***
— Саске! Саске-кун! Пошли погуляем! — я вижу впереди саму себя, выгляжу лет на двенадцать. Это же времена Академии. — Отстань, — холодно бросает брюнет. Кожу неприятно холодят мурашки. Я помню этот момент. Сейчас сердце болит, как и прежде. Чувства к нему не исчезают, навязываются и не хотят оставить в покое. И если прошлый Саске — нукенин, желавший убить меня. Сейчас передо мной тот, кто способен на добро. Раскол между ними зияет особенно ярко под ставшие чрезмерно громкими шаги уходящего прочь человека. Как когда-то хотелось, чтобы он остался. Ведь он принял мой недостаток, за который я себя корил. Саске Учиха уходит вдаль и скрывается из парка. Я продолжаю стоять, не силясь сойти хоть на шаг. Отверг. Выбросил чувства. Отодвинул в сторону. Не позволил идти рядом. Только подсознание не мое. Воспоминания, представшие ярче реальности, чужие. И обратить внимание мне надо не на себя, как бы больно от пережитого ни было. Позади стоит третий человек, ставший нечаянным свидетелем произошедшего. Его сердце бьется чаще при виде розоволосой девушки. Парню жалко, что куноичи отвергли, но при этом он рад. У него тоже есть шанс завоевать ее сердце. — Сакура-чан, пойдем на свидание? — теперь я понимаю. Я нахожусь в теле Наруто, и это его воспоминания. Я чувствую, что ощущал он в это мгновение. — Нет, идиот! — резкость, обращенная к блондину, будто режет сердце. Он уходит, пробормотав тихое: ≪Ясно≫.***
Санин рассказал про свои чувства, и у меня тут же раскрылись глаза. Я на собственных ощущениях понимаю, как страдал Наруто. По глазам стекают слезы. — Я тогда помчался вслед за ней, представляешь? — рассказывает Джирайя, тут же замечает, что я плачу. — Эй, ты как? Такой заботливый. Джирайя, как будто родной, замечает малейшие изменения во мне. — Просто я знаю, каково тебе, старик. Цунаде такая же, как… — едва сдерживаюсь, чтобы не проболтаться. — Как кто? — с хитрецой в баритоне интересуется Санин. — Говори, ну же! — Как ее точная копия в молодости. Старик усмехается. Гладит меня по голове, не переставая улыбаться. Как же схожи судьбы, стоит только удивляться. Мне не хочется повторения истории великих Санинов. Совсем не хочется. Саске уже один раз уходил, не хватало, чтобы только учёным становился. Я шла по стопам Цунаде: была влюблена в гения и сторонилась того, кто дарил все светлые чувства и оберегал. Наруто придерживался пути Джирайи: любил безответно, покидал деревню, становился сильным и спасал всех из передряг. Даже учеников обрел! Нет, все слишком схоже. Не хочу, чтобы и концы путей переплелись, как нити. — Значит, у тебя есть вкус, — с лица Санина не сходит улыбка. — Где же эта малышка, так схожая с принцессой слизней? Слышится смех старика. Он насмешливо использует прозвище великого ирьенина, которым ее одарила советница Суны — бабуля Чие. Я тоже смеюсь, и проблемы сами собой отодвигаются на второй план. — Давай поторопимся. Гляди, — указывает рукой на гостиницу с прилежащими к ней источниками. — Осталось дойти совсем чуть-чуть. — Не забудь меня покормить, а то убежишь за сбором материала. — Не забудь про тренировки, — нарочито строгим тоном говорит Джирайя. — Конечно! — кричу я, припустившись со всей скорости к дверям отеля. Джирайя нагоняет меня, и мы вместе входим в двери. На пороге нас встречают красивые девушки. За стойкой администратора располагается милейшего вида женщина лет тридцати. Волосы собраны в пучок, сама женщина будто сияет изнутри, настолько широкая и приветливая у нее улыбка. — Добрый день. Надолго собираетесь остаться у нас? — Ради такой красавицы хоть на всю жизнь готовы остаться, — растаял старик, стоило увидеть первую юбку. Тут же перехватываю Санина, пока тот не обогатил сие заведение. Легонько ударив его по руке, отодвигаю его в сторону, подальше от администратора. И лучезарно улыбаюсь женщине передо мной. — Нам нужен одноместный номер. Сроком неделю. Какие услуги предоставляет гостиница? — беру дело в свои руки, с Санином далеко не уедешь. — Остался один одноместный. В комплекте с бельем от наших горничных вы получаете два футона. Сама комната имеет достаточно свободного места, есть диван и два кресла. Обеспечение постояльцев пищей входит в сумму проживания. Так же, за отдельную плату, можете искупаться в горячих источниках и получить сеанс оздоровительного массажа. — Нас все устраивает, — сперва обратилась к женщине. После — к Джирайе. — Доставай чековую книжку. — С чего ты взял, что я пользуюсь ей? — Слежка. Неужели ты думаешь, что я пошел бы с кем попало? — это правда. Несмотря на ранг, я продолжаю быть шиноби. А Джирайя в обществе женщин теряет бдительность, благодаря чему следить за ним не составляет ни малейшего труда. Пока Джирайя расплачивается с администратором, другая девушка тянется к висящим за стойкой ключам. Кажется, Санин теряет сознание, ведь у девушки приподнялась юбка. Вот мужлан! Нам выдают ключи. Я едва могу оттащить старика, пока тот обменивается любезностями с девушками у входа. Джирайя упирается, а я в это время смотрю на дверь. Мне кажется, там промелькнула тень и тут же исчезла. Доказательством того, что мне не показалось, был звон висящего над дверьми колокольчика. Неужели кто-то не хочет показываться на глаза? Осталось понять только одно: этот некто не хочет видеть меня или же Джирайю? Лис молчит, Иннер не встревает в мысли, а Джирайя слишком увлечен блондинкой-горничной, чтобы вспомнить, что они с прислугой не одни, и не отвечает на заданные мной вопросы. Неужели я одна заметила легкое дуновение ветерка от приоткрытой только на пару секунд двери и нежный перезвон колокольчика? Я битые десять минут пытаюсь достучаться хоть до кого-то из своего окружения, но меня игнорируют, и создается впечатление, что преднамеренно. Ну знаете, я же злопамятная, припомню еще эту игру в молчанку! Мне предстоит куча дел на предстоящий месяц: привести Гаару, а по возможности и Шукаку, в чувства — это раз, выйти на связь с Цунаде со всеми прилегающими обязанностями — это два, разобраться с терками кузенов Хьюга — это три, поваляться в ногах у Сакуры в надежде на прощение — четыре. Это из самых важных задач. А, помимо этого, необходимо соответствовать уровню джинчурики Кьюби и, не дай Бог, не посрамить честь девяти хвостов наглого Биджу. Плюс передо мной стоят еще и иные цели, размышления о которых я не разделяю даже с внутренним миром, не зря же барьер ставлю, и мне нужны сильные союзники. Стоп, барьер?! Я же совсем забыла его снять. Складываю печати, чтобы развеять действие звуконепроницаемой защиты, при этом панически быстро соображаю, существует ли техника, способная заткнуть оппонента? Мне такая способность сейчас не помешает. Сняв действие дзюцу, я на автомате погружаюсь в подсознание. На удивление, вокруг сухо и даже светло. А ведь в последнее посещение все было с точностью до наоборот. Неужели хозяюшка Кьюби не только вернул трубу на место, но еще и освещением занялся? Шагая по коридорам, не могу не отметить чистоту полов лабиринта. Что, нынче Биджу приходится полодрайками на жизнь зарабатывать? Из последующего коридора, что был в шаге от меня, слышится протяжный храп не выспавшегося сурка. Хорошо, что в подсознании я — это я, мне в обычном-то теле страшно лишиться слуха от сотрясающего стены храпа, а приобретенные качества Лиса при любом звуке вызывают мандраж. С аккуратностью, схожей только со шпионами Анбу, прокрадываюсь ближе к клетке. Прямо на чистом, даже сверкающем, полу разлегся в миниатюрной форме Лис, а рядом Иннер, запутавшаяся в пяти пушистых рыжих хвостах. Все-таки его регенерация удивляет — не осталось и следа от предыдущего инцидента. Но волнует меня сейчас совсем иное: как ни зайду, Альтер пребывает в глубоком, беспробудном сне. Что же ее тревожит и чем она занята в последнее время? Слишком много вопросов задаются в пустоту. Ответом служит только эхо, никто не собирается мне ничего рассказывать. Вокруг что-то творится, а что именно — предстоит узнать мне. — Чего это ты решила нас посетить? — сонным голосом вопрошает Лис, сладко потягивается, непроизвольно вытаскивая сверкающие черные коготки. Я чуть не отскакиваю от вторжения в мои размышления, быстро перевожу дух, учащенно дыша. — Да я с вопросом. Только смысла у вас спрашивать нет, вы все путешествие проспали, — на заявление Кьюби громко фыркает, чем выказывает свое недовольство. — Не ты ли трубу расшатала? — на упрек хвостатого я обиженно отворачиваюсь и надуваю щеки. У меня всегда такая реакция на предъявление моей вины. — Ты же знаешь, как это опасно. Поток чакры, не останови мы его вовремя, вполне мог испортить все мои труды. Я удивленно глазею на рыжего, не в состоянии понять, о чем он толкует. Про какие такие труды он сейчас говорит? Вроде, ничего раньше не рассказывал, а теперь скупится на нормальное разъяснение своих же действий. Хоть бы кто по-человечески со мной поговорил, так все загадками! — Вижу, не понимаешь, — утвердила его догадку легким кивком. — Каналы чакры у Узумаки были не к черту, — на мой многозначительный взгляд, так и твердивший: ≪А кто постарался-то?≫, Лис тактично промолчал и предпочел заткнуть меня, когда не надо болтливую, своими байками. — Я все это время, с того момента как поставил новую печать, пытался нормализовать безвредный поток чакры. И наконец работа дала положительный результат. Теперь ты можешь черпать энергию в больших количествах, не то, что раньше. От радости у Лиса распушились усы, поэтому он, совсем как кошечка, зализывает их лапой, чтобы не выдать гордости за себя. Я стараюсь как можно меньше умиляться этой картине, но не выдерживаю и бегу потискать мордочку Биджу, тащу того за усы, не держу себя в руках, в общем. Пятью минутами позже он стоит помятый и несколько злой. Шипит, фыркает и не сдерживает довольного звериного оскала. Он все же рад такому вниманию. Но как только видит мою удовлетворенную запланированным разводом на эмоции зверя широченную улыбку, тут же корчит кислую рожу, изображая почти последнего потомка клана Учиха. Видел бы Саске точную копию своей физиономии, перекрестился бы и точно бы перестал ходить с таким недовольным лицом. — Спасибо, хвостатый, — на этом тисканье не прекращается, под мой взор упали мягонькие уши, которые я тут же принимаюсь гладить. Мне кажется, Кьюби урчит, подобно представителю семейства кошачьих. После того как я отстала от Биджу, увы, не пролезла в клетку, ставшую убежищем зверя, вновь начинаются вопросы. Только эти не решаются так просто, и простым почесыванием за ушком мне не обойтись. — Что за секреты от нас, Харуно? — как и раньше, голос Кьюби наполнен сталью, и отвертеться от него непросто. — Кого ты пытаешься обмануть, нас, судьбу или короля шинигами? Меня, а может еще и Иннер, тебе удастся обмануть, пусть так. Но разве ты не научилась? В жизни нет обходных путей, ты должна пройтись по самому пеклу, чтобы дойти до желаемого. А судьба не так проста, стелить дорожку не станет. Смерть заберет любого, способна найти альтернативу среди живых. Тебе будет куда больнее, сложнее и хуже, ты не будешь знать, чего ожидать от будущего. Жизнь станет хуже ада, если в противники ты себе ставишь высшие силы. Подумай, готова ли ты к этому. — Никого я не пытаюсь обмануть, только вот не позволю Наруто отступить или сойти с поставленного пути, — плечи подрагивают от стресса. Я — никто, чтобы так поступать с самым близким для меня человеком, и прекрасно все осознаю и понимаю. Вот только пути назад уже нет. — Я давно все решила. Кьюби смотрит свысока, только я не делаю различий, кто выше, кто ниже. Не ставлю кого-либо по ступени могущества и силы, теперь стоит объединяться, а не давать задний ход. Мы теперь в одной лодке, а с прохудившегося судна сбегают одни лишь крысы. Его морда освещена ухмылкой, глаза сощурены, будто пытается понять, в чем заключен подвох. Но его нет, и ты, Девятихвостый, это знаешь. — Не натвори дел, — предупреждает Лис и выгоняет меня из подсознания. Я никак не привыкну к чувству полета и внезапно появляющейся морской болезни. Постоянно так реагировать на выдворение из внутреннего мира — просто ад. Именно поэтому частым гостем я у Кьюби никогда не буду. Как только привожу в порядок взбунтовавший желудок закушенной таблеткой, что была в подсумке, осматриваю помещение. Вокруг очередной номер, почти ничем не отличающийся от предыдущего, в котором останавливался Джирайя. Только обои не разодраны, но глядя на состояние Иннер, могу с уверенностью сказать, целыми они и останутся. Я специально ни словом не обмолвилась насчет нее. Знаю ведь, что Кьюби не расскажет, что касается ее, он всегда старается молчать, будто и не одно подсознание делят. Что-то между ними произошло, я замечаю, что бывают недомолвки, когда она бодрствует, разумеется. Еще и с этим разбираться. Здорово. А то я думаю: ≪Заняться-то мне нечем!≫. Из коридора доносится пьяный лепет старика. Дверная ручка страдает от выпившего мужчины, тот с напором пытается сломать ее, чтобы пробраться в номер и, наконец, выспаться. В конце концов, дверь с противным скрипом настежь растворяется, и в комнату вплывает силуэт. Ну ничего, гуляй, гуляй, пройдоха. Завтра я тебя так загоняю, что у тебя от алкоголя во рту сохнуть будет. Берегись, старик! Тот на удивление ловко разлегся на футоне и натянул до самого подбородка одеяло, а сейчас уже без задних ног сопит. Я поднимаюсь с ложа, спать совсем не хочется. Печать контролирует мои действия и, когда я отправилась исправлять созданные мной неполадки со связью с рыжим демоном, тело под ее подчинением безо всяких подозрений добралось до ночлега. Время летит незаметно, да и отнятые дорогой силы дали о себе знать. Нет ничего удивительного, что я уснула. Так что я уже выспавшаяся. Тихо и бесшумно, как подобает шиноби, я прокрадываюсь к окну. Из не видавших чистящих средств и тряпки, запятнанных высохшими каплями не первого за всю историю гостиницы дождя, стекол, выглядывала убывающая луна. Будет ли это хорошим знаком для дальнейших планов в будущем я не могу сказать, астрологией не увлекаюсь. Но меня никогда не подводит предчувствие, которое сейчас разбушевалось пуще обычного. Знания о скором исполнении плана «Красный глаз луны» не дает покоя. На душе неприятно скребут сомнения, будто это — предупреждение. Я крепко сжимаю ладони, становится видно сквозь кожу побелевшие и слегка выступившие костяшки. Суеверия — не мой конек, однако… Что же это? Стараюсь отвлечься, достаю из внутренних карманов куртки небольшие свитки. Темно. Луна освещает номер гостиницы, я могу спокойно перемещаться по комнате, только портить зрение чтением в темноте, думаю, не стоит. Нахожу небольшую настольную лампу, ставлю ее на пол. Подле моего футона разбросано настоящее сокровище — еще бы, за копии этих свитков голову оторвут и не поморщатся. Мягкий свет падает на записи, сделанные с помощью моей чакры. Я не замечаю, как строчки начинают плыть перед глазами, а я мгновенно теряю бдительность и впадаю в сон.***
Из окна светит яркое солнце прямо на меня. Голова гудит, будто вчера кто-то надел на нее кастрюлю и начал бить об нее всей домашней утварью. В горле пересохло так сильно, что язык прилип к нёбу и отдирать его очень болезненно. С трудом поднимаю корпус, сажусь и осматриваю помещение. Яркое полуденное солнце не щадит и палит со всей силой, воздух в комнате накален, занавески едва покачиваются от небольшого сквозняка. Вероятно, открыты все окна. Стараюсь встать, но получается не сразу, изображение покачивается и расплывается в сознании, как от пребывания на плывущем судне. В горле будто застревает ком, я стараюсь прокашляться. Хрипы тихие, кашель сухой, больно даже дышать. Осматриваюсь дальше и встречаюсь с укоряющим взглядом сидящего на кресле Джирайи. Чего это он? Вчера же я ничего не натворила, а злиться он мог лишь на сегодняшнее обещание, только вот он — не телепат, не прочтет чужие мысли. Не сосредоточенным взглядом пытаюсь понять, в чем причина. Ну, допустим, похмелье, я-то каким боком виновна? Саке я ему рот не заливала. Нет, не то. Так, в его руках что-то миниатюрное и смутно знакомое. Вот бы изображение не плыло, я бы рассмотрела. Спустя где-то минуту раздваивающееся видение происходящего только на миг сошлось из двух картин в одну. Я не верю, но висящая у основания кисточка говорит сама за себя. Что у него делают мои свитки?! Джирайя замечает злобный взгляд и немое мычание. Я не могу даже злобно зыркнуть на него, до того раскалывается голова. — Что же это я вчера нашел… — он играючи подкидывает свиток в воздух и ловит левой ладонью. — Отдай, — едва произношу и снова захожусь в кашле. — Нельзя терять бдительность, малыш. Я молчу. Он прав. К чему пустые препирательства, если заострять осторожность нужно всегда. Саннину всегда удается обойти меня на два шага вперед, а я никогда не славилась хорошим игроком в шоги. Чем ты будешь ходить, старик, неужели слоном? — У тебя плохая переносимость гендзюцу, ты — просто копия своей матери… — отшельник запинается, но не видит моей заинтересованности и продолжает, как ни в чем не бывало. — Откуда же ты добыл подобную роскошь, а, Наруто? Не спешу отвечать, одними лишь губами шепчу: ≪Воды≫. Обладатель длинной шевелюры спешит исполнить, только не теряет из виду хитрости оппонента в лице меня и прихватывает найденное с собой. Через пару минут протягивает мне стакан живительной влаги. Пью жадно, большими глотками. Сухость во рту исчезает, но голова все еще кружится. — А ты поверишь?***
— Стой, стой, стой. То есть ты, не сдавший экзамен на генина, так просто пробрался в архив старика Сандайме и утащил ценнейший свиток в истории Конохи? Спас своего учителя? И еще смог перехватить изменника деревни? Я все правильно понял, или это вчерашнее саке ударило в голову? — лицо мужчины пополнилось парочкой новых морщин, так как корчить столько рож от удивления вредно. — Верно. — Я знал, кого брать в ученики. Иди сюда, проказник! — мужские руки зажимают в теплые, сравнимые только с родительскими, объятия. Становится так спокойно. — Только мы припрячем это. — Ты уверен? — А показательного урока тебе было мало? — коварная улыбка так и светится от наглости Джирайи. Ох уж этот старик. — Твои уроки стоили мне сотрясения, знал бы, как меня мутит. — Осторожность превыше всего! — нравоучительно поднимает указательный палец вверх. Тоже мне, сам-то, сам чего стоит при виде женщины. — Отлеживайся давай, а потом уже и к тренировкам приступим. А вот это, — он покрутил в руках мой свиток. — Рановато для тебя.***
Отскакиваю от очередного удара, огненный шар летит в мою сторону. Делаю сальто назад, с силой опираюсь на ладони, разворачиваюсь на сто восемьдесят градусов вправо, чтобы отражать удары, стираю кожу на руках в кровь. Джирайя понимает, что у меня неплохой блок и ловкость выработана. Тогда его волосы при складывании стариком печатей удлинились на кончиках, будто обрастая лезвиями. Вот против подобного увернуться невероятно сложно. А если он умеет сворачиваться клубком и затаскивать жертву в ловушку? Э-э-э, от меня же одни полосочки кожи останутся! В данной ситуации важны скорость и отвлекающие маневры. Что же, приступим. Исколесила весь полигон в попытке спрятаться хоть на минуту и перевести дух. Но этот подлый хитрожопый санин припер меня на открытую местность, где он может следить за каждым моим вздохом. Ладно, не хотела так рано показывать эту технику, но придется. Каге буншин, но дзюцу применена в мгновение ока, орава точных копий меня сбили противника с толку. Санин обескуражен, он не мог и ожидать, что я выучу эту технику. Первые два клона решили этим воспользоваться. Один сложил ладони вместе и послужил своему напарнику заменой катапульты — клон запущен в воздух и ударяет мужчину в корпус. Зеленый жилет не защитил от сильного удара, старик его тут же скидывает, на ходу прокусывает большой палец и очерчивает на земле символы для призыва. Как я и ожидала, из этого круга тут же выпрыгивают две жабы приличного размера, превышающие мой рост раза в три. Наступает паника, как же сбежать от них или хотя бы защититься? Один жаб покрыт доспехами, другой — владеет катанами, не зря же они висят у него за спиной. — Гама, Гамахиро, атакуйте! — уверенно кричит санин, после, гораздо тише добавляет: ≪Только не угробьте≫. Веселенький расклад. Джирайя расположился на призывном животном, облаченном в металл. Значит, это животное сильнее мечника, раз он рассчитывает на то, что тот продержится. Ясно. Я наношу быстрые удары, но Гамахиро даже не достает оружие из ножен. Неужто считает меня столь слабой? Позади слышится лязг металла — клоны атакуют второго призывника, отвлекаться на них не стоит. Наношу серию ударов, ловко уклоняюсь простыми блоками. Получается, правило больших объектов, ограниченных в скорости в сравнении с более маленькими противниками распространяется на лягушек тоже? Никогда ранее не имела с ними дела, интересно. Надоедает попросту тратить энергию лишь на удары, что для животного не существеннее пустого звука. Как и раньше, наношу удар кулаком, только добавляю чакры. По инерции сила, пришедшаяся по брюху амфибии, откидывает его в сторону. Упавший на щебень жаб раздирает кожу, поднимается с кряхтением и вытаскивает, наконец, катаны. А вот это уже интересно. Достаю из подсумка кунаи, несколько сюрикенов и леску с нанизанным на нее оружием. Сначала отбрасываю звезды, которые ловким кручением катаны отлетают в сторону и противно лязгают. Я этого и ожидала. Теперь наступает он, достаточно быстро добирается до места, где я стояла, заносит в ударе скрещенные клинки, я быстро уворачиваюсь, захожу сзади, накидываю леску и пропускаю демоническую чакру по нити. Гамахиро окутывает тончайшая леска, пропитанная огненной чакрой. Жаб, стойко сражающийся, жалко квакает и испаряется в дыме обратного призыва — минус один. — А ты не так плох, — оборачиваюсь к стоящему позади Гама, на котором восседает Джирайя. Он довольно улыбается, явно было удовлетворено его любопытство. Вокруг не остается ни единого клона. Вместе с ними приходит усталость, полученная копиями и даже несколько синяков, обещающих расползтись по ляжке со скоростью тающего мороженого. И теми же темпами плавится тело под безжалостным солнцепеком. Куртку уже можно выжимать, я следую примеру беловолосого и скидываю верхнюю одежду подальше. На мне остается сетчатая майка. Не успеваю я спокойно вздохнуть, как Гама вытаскивает язык и пытается захватить меня, свернув у себя во рту ковриком. Мерзость. Ни за что нельзя попасться под ее удары. Нещадная охота, ведущаяся для жаба будто на жалкую мошку, вскоре всем приедается. Теперь призывник техники старается частыми ударами повредить ток чакры и угодить в тенкецу. Что же всем не угодил мой энергетический поток? Все только на него и зарятся. Ступаю на носочки, когда уворачиваюсь, на пятки — во время атаки. Гама замечает уже привычные действия и угождает языком прямо подле сандалий. Я теряю равновесие, оступаюсь левой ногой, отчего становится больно наступать. Теперь надеяться стоит лишь на оставшиеся конечности. Язык жаба — блок рукой, становление опорой обеими разодранными в кровь ладонями, поворот корпуса, прыжок от правой ноги, и я отдаляюсь от радиуса его атак. Достаю из подсумка оставшееся метательное орудие. Половина идет в ход сразу же, чтобы отвлечь, вторая ждет выгодного момента. Резко сокращаю расстояние между противником, не оправившийся от кунаев и сюрикенов жаб не успевает отразить атаку. Здоровой ногой ударяю по доспехам с использованием смешанной чакры: совсем немного от Кьюби и много моей. На латах остается достаточно крупная вмятина, загнувшийся внутрь металл доставляет жабе неудобства, и от последующего удара Гама в ауте. Джирайя слетает с жабы, приземляется около меня. На его лице сверкает широченная улыбка. Он доволен. — Что теперь? — запыхавшимся голосом интересуюсь. Очень хочется свалиться и отдохнуть. Боль в ноге причиняет адскую боль в конечностях, а разодранная кожа только перестает сочиться кровью, на ранах образуется корочка. Ударять руками по-адски больно. — Сразишь меня? — вроде бы спрашивает, но судя по тому, что он начал атаковать, это было просто формальностью. Джирайя использует технику дотона, земля под ногами становится вязкой, как зыбучие пески, я замечаю, что тону. Слышу от него лишь название техники — «Адская трясина». Не могу выбраться. Липкая жижа прочно замуровала меня, и я не могу и шевельнуться. Внезапно грязь начинает схватываться и становиться чуть крепче, чем изначально. Боль отдается к нервным окончанием, я взвыла от обхватившей плотной массой гадости мою ногу. Растяжение, полученное ранее, сейчас пришлось не кстати. Голова не выдает ни одной умной мысли из-за нахлынувшей боли. Мозг отказывался выбираться из этой чертовой ловушки. Внезапно отшельник продолжает свой ход. Теперь он выплевывает на вязкую трясину капли масла, после использует огненный шар. Я, не веря, смотрю на полыхающий прямо перед глазами огонь. Словно я вновь тренируюсь с облаками и все вокруг объято танцем, сжигающим своей страстью все на пути. Становится страшно. Я сжимаюсь комком, насколько позволяет положение. И смыкаю веки. Это — ведь не конец? Слышу хруст щелкающих плит, открываю глаза, осматриваю вокруг пожарище. Огонь потушен, грязь под воздействием температуры стала тверже, но более хрупкой и не выдержала малейшего напора силы. Джирайя только легонько щелкает бывшее болотце пальцами, как оно само трескается. Я с радостью вздыхаю. Это — не конец, все еще впереди. А пока я позволяю себе небольшую слабость — уснуть от волнения и притупленной боли в лодыжке. Что будет дальше? Я не знаю, как уже говорила, не сильна ни в метеорологических, ни в каких-либо других предсказаниях.