Нелепые

      Каждый человек — это винтик в огромном механизме часов, которые отсчитывают время от зари нашей эпохи до её заката.       Однажды мы исчезнем, масштабно и без шанса вернуться обратно. Тогда не останется ни следа от наших костей, ни строчки стихов и песен, когда-то признанных гениальными. Падут и разложатся на атомы даже самые крепкие здания, станции, способные выпустить из своего ангара ракету, бомбоубежища, которым не страшен даже ядерный взрыв.       Однажды лента дней жестоко прокатится по всем нашим реликвиям, не оставив от них и горстки пепла. Однажды. А пока стрелки всё ещё идут с нами в ногу.       Я пыталась ответить себе на вопрос, где же моё место в этой системе. Но, в отличии от большинства людей, я знала, что эти поиски не ограничиваются образованием или местом работы. Мне было мало построить карьеру, мало было стать для кого-то матерью. Я нуждалась в чём-то куда более личном и важном. В непоколебимой внутренней мотивации вставать по утрам, когда открываешь глаза не потому что надо, а потому что хочешь этого, желаешь всем сердцем.       Я искала свою правду. Я хотела жить с ощущением нужности, истинности происходящего, неподкупной естественности работы одного из множества винтиков.       И в конечном итоге нашла. Обрела то, к чему стремилась.       Это был необычный день. В то время их было не так уж много — рутина затягивала меня. Дом-работа-дом. В перерывах было много кофеина, арт-хауса и неудачных свиданий. К тому времени я уже научилась взламывать мужчин, и всякий раз, когда до моего сердца пытался достучаться очередной ухажёр, ему была уготована одна и та же учесть. Учесть моего клиента в мягком кожаном кресле.       На подобных встречах я не была скована тисками работы. Я понимала, что мне необязательно помогать. Я могла сделать хуже, могла откровенно поиздеваться над внутренними установками другого человека. В конечном итоге они либо сбегали, либо получали блестящий ошейник и право носить хозяйские тапки.       Могла ли я тогда знать, что однажды сама получу такой?       В психиатрических кругах Готэм был известен не только своими героями. О Джокере слагали легенды, в попытках восстановить кусочки его биографии ломали головы сотни специалистов. Количество прочитанных мной статей на эту тему было неописуемо велико.       И я не верила ни одной.       Нет, были среди прочих и занимательные труды, но всем им чего-то не хватало. Может, поэтому я согласилась на эту работу? Прекрасно зная, что появляясь перед этим человеком в белом халате, я неизбежно ставлю свою жизнь на кон. Мои знакомые утверждали, что я совершаю самоубийство. Если убрать детали, так оно и было. Харлин должна была умереть. Если не от рук сумасшедшего маньяка, то от лап беспощадной серой реальности, у которой отсутствовал всякий смысл.       Смотря в его глаза тогда, я не понимала, кто сидит передо мной. «Психопат!», — кричали заголовки газет после очередной его кошмарной выходки. Но у таких людей была одна особенно яркая для меня черта: их глаза походили на зрачок мёртвой рыбы, которую выбросило приливом на берег.       Во взгляде напротив же читалась чувствительность, может, даже уязвимость. Выбеленная кожа и абсолютно точно не здоровые черты лица ситуацию не спасали. Однако Джокер даже так умудрялся выглядеть живее всех, кого я знала.       Живее отражения, которое я видела в зеркале по утрам.       Знаете, обычно, когда человек говорит, что он не хочет жить, имеется в виду не общее понятие. Не существование в целом, а конкретный его вариант, играющий в настоящем.       — Если бы ты сейчас мог по щелчку пальцев оказаться в теле другого человека, живущего в чужой тебе стране и говорящем на незнакомом языке, ты бы согласился?       — Конечно — я не настолько потерял интерес к жизни.       Улыбаюсь, потому что такой ответ из твоих уст звучит забавно. Ты буквально пытаешься сжечь мир под собственными ногами всякий раз, когда тебя что-то не устраивает. Разве это не то же самое, что наглотаться таблеток и запить их бутылкой виски? Просто тебя такой вариант не возьмёт, а просыпаться в больнице с катетером в руке — исход неудачников.       Я мечтала отказаться от прошлого образа, и ты разорвал его в клочья, чтобы не было, о чём жалеть, чтобы мысли не возникало об откате. Мне нравилось то, что ты создал. Я видела в отражении интригующую незнакомку. На что она способна? Как далеко зайдёт?       Однако настал момент, когда я узнала её получше. И она начала пугать меня.       «Правильно» оказалось говорить с ним на вечные темы, удивляться тому, как неординарно и глубоко он мыслит, читать ему стихи, слушать в ответ импровизированные лирические монологи. Правильно просто быть рядом. Жить у него под боком, засыпать и просыпаться вместе, делить на двоих одну «косметичку».       «Неправильно» — наблюдать за тем, как он погружает город в руины, лишая людей самого дорогого. Неправильно слышать сквозь шипение пламени беспомощный детский крик.       Я пыталась помочь, разобрать и исправить его искалеченную душу, но это неизбежно ранило и меня саму.       — Ты можешь поднять настроение, Харли, — говорил он со снисходительностью, — но на большее не тянешь, как ни старайся.       В конечном итоге я поверила в это. «Сотни специалистов, — повторяла я себе, — буквально сотни пытались разгадать секрет его девиантности. Чем ты лучше них?». Дни стирали у меня из головы всё, что могло оказаться полезным. Алкоголь, наркотики, психотропы. Я перестала быть врачом. Я превратилась в забавную куклу, украшающую любое помещение. Как долго это могло продолжаться?       Пытаясь исправить его недуг, я выжала себя. Захотела подарить второй шанс ценой собственной жизни.       — Мне нужен ты, а не твоя разукрашенная гримом морда! — голос в истерике проносится по комнате. — Я скучаю по тебе даже тогда, когда ты рядом. Мне одиноко, Пудинг. Я больше не могу так.       — Тогда уходи.       Интонация, которая обжигает холодом, ломает тебя, и без того помятого и треснувшего. Я вижу его силуэт до сих пор, когда закрываю глаза. Безразличный и чужой. Он стоял на границе, обозначая точку. Дальше я идти не в силах.       Нелепая фантазия — мир, в котором я дорога тебе так же, как и ты мне.