С первого по семнадцатый

Лакированная обувь стучит по идеальной, показушно чистой плитке. Вращающаяся дверь остаётся за спиной. Константин смотрит на серебряные часы на левом запястье: время — 11:34, до начала собрания ещё двадцать шесть минут. Он подходит к ресепшену и расписывается в бумагах — формальности. Кладет черную ручку с золотой каемкой на лист и отодвигает в сторону. Константин проходит дальше и садится в кресло, ему приносят кофе на подносе, ставят на столик и рядом кладут сахар. Он смотрит в кружку и видит блики от белых ламп на чёрной поверхности горького напитка, почти как свет в конце тоннеля — усмехается, беря в руки посуду. К сахару даже не притрагивается. Горький вкус разливается по горлу — приятно. Приятней, чем в очередной раз слушать подколы от Московского. Дверь впускает молодого человека, Константин поворачивает голову в его сторону, и в глазах проносится блеск. Тот не обращает внимания на сидящего в кресле — торопится. У него волосы развеваются от воздуха, сквозь который он быстро идёт. На щеках уличный румянец, нос слегка покрасневший. «Красивый» — думает Константин. Молодой человек быстро расписывается в бумагах и плюхается рядом, тихо-тихо выдыхая. Уралов молчит. — Добрый день, — разрывает молчание Романов. — Прости, когда зашёл, не заметил тебя. — Добрый, — спокойно отвечает Костя и поворачивается в его сторону — Ничего. Саша поднимает очки на макушку, и тёмная прядь падает на лоб. Он вытаскивает телефон из внутреннего кармана пиджака. Сосредоточенное лицо всматривается в экран, а Костя всматривается в лицо Романова. Он замечает, как синяки легли под глазами — видимо, не спит по ночам опять. Александр не отводит глаз с телефона, печатает что-то, а другой рукой слегка касается чужого бедра — так просто, почти чтобы успокоить себя. Костя ничего не говорит и руку не убирает. Через двери входят ещё пара людей, и Саша одергивает руку, чтобы не было лишних вопросов, взглядов, недопониманий. Костя смотрит на время — одиннадцать минут до начала собрания. Оно пройдёт на семнадцатом этаже, очевидно, лифт будет долго спускаться и долго подниматься. Он поднимается с места, кружка пуста, сахар стоит нетронутым на столе. Романов смотрит на него, обратно надевает очки и встаёт за ним. Они идут по тёмной плитке, на которой отображается свет от белых ламп, почти как свет в конце тоннеля — Саша усмехается. Уралов нажимает на круглую кнопку, и она подсвечивается красным. Лифт спускается с семнадцатого этажа, медленно и томительно. Саша чувствует, как его тело начинает в такой неподходящий момент напрягаться, пока он разглядывает чужую широкую спину. Двери лифта открываются, они заходят внутрь. Снова Уралов нажимает на кнопку, и они едут. Этажи медленно сменяют друг друга. Первый этаж. Они молчат; и Саша опускает напряжённые плечи, снова выдыхает. Он уставший, и так нагруженный бумажной волокитой донельзя. Теперь ещё слушать то, что придётся делать вдобавок ко всему. Второй этаж. Костя водит взглядом по тонкой шее, по белой коже, коих не смог скрыть воротник рубашки. Пиджак очерчивает изгибы плеч, а свет ложится на волны тёмных волос. Он так сильно восхищается. Третий этаж. Александр растирает рукой кожу за воротником, пытаясь отогнать усталость. Он чувствует напряжение и то, как обстановка в небольшом помещении накаляется. Четвертый этаж. Ему хочется развернуться и целовать-целовать его со всем желанием, что таилось и кипело в нем эти два месяца их разлуки. Но Саша лишь выдыхает через нос и терпеливо ждёт, когда сможет это сделать. Пятый этаж. Они оба молчат — слова могут нарушить всю обстановку. Если бы Романов заговорил сейчас, Костя не стал бы идти на это собрание. Он нажал бы на кнопку первого этажа, а после потянул Сашу за руку в машину, быстро-быстро садясь в неё, и уехал бы, зная, что тот и сам не прочь был. Но они молчат, на собрание всё же идти надо — столица ненаглядная наказала, что явка обязательна. Шестой этаж. Александр чувствует, как тепло чужого тела становится ближе. Он сглатывает. Седьмой этаж. Костя чувствует головокружительный запах любимого — свежесть, петрикор и ненавязчивый парфюм. Восьмой этаж. Он наклоняется к его шее, и Саша ждёт. Уралов касается губами тонкой кожи, Саша — натянутая струна. Девятый этаж. — Боже, — вылетает из его рта. Он выдыхает горячий пар и сжимает пальцами ткань синего пиджака на чужой руке. — Блять. Он зовёт бога и сквернословит. Влажные губы мажут по его шее, и Сашу ведёт. Десятый этаж. Он зовёт бога и кусает губы в нетерпеливой истоме. Уралов водит носом по изгибу шеи и мягко задевает зубами чувствительную сейчас к ласкам кожу. Мурашки бегут по всему телу. Одиннадцатый этаж. Александр шумно выпускает воздух через рот, Костя целует от мочки уха к месту, где начинается воротник. Двенадцатый этаж. — Прекрати, — говорит Романов. Он врёт; он не хочет вовсе, чтобы Костя прекращал. Широкая ладонь проводит по изгибу его спины, а Саша сильнее кусает губы. Уралов знает: шея — чувствительная зона; и спина, и тонкие выступы рёбер, и запястья, и внутренняя сторона бёдер, и лодыжки — они тоже. Тринадцатый этаж. Сашу кроет от того, насколько близко тепло родного тела, от его одеколона, от него самого. Четырнадцатый этаж. Влажный, прохладный язык проводит дорожку по шее. — Господи, Кость, остановись, — вырывается из уст. Он кончиками пальцев касается скулы Кости. Он зовёт бога и хочет запретного. Пятнадцатый этаж. Уралов дует на влажную кожу, и она моментально покрывается мурашками. Прохлада заходит под воротник рубашки, смешиваясь с теплом тела. Шестнадцатый этаж. Он снова проводит языком по коже, целует и кусает в этот раз сильнее. Отодвигает хлопчатую ткань и касается носом разгоряченной кожи. — Только попробуй, — предупреждает Саша. И он пробует. Константин слегка оттягивает кожу своими губами, а Романов крепкой хваткой цепляется за его предплечье. Тело пробивает мелкой дрожью, и так хочется большего. — Костя, — зовёт он шёпотом. — Лифт. Семнадцатый этаж. Он целует напоследок и отстраняется, пока двери не открылись. Саша бегло смотрит в зеркало, а затем на Костю с недоумением и некой злостью на лице. Красноту на коже видно немного из-под воротника, но да ладно — расцарапал или аллергия, может, с кем не бывает. Уралов тянет его за предплечье к себе и целует в щеку. Саша улыбку прячет. Они идут по коридору, останавливаются у нужного кабинета, и Костя открывает дверь, впуская бывшую столицу вперёд, а затем входит и сам, вслед за ним. За круглым столом все уже сидят, они рассаживаются по местам и даже не смотрят в сторону друг друга. Столицы еще не видно в зале, Саша оглядывается по сторонам, чуть дольше заглядываясь на Костю. Он аккуратно вынимает телефон под столом, ставит его на беззвучный режим и: «Знаешь, как я сильно скучал по тебе?» — пишет он и кусает губы. У Уралова телефон в кармане вибрирует, он его бесшумно достает и видит сообщение. Совсем небольшая улыбка появляется на его лице, которую он сразу же пытается скрыть от всех. «После собрания ты — весь в моем распоряжении», — следом за первым сообщением появляется второе. «Для Вас — всё, что вашей душе угодно, Александр Петрович», — отвечает Костя. «Не дразнись», — Саша не признается, что ему очень льстит такая преклонность и безоговорочность. «И да, я тоже скучал по тебе, муза моя», — пишет Уралов, заставляя биться сердце Романова быстрее от столь приятных слов, да так, что даже скулы покраснели. Москва заходит в зал, и садится в начале переговорного стола. — Добрый день, коллеги, сегодня замечательный день, не так ли? — он улыбается как-то хитро, неестественно, будто пытаясь скрыть свое недовольство и усталость. — Не буду тянуть, перейдем к делу. Появился новый проект о финансировании нефтяных построек в некоторых странах от нашего лица. Все молча переглядываются, не зная, что услышат дальше. — И в чем проблема? — спрашивает глава Сибирского федерального округа. — Главная проблема состоит в том, что деньги, которые могут быть направлены на этот проект, изначально были выделены на постройку новых транспортных путей, и сейчас, в короткий срок, нужно решать, куда более целесообразно эти финансы направить. — Если финансы направить на нефть, то потраченные деньги можно будет отбить года через три с некоторой надбавкой, это при том, что прогнозы на цены за литр нефти на ближайший период довольно стабильны, — говорит Константин, Саша в это время слушал его будто в забвении. Михаил водит глазами по столу, анализируя сказанные слова. — Не согласен! Получается, мы будем платить другому государству, а люди будут ждать невесть сколько! — недовольно бросает Алексей. — И это не факт, что курс не поменяется резко, можно и прогореть. Сидящие в зале перенаправляют взгляд на столицу, следя за его реакцией. Но тот лишь наблюдает, положив кулак под подбородок, словно позволяя им определить выбор. — Конечно, это тоже верно, но если не попробуем, то не узнаем, тем более договор заключил и Казахстан тоже, — Александр упивается таким Ураловым, такой серьезный, расчетливый, красивый. — Я вас понял, нужно сообщить все детали руководителям, результат совещания я вышлю всем на почту, на этом всё. Спасибо, что уделили время, — Московский пальцами сжимает переносицу носа, зажмуривая глаза. Все выходят из зала, негромко обсуждая прошедшие переговоры. Саша хватает Константина за запястье, останавливая. — Давай подождем, когда все спустятся, — он целует его куда-то в скулу, пока рядом никого нет. — Когда ты говорил на совещании, выглядел так горячо, — шепотом говорит Романов. — В моей голове ни одной приличной мысли не возникало. Костя смотрит на него и улыбается, пока жар охватывает все тело. Саша шепчет ему в ухо: — Надеюсь, в твоей машине удобно, — он смотрит в его глаза и улыбается неоднозначно, уходя в сторону лифта. Уралов забывает о каких-либо планах и идет за своим искусителем. Лифт в этот раз не пришлось ждать долго.