Особенное наказание

Отчаяние. Я хочу видеть и чувствовать больше отчаяния. Больше, еще больше! Хочу тонуть в нем, хочу, чтобы оно душило меня, чтобы мое тело тряслось от огромного количества отчаяния, что меня окружает. И я этого добьюсь с помощью своей безграничной власти. Вот только есть одна помеха. Эта чертовка, Киригири Кёко. Вечно рассудительная, она цепляется за любую мелочь, практически невозможно что-либо скрыть от ее орлиного взгляда. Даже забыв о своем таланте детектива, она все равно продолжает вести себя в точности, как профессионал. Хотя, о чем это я? Талант есть талант, и даже потеря памяти не сможет убить его в человеке. Я ее ненавижу, ведь она мешает моим планам...! Вполне возможно, что вскоре она найдет важную улику, аргумент против меня. Поэтому, Киригири Кёко должна быть устранена. Немедленно. Вот только... Я ухмыляюсь собственным мыслям. - Какая же я испорченная, черт возьми! – и тихо смеюсь, представляя, какое наказание понесет эта мерзкая девчонка. О да, это наказание принесет мне куда больше удовольствия, чем обычно. - Теперь ты наконец признаешь свою вину? – привычно скрестив руки на груди спрашивает Тогами у Киригири. Пятый школьный суд, дело об убийстве Икусабы Мукуро. Я специально все подстроила так, чтобы виноватой оказалась Киригири Кёко. Ну, если виновным признают Наэги Макото, то я тоже буду не против – он та еще заноза в заднице. И все же, как же я хочу, чтобы эта детективная девочка проиграла...! - Нет, но я признаю, что проиграла, - Кёко как всегда безэмоциональна, даже в момент своего поражения. - Ч... Что ты имеешь ввиду...? – нервно спрашивает Фукава. - Даже если это ловушка, то, что я не смогла ее избежать, означает поражение, – Киригири поворачивается к присутствующим на суде спиной, - Вот, что я имею ввиду. Кажется, Макото Наэги понял, что хотела этим сказать девушка и теперь засомневался в правильности их выбора. Ох, наивный! Как-будто это теперь что-то изменит. - А...? Может... Может Киригири-сан на самом деле не убий... - Время вышло! Я не даю мальчишке договорить, громко заявляя в микрофон о том, что лимит времени исчерпан. Программа искажает мой голос, заставляя его звучать забавным... И отвратительным голоском Монокумы. Все в шоке. Наэги пытается выяснить, откуда взялся лимит во времени. Все тщетно, глупый, ничто уже не изменить. - Все потому что Киригири-сан опоздала на суд! – говорю какие-то глупые объяснения и заставляю всех начать голосование. И – о да! – я вижу отчаяние в их глазах. Боги, как же оно прекрасно...! Я чувствую, как начинаю заводиться, как тело покрывается мелкими мурашками. Не сейчас. Еще рано. Голосование прошло успешно – почти единогласно виновной признана Киригири. Я объявляю от лица Монокумы, что и на этот раз выжившие оказались правы, что убийца действительно Киригири Кёко. А кто сказал, что я буду честно следовать своим же правилам? - Я приготовил особенное наказание. Давайте же начнем! Упупупупу! Она молчит. Гордо молчит, не желая ничего говорить – даже не использует право на последнее слово. Я заливаюсь смехом, в полном восхищении ожидая наказания. Оно будет действительно необычным. Прессор ритмично опускается на конвейер, готовый спрессовать все, что только попадет к нему. Киригири сидит за партой, медленно едет на этом самом конвейере прямиком к своей смерти. Она выглядит абсолютно спокойной, но... Лишь поначалу. Когда громкий звук удара прессора о конвейер слышится уже совсем близко, она меняется в лице. Однако, она до последнего не собирается кричать или просить о помощи. Просто прикрывает глаза и готовится к поражению. Но вся эта казнь – лишь представление для остальных учеников. Они стоят далеко, за решеткой, и не могут увидеть, что около парты, спереди, лежит тушка мертвого кролика. Они не поймут, что перед последним ударом конвейер разгоняется раза в три и парта успевает проскочить в считанных сантиметрах от прессора. Прессор приземляется четко на тушку зверька и раздавливает ее с характерным омерзительным звуком, небольшое количество крови оказывается на конвейере. Прессор застыл – наказание окончено. Для всех Киригири Кёко мертва, но на самом деле, это лишь прелюдия к настоящему наказанию. В действительности же, парта со стулом оказались сброшены вниз, в большую школьную помойку. Удар при приземлении был мощным и девушка мгновенно потеряла сознание, после чего я забрала ее оттуда в ее же комнату. И лучше бы она не приходила в себя. - Упупупу! Смотрите-ка, кто очнулся! Кёко медленно открывает глаза, рассеянно оглядывается по сторонам. Понимает, что лежит на кровати, в, предположительно, собственной комнате и, кажется, облегченно вздыхает. Либо она не услышала мои слова, либо подумала, что это сказал Монокума. - Рано расслабляешься, милая. Ты думаешь, что избежала наказания? Теперь, немного придя в себя, она понимает, что что-то здесь не так. Девушка резко садится на кровати, но... Но в действительности она лишь пытается это сделать. Задирает голову, чтобы посмотреть, что мешает ей сесть – выясняется, что она прикована наручниками к изголовью кровати. Я предусмотрительно проделала в нем отверстие для наручников! Удивленная, она вертит головой, чтобы увидеть обладателя голоса, что говорил ей про наказание и замечает меня в углу комнаты. Как бы она не старалась скрыть удивление, ей это не удается. - Ты...! - Да, я. Удивлена? Ах, какое счастье, я смогла вызвать у ледышки Киригири эмоцию удивления! – я нарочито радостно хлопаю в ладоши, - Может, если я приложу чуть больше усилий, то я смогу вызвать у тебя больше эмоций? - Так это ты все подстроила. Ты управляла Монокумой...! Но как тебе удалось выжить? Я ведь собственными руками исследовала тело Эношимы, и ее смерть – неопровержимый фа... - Ах, как пошло! Исследовала руками тело моей сестрицы... Ты везде ее потрогала? Даже ТАМ? А может быть наша умница-красавица Киригири на самом деле питает слабость к некрофилии? Кёко возмущенно фыркает, но ничего не отвечает. Судя по ее бегающему взгляду, она пытается найти способ освободиться. - Ничего у тебя не выйдет, сладкая. Я все очень хорошо продумала, - с этими словами я подхожу к кровати и опускаюсь на нее. Хотя, опускаюсь – слишком неподходящее слово. Скорее, я запрыгиваю на кровать, нависая над девушкой. Ловлю момент, когда та теряется и грубо раздвигаю ее ноги своей, упираясь коленкой прямо в пах. Киригири тихо ахает от неожиданности (от неожиданности ли только?), в глазах читается удивление. Она явно не ожидала такого поворота событий. - Что за черт..? – тихо спрашивает она, кидая взгляды, полные презрения и ненависти, на меня. О, как она мне нравится такой! Обожаю ловить на себе такие взгляды! Но все же, только этого мне недостаточно. Я хочу ее сломать. Хочу, чтобы она утонула в пучине отчаяния. Чтобы она больше не смогла скрывать эмоции под маской безразличия. - Это всего лишь твое специальное наказание, милая. Просто лежи и получай удовольствие от него, - я тихо хихикаю, начиная расстегивать пуговицы на ее блузке. Запаниковав, Киригири начинает дергаться, брыкаться, гневно шипеть на меня – но все тщетно. Сейчас она абсолютно беспомощна. Как много пуговиц на ее блузке! Мне это уже порядком надоело. Оставшуюся застегнутую часть просто разрываю. Так быстрее. - Да ты просто сумасшедшая! – восклицает она, как только моему взору предстает ее оголенный живот и черный бюстгальтер. Я облизываюсь. Как же ее тело аппетитно выглядит...! - Замолчи, - грубо отвечаю я и склоняюсь ниже, чтобы коснуться своими губами ее губ. Она, явно шокированная, начинает брыкаться активнее, за что я сильно бью коленкой ей между ног. Должно быть полное повиновение, детка, и никакого сопротивления. Киригири вскрикивает, а я ловлю момент и проникаю языком в ее ротик. Ммм, как приятно ее целовать! Как мне нравится чувствовать власть над этой независимой гордой девчонкой. Нравится исследовать ее рот языком, нравится прикусывать губы, нравится скользить языком по шее. Моя рука грубо сжимает ее грудь через бюстгальтер, однако, Кёко не издает никаких звуков – лишь тело ее сильнее напрягается. - О, хочешь поиграть в молчанку? Ну давай-давай, посмотрим, сколько ты продержишься, - произношу я с азартом и задираю бюстгальтер девушки. Мне кажется, или она немного покраснела? Ох, а что если она...? Я широко улыбаюсь собственным мыслям. Как же я не подумала об этом раньше? Наверняка такая неприступная девушка никому еще не отдалась. Так что я получила в свои руки девственницу! Ха-ха, да я же сорвала джекпот! Я больно вцепилась зубами в ее нежный розовый сосок, не оставляя без внимания и второй, помогая себе рукой. Как только я не игралась с ее грудью – конечно же, ни разу не нежно. После такого грубого обращения у нее обязательно останутся кровоподтеки. Я уже успела оставить ей парочку засосов на шее, хе-хе. Теперь все будут знать, что она принадлежит мне! Киригири Кёко является собственностью Эношимы Джунко! Да вот только беда – больше эту милашку уже никто не увидит. Придется им верить Монокуме на слово! Сколько я не пыталась заставить издать хотя бы тихий вздох, она не поддавалась. Кусала себе губы, сжимала ладони в кулаки, жмурилась – но молчала. Меня это уже начинает выводить из себя, знаете ли. - Пора перейти к основному, - шепчу я, недобро сверкая глазами. Чуть сползая вниз, я задрала ее юбку и начала водить одними ноготочками по ее промежности, поглаживать сквозь трусики. Наверное, ей сейчас приятно. Но это пока. Я же ведь не люблю церемониться, а уж особенно делать кому-то приятно! Сдвигаю в сторону ткань ее трусиков и продолжаю исследовать пальцами. К моему удивлению, там даже влажно. - Ого! Да ты, оказывается, грязная девчонка. Против физиологии не пойдешь, да? Или тебе нравится то, что я с тобой делаю? В ответ лишь взгляд, полный ненависти. Ну, уже что-то – такой открытой ненависти я у нее еще не видела. И она снова молчит! Все, хватит, мое терпение лопнуло. Я без каких-либо предупреждений резко ввожу в нее сразу два пальца. Получается с трудом, она ведь такая узенькая! До этого у нее точно никого не было. Этот паршивец Наэги тоже не успел ее испортить. Зато успела я. Она вздрагивает, жмурится и сильнее прикусывает себе губу. Если бы на ней не было перчаток, то она сейчас бы точно расцарапала собственные ладони в кровь. - Ну как ощущения? Здорово, правда?! Ты теперь совсем взрослая, какой ты и стремилась выглядеть, милая. Узнаешь теперь, в какие грязные игры играют взрослые люди. Но она опять не отвечает. Более того, в ее взгляде опять читается холодное безразличие. Как же так?! - Да ты меня заебала! – мощный прилив ярости вылился в звонкую пощечину. Она безмолвно стерпела и эту боль. Бесит. Бесит! Начинаю двигать пальцами внутри, ощупывать девственную плоть. Ничего, не долго ей осталось быть в таком состоянии. - А теперь... Давай покричим? Я специально подпилила свои ногти так, чтобы они были острыми как лезвие. Специально, чтобы доставить Киригири как можно больше боли. Мои движения становятся резкими, ритм –просто бешеным. Я царапаю ее изнутри, и в то же время царапаю снаружи – живот, грудь, лицо. Теперь ее чистая бледная кожа отлично сочетается с ярким узором из красных полос, кровоподтеков и синяков. Девушка выгибается, и, не выдерживая такой пытки, вскрикивает. Да, наконец-то она вскрикивает! Мое собственное тело горит от возбуждения. Видя то, как эта девчонка беспомощно мечется по простыни подо мной и вскрикивает от боли, я окончательно теряю рассудок. А еще эти окровавленные губы. Они заставляют меня впиться в них новым, грубым поцелуем. Не снижая темп движения рукой, я наслаждаюсь металлическим привкусом в этом поцелуе абсолютного безумства и отчаяния. Да, я уже чувствую его, этот слабый привкус отчаяния, а прервав поцелуй вижу, как ее глаза блестят от подступивших слез. Она продолжает держаться изо всех сил, слишком она гордая для того, чтобы рыдать и умолять меня остановиться. Я не выдерживаю. Перестаю царапать ее живот и начинаю грубо массировать собственный клитор, позволяя себе издавать в полный голос такие грязные вздохи и стоны. Весь реальный мир уже плывет перед глазами, а в моем собственном мире осталась лишь эта развратная Киригири. Я теку с нее, как последняя сучка! Счет времени был для нас потерян. Я не помню, сколько продолжалось наше безумие. Вернее, мое безумие и ее отчаяние. Я помню, как задыхаясь от собственных стонов я начала победно смеяться, когда по ее щекам все-таки потекли слезы. На тот момент одна моя рука была в собственной прозрачной жидкости, другая – вся в ее крови. Я помню, как меня захлестнуло волной оргазма, как все тело дрожало от восторга. Абсолютного восторга. Конечно, она не кончит от боли. А с концом моего собственного безумия должно кончиться и ее. Ведь мне уже не так интересно играть со сломанной игрушкой. Я последний раз ввожу в нее пальцы, резко, до упора и, сгибая их, проворачиваю кисть. Кажется, у нее внутри теперь сплошное кровавое месиво. И, как я и думала, это заставило ее издать самый громкий крик. - Имитировать оргазм – это плохо, милая, - с издевкой произношу я, вынимая, наконец, из нее пальцы и облизывая их. За вкусом крови трудно различить ее собственный, неповторимый вкус, но все же мне удается ощутить его слабые нотки. Жаль, что я не попробовала его в самом начале. Киригири лежит передо мной полностью изнеможенная, тяжело дышит, по щекам текут слезы. В глазах ничего, кроме боли и усталого безразличия, их былой свет потух. Киригири Кёко была сломлена. Надежда была убита отчаянием. Ах, как прекрасен этот момент! Я навечно запечатлею его в своей памяти. Но, увы, наказание пока что не завершено, а довести дело до конца нужно обязательно. Я поднимаюсь с кровати, и, немного покачиваясь, все еще не отошедшая от такого бурного секса, дохожу до столика. На нем лежит нож – тот самый, что я использовала для имитации убийства своей мертвой сестрички. Беру его, задумчиво верчу в руках, а затем возвращаюсь к моей обессиленной жертве. Эта стерва даже не смотрит на меня. И это после всего того, что между нами произошло! Ах, какая же она бессердечная. - Милая, как насчет того, чтобы увеличить процент твоего отчаяния до 100? Или тебе уже все равно? – я читаю в ее глазах безразличие. Однако, когда она увидела нож, какой-то слабый огонек вспыхнул в ее глазах. Кажется, она еще готова бороться за собственную жизнь. Но огоньку мерцать в ее глазах было суждено недолго. Слабо дернув рукой, она вновь убедилась, что абсолютно беспомощна. Оставалось лишь смириться. - Я очень люблю, когда люди теряют надежду. Особенно такие, как ты, - я довольно улыбаюсь и начинаю облизывать нож с тупой стороны лезвия. Я смотрю на нее, безотрывно, пытаюсь углядеть в ней хоть какие-то признаки оставшейся надежды. Тщетно. Оказывается, убить надежду в душе Киригири не так уж и трудно! Всего-то надо ее как следует изнасиловать. Облизав лезвие, я склоняюсь к девушке и целую ее, надеясь, что она распробует вкус смерти, что содержит в себе этот нож. А потом, отстранившись, заношу нож над ней, целясь в сердце и готовясь к последнему удару. Она устало смотрит на него, а затем закрывает глаза. Девушка уже второй раз за сегодня так смиренно прикрывает глаза и готовится расстаться с жизнью. Я улыбаюсь. Отчаяние греет мою обезображенную душу. - Прощай, Киригири Кёко. Моя Киригири Кёко.