Апофис

      На безмолвное, иссушённое солнцем гигантское кладбище, расположенное в выжженной пустыне, сложенное из многих сотен блоков камня, стоящее на другом берегу Нила, Тиму посмотреть не удалось. На город Амона-Ра, неподалёку от столицы Египта — тоже. Барон сразу потащил Тима в жаркий, бело-жёлтый город, на встречу с каким-то очередным партнёром по бизнесу. Когда они прилетели в Каир, несмотря на сентябрь, было совсем не прохладно, а даже наоборот — адская, по мнению Тима, жара испепеляла его на месте. Встреча проходила в каких-то комнатах на другом конце города, пришлось дожидаться этого самого партнёра, дальше ожидать, пока он изволит подписать очередной для барона контракт, ещё провести с ним никак не меньше часа за выделанным светским разговором о здоровье, за время которого Тим почувствовал на себе все недуги, на которые намекал партнёр, уже немолодой человек, вызваны они были только одной причиной — жаром этой пустыни Магриба. Несмотря на обеденное время, Тим не хотел есть. Нисколько. И снова причина была в этом пекле. Голова его кружилась, а ноги даже не шли. Поначалу он было шагал бодро рядом с опекуном, но спустя час, он чуть ли не терял сознание. «Собакой и то было бы легче», — думал Тим и покорно шагал за бароном, как на поводке.       Сам Трёч будто не чувствовал этой жары. В его очках отражался небесный огонь, однако не ослепляя. Только один раз он прошипел: «Чёртово пекло», — но лишь один раз, уже после полудня, когда все дела были завершены. Тим с завистью поднял на него глаза. Не ему было легко выносить этот зной…       Чёрное авто довезло их до отеля, раскаляясь на солнце как гроб. Тим просто уткнулся в плечо барону лбом и едва дышал. Он не понял, как попал в холл, в лифт, как доплёлся до номера барона, как всхлипнул без слёз, ощущая жуткий жар и там и как повалился в тёмное кресло с неслышным стоном.       Барон порывисто запер дверь на ключ, почти подбежал к окну и задернул тяжёлые, непроницаемые для света портьеры. — Терпеть не могу, когда так палит, — проговорил со злостью он и кинул ледяной взгляд на город, покровитель которого уже стоял над ним в зените. В следующую секунду солнце, отражающееся от всех стен, погасло. В комнате наступил полумрак.       Тим стал оживать по высушенной клеточке. — Ради этого мы летели сюда, — слабо проговорил он, — и мотались по этой жаре? Ради одного контракта? Что он продал вам, барон, какую-то крохотную компанию? — уже скулил Тим. Он был обессилен и выжат, превратился в настоящий изюм.       Трёч улыбнулся той самой улыбкой, которая появлялась на его губах в те минуты, когда его Тьма выступала наружу. — Нет, мой дорогой. Кое-что ценнее. — Две компании?       Барон негромко рассмеялся. Он внимательно глядел на мальчика, который скинул с себя пиджак и расстегнул рубашку, чувствуя, как его щёки горят, словно в адском пламени этой полутёмной спальни. — Думаю, тебе можно показать.       Он сыграл на слабой струне Тима. Его собственная значимость, «тебе, а не кому-то ещё» — вот что было больным местом мальчишки. Барон задевал её в своё удовольствие. Почти всегда. Порой Тим рыдал, но наслаждался собственной мукой — Смотри.       Тим разглядел в руках опекуна бумагу, покрытую строчками текста. Трёч сел в то же самое кресло, что и его наследник, с удовлетворением разглядывая его обнажённую грудь. — От…сентября, 1930-го года… Отдаёт во владение барону Ч. Трёчу свою, — Тим сдвинул брови и округлил глаза, — свою душу?       Барон согнул в колене ногу и буквально опёрся ей об Тима. — Теперь понимаешь?       Тим проморгался. Он решительно ничего не понимал. Как барон, даже при своих возможностях, даже при своей власти мог купить такой товар, как душу? Неужели все те мысли — правда… Мальчик сглотнул остатки сухой слюны и проговорил: — Вы… — Именно так, — предугадал его мысли барон, и, несмотря на духоту, придвинулся к Тиму ближе и закинул странно-прохладную руку ему на шею. Мальчик прижался к ней, как к спасительному источнику и поцеловал, на миг вскинув тёмные сейчас глаза. Трёч показал клыки и чуть отвёл назад худые плечи. Тим следил за ним, как завороженный. Чёрная шерсть волос, пламя ада в глазах, властные тёмные губы, нос с горбинкой — мальчик не мог оторваться, видя перед собой сам мужской Эрос, трепеща от одного его вида. — Ты дошёл до «Бездны», мой милый? — прошептал барон, вырывая Тима из горячего забытья. — Почти… — ответил мальчик и вспомнил чёрную книгу, на второй полке сверху. В голове замельтешило что-то знакомое, откуда-то снизу, оттуда, где нет света солнца, где есть только пламя бесконечного огня…       Тим чуть вздрогнул. Пальцы холодной руки пробежались по его шее, как чешуя змеи.       Апофис!       Он вырвал откуда-то это имя, казалось бы, затерянное в глубине веков в этих песках. Оно жило. До сих пор. В трясущихся служителях церкви, в директорах-слугах барона, в нём самом, бесконечном концентрате и сути этого имени, вечного змея мрака, искушения, борьбы с солнцем — с Амоном-Ра, вечного змея Тьмы, который подбирался к его шее и словно сдавливал её тяжёлыми кольцами. И всё это имя носил только один барон. Он и есть — ядовитый змей. Он и есть — Тьма с человеческим лицом. Он и есть — вечное сверхсущество чёрного полудня…       Тим чувствовал, как трясутся его ноги. Только сейчас он в полной мере понял, кто сейчас сидит перед ним. Тот самый сладкий страх перед невероятной мощью своего опекуна окутал его без остатка, превратил в безвольную игрушку снова. — Теперь ты видишь, кто я? — проговорил барон в ухо мальчику и лизнул его выточенный край челюсти. — Д-да… — пролепетал Тим и задрожал от смеси вожделения с ледяным жаром. — Эта сделка ещё ценнее мне, чем обычные человеческие. Мне нужны их души, ты понимаешь это? — барон низко говорил Тиму, — Я так хочу. Omnis anima… Каждая душа делает меня ещё сильнее. Каждая душа делает меня выше и больше. С каждым смертным мой ад горит больше и больше. Но ни одна из тех не сравнится с твоей. — Моей? — Тим нисколько не отошёл от этого чувства. — Ты чист… И соблазняешь своей чистотой, — барон чуть замолчал и придвинул колено к паху Тима, мальчик негромко вздохнул и прикрыл глаза. Сердечко его колотилось с бешеной силой, как у зайца, пойманного лисой, — знаешь, как демоны затягивают к себе новых и новых смертных?       Тим чуть помотал головой. Барон обхватил его двумя руками и навис над ним в кресле, почти не держа свой вес. — Сначала, — палец барона коснулся закрытых век Тима, — проникают во все органы чувств, действуют, как опий, тянут к себе больше и больше. Потом, — одна рука вошла в волосы мальчика и слегка поскребла, заставив того чуть сжать ноги, — потом проникают в самый разум, сеют семена порока, сомнений… И наконец, третий и последний шаг, — барон надавил мизинцем и большим пальцем своей ладони на соски Тима, — наконец проникают в самое сердце. После этого уже никто не сопротивляется…       Тим сопротивляться больше не мог. Словно для закрепления своих же слов, барон вдруг впился в его губы долгим поцелуем, одновременно сдёргивая с мальчика брюки. Тиму было жарко настолько, что казалось, он упал в самое пекло ада и сейчас буквально вспыхнет сам. Барон чуть отстранился и поглядел на мальчика, который вжимался в кресло и едва дышал. Трёч медленно, желая довести Тима до позорного и вынужденного возбуждения, скинул с себя остатки одежды и буквально накинулся на мальчика. Тот вскрикнул, ощущая внутри себя пальцы, неожиданно, почти грубо, слишком сильно, без капли милости к нежному телу, но так приятно, так горячо, что Тим просто сдался им на милость, чувствуя, как они напирают на него внутри и даже не дают расслабиться.       Трёч почти что рванул на себя худые бёдра Тима, услышав громкий стон от пробитых почти насквозь узких стенок. Он обладал им. Обладал своим самым сильным оружием в борьбе за власть над этим миром, своим мальчишкой, но лишь на первый взгляд, он грубо имел его в самую нежную часть его тела, однако не давая возможности даже вывернуться от невыносимого угла проникновения, в котором Тим начинал метаться и кричать, почти умоляя о пощаде, однако совсем не желая её, ему хотелось лишь одного — принять в себя владыку этого мира, почувствовать на себе высшую милость для него самого, на разрыв связок, лёгких, стать не более чем вещью для удовлетворения потребности, но самой нужной сейчас и на будущую бесконечность…       Тим чувствовал, как подходит к порогу. Он даже не был в силах обхватить барона руками и прижать к себе — таким сильным сейчас было его удовольствие и жар, охвативший его тело. Он забился под крепкими ладонями, запрокинув голову и закатив глаза, со сладостными и вымученными стонами, кончая от очередного пробившего простату толчка, за которым последовал ещё и ещё один, слишком сильные, простреливающие сердце ледяными пулями, но дающие и наносящему их телу миг болезненного напряжения и облегчения, уводящего сознание в мир мрака…       Тим почувствовал, что в комнате стало несколько прохладнее. Барон полулежал рядом и с холодно-заинтересованным лицом наблюдал за краснощёким, растерзанным Тимом. Мальчик подполз к своему змею-искусителю ближе и поднёс в благоговении руку к своим губам. Барон довольно улыбнулся.       Теперь он знал, кто будет его собственным змеем-Апофисом в бездне адского ледяного пламени…