//
— Янян, спасибо за папку! — Пак принимает из его рук стаканчик, а он вздрагивает в ответ, пытаясь скрыть за улыбкой недоумение: это она его так пристыдить пытается? — Ах да, и за кофе спасибо! Она ставит стаканчик рядом с папкой, на которую приклеен розовый стикер с аккуратной надписью: «то, что Вы просили». Янян хмурится, ничего не понимая, и идёт в сторону кабинета адвоката Цяня. — Ваш кофе, дя…дя, — Янян запинается, замечая, что внутри никого нет. Ставит стаканчик на стол, чуть не переворачивая его, когда замечает блок розовых стикеров. Взгляд бежит дальше по столу, к органайзеру, и Янян, словно заворожённый тянется к серебристо-серой зажигалке с откидной крышкой. — Ты что здесь забыл? — привычно мягкий и усталый голос Цяня врезается куда-то под рёбра. Туда, где бьётся сердце. Второе сердце Яняна, которое принадлежит ему с недавних пор. — П-п-простите, — Лю отступает от чужого стола, сгорбившись и торопясь покинуть просторный кабинет, вдруг кажущийся невыносимо маленьким, но путь преграждают и он едва лбом не впечатывается в чужое плечо, обтянутое белоснежной рубашкой. — Отдай, не твоё, — зло шепчет Цянь и Янян поднимает дрожащую руку, вкладывая в раскрытую ладонь чужую зажигалку. Кун крепко сжимает пальцы, — Как давно? Янян ничего не понимает, поднимая испуганный взгляд, чувствуя, что тонет в черноте этих глаз, смотрящих на него без той нежности и любви, что он привык видеть в своих снах. — О чём Вы? — Как давно у тебя этот шрам? — адвокат Цянь, кажется, дыру в его худи прожечь пытается, настолько Яняна обжигает ледяным взглядом. — Г-г-год… В голове крутится мысль, что уж Кун-то должен знать. Сам ведь подписывал согласие на трансплантацию органов, где были вписаны имена реципиентов, и одним из первых в списке значилось «Сердце — Лю Янян». Лю видел его подпись на бланках, видел чужие имена, что подарили ему надежду и жизнь: донор — Читтапон Личайяпорнкул, уполномоченный представитель — Цянь Кун. Тот самый Цянь Кун как-то странно морщится и разворачивается на каблуках своих навощенных туфель, выходя из кабинета, оставляя Яняна стоять у стола в одиночестве. Адвоката Цяня он не видит весь день и от этого на чужом/его сердце становится тоскливо. — Янян! — громкий голос Пак вырывает из размышлений. Он тут же возникает на пороге её кабинета. — Унеси эту папку на место и подготовь мне на завтра документы по этим контрагентам, — она протягивает парню список. В архиве Янян открывает каталог, чтобы посмотреть на какой стеллаж следует вернуть папку и вздрагивает, замечая имя сотрудника, оформившего сдачу документов в архив: Читтапон Личайяпорнкул. Когда Янян впервые услышал это имя от доктора, хотелось рассмеяться, настолько оно было непривычно для его слуха, но вместо смеха тогда по щекам потекли слёзы. — … как правило, мы не раскрываем имена доноров, но на этом настоял представитель. «Хочу, чтобы они все знали, благодаря кому будут жить», так и сказал, да, — доктор вертел в руках ручку, пока Янян крутил в пальцах гибкую трубку от очередной капельницы. — А что с ним случилось? — Автомобильная авария, — пожал плечами доктор, — так что готовься к операции, завтра утром начнём, и, не переживай, мне не впервой сердца людям пересаживать. Яняну было не впервой думать о том, что кто-то должен умереть, чтобы он мог жить. Он размышлял об этом и раньше, но до того дня «донор» звучало словно «сказочный принц», что-то столь же нереальное и эфемерное, теперь же он жил с этим именем. — Читтапон, — шепчет он, проводя пальцем по буквам в карточке. — Я звал его Тэн, — Янян от неожиданности даже папку роняет, что разлетается бумагами по полу. Адвокат Цянь присаживается и подбирает листы, пока Янян прижимает ладонь к груди, пытаясь утихомирить бешено бьющееся сердце. Кун замечает это движение и смотрит на парня снизу вверх, сжимая в пальцах документы. — Вы меня напугали, — бормочет Янян, смущаясь того, как выглядит Кун, сидящий перед ним на коленях. Совсем как в его снах, с той лишь разницей, что сейчас в глазах напротив — отчаянная мольба, от которой Яняну, мягко говоря, не по себе. — Я хочу услышать… Как оно бьётся, — Кун роняет бумаги, на коленях подползая к пятящемуся парню, пока тот не упирается бёдрами в стол. — Он был моим другом… любовником… любимым… Я так старался забыть его, что даже выкинул из памяти имена тех, в ком он теперь живёт. Как видишь, зря старался, ты сам нашёл меня. Яняну на это и возразить нечего. С тех пор, как его собственное, бракованное от рождения сердце заменили на чужое, он только и жил тем, что мечтал встретить человека, что приходил к нему во снах мягким шёпотом, обжигающими поцелуями, нежными прикосновениями. Янян сам и не помнит, в какой именно момент осознал, что чужие руки и губы на его теле были не плодом разбушевавшегося воображения, а чужими воспоминаниями, чужой любовью. — Простите, что не сказал сразу, сначала мне было любопытно, а потом… — Янян замирает, судорожно вцепившись пальцами в край стола, потому что Кун с лихорадочным блеском в глазах, хватается за край худи, задирая его вместе с майкой к самому подбородку, припадая к груди ухом. Они стоят в тишине, нарушаемой лишь гулом кондиционера.//
Кун прижимается ухом к груди парнишки. За тонкими рёбрами слышится больше, чем гулкое «ту-тук, ту-тук». Сквозь оглушительное сердцебиение Кун на мгновение слышит призрачно-звонкий смех, дразнящийся тон и мурлыкающий голос, напевающий очередную песню. Тэн всегда напевал, когда они были дома. Его голос был для Куна домом. Голос и мерное «ту-тук, ту-тук», под которое он засыпал, вжимаясь лбом между острых лопаток. Всё это лишь мгновение, в которое он понимает, что кроме отзвука голоса Тэна за ускорившимся сердцебиением он слышит задиристое «Дядя» яняновым голосом, слышит шарканье его огромных кроссовок по коридору, чувствует щекой лихорадочное тепло тонких рёбер, обтянутых кожей. Может сердце стучит и тэново, но Кун сейчас сжимает пальцами талию именно Яняна, а не своих воспоминаний. — Адвокат Цянь… — сипло шепчет парень, пытаясь отстранить его от своей груди, но Кун с недовольным ворчанием и довольной улыбкой отпускает мягкую ткань чужой кофты, что накрывает его, пряча от остального мира. Под худи тепло, меньше кислорода, но так безумно приятно пахнет чужим телом, что Кун жмурится и с улыбкой тыкается носом в солнечное сплетение, изборозждённое самым красивым шрамом, что он когда-либо видел. — Кун… — Внутри этой жуткой кофты они помещаются вместе, когда парень ныряет внутрь головой, а Кун встаёт с пола, прижимая к себе хрупкое тело. — Я хочу поцеловать тебя… — Кун не может прекратить улыбаться. — Ну так чего же ты ждёшь, дядя? От чужих слов Куна снова словно током прошибает и он, путаясь во флисовой мягкости, выбирается из худи, потрясённо смотрит на парня. — П-п-почему ты так говоришь? — бормочет Кун, пока в его памяти эхом отдаётся мурлыкающее «Ну так чего же ты ждёшь, дядя?», которым Тэн так любил его подстёгивать дразнясь. — Потому что в моих снах я это слышал сотню раз, — Янян опускает взгляд, собирая пальцами ткань на груди. Кун молчит, боясь пошевелиться, так долго, что парень не выдерживает тишины, наполненной лишь гулом кондиционера. — Это началось практически сразу после пересадки… Я просыпался посреди ночи со слезами на глазах и невыносимым желанием поцеловать того, кого в реальной жизни никогда не видел. А я ведь никого никогда не целовал. Мне снились пикники, обеды, кино и вино по выходным, а я ведь никогда и не пил, снилось, как я лежал в высокой траве и смотрел в небо с мыслью, что где-то там мой… любимый… — Он всегда гулял по округе, пока я занимался скайдайвингом, — Кун моргает, чувствуя, как по щекам стекает что-то невыносимо горячее, — боялся, что парашют не раскроется, обещал, что тогда он поймает, вот только это я… не поймал… — Мне снилась авария… Из всех снов о его жизни — этот единственный страшный, но не тем, что происходит, а тем, что я… то есть он чувствовал. — Мне больно, — Кун отступает назад и мотает головой, словно умоляя парня не продолжать, — не говори… — Ему тоже было больно, что не успел попросить прощения, — упрямо перебивает Янян, решая, что нужно закончить этот разговор. — Он знал, что был не прав, а сказать — не успел… — Янян, прекрати, — Кун хватается за рубашку в районе солнечного сплетения, комкает её и пытается глубоко дышать, чтобы не расплакаться, но парень наступает, словно теперь, когда решился на этот разговор — его ничто не остановит. — Мне снились не только пикники и аварии. Мне снилась нежность во взглядах и страсть в прикосновениях. Я сходил с ума от чувств, что мне не принадлежали, которых я никогда не испытывал. Я… завидовал. Завидовал тому, кого уже нет. Что он любил настолько сильно, насколько сильно его любили в ответ. Я ведь… никогда не влюблялся, существуя лишь призрачной тенью: родился с патологией сердца, избегал нагрузок, переживаний, ярких чувств, таких, какие были у него. Избегал общения с людьми вообще, а он сиял словно яркая звезда, притягивая других, но только ради тебя. Он обожал выводить тебя из себя, потому что тогда ты словно… — Просыпался, — эхом продолжает Кун. — Вся моя жизнь словно серый сон, монотонная и спокойная, сколько бы я не пытался встряхнуть себя сотней дел и увлечений. Всё было серым, кроме тех моментов, когда он был рядом. — Он это знал. Чувствовал. Ценил. — Янян отступает в сторону, отворачиваясь к стеллажам. — В тот момент, как машину понесло, он испугался… Испугался, что не успею попросить прощения, а ты уснёшь на всю оставшуюся жизнь, и не заметишь, как прекрасен мир вокруг тебя. Хотя бы тем, что ты у него есть, — Янян оборачивается и Куну хочется ущипнуть себя, потому что кажется, будто перед ним другой человек. — Т-т-тэн?! — неверяще-дрожаще спрашивает он и громко сглатывает, когда по щекам парнишки безмолвно скатываются слёзы. — Прости… Прости, что оставил… Я не хотел уходить вот так… Мне больно смотреть на тебя… — Тэн?! — снова переспрашивает Кун, понимая всю абсурдность своего вопроса. Янян грустно улыбается и задирает худи, касаясь кончиками пальцев шрама. — Я всегда буду здесь, в этом мальчике, но тебе пора отпустить меня… Посмотри на него, — голос Яняна звучит привычным мурлыкающим тоном и Кун всхлипывает, зажимая рот ладонью, глуша болезненный вскрик, — он такая же заноза, как и я, разве что не такая опытная, но сможет расшевелить тебя. Вылезай из-под одеяла, стряхивай с себя песок и живи. Живи даже без меня… Он влюблён в тебя. Искренне и так невинно, как любит тот, кто ни разу не любил до этого. В нашем с ним сердце не только мои чувства к тебе, но и его собственные. Кун стоит, боясь пошевелиться, всё прижимая ладонь к губам. — Тэн… — шепчет он сквозь дрожащие пальцы. Янян запрокидывает голову и смотрит сквозь прикрытые ресницы так, как смотрел на Куна только он. — А кто же ещё, дядя? Ты иногда такой тугодум, даже удивительно, что до старшего адвоката доработался, — он усмехается и подходит невыносимо близко, на расстояние дыхания. — Я хотел попрощаться, не мог уйти просто так… — он проводит кончиками пальцев по щеке Куна, стирая мокрые следы. — Пообещай, что будешь жить. Снова займёшься скайдайвингом. Снова будешь фотографировать самолёты. Ты ведь мечтаешь о небе, так лети, мой ангел. Я всегда буду внизу, чтобы поймать тебя, — Янян обнимает его, прижимаясь щекой к плечу. — Я хотел бы поцеловать тебя на прощание, но не могу украсть у него первый поцелуй, даже если он будет моим последним. Кун ощущает как рубашка на его плече становится влажной, обнимает в ответ и шепчет во взъерошенную макушку, которая в это мгновение призрачно пахнет Тэновой. — Не плачь, прошу, я уже столько слёз пролил, что хватит на нас двоих… Тэн, побудь со мной ещё минуту. Янян в его руках судорожно всхлипывает и шмыгает носом. — Да мне-то чего плакать, глупый, это Янь тут нюни распустил, — парень почти ревёт, но голос его звучит ровно. Кун отстраняет Лю от своего плеча, берёт его лицо в ладони и шепчет, бегая глазами. — Я всегда буду любить тебя… Никогда не забуду… Прости, что не успел сказать это ещё пару миллионов раз. И если ты хочешь, чтобы я жил — буду. Ради памяти о тебе. — Эй, — по щекам Лю текут слёзы, но в глазах знакомая хитринка. Слишком знакомая, — Я вообще-то всё-всё вижу и знаю. Я знаю, что Янян нравится тебе. Знаю, что ты нравишься ему, и я тут даже не при чём, — он улыбается и вздыхает. — Живи ради себя. Или вот, хоть ради него. И не вздумай мальчика обидеть или того хуже — разбить ему сердце. Оно всё-таки моё… Они стоят, прижимаясь друг к другу всем телом, и кажется, душой, так крепко, что Кун ладонями чувствует чужое сердцебиение, сливающееся с его собственным в единое целое. — Я люблю тебя, Тэн-Тэн… — шепчет Кун, задыхаясь. — Я люблю тебя, Кун-Кун, встретимся в следующей жи… — он не успевает закончить фразу, потому что Янян вжимается в губы Цяня своими. Неловко, неумело, невинно. Кун, не отводящий взгляда от лица напротив, замечает как расширяются чужие зрачки, поглощая радужку. Он знает, что Тэн ещё здесь и целует его, вкладывая в поцелуй всю любовь, боль, нежность, что сжигали его изнутри это время. То время, когда он жил, не успев попрощаться. Кун знает, кого целует, потому выдыхает, углубляя поцелуй, сталкиваясь языками. Он задыхается, но шепчет: — Прощай, моя любовь, я не забуду. — Прощай, — шепчет Янян не своим голосом, пальцами впиваясь до боли, забирая весь воздух из лёгких поцелуем, прижимаясь мокрыми щеками, — душа моя. Мальчишка закрывает глаза, растворяясь в мгновении, и с ним вместе растворяется что-то незримое, необъяснимое, но вечное. Кун ощущает, как чужие губы замирают, а тело расслабляется, даже слишком. Он едва успевает подхватить Яняна, когда тот теряет сознание.//
В голове гудит, вокруг гудит, тело гудит. Всё состоит из монотонного и низкочастотного фона, постепенно распадающегося на более понятные составляющие: в голове звенит от боли, вокруг — шум автомобиля, тело медленно приходит в себя, словно после наркоза. Янян под наркозом был несколько раз, каждый раз замечая, что первым из всех чувств возвращается слух. Вот уж когда скорость звука быстрее, чем скорость света. Он пытается пошевелить руками и ногами, обозначая себя в пространстве, и понимает, что полулежит в каком-то кресле. Пристёгнутый. Паника охватывает его, когда подняться не получается, и Янян резко открывает глаза, выхватывая сбоку от себя силуэт. Перед глазами всё плывёт, а призрачная фигура отзывается голосом адвоката Цяня. — Лежи, Яни, не шевелись, всё хорошо, мы едем в больницу. — Что случилось? — хрипит он. — Ты не приходил в себя, а до больницы быстрее будет на мне, чем ждать скорую. Уже почти приехали, — он включает поворотник, и каждый щелчок отзывается колоколом в голове. — Не надо в больницу, пожалуйста, — он в них провёл почти всю свою жизнь, привык, но сейчас совсем не хочется смотреть на светлые стены, белые халаты, вдыхать воздух, очищенный и обеззараженный. — Прости, но я отвезу. Обещаю, что не оставлю одного. — Всегда такой упёртый, — возмущается он шёпотом. Цянь улыбается украдкой, но Яняну, поднявшему спинку сидения, всё видно. — Мне и правда гораздо легче. Мужчина паркует машину на больничной стоянке. — Я прошу тебя, пошли к доктору? — И что мы скажем ему? — Янян перебирает пальцами худи, смотря в глаза адвоката с вызовом. — Я потерял сознание, потому что меня оставил дух твоего любимого, погибшего год назад, доставшийся мне впридачу к пересаженному от него сердцу? Или что я как хрупкая барышня потерял сознание, когда меня поцеловал взрослый дядя? — Нет конечно! — Кун возмущается, но не может перестать улыбаться: парнишка на соседнем сидении нахохлился и задирается словно воробей. — Вот и я о том же, приехали чего-то в эту больницу, стоим тут как придурки на парковке, ты лыбишься, как сумасшедший! Чего ты, кстати, лыбишься? — Янян щурится вопросительно, поджимает губы и тычет пальцем в чужое плечо, на что Кун шипит и трёт ушибленное место. — Он был прав: заноза ты ничуть не меньшая, — оба молчат какое-то время, думая каждый о своём. — А вообще, я должен убедиться, что ты больше не упадёшь в обморок. — И как предлагаешь проверить? Мужчина хмыкает. — Я мог бы снова поцеловать тебя. — Ну так чего же ты ждёшь, дядя? — Янян тянет ухмылку, дразнясь. Иногда Куну кажется, что молодёжь нынче вкрай охамела. Иногда Куну не кажется, иногда он в этом уверен, потому отстёгивает ремень безопасности и тянется к чужим губам своими.