посидишь со мной в ванне?

горячие, мягкие ладони по бледной коже скользят неторопливо, намеренно легко и невесомо, кажется, что раздразнить пытаются. касаются очень осторожно и деликатно, играючи, словно невзначай. пальцы медленно с шеи ползут к сгорбленным плечам, разминают напряжённые мышцы. вслед за касаниями, до какого-то неприличия нежными, слышится стук капель о плитку. тёплая вода струится тонкими ручейками по широкой спине, и кое-как, но приводит в порядок, расслабляет неожиданно быстро. чёрт возьми. север облокачивается о стенку ванной, откидывает голову и тянется ближе к желанным прикосновениям, с каждой секундой выдыхая громче и тяжелее. всё в голове путается невозможно, успокоиться не удаётся никак. надо остановить всё это побыстрее, иначе за последствия он ответить будет уже не в силах – больно хорошо. ладони, мелко дрожащие на весу, пытаются перехватить запястья лиама в тщетной попытке дать себе продых. а тот, – подумать только, – тихо усмехается, даже не скрывая наслаждения. специально разрешает трогать себя пару секунд, давая короткую надежду, а после моментально руки убирает из некрепкого, почти судорожного захвата, чем вызывает очередной протяжный вздох. – тебе не нравится? только скажи, я прекращу. лиам над ним глумится. издевается в открытую, даже, скорее, испытывает на прочность. не из злобы или желания доставить неприятности, совсем нет. это, скорее, можно назвать простым интересом. интересом по поводу того, насколько долго север продержится, прежде чем окончательно растает. понимает прекрасно, что распалять его – идея заведомо сложная и, более того, чревата последствиями, но что за жизнь без риска? разум буквально кричит о том, что им нужно остановиться. обоим. привести себя в порядок, улыбнуться друг другу привычно неловко, а после спрятаться под одеялом в обнимку, скрываясь от холода квартиры. – продолжай.. пожалуйста. но, очевидно, доводы рассудка они воспринимать всерьёз не собирались совсем. все правильные, последовательные и здравые мысли магическим образом улетучиваются из головы мигом. уже от одного поцелуя в шею, короткого и почти незаметного, северу перекрывает воздух в глотке, отчего обмирает, мелко подрагивающим телом будто вцепляясь . от ещё двух он прикрывает глаза, а когда горячие, слегка потрескавшиеся губы мимолётно мажут по ключицам – ощутимо напрягается всем телом, сдавливая край ванны в ладонях, словно боится упасть. для тридцати лет полнейшего отсутствия физического контакта с родом человеческим, держался он неплохо, но возможность потерять привычное самообладание, даже под лиамом, что являл собой огромное исключение из того самого рода, отчего-то ощущалась весьма ненадёжной. как всё вообще зашло так далеко? сейчас даже пытаться искать объяснения бесполезно – они слишком увлечены. молчаливым самоанализом, которым оба промышляли вполне часто, хотелось заняться позже.. а желательно, вообще никогда. глупо. глупо и нелепо, что они так и не начинают обсуждать возникающие проблемы и вопросы друг с другом. хочется, чтобы хоть день у них прошёл без лишних раздумий и попыток распознать поведение и настроение друг друга, подстроиться под человека, вот только проблема – так никогда не было. они оба боятся. то ли того, что отношения зайдут дальше прежнего, то сделать неприятно и больно, тем самым, лишившись близкого, то вообще самих себя и возникших чувств. оттого и медлят постоянно, так и не решаясь на серьёзные шаги, которые, на деле, давным-давно были уместны. но, кажется, сегодня судьба решила дать им шанс, иначе совсем никаких вариантов, как они пришли к поцелуям в душной от пара ванной комнате. шанс немного открыться, попробовать что-то новое, настораживающее, но.. блять. – я тебя не слышу. лиам тянет слова, будто мурлыкающий кот, ластится к снизу доверху покрытой поцелуями шее. в глазах витают лукавые искорки, а от обожаемого тела, он, кажется, даже не собирается отстраняться. изводить и севера, и себя оказалось действительно.. приятным занятием. приятным до изнеможения в костях и тяжёлого, давящего ощущения внизу живота. север лишь глухо хрипит, моментально рот рукой прикрывает, чтобы, случаем, лишнего не вымолвить, когда ловкие пальцы с плечей двигаются к груди, а после вовсе сползают по рёбрам, всё дальше, дальше, пока не опускаются к бёдрам. боже, лиам хочет его смерти? опускает голову, пытается зацепиться за что-то взглядом, только бы сосредоточиться, не давать себе спуску. вот только сдаётся быстро. в голове кровь стучит настойчиво, лицу и всему телу несравнимо жарко, и дело тут вовсе не в горячей воде. кое-кто согревает и будоражит много лучше. в чувство быстро приводит резкая, пронзающая боль в шее, от которой тело поневоле мелко подрагивает. перед глазами всё плывёт, когда горячее дыхание щекочет кожу за ухом. никак он не привыкнет, что лиам, очевидно, потомок вампиров. прикусывать чужую шею необычно острыми клычками у него любимое занятие, отчего северу часто приходилось мучить себя водолазками. обычно контролировать себя удавалось, и всё было в рамках разумного, но порой он слишком увлекался процессом. – прости, прости, прости, – шепчет с сожалением в голосе, целует место укуса нежно, едва касаясь губами. на багровый след глядит немного пристыженно и, в неуверенности, медлит – делать неприятно не хотелось совсем. север не может выдавить из себя и слова – они попросту в глотке застревают. сердце отбивает, кажется, все двести ударов в минуту, и кажется это таким громким, что даже за шумом плещущей воды можно услышать бешеный стук. быть может, проще будет показать, что злится он несильно, другими способами? обернуться в тесной ванне и посмотреть лиаму в глаза сейчас кажется испытанием попроще, чем пробормотать хоть что-либо. да и как там говорилось.. лучше ты, чем тебя? изуродованные шрамами пальцы проходят по контуру высоких скул, притрагиваются к алеющей коже легко, словно обращаются с хрусталём – север и подумать не может, что кто-то был с лиамом груб. в голове невольно всплывает недавний эпизод, как любезный зять сжал костистое плечо до такой степени, что оставил синяки от пальцев. они до сих пор слабовато виднелись – так до конца и не прошли. он же такой хрупкий, такой нежный, будто одно неверное дыхание – сломается, разобьётся вдребезги. как с таким можно быть неаккуратным? север быстро наклоняется к лиаму ближе, удивляется мимолётно сегодняшней своей смелости и решимости, так ему несвойственной, однако времени особо на этом зацикливаться нет, да и желания тоже. с пару секунд исследует изумрудные глаза напротив, что даже в таком состоянии  поблёскивали хитро. смотрит прямо, одним взглядом спрашивая разрешения прикоснуться. север целует лиама спешно, мокро и даже неловко, но до безумия приятно. дрожащими руками задирает футболку на тощем теле, слышит частые вздохи и едва различимый скулёж, тут же заглушённый, от чего сам едва не стонет. благо, разум хоть немного просыпается и намекает, что если он так сделает – в гроб от смущения свалится. вот только никакое смущение не мешает ему постепенно стягивать с лиама тонкую ткань, прилипающую к влажным ладоням. он торопится, даже не смотрит, что творит, и единственным желанием у него было одно – чтоб лиам сидел в этой чёртовой ванне и краснел точно так же, как и север сейчас. – неужели тебе так понравилось? да он настоящий чёрт во плоти. измывается, как хочет, даже когда север постепенно завладевает его телом, целует остервенело, почти забывшись. ими был чудным образом упущен тот момент, когда вместо одежды лиама осталось только одно большое ничего, да и никто на это внимания не обращает. север пытается дотянуться до чужого тела, однако ему не удаётся – лиам отстраняется намеренно. всё дальше двигаясь, вызывая утробный, донельзя разочарованный вздох и жгучее, тяжёлое ощущение внизу, что, кажется, сейчас попросту разорвёт севера. – ну что ты, что ты, – кажется, только он сейчас выдавить из себя что-то ещё может. более того, и смеётся внаглую, только посмотрите. слышен плеск воды, завившиеся от влаги белокурые волосы лезут к северу в лицо. узкие, точёные бёдра расположились весьма комфортно – сжимают ноги севера настолько плотно, что, кажется, одно неверное движение – и он попросту не выдержит. хотя, чего уж там. он не выдержал уже, когда позволил всё это изначально. больно уязвимым становится, однако кого это волнует? явно не лиама, что наоборот, ближе двигается и смотрит с ехидной ухмылкой, от которой появляется невольно одышка. странное, щекочущее ощущение мигом по телу проносится, когда горячие губы с новой порцией поцелуев опускаются на подрагивающие в изнеможении плечи. – а теперь позволь мне продолжить начатое.