Афродита накрыла губы Аида, словно лепесток розы, нежно и плавно. Аид неумело отвечал на поцелуй, углубляя его и заставляя Афродиту сесть ему на колени. Это был его первый поцелуй. Самый потрясающий в жизни.       Они ограничивались глубокими поцелуями и касаниями, когда оставались наедине. Целовались часто, жадно и ненасытно. Аид любил нежные и яркие губы Афродиты, даже когда они истекали кровью от его грубых и неумелых поцелуев, пока она не научила его нежно приникать к губам долгим, голодным поцелуем. Он любил смотреть на неё во время поцелуев, на её безмятежное и белое лицо, которое позже краснело. Афродита отвечала на поцелуи Аида, даже когда он кусал ее нижнюю губу до боли, с нежностью лаская его язык своим языком, что дурманило голову Аида так, что он опускал свои руки ниже, лаская ее теплое тело. Он любит когда она сама кусает его губы и грубо спускается на шею… Именно Афродита научила его целоваться. Она многому его научила.       Их первый раз был в саду около Олимпа, среди звёзд; но он вышел таким….неловким для самого Аида. Она оказалось у него первой, на что Афродита улыбнулась и тихонько хихикнула от его неожиданного признания во время секса, думая о том, каким же невинным дитём был великий и ужасный бог подземного мира. Аид никогда не понимал это животное желание, которое вечно испытывали его братья, пока сам не почувствовал дикое возбуждение от одного взгляда на Афродиту и от её поцелуев. Факт, что его любвеобильный брат ни разу не прикасался к богине, что она не давала ему себя, всячески отшивая, заставлял хотеть её еще больше. Она потянулась за поцелуем, а он, сделав новый решительный шаг, повалил ее на цветущею траву и сорвал лишнюю одежду. Это была самая лучшая ночь. Аид дал себе расслабиться, слыша стоны с его именем на губах желанной женщины. Другие разы они иногда проводили в подземном мире, где их никто не тревожил. Обнаженная Афродита опускалась на расстеленную кровать, Аид с голодным взглядом наблюдал за движениями ее нежного и розового тела, как ее кожа сияет и мерцает при тусклом свете, ключицы и ноги, за её идеальной подтянутой грудью. Она — само совершенство среди богинь на Олимпе. Он мог долго смотреть на нее такую…обнаженную, нежную и даже невинную, пока Афродита не давала ему зеленый свет и манила за собой, а Аид покорно подчинялся ей. Он запомнил сладкий вкус её тела, оставляя отметки на видных местах, знал чувствительные части, трогал где можно и нельзя, запомнил звук мелодичных, словно пение нимф, стонов, как она направляла его в ритме с ней, кончая одновременно. Он даже любил, когда она сверху. Не один Аид умел находить слабые места, сама Афродита умела доводить его до оргазма слишком быстро. Как она тянет его за волосы назад, как она надевает на него золотой ошейник, как царапает и кусает его кожу сзади. Аид никогда бы никому не позволил так относиться к нему, но Афродита была слишком властная и манящая. Она носила немало меток Аида, даже дразнила его, показывая их и заводя до горячки. Тогда он брал её когда хотел и где хотел, а она не сопротивлялась.       Аид оказался смиренным и покорным, никогда не изменяя себе. Афродита всегда добивалась своего, даже не имея таковой цели, но сейчас она не добилась ничего, кроме внутренней пустоты. За все встречи, они никогда не говорили слов любви друг другу. Афродита не решалась признаться в этом прямо, но оно и не нужно, ведь её чувства были очевидны Аиду. Они не поднимали эту тему, нужно ли, чтобы бог подземного мира показывал свое безразличие к этому чувству? Аид даже никогда не считал Афродиту своей любовницей и не признавал, что у них вообще есть какие-то отношения. Аид не изменил свой грубый и бесчувственный характер, даже с Афродитой, но та умело превращала его в невинного щенка, что пугало его самого; словно он превращался в кого-то другого и чужого рядом с ней. От этого он пытался избавиться. Он не чувствовал любви, это была не любовь, это было просто дикое желание и познание всех прелестей. Аид умело убеждал себя в этом: им не по пути, они это знают. Слишком они разные. Сама Афродита медленно угасала, но не подавала виду. Сам Аид это замечал, но оставлял без ответа, не зная, что сказать. Увидев, как в красивых голубых глазах богини любви появляется какая-то хоть надежда на взаимность, бог подземного мира, не выдержав, сказав самые лживые слова о которых позже жалел.       — Это ничего не значит! — прозвучало, как гром-ураган.       Афродита, не проронив ни слова, продолжала улыбаться, но ее грустные глаза не соврут Аиду. Она покинула подземное царство, оставив его в полном одиночестве и унынии.       С того дня, он больше не чувствовал запах роз около себя.