Oh plunge me deep in love - put out My senses, leave me deaf and blind, Swept by the tempest of your love, A taper in a rushing wind. Sara Teasdale, I Am Not Yours
День ничем не отличается от ночи — это всё времена суток, так же как любовь и уважение — всё чувства. Любить значит уважать. Но любит ли уважающий? Можно уважать и неприятеля, например, за искренность или же за верность своим привычкам. Но вряд ли вы его любите, не так ли? Та же самая схема и с коллегами — вы их можете уважать за покорность, трудолюбивость, но нравятся далеко не все, если вообще кто-либо нравится. Хоть эти чувства и различаются, но спутать их можно очень легко и быстро, даже не поняв, что произошло — как это сделал Ди-Си в Позолоченном веке и не отошёл от этой идеи в век Джаза. День выдался необыкновенно утруждающим для Ди-Си. Слишком много хлопот и лишних государственных забот передали ему в этот жаркий субботний день. Благо, что он закончится раньше остальных и дальше ничто, кроме ужасной погоды, не будет ему мешать. Но, к большому сожалению, она это делала весь день, отвлекая его, поэтому Ди-Си задержался чуть подольше — на час, как раз настолько, чтобы запечатлеть присутствие США. В последнее время он редко бывал в Белом доме, предпочитая проводить время полностью в работе со штатами, либо же проводить его впустую — с людьми, чьи интересы оставляют желать лучшего. Зато это было, несомненно, весело и популярно — чуть ли не каждый штат имел хоть одну такую встречу, а города — подавно. На самом деле и Вашингтон, правда всего один раз, попытался побыть в такой компании. Ему не сильно-то и понравилось — то ли оттого, что ему испортили наилюбимейшую рубашку, то ли оттого, что было ужас как душно. В конце того дня он только что и делал, что тщетно пытался её отстирать в ручной стиральной машинке. В итоге ему пришлось её выбросить. Но были и хорошие события. Например, впервые за длинный промежуток времени он выпил алкоголь... На следующий день Ди-Си схватил жуткую лихорадку, такую, что он пообещал, что больше никогда и ни с кем не будет валандаться, тем более с сомнительными пьяницами. Обещания он сдержал, но всего лишь года полтора. Вынудил его к тому поступку сам США, нехотя соглашаясь с Ди-Си, что это плохо. Провернул он это вот как. Неожиданно войдя в кабинет Ди-Си, Штаты начал его спрашивать, как идёт работа. — ...Хорошо, — приврал Ди-Си. США незачем были подробности, как он подумал. — Правда душно немного, если честно. — Да уж... У тебя тут такая духота, что будь бы тут больше людей, мы бы все поумирали. — сказал неловко Штаты, усмехнувшись. Невольно он посмотрел в сторону окна и увидел, что оно закрыто. — ...Ещё и окно закрыто. — Оттуда идёт шум, мне неудобно работать так. — быстро объяснил Ди-Си, смущаясь. А действительно, почему он не додумался до этого? — Ничего, если я открою ненадолго? — осведомился для вежливости США, закрывая его. — Вот так лучше... — он ненадолго призадумался, помолчав, после чего продолжил речь. — Я думаю, что было бы ещё лучше, если бы мы что-то выпили, освежились. — потихоньку он начал наполнять диалог похожими предложениями, направляя его в нужное русло. — Наверное, да... — задумчиво сказал Ди-Си, размышляя. Он не знал, почему согласился — из чистого желания выпить хоть воды, хоть виски или же из непорочного чувства уважения, что заставляет его сердце биться сильнее? Быть может, даже чувствовать сердце в висках?.. К удивлению, США несказанно обрадовался этим словам, засияв. Это было недолго, но отложилось в памяти Ди-Си очень надолго, так, что потом он же и рассказывал об этом Штатам. В тот момент его улыбка не отличалась ничем от его других — такова уж особенность Штатов. Им нужно проникнуться, нужно быть его частью, чтобы понимать хотя бы узкий спектр его настоящих, скрытых и контролиерумых эмоций, а не тех, что он выставляет напоказ и выдаёт за чистую монету, дабы получить от этого выгоду. Всяко лучше попытаться успокоить гневного человека сладкими речами, чем сразу показать своё недовольство. Хотя иногда он показывает истые эмоции — этот момент был один из таких. Ди-Си не хотелось обижать Штаты, ни сейчас, никогда. Поэтому он решил всё-таки поставить точку. — ...Хорошо, я согласен. И куда ты предлагаешь пойти? — спросил он, видимо волнуясь, согнув руки в замок и поглаживая подушечками пальцев одной руки костяшки другой. Все действия он делал сидя за столом. Они долго переговаривались, но всё-таки пришли к выводу, выбрав простое и немноголюдное место. Находилось оно в достаточно укромном месте столицы, скорее всего, где-то в трущобах или поблизости, но имевшее там неплохую репутацию. Поэтому они и выбрали такое странное место. Они добирались туда недолго, уйдя из Белого дома после того, как рабочий день у Ди-Си наконец-то кончился, одновременно с тем, когда им надоело болтать друг с другом в душном кабинете. На улице была почти та же жара, что и в Белом доме. Спасал ситуацию слабый ветер, изредка появляющийся и часто исчезающий. Они легко добрались до того места шагом, несмотря на его отдалённость. Вполне возможно, что на это повлияло их отличие от людей — бóльшая устойчивость и меньшая смертность... В такую жару только умирать.***
Они недолго пробыли, сидя за столиком вдалеке от остальных людей. Сначала они всего-навсего пили свои напитки, обсуждая политику и другие штаты, как бы ни странно это звучало. США взял американскую классику — виски, пока Ди-Си "наслаждался" малокрепким вином. А потом, скорее всего, по пьяности в голову США пришла идея: почему бы не станцевать, раз люди вокруг нас тоже это делают? — ...Ха-ха, да, это было сложно. — ответил США на какой-то вопрос. После этого он пригнулся к Ди-Си и прошептал свой вопрос про танец. — Я не умею. — был ответ. Но какое дело до этого пьяному?.. Он осторожно взял Ди-Си за руку, заставляя подняться изо стола. Они заплатили за напитки и вышли, зайдя в какой-то пустой переулок. Там они и начали танцевать — США медленно вёл за собой Ди-Си, показывая ему, что да как. Вашингтон легко брал во внимание и достаточно быстро и неловко учился сошиалу, пока они не начали по-настоящему танцевать. Вашингтону было сложно это делать по большей части из-за чувств, скопившихся за длительный период его жизни. Он это осознал только во время танца, смотря на ноги. Чувства его наполняли настолько, что за весь танец он посмотрел только один раз — в глаза. Штаты это сильно смущало с его развивающейся, но не раскрывшейся симпатией. Благо Штаты не похож на Ди-си и действовал по-другому, выполняя роль ведущего. Он взял ситуацию в свои руки и держал её прекрасно, пока Ди-Си случайно не прижался к нему. От смущения Штаты резко отпустил руки Ди-Си, и это испортило ситуацию ещё больше, потому что теперь они походили на лобызающуюся парочку, чем на пару пьяных друзей, резко захотевших станцевать фокстрот в полной тишине, так ещё и в грязном переулке, где их никто не увидит. Ди-Си засмущался, убрав руки и извинясь. США растерялся и продолжил на него смотреть, ничего не говоря. Ди-Си резко попрощался и ушёл восвояси. А на улице стало ещё пустее, чем тогда. Вашингтону не нравилась эта дорога в никуда, в бескрайнее одиночество и грустное будущее. Он впервые осознал, что хочет быть рядом и дальше. И Ди-Си будет делать это и дальше — не из уважения, а из высших чувств любви, что мучают его так неосознанно долго и сильно...