Бисексуал или Слёзы

— Ну что ты опять сырость развёл? Плечо болит? Удивительно, слёзы Кати всегда выводили Сергея из себя. Он ненавидел, когда эта потрясающе красивая женщина с русыми волосами ниже попы и огромными глаза вдруг ни с того ни с сего начинала плакать. Он никогда старался не обижать её. Да, на работу дёргали и в выходные, и по ночам... Но это её только сердило. Она запросто могла прийти в ФЭС и весь день просидеть на ресепшн. Могла уйти, хлопнув дверью или отобрать, выкрасть ключи... Раньше она никогда не плакала. С Ваней всё было иначе. Это странное хрупкое создание никогда не злился, не обижался. Он любил Катю как сестру. Смотрел огромными странными лунными глазами, и больше всего в этот момент хотелось просить у него прощения за что угодно. Он не ревновал, не сердился, не уходил... И тоже никогда не плакал. Раньше... Всё изменилось чуть больше года назад. Тогда, о том, что он жив знала только Галина. Он не видел, как Катя рыдала, повиснув на шее едва стоящего на ногах Ивана. Он не видел, как Иван провожал её до дома, а потом до рассвета сидел на ступеньках в его доме, кутаясь в короткую куртку и тихонечко подвывал, кусая руки, чтобы не заплакать. После триумфального возвращения "погибшего" Майского всё изменилось. Катя неожиданно начала курить, вставать по ночам, плакать ни с того ни с сего. Между ними пропало доверие. Она перестала быть самым родным существом на планете... Иван, напротив, казалось, так ни разу и не отпустил шею Сергея, на которой, не сдерживаясь, повис, когда они остались наедине в лаборатории тогда... На этот раз инсценировать смерть пришлось Ивану. Поняв это, он позвонил именно Сергею. "Я не хочу, чтобы ты... в общем, приедешь?" Конечно, приехал. Чуть не утонул, вытаскивая программиста из болота, грубо бинтовал простреленное плечо... Целовал посиневшие от холода губы, перебирал мокрые волосы, успокаивающе гладил по голове и плечам... А Тихонов только плакал, прижимаясь. От боли. Холода. Страха... Проснувшись в машине, укрытый курткой Сергея, он снова тихонечко зашмыгал носом. На этот раз — только от тянущей боли в плече. Плохо заживающая рана давала знать о себе ещё больше месяца. Вот и сейчас, когда они ехали домой, и Ваня лежал на коленях Майского, она снова, очевидно разболелась... Ещё бы, после такого адского денька... — Болит... Но... — Тихонов выпрямился, потёр плечо. — Я не из-за этого, прости... Странное существо. Как он сегодня геройствовал! Слава богу, это была только игра! А потом, в морге, ему снова стало плохо. Не может он вскрытого человека видеть... И трупы вообще. Биолог хренов... "Это же я сестру нашёл тогда...", оправдывался он когда впервые грохнулся в обморок при виде трупа... Вот, и сегодня... Ну, что ж, Кате позвонил, она привыкла... Ваня, кажется, тоже... Во всяком случае, ходит по квартире уже почти не по стеночке... — Ну что тогда? — Просто... Людей стало так просто убивать... Проще, чем компьютерные программы... Это... — презрительная гримаска на неожиданно повзрослевшем за последний год лице. — Страшно... — Страшно, — соглашается Сергей, притормаживая на светофоре. — Жить вообще страшно... — Не бросай меня... Серьёзно-детский взгляд из-под вихрастой светло-рыжей чёлки. — Никогда. Четная клятва. Он любил Катю. Но любил и Ваню. Куда больше. Потому что знал, как легко может потерять его. Как больно будет ему потерять... снова потерять единственную опору и радость в жизни. Катя... Что Катя? Она женщина, справится... А он — мальчишка... с такой переломанной жизнью, что... — Не брошу, не бойся...