о сахарных папочках и боли в затылке

— Блять, — коротко чертыхается Сенку, когда Ген резко вздергивает его на себя и ему едва хватает времени переползти на его колени, прежде чем его затянут в дикий поцелуй. Ген рвано дышит и чересчур быстро целует губы подростка, сжимая его бедра пальцами, не давая вдохнуть и отстраниться. Сенку отвечает тем же — натягивает волосы на кулак, от чего старший гортанно стонет, и зубами оттягивает нижнюю губу, за что на него уже рычат. Когда они отрываются друг от друга, дают время перевести дыхание, и Сенку с ухмылкой начинает: — Ты поосторожней, старик, а то сердце не выдержит. И сразу же стонет, потому что чужая ладонь шлёпает его по заднице — не по голой, конечно, в школьных штанах, но все же. — Тогда уже папочка, Сенку-тян, — пропевает Ген, дёргая бедра на себя и позволяя почувствовать стояк. — Иди на хер, — в ответ ухмыляется Сенку, — какого хрена мы вообще не может войти в дом, который находится от нас в пяти, мать его, метрах? — Сенку-тян, — начинает мужчина, — ну же, я не могу столько терпеть. — Иди в бордель и успокаивай свой недотрах, старик. Ген прищуривает глаза и облизывает уголок губ, смотря на школьника исподлобья, прикусывая и оттягивая его воротник рубашки. — Знаешь, Сенку-тян. Ни одна сука не может мне помочь. Но есть одна такая. Ишигами усмехается, выгибая бровь. — Ухты, а я её знаю? О, да, ещё как знаешь. Ген давит в себе ухмылку и дёргает младшего, оставляя на его шее укус и расцветающий засос. Сенку стонет гортанно. — Ещё раз оставишь засос, и я вылью на тебя серную кислоту, — спокойно говорит Ишигами. Ген ухмыляется, потому что знает, Сенку это ещё как нравится, и настолько, что только от этого член мигом наливается кровью. — Не будь таким жестоким, Сенку-тян, — он оставляет укусы на ключице. — Блять, давай хотя бы на заднее пойдем, — стараясь как можно меньше стонать, просит Сенку. Ген отрывается и позволяет переползти в салон, а потом и самому. Выглядит это почти нелепо, но неважно, когда тебя за галстук притягивают и валят на себя, целуя. С губ срывается гортанный стон, а руки рефлекторно ложатся на бедра. Ишигами краснеет, когда Ген проталкивает язык в рот и исследует полость, все ещё порыкивая от этого жара. Хочется почувствовать этот жар на члене, но лучше по-быстрому усмирить свое возбуждение в машине и брать мальчишку дома столько, сколько захочется. Мужчина отрывается и срывает школьный пиджак с тощих плеч. Сенку ухмыляется. — Шок, двадцатилетний старпер трахает в машине невинного семнадцатилетнего школьника. Гену почти смешно — «невинный»? Он снимает с него рубашку и говорит: — Раз ты у нас «невинный» то будем делать так, — и хватает мальчишку под коленями, прижимая их к груди и сгибая пополам. Он приближает лицо к промежности, облизывая языком стояк, выпирающий сквозь одежду, чем заставляет Сенку вскинуть голову и простонать. На шее дёргается небольшой кадык, пальцы на ногах поджимаются, а узел внизу затягивается туже, заставляя втянуть в себя живот. — Старик, — чертыхаясь, ухмыляется младший. Он поднимает голову и смотрит на Гена; его глаза прищурены от того возбуждения (Ген уверен, что они будут дергаться, когда мальчик будет кончать), щеки покрыты почти прозрачным румянцем, а губы растянуты в упрямой ухмылке, хотя Асагири уже видит ниточку слюны, стекающую по подбородку, — просто трахни меня. Асагири облизывается. — Блять, не рви штаны! — орет Сенку, когда Ген сдергивает с него штаны, даже не удосужившись расстегнуть пуговицу, — новые покупать будешь, мудак. Ген мысленно ухмыляется: он готов купить Сенку все — начиная от анальных пробок и заканчивая калифорнием-252. Он оставляет младшего без белья и придавливает дырочку большим пальцем, оттягивая свободно поддающийся сфинктер, и едва сдерживает в себе желание засадить на свой член мальчишку, потому что, черт, за те две недели, что они не виделись, тот явно регулярно игрался с собой. — Ебаный. Ген наскоро облизывает свои пальцы и приставляет их к дырочке. — Долбаёб, смаз… — Сенку не дают договорить и затыкают поцелуем. Ишигами не поддается, мычит в поцелуй, но вскоре сдается под напором чужого языка и стонет, — ка… Пальцы оказываются внутри, водят по бархатистым стенкам и давят, растягивая, и найти простату для Гена не является большой проблемой, а потому придавливает двумя пальцами на место, отдающее разрядом по всему телу Сенку. — Быстрее, — хнычет он, — сука ебаная, возьми меня, а дома можешь постебаться сколько угодно. Сенку самостоятельно насадился на длинные проворные пальцы, выворачивающие невесть что внутри него, и прикрыл глаза в наслаждении. Ген же рвано двинул пальцами. — Блять! — Сенку подскочил и ударился головой о дверь, а старший уже вынул пальцы, — ебать спасибо нахуй. — Всегда пожалуйста, Сенку-тян, — Ген помог младшему подняться и сесть на его колени, перед этим стянув с себя штаны с бельем. — Желаю не откинуться, старик, — сказал Сенку перед тем, как плавно насадиться на член, и, откинув голову, протяжно застонать. Асагири тоже откидывает голову на спинке сидения, от сорвавшегося с губ стона его кадык дёргается под кожей, а пальцы от давления стенок на члене сжимают бедра, которые, что несвойственно для парня, слишком широкие. Ген уже представляет, как юноша будет извиваться на кровати, пока он будет оставлять укусы и засосы на внутренней стороне бедер, и от этого поволокой ведёт разум. — Сука. Сенку насадился полностью и оседлал чужие бедра. — Сам такой. Он застонал на весь салон: эту наполненность, этот член, он не ощущал почти, сука, месяц. — Если бы мы оказались в каменном мире, ты бы приготовил мне колу? Сенку чертыхается про себя: какого хера Ген каждый раз задаёт ему глупые вопросы, когда они занимаются сексом? — Что за херня? — он приподнялся, оставив внутри только головку, и плавно упал обратно. — Просто ответь. С губ Сенку снова сорвался стон, когда член задел простату. — Приготовлю. Он опять поднялся, и не успел даже двинуться, как пальцы на его бедрах сжались крепче и заставили резко упасть на член. — Блять!.. — Сенку выпучил глаза и поцарапал кожу на Геновых плечах, — какого хуя? — Сам же сказал побыстрее. И снова поднял, Сенку даже чуть не ударился затылком о потолок. — Я сказал быстро, а не резко, мудила, — он покрепче ухватился за плечо и царапнул загривок. Волосы, которые, кажется, прошли ряд взрывных и электрических испытаний, прижались к голове, — а-ах… Сенку ждать не приходится, потому что, выждав буквально минуту, Ген принялся остервенело насаживать его на себя, заставляя прыгать на нем. Пошлые хлюпы и шлепки разносятся по всему салону, младший краснеет от этих звуков. А ещё Ген, кажется, не замечает, что Сенку при каждом толчке ударяется головой о потолок, но он все равно стонет от долгожданного чувства полноты и горячего пульсирующего члена внутри. Пот скатывается по шее.

***

— Мудила. Ген гладит Сенку по голове, пока тот лежит на кровати и желает, чтобы тупая боль в голове поскорее ушла. — Ты реально старик с недотрахом. — Сенку-тян, будь оптимистом: я твой сахарный папочка. Ишигами фыркает. Ещё бы. — Ты все продумал, мразь. Ген почти гадко ухмыляется. — Я же не мог позволить, чтобы ты размазал спермой весь мой салон. — Ты просто хотел надо мной поиздеваться, мразь, — Сенку передвигается на кровати и ложится на колени Гена, — кончил в меня, а потом ещё и пробку запихнул. Сенку морщится: пробка все ещё внутри, и сперма, растекающаяся по стенкам, тоже, и он не знает, плохо ему от этого или хорошо. Рука Гена все ещё гладит его. — Значит, сегодня нет? — Конечно нет, у меня голова болит, какой тут ещё секс?! Ген виновато-ласково улыбается. Ладно, Сенку жалуется.