Моя жизнь теперь хвостатая

      В первый раз я отчего-то погрузилась в тонкий мир ощущений и не так уж много рассматривала, только то, что попало в поле бокового зрения. Сейчас чувство дежавю душило, окружая шею жёстким хомутом. Серые пространства и витиеватые потоки казались потоками воздуха. Теперь же в глаза бросались завитки труб. Их капель глушило касание о воду. Это были не мои слезы. И только держащий поток воздуха вызывал вопросы, что творилось с моей истерзанной душой.       Скрывался Лис или нет, я не разглядывала, уже не пойму, что и как было на самом деле. В этот раз гигантский зверь возвышался. За счет подвешенности мой взгляд был на уровне глаз Кьюби. Так даже проще кидать обвинения.       — Так ты был не на моей стороне? Насмехался, видя, как я стремлюсь выслужиться перед тобой? Божеством себя небось чувствовал, когда не позволял имя произносить? А, Курама?       Откуда ещё в месте отсчёта новой жизни взяться Лису, кроме как если не он манипулировал мной? Ками, в какой игре заставил меня вертеться, до колик смеялся, небось, как только я покидала территорию подсознания. И чего ради издевался надо мной? За Наруто отомстить, что поздно поняла искренность чувств?       На что был способен сильнейший из девяти биджу, если вторая по могуществу могла отворять врата мёртвых?       — Ну и какая твоя способность? Что ты сделал после моей смерти? И как Наруто тебе это позволил?       Я опускалась с потока воздуха, твёрдо стоя ногами. Теперь предстояло смотреть снизу вверх на полную форму биджу, а не его маленькую копию, в какой он представал. И были раскрытые врата, некогда запиравшие зверя. Создаваемая для меня картинка размывалась. Больше нет аккуратной комнатки и двух лежащих комков, препирающихся друг с другом, в этом не осталось уюта. Одна гнетущая ненависть от бессилия, перерастающая в рвущуюся клокочущую злобу.       — Ты умерла, защитив признанного мной человека. И видя его нещадные попытки вернуть к жизни, мне оставалось наблюдать.       Что Наруто мог сделать? Он рушил обыденность, а что он мог поделать со смертью? Она шла за ним по пятам, отнимая близких, и он ничего не делал. Так с чего вдруг что-то могло измениться в случае с признавшейся ему девушкой?       — Сендзюцу позволяет прибегнуть к созиданию. Сначала Наруто попытался вдохнуть жизнь в твое тело. Не помогло, да и не могло. Но мы оба — даже я — оказались ошарашены, когда отделилась новая сущность. Ты предполагаешь, кто это мог быть?       Я не отличалась особой сообразительностью. Не могла вспомнить нужные вещи. Но тогда я поняла.       — Как вы уговорили ее? Хотя, погодите, она ведь была против меня. Чего и спрашивать…       Медленно строившееся доверие. Помощь после того, как оступилась. Слова поддержки. Залатанные печати. Пока я считала, что зря обходилась так плохо и вкладывалась в построение новых отношений, она была в курсе, что в груди у меня зияет кровавый ошметок.       — Ты тогда понимаешь, что Наруто отчаялся. Природная чакра не спасла положения, и он сходил с ума. Мне ничего не оставалось, кроме обмолвиться об обмене смерти. Он вцепился в эту идею, так больные не держатся за жизнь. Отчаяние привело его к Жатве. Ты спрашивала про способности. Великий мудрец взамен на объединение народов животных в одно создание и за разъединение из Десятихвостого оставил дар. Кошка имеет больше одной жизни, а потому её лапы скрещены с миром смерти, чтобы суметь его отринуть. Поэтому она могла размывать границу и показывать, что там находится, и потому её возрождение было столь скорым. Я же, как олицетворение девяти кошачьих жизней, тоже стоял близ к Шинигами и мог возвать к Жатве.       Вот почему мне не дозволяли изучить сендзюцу. Я могла разглядеть больше нужного. Оно не не давалось мне, просто меня уводили в сторону и морочили голову.       Впервые мне так легко давались ответы. Только хотела ли я их получить? Так ли мне надо было докапываться до истины?       Я не жаждала знать, что мое величайшее проклятие это не укус Орочимару, оставшийся позади как давно пройденный этап. Более того — я не хотела жить такой ценой, у меня никто не спрашивал.       — Конохамару умер, потому что я решила спасти Хирузена! Смерть натыкалась на него, он сам к ней все лез, и только стоило мне единожды отвернуться, как моего главного соперника на роль Хокаге не стало!       — Это все Жатва. Смерти свойственно доводить свои дела до конца. Тот, кто вернулся к жизни, окружён покровительством смерти. И вместо своей жизни отдаёт чужие.       Пусть я догадывалась при первом упоминании жатвы, но как только Лис подтвердил, стало совсем отвратно. Конохамару умер не потому, что лез на рожон, он умер, потому что смерть его приманивала, уже внедрилась в него как паразит, влекущий жертву к хищнику. И все ради того, чтобы отдать за меня дань, отплатиться за выстроенную крепкую дружбу и за то, что живу. Не успела я бросить что-то Лису, столкнулась с глазами Наруто, тоже возникшего в подсознании.       Что Наруто позволил Лису, задавалась я вопросом, пока не дошло, что надо переставить слагаемые и спросить, до чего опустился Лис. Ранее много раз услышанные слова «Тебя оберегут» сейчас вгрызались в сознание. Всё схвачено и улажено.       — Старик, спасибо за рассказ. Больше не нужно.       Я обратилась к этому воспоминанию. Кьюби знал слишком много о Шинигами. Длительность жизни больше не оправдывала. Он был с ним связан, и смысла не верить не осталось.       Что не давало покоя, так это присутствие вины только на плечах Кьюби.       — Курама, ты рассказываешь не все. Где здесь роль Наруто? Он не просто уговорил тебя. Он виновен в гибели своих друзей.       И я могла сказать ему это в лицо. Давно не видела перед собой Наруто. Только видение Минато, настигшее недавно, позволило закалиться и не отшатнуться. Потоки ветра, ну конечно. Фуиндзюцу, усиленное сенчакрой. Так он пытался исцелить мою душу.       — Вернул меня, вернул родителей. И кинул в пасть смерти своего друга, одного за одним. Молодец. Остался в выигрыше. Радовался, пока я изъедала себя жаждой получения силы, чтобы смотреть в глаза твоему биджу, и сгорала от ненависти к себе, что гублю все, к чему касаюсь.       — Сакура.       — Браво, ты выиграл.       — Сакура.       — Только давай теперь я выйду отсюда, на твоих глазах поцелую Саске и скажу, что мы рвем когти. Брошу тебя, самонадеянного глупца, не чтившего законов мира.       — Без тебя мне мир не нужен.       Подняв взгляд, я увидела глаза. Алые с чёрной поволокой. Я пробудила в нем Ями. Он говорил, что мне не уйти. Я оставила бы их вместе с Иннер в этом чёртовом подсознании всех вместе, заколотила гвоздями из чакры. Не зря же меня этому учили. И у меня должно выйти, ведь неспроста я могла все это рассказать?       Если по правде, это не до конца правда: я добилась ухода Ями внутрь Наруто и не дождалась внятного ответа, чего он ожидал. Прятать правду всю жизнь?       Оживив меня, он лишился друзей, почти убив собственными руками. И было справедливым, что остался без Курамы. А чего он ожидал, услышав, что вокруг будут умирать люди?       Я всего лишь исполнила предсказание и исчезла из его жизни, оставив с неподходящими кусочками пазла: не совсем его родители, не совсем его друзья и абсолютно не его биджу.       Моя жизнь теперь хвостатая. Ведь, зная суть проклятия, я не имею права окружать себя чем-то, помимо шерсти. Обзаводиться узами — роскошь, ценой которой может стать чья-то жизнь. Из позволенного остаётся только мимолетно странствовать и рассказывать байки незнакомцам, и еще ловить кроликов, скромно покрывая потребности биджу.       Были ли против Курама и Наруто? А был ли у них выбор? Меня так точно его лишили, и совершенно честно ответить взаимностью.       — Расскажи ещё, расскажи ещё! — детишки вились, выпрашивая историй. Миссия по отлову диких животных была закончена, я рассказывала о своей участи и даже затянула с рассказом. Но им было интересно знать о мифах, в их далекой стране мой Лис не больше, чем еще один миф о Кумихо, как и мои пережитки прошлого для них — сказка.