– Ora.* (*"Мой хозяин – идиот")

1. К вечеру воздух начинал леденеть. Темнеющие акварельные облака сгущались, как вата из морозилки, дышали на землю кристальным холодом, а порывы ветра до слёз резали по глазам; на равнину опускались щиплющие кожу морозцем смородиновые сумерки. Какёин тяжело вдохнул, и пчелиные жала тут же впились в бок; пожалуй, отправляясь в кругосветку под началом Джостар-сана, его не предупреждали о таких нагрузках. – А вы уверены, мистер Джостар? – прерывисто выдохнул Польнарефф, опираясь на камень скалы и отставив острый локоть в сторону. Его могучие плечи тяжело вздымались, и сам француз, всегда громкий и неутомимый, сейчас выглядел невероятно уставшим, чуть прикрыв слезящиеся глаза. – Они сами сдохли бы по этим перевалам лазить... – Остановимся там, – повторил Джозеф, махнув рукой на другую сторону перевала – у подножия скалы темнели небольшие, но густые и близко растущие ёлочки, и Какёин едва подавил измождённый стон. Колени тряслись так, что ему пришлось практически лечь грудью на гладкий кусок скалы справа. – Всё нормально! Это будет более безопасная ночёвка, чем почти у самой дороги. – Но... – Польнарефф попытался возразить, и Какёин проникся к нему едва ли не братской теплотой, но Джозеф неожиданно твёрдо покачал головой. – Осталось совсем немного. Поднажмём! Джотаро и Абдул спокойно двинулись следом, а Какёин стиснул зубы, чтобы не звучать слишком уж недовольно. В груди чёрным пятном на белой рубашке расползалась зависть; у всех остальных выносливости было явно больше, а физическая подготовка оказалась гораздо лучше, чем мог думать Нориаки; они тоже устало вздыхали, но, несмотря на это, проворно передвигались по скалам, спускаясь и прыгая выше, ловко и без видимых усилий, а сам Какёин предпочёл бы сейчас отпустить руки и рухнуть камнем вниз, чем сделать ещё несколько шагов вверх по каменистому склону. Даже Польнарефф, несмотря на громкие ноюще-мяукающие звуки, снова придавал спине форму царственной осанки и топал вперёд, не плетясь в хвосте, как Какёин. Противный румянец обжигал скулы, и он почти обиженно закусывал губы; куда ему было угнаться за остальными членами команды!... Такие мысли гаденько хихикали где-то на затворках, как прицепившиеся паразиты, и Какёин слышал их практически всегда, тем более – в таких ситуациях. Колени уныло затряслись от одной мысли о том, что предстоит ещё и длинный спуск до еловой рощи, желательно – до того, как равнину окончательно накроет ночным одеялом. Нориаки тяжело вздохнул, приложив ладонь к груди, будто пытаясь прижать бешено стучащее сердце, успокоить, заставить затихнуть, как ядовито горящую зависть к более сильным друзьям. Он не просто так отправился вместе с ними, а значит, должен выстоять. Стыд обжигал жаром изнутри, как разгорячённая плита, так, что Какёин рывком отлепился от холодящего камня и решительно выпрямился. Оставалось совсем немного. Он не позволит себе задерживать процессию. Храбрость зарядила уставшие мускулы, гордость приподняла уголки губ, и Какёин поспешил догнать Польнареффа, маячившего чуть впереди; в опускающемся сумраке вокруг белели камни скал, переливались перламутровыми искорками, как луна на морской глади. Оставалось немного! По мышцам на правой ноге волной прошлась болезненная судорога, и Какёин, громко ахнув от неожиданности, нелепо всплеснул руками. В животе оборвался нерв; ногой было совсем не пошевелить, мышцы туго скрутило и повернуло, словно невидимыми руками, и он с ужасом понял, что сейчас полетит вниз. Прямо головой на скалы. Хиерофонт! Успеет! Прежде чем взгляд, размытый острой болью, снова прояснился, Какёин почувствовал, что кто-то успел его поймать. Он рухнул прямо в большие сильные руки, от неожиданности вцепившись в них со всей дури, и даже успел поразиться: кто-то из ребят? Как? Они успели уйти так далеко... – Какёин! – воскликнул где-то Джостар-сан, глухо стукнувший ботинками по камню. – Ты как?! – Какёин! Он обернулся, сжавшись, как жёсткая пружина, чувствуя себя ужасно неповоротливым, и увидел лицо Стар Платинум. Широко распахнутыми глазами Стар смотрел прямо в его лицо, не отводя взгляда, и крепко держал на руках. Стыд и смущение взорвались где-то в опустевшем животе, и от волнения к горлу прыгнул сухой тошнотный комок. – Стар... – удивлённо выдавил он. – Спасибо... Испуг отступал так же быстро, как появился, как быстрая волна прибоя, схлынувшая с влажно-песчаного берега. Где-то рядом по-французски выругался Польнарефф, и Какёин, чувствуя себя невероятно глупо, неловко заёрзал в руках Стар Платинум, пытаясь пошевелить ногой. Мышцы поддались, но боль уходила очень медленно, и Какёин обречённо промычал в сомкнутые губы. Как же глупо! – Ora, – еле слышно сказал Стар, и Какёин снова застыл, оглянувшись на него. Он не спешил спускать его с рук, держа крепко и... бережно? – Ты как? – крикнул Джостар-сан, обеими руками опираясь о камни перед собой. Рядом зашуршали подошвы ботинок, и Какёину с новой силой захотелось отпилить себе ноющую ногу и скользнуть куда-то поглубже под землю. – Идти можешь? – невозмутимо бросил ему Джотаро, оказавшись рядом. Вздрогнув, Какёин изо всех сил подавил в себе желание спрыгнуть и спрятаться за широкую спину Стар Платинум. Смотреть сейчас в холодные суровые глаза под козырьком кепки было смерти подобно, и Нориаки густо залился краской, стараясь унять снова запрыгавшее сердце. – Н-наверное, – ответил он. – Я, кажется, подвернул ногу, но я не хочу всех задерживать... – Пойдём медленнее, – сказал Джостар-сан. И виновато нахмурился: – Извини, Какёин, нужно было сделать привал подольше. – Всё нормально! – торопливо воскликнул Какёин, и Стар очень аккуратно поставил его на землю. Опираться на сильное плечо стенда уставшему Нориаки было безумно приятно, но он заставил себя выпрямиться и слабо улыбнуться всем. Стар тут же растворился в темнеющем воздухе. – Спасибо. Джотаро пошёл рядом, не вынимая руки из карманов даже когда перебирался через острые куски скалы. Стараясь дышать ровнее и не опираться на повреждённую ногу, Какёин закусил покрасневшую губу; как же это было глупо! Всё-таки предстал перед ним в самом нелепом и неуклюжем виде, в каком только может предстать человек в путешествии. По такой глупости – просто устал, не выдержал... – Джотаро, я, конечно, мог и сам, но большое спасибо тебе, – улыбнулся он как можно более непринуждённо. Может, остатки гордости всё ещё были при нём? Он бы действительно успел призвать Хиерофонт, но... – Стар Платинум сам появился, – с железным холодом дёрнул плечом Джотаро и отчего-то ускорил шаг, оставив Какёина лишь грустно поджать губы, глядя в удаляющуюся чёрную спину. Всё-таки он, кажется, всё испортил. 2. Эта часть путешествия оказалась самой тяжёлой. Нога Какёина полностью перестала болеть лишь через три дня, и ближайшую неделю они рассчитывали делать привалы только на природе, как можно дальше от дороги и редких придорожных гостиниц, взрезающих рощи светом мелких окошек. Джостар-сан говорил, что они вполне ловко сбивают преследователей с толку, если те у них имеются, и внутренне Какёин был с ним согласен, но уставшие ступни ныли слишком сильно, а кончик носа будто постоянно был покрыт ледяной корочкой. Кто бы мог подумать, что в южных странах такие холодные вечера, ночи и утра? Абдул весьма любезно разжёг очередной небольшой костёр, усаживаясь подле него в позе медитирующего, и опустил густые ресницы. По опускающимся сумеркам разбежались обжигающие искорки. В груди завистливо затрепыхалось каким-то маленьким дождевым червем, и Какёин тихонечко вздохнул. – Абдул-сан? – М? – откликнулся тот, не открывая глаз. – Как вам удаётся... – морозная дрожь прошлась по телу скрючившегося Нориаки. – Не мёрзнуть? – Сила духа, Какёин, – Абдул вскинул в воздух смуглый указательный палец. – И опыт, коим ты пока не обладаешь. Дело наживное. И никаких практических указаний. Какёин вздохнул ещё раз, но уже тяжелее; даже губы, казалось, дрожали, а челюсть и вовсе ходила ходуном, и он ещё ближе притянул к груди колени, крепко обхватывая их руками. Может, если площадь тела будет меньше... На просторах местных равнин, сменяющихся одна за другой, было тихо. Удивительно и приятно тихо, так, что давило на мёрзнущие уши, как под водой; можно было услышать только разговоры друзей или редко пролетающую птицу, на мгновение закрывающую солнечный или лунный луч широко распахнутым крылом. Засыпали и просыпались без происшествий, и Польнарефф, тоже жалуясь на собачий холод, хвалил при этом "их старого пройдоху". Каждый раз Джостар-сан делал при этом такое лицо, что сложно было понять, нравится ему это прозвище или обижает. Костёр начал потрескивать, как покрытые утренним инеем ветви, и Какёин почти чувствовал, как превращается в такую же. Он неловко поёрзал на своём мешке, протягивая задубевшие тонкие ладони к огню; пожалуй, очень удобный стенд! Если бы знал, захватил бы с собой в путешествие что-то теплее тонкой рубашки и гакурана, и не жался бы тут у огня, как котёнок у городской мусорки. Первый раз показался Какёину Нориаки чистой случайностью, дружеской опорой, почти профессиональным сотрудничеством в путешествии. Когда это случилось во второй раз, шестерёнки в голове завертелись с ужасающей силой, новые вставали на место, усиливая и ускоряя механизм так, что в голове мутилось и кружилось, а к глотке подступала тошнота волнения. Поначалу думать было тяжело из-за зверского холода, пробивающего спину крупными мурашками, а потом Какёин посмотрел в густое пламя костра и длинно, изумлённо выдохнул. Он впился скрюченными пальцами в свои плечи, пытаясь сохранить хоть клеточку, хоть градус тепла, и расслабил мышцы, из-за чего теперь буквально трясся от холода; посидев в позе иероглифа всего несколько минут, Какёин болезненно изогнул брови и решился было окликнуть Джостар-сана, спросить, осталось ли хоть одно дополнительное одеяло потеплее, хотя бы плед, хотя бы... Он не услышал никакого шороха позади, ни шагов, ни звука, но на плечи опустилась большая, тёплая ткань, и Какёин, вздрогнув, резко обернулся. Гакуран Джотаро. И, конечно, расправлявший его на его спине Стар Платинум. – А... – вырвалось у Какёина, и он тут же поспешил закрыть рот, чтобы не выглядеть ещё глупее. Перед кем? Перед стендом? Гакуран друга ещё хранил тепло, и напряжённые мышцы Какёина тут же расслабились; от него пахло сигаретами и ещё чем-то неразличимым, но приятным, пахло Джотаро, и Нориаки на мгновение прикрыл глаза, успев сделать вдох поглубже. И невольно улыбнулся Стар Платинуму, застывшему за его спиной; стенд расправил правый рукав гакурана на его плече с очень сосредоточенным выражением лица, таким, словно как минимум сдавал вступительный экзамен в университет. – Ora, – уже громче сказал он. – Спасибо, – мягко засмеялся Какёин. Его всё ещё била крупная дрожь, а кровь в носу и пальцах рук превратилась в Северный Ледовитый, но тепло уже приятно разбегалось по телу, заставив его буквально обмякнуть. А вот следующие шаги они оба уже прекрасно расслышали, обернувшись в одну и ту же сторону. – Стар, – прорычал Джотаро так низко, что Какёину ещё больше захотелось вжать голову в плечи. Злость друга была направлена и не на него даже, но в животе всё равно неприятно поджалось. – Ну-ка марш обратно! Он появился сам по себе? И взял гакуран хозяина? Какёин и не сразу понял, что на губах расцветает весёлая улыбка, а осознал только, когда стенд растворился, а перед глазами предстало только недовольное лицо Джотаро, нахмурившееся гораздо сильнее обычного. Сидеть буквально в его одежде под таким угрюмым взглядом оказалось страшно неловко; при одном взгляде на обнажённые плечи Джотаро в такую вечернюю холодину становилось ужасно не по себе. – А... – Он сам это сделал, – огрызнулся Джотаро. Его самообладание, похоже, растворилось, как утренний туман над полем, и, несмотря на то, какой оскал угрожал выскочить на его лице, Какёин не мог не улыбнуться. Гакуран отлично согревал, был тёплым и пах Джотаро, и причины жаловаться добровольно скидывались с обрыва одна за другой. – Прости, – пожал он плечами. – Если хочешь, я... Он нехотя стащил с плеча гакуран, но Джотаро покачал головой, взявшись за козырёк кепки. – Да хрен. Оставь. И отошёл, засунув руки глубоко в карманы штанов, а Какёин закусил нижнюю губу, безуспешно пытаясь подавить широкую солнечную улыбку. Даже кончик носа потихоньку начинал согреваться, и он ещё глубже закутался в гакуран. – Джотаро, – удивлённо позвал его Польнарефф, пристроившийся рядом с неподвижным Абдулом. – А разве стенд... – Заткнись. Сквозь полуопущенные ресницы светился расплавляющей теплотой костёр, и Какёин незаметно смотрел, как Джотаро брал у деда оставшийся плед, угрюмо накидывая его себе на сгорбленные плечи. 3. Спустя неделю скитаний по равнине, усеянной кустами, как родинками, и перебежек по душистым хвойным рощам совместно было принято решение остановиться в гостинице. Какёин не скрыл облегчённого стона, потонувшего в детской радости Польнареффа: француз тут же пустился в долгие объяснения, как тяжело ему было уживаться вне цивилизации, как сильно он ценит свой собственный комфорт, особенно в таких условиях, с постоянным риском для жизни, а ведь она и так достаточно коротка... Какёин слишком давно не спал на нормальной кровати, слишком давно не видел перед глазами потолок вместо чёрного облачного неба, на котором даже звёзд не было видно, и слишком давно не принимал худо-бедно нормальный душ. Этой новости, как оказалось, не обрадовался один только Джотаро; Джозеф предпринял было попытку добродушно засмеяться и хлопнуть его по плечу, но внук обернулся и посмотрел на него так, словно вся его кожа покрылась одеялом, связанным из колючего электричества. В глазах Джотаро из-под густых нахмуренных бровей полыхало догорающей проводкой. В последнее время возлюбленный Какёина (что последний профессиональным образом скрывал) ходил мрачнее тучи. Плечи постоянно вздёргивались к ушам, в разговор он влезал лишь раздражённым фырканьем и сейчас как никогда походил на огромного недовольного подростка; такого Джотаро ещё больше хотелось обхватить за крепкую шею, или растрепать ему волосы, стянув несчастную кепку, пережившую столько тягот путешествия со всеми остальными, но даже подумать об этом Какёину было страшновато. Причина злости Джотаро скрывалась в том, что Стар Платинум не слушался. Бравый воин с невероятной силой и скоростью по-прежнему защищал их от любых опасностей, как самого хозяина, так и его друзей, но в последнее время выскакивал всё чаще, преодолевая невидимый барьер, и действовал по своему усмотрению. Джотаро сжимал пудовые кулаки, рычал на него совсем по-звериному, получая огрызания в ответ, и Какёин с Абдулом, переглядываясь, пожимали плечами, видя разве что двух своенравных подростков под два метра ростом. – Стенд – это олицетворение души, – сказал как-то ему тихонько Абдул на одном из привалов, оборачиваясь в сторону насупившегося Джотаро, курившего очередную сигарету. На свежем воздухе горький запах дыма раздавался ещё быстрее, и струйки взвивались к тяжелеющим облакам. – Похоже, у Джотаро какие-то неполадки с самим собой, не со Стар Платинум. Никто не злился на это, кроме самого Джотаро. Совесть постоянно щипала за бок, но Какёин никак не мог набраться смелости, чтобы поговорить с ним об этом, и едва сдерживал сияющую улыбку в уголках губ, когда снова видел маячившего рядом Стар Платинума. Он смотрел на него глубокими глазами Джотаро, нерешительно поджимая губы, плыл в воздухе рядом, и его волосы комично развевались даже в полный штиль; иногда Стар неловко касался спины или руки Какёина на удивление тёплыми пальцами, и каждый раз Нориаки крупно вздрагивал всем телом, оборачиваясь и пунцовея, и зоркий Польнарефф, чёрт бы его побрал, каждый раз громко хохотал над ними. – Похоже, в тебя втрескался стенд, – заявил он ему однажды с ухмылкой довольного льва. Джотаро не извинялся и не оправдывался. Он молча скрипел зубами на всю их небольшую компанию, делая вид, что не слышит сдавленных смешков в ладони, и топал дальше, как непробиваемая чёрная глыба; Какёину только и оставалось, что смотреть ему в спину и чувствовать, как перестук сердца с каждым ударом образует в животе вакуум, из-за чего казалось, что он не идёт, а летит. Волнительная щекотка внутри (он даже не понимал, где именно) мешала думать, и Какёин мог только делать осторожные мечтательные догадки. В путешествии с ними произошло столько невероятного, что теперь даже такие чудеса казались вполне себе осуществимыми, даже возможными... На подходе к отелю, стоявшему чуть в тени высоких пушистых сосен, Джостар-сан догнал-таки Джотаро и, быстро приблизившись, начал ему что-то очень быстро объяснять, предусмотрительно не трогая. Спина Джотаро видимо напряглась (наверняка мышцы едва не протаранили ткань гакурана), но попыток убийства родного деда остальной отряд не заметил, так что все трое синхронно выдохнули с облегчением. Какёину не улыбалось разнимать их драку с явным преимуществом одной стороны. – Наконец-то нормально поспим, – простонал Польнарефф, потягиваясь и кряхтя. – И примем человеческий душ! Эй, Какёин! Обернувшийся Нориаки наткнулся на гаденько-весёлую усмешку друга. – Смотри, как бы Стар Платинум не подсматривал за тобой в душе! – Придурок, – покраснев, пробормотал Какёин, тут же отворачиваясь. Хотя, скорее всего, кончики ушей уже приняли оттенок его волос, и скрывать это было уже поздно. За спиной раздался голос улыбающегося Абдула: – На твоём месте, Польнарефф, я беспокоился бы за туалет... Краем уха слушая возмущённые крики, Какёин негромко рассмеялся. Дышать стало как-то легче, даже несмотря на то, что теперь он всегда следил даже краем глаза, не появился ли где Стар Платинум, и от этого нервозные мурашки в области желудка только усиливались. Но стенд не появлялся весь вечер. Стемнело; они вышли на обшарпанную деревянную террасу отеля, занимая столик, и Джостар-сан предложил всем заказать выпить. – Я думаю, мы уже успешно оторвались от вражеских стендов, – хмыкнул он. – Может, стоит и отдохнуть, ребята? – Мы с Какёином несовершеннолетние, – подал вдруг голос Джотаро, плюхнувшись за стол и тут же закинув ноги в ботинках на его поверхность. Польнарефф оглушительно хлопнул по дереву ладонью: – Ха! Как бить морды, садиться в следственный изолятор и рассекать на мотоцикле – ты не школьник, а тут резко им стал? Да кто в это поверит?! Отдохнувший и расслабившийся в благах цивилизации Польнарефф был ещё громче и веселее обычного, Абдул и Джостар-сан засмеялись в ответ, а Какёин осторожно взглянул на Джотаро. Он выглядел спокойнее. Складка меж бровей наконец разгладилась, могучие плечи расслабились, Джотаро даже прикрыл глаза. Может, поэтому Стар Платинум давно не появлялся? Он что-то для себя решил? Угомонил собственный стенд? Какёин едва подавил разочарованный вздох, опускаясь за стол вместе с остальными. Чувствовать прикосновения и заботу стенда оказалось невероятно приятно, это скрашивало тяготы пути, а теперь эта часть ушла, как чудесная утренняя заря, и Нориаки чуть прикусил нижнюю губу, стараясь не позволять эмоциям выскочить на лицо. Польнарефф тем временем кое-как уселся на спинку стула, опираясь ногами на сиденье, как большая нелепая птица на жёрдочке, и погрузился в рассказ о своем друге, оставшемся во Франции, и о том, что произошло с ними год назад. Какёин встряхнул головой. Скоро отвага достаточно разогреет его деревянные мускулы, и он осмелится поговорить о случившемся с Джотаро, может, даже признается ему в своих чувствах, но не сейчас. Сейчас нужно было сосредоточиться и не подавать вида о закравшейся лекарственно-горькой тоске по Стар Платинум. – ...стою я, курю, приметил уже магазинчик на другой стороне улицы, думаю, может, заскочить туда, пока время есть, – возбуждённо рассказывал Польнарефф, резко взмахивая руками. В его глазах зажглись две ярко-белые звезды, которые переливались лучами от каждого собравшегося за столом. – И тут на этаж кто-то выходит. Из лифта. Я смотрю, а там мужик, важный такой, в костюме, с портфелем. Я здороваюсь, довольный ещё, дубина... – ...ну как обычно... – пробормотал Абдул, успешно скрыв смешок за кашлем в кулак. – ...а он идёт прямо в нашу квартиру! – воскликнул Польнарефф, разразившись смехом. – А я стою и думаю, а как мне, чёрт его дери, предупредить Нико?! А он ключами открывает, и я думаю: всё. Занавес. Так только в анекдотах бывает. А потом крики, я уж напрягся, думаю, сейчас пробиваться придётся, спасать его голую задницу, а он выбегает из квартиры в чём мать родила, с бутылкой виски, я – за ним по лестнице... Этот мужик, муж её, нам кинул потом чё-то очень тяжелое и то ли стеклянное, то ли хрустальное, но громыхнуло знатно, у меня осколок потом в волосах застрял. – Убежали? – ахнул Джостар-сан, подавшись вперёд. – Да! – с неуместной гордостью кивнул Польнарефф. – Сидели потом в переулке, он – голый, я – одетый, и на двоих этот виски распили. Оказалось, из бара её мужа спёр. После этого сто раз проверяет, нет ли у дамочки кого... А виски был отличный! Над концом истории засмеялся даже Абдул, и Какёин окончательно отвлёкся от разлившейся в груди грусти. Несмотря на опустившуюся прохладную полночь, сейчас ему было тепло, почти как с родителями и Хиерофонтом, обнимающим за плечи, или Старом, неловко тыкающим в плечо... – Я вас люблю, ребята, – вдруг искренне сказал Польнарефф, сияя широченной улыбкой во всё лицо. Друзья тут же смутились, даже Джотаро дёрнул вниз козырёк кепки, впрочем, не убрав ноги со стола, а Польнарефф продолжил: – Нет, серьёзно! Так весело мне с вами, как никогда, наверное, не было. Даже Париж не сравнится. Рад, что вы у меня есть! Густо покрасневший Джостар-сан откашлялся в кулак. В воздухе пахло жимолостью и хвоей, облака расступались, и террасу окутывал мягкий свет; Какёин набрал в грудь как можно больше похолодевшего воздуха и широко улыбнулся, чувствуя, как пылают щёки. – Я тоже хотел бы взять слово... Он говорил на несколько тонов ниже, чем Польнарефф, но и к нему все тут же обернулись. Ровный взгляд Джотаро резал теперь, как отточенным углом камня, и был направлен прямо на него, почти не моргая; Какёин смущённо поджал губы. – У меня никогда не было друзей, кроме Хиерофонта. Может, это звучит, как детские жалобы, но я... Я очень рад, несмотря на то, что наше путешествие так опасно. Я рад, что отправился в него именно с вами. Вы стали мне очень дороги. Несмотря на все тяготы, в том, чтобы присоединиться к вам, я и сейчас не сомневался бы ни секунды. Какёин с широкой улыбкой посмотрел на друзей и понял, что над столом повисла тишина. И Джостар-сан, и Абдул, и остальные смотрели на него с широко распахнутыми глазами, а Джотаро и вовсе разомкнул губы, почти не дыша, и Нориаки замер. Что? Что происходит? Он сказал что-то лишнее? Что... Польнарефф раскинул руки и завопил. Натуральным образом завопил, улыбаясь так, что натянулась кожа у ушей: – Какёин! Mon chéri! С громким хохотом он потянулся к нему с объятиями. Джостар-сан всхлипнул, торопливо выуживая из карманов брюк платок, и Какёин покраснел ещё гуще, поворачиваясь к Польнареффу, но его снова прервали. Крепкие руки Стар Платинум обхватили его со спины, приподняв со стула, так, что из лёгких резко выпрыгнул весь воздух; спиной он почувствовал тёплую широкую грудь стенда, и кожа запылала так, что Какёин сдавленно пискнул от нахлынувшего смущения. Его очень крепко и вместе с этим очень ласково обнимали, и Нориаки обмяк почти тут же, растаяв, как лёд на реке поздней весной; холодные капли сливались с тёплым, нагретым солнцем течением, и он не сумел подавить радостной широкой улыбки. Джотаро буквально взревел. Он поднялся из-за стола так резко, что стул с грохотом рухнул за его спиной, и обогнул столешницу за считанные мгновения; ребята снова замерли, глядя на то, каким огненным серебром налились глаза Джотаро, уставившегося на Стар Платинум. – Прекрати делать это за меня, дерьма кусок! – прорычал он прямо в лицо стенда над головой недвижимого Какёина. В животе что-то оглушительно лопнуло. 4. – Это было, пожалуй, ожидаемо, – задумчиво пробормотал Абдул. Джозеф обернулся к другу, вскинув брови. – Ау? Ты про Джотаро и Какёина? Тот лишь кивнул, выглядя ещё более спокойным и довольным, чем обычно; по крайней мере, в уголках полных губ теплилась улыбка, а смотрел он вперёд, на спины маячивших впереди школьников. – Полная гармония со стендом означает полную гармонию с собой, – пожал плечом Абдул. – Видимо, Джотаро нелегко было это принять. Вы помогли ему, мистер Джостар? Джозеф потёр зудящую макушку. Чем теплее становилось ближе к границе, тем гуще в подлесках становились сумеречные облачка мошкары. – Не уверен, – поморщился Джозеф. – Скорее всего, нет. Я пытался ему сказать, что в этом плане лучше отпустить ситуацию, что в жизни так бывает, что и Сьюзи меня поначалу бесила... – А он? Джозеф отмахнулся. – Упрямый, как чёрт. И в кого он такой... Абдул едва подавил усмешку, многозначительно кашлянув в смуглый кулак. Джотаро теперь держался рядом с Какёином. Даже его угрюмая спина выглядела спокойнее, а сам Джотаро, по-прежнему не вынимая руки из карманов брюк, теперь откликался на своё имя, просьбы и вопросы; Стар Платинум больше не показывался, но Абдул не сказал бы, что Нориаки скучал по нему. Особенно глядя на то, как Джотаро, неловко поджав губы, молча протягивает руку Какёину перед тем, как помочь ему перебраться через бьющий из камней ледяной ручей. – Они все повзрослели за время этого путешествия, – добавил Джозеф. – Я думаю, это не просто так. – Эй, Джотаро! – завопил Польнарефф самым обиженным тоном, на который был способен. – Теперь у тебя в любимчиках только Какёин, да?! – Ну, может, не все, – тепло хмыкнул Абдул.