***
Семья старика приняла нас по-доброму. Его дочь, уже взрослая женщина, любезно накрыла на стол, предоставила кров и постелила постели. Сейчас же искренне улыбается. Благодарит, что мы не оставляем их в сложной ситуации. А внук Тадзуны — мальчишка младше нас, Инари, — явно не жалует нежданных гостей в нашем лице. — Все вы умрете! Могли и не появляться в этом месте! — слова звучат хлесткими пощечинами, с головой выдавая горечь утраты этого мальца. Его уверенность применена не по делу. Стоит ему помочь, ведь в будущем он — такой прекрасный плотник. Оставить ему капризный характер будет ошибкой. Инари смотрит со злостью, и его становится жаль. — Да что ты знаешь о шиноби? Мы справимся с этим заданием, — не менее уверенно опровергаю сказанные мальчиком слова. — С Гато никто не справится, даже мой отец не смог! Вы так же глупо погибнете, — подрывается с места, убегая по лестнице наверх. Скрывает слезы и убегает от проблемы. В груди неприятно щемит, сознание обволакивается дымкой, а боль от воспоминаний сковывает все части тела. Одним лишь усилием воли заставляю себя не выдать состояния, в котором нахожусь. Через несколько минут помутнение исчезает, оставляя в душе осадок, горькое послевкусие. На лицо его матери налегает тень, молчавший ранее Тадзуна решает загладить ситуацию и решается все объяснить. Я, услышав и так знакомую для меня историю, направляюсь в том же направлении, что и Инари. Позади чувствую шаги еще одного человека и улыбаюсь краешками губ, совсем незаметно. Кто бы сомневался. Глаза неприятно щиплет, по щеке стекает теплая, соленая слеза. Кожу начинает жечь. Думаете, история нытика-Инари вызвала душещипательную реакцию у меня? Да счаз! Не ощущаю следующую ступень под ногами, противная легкость, разливающаяся по телу, расслабляет, и я срываюсь с лестницы. Слышу визг Сакуры. Только как-то отдаленно, будто это и не она вовсе следовала за мной по пятам провести вправление мозгов. Громкий топот несущегося со всех сил на своих двух тёме раздается гулом в висках. Чувствую поддержку. Глаза, будто налитые свинцом, смыкаются. Вокруг остается лишь темнота.***
— Ах ты ж долбосрань! Опять нашла приключений на свой зад, а мне чакру трать, значит! — веки не кажутся такими тяжелыми, как раньше, и мне удается открыть глаза. Кьюби, сидящий в позе лотоса, кажется, жутко зол на меня. — Знаю я вас, людей, начнете с мелких шалостей, а дальше, дальше-то что? Вот помню я Мито. Эта первая моя клетка с виду была такой смирной, думал, не буду заморачиваться, убью по-тихому, а эта старая кошелка вон сколько прожила. Дальше я как-то ну слишком резко проснулась, даже перед глазами потемнело. Ну, а кто бы тут спал, когда старожил мира шиноби решил разболтать секреты. Я бы тоже не валялась. — Даже этого Хашираму пережила, чтобы и ему спокойно в гробу не лежалось. Ой, а чего уж говорить про долбанутого на всю учиханутую голову Мадару! Так и зыркал на меня своими шаринганами, еще тогда я думал, не к добру это. Так ведь так оно и случилось. — Тут я уже не стерпела. Не ожидала я от Девятихвостого подобного. Какой там сон, я вся во внимании. — Иннер, а ведь подрастет эта авантюристка, такой же станет. Тоже на мою чакру зариться станет. — Так и есть, — поддакнула Альтер, у которой теперь свои причины злиться на меня. Ну, подумаешь, раскрыла я ее тайные делишки, чего же сразу злиться? Не понимаю я ее. — Не осуждай, сам не святоша, — прерываю речь хвостатого, который не на шутку разошелся и уже успел соотнести меня с Мадарой. Ничего себе логика, еще на меня наезжает. Девушка, сидящая напротив, тут же не постеснялась засмеяться. Ее веселое настроение подхватил Лис, и теперь все подсознание грохотало от громкого баса Кьюби. Я насупилась. Кто этих чокнутых поймет, вот чего они ржут? Мне даже как-то неловко становится. Ну вот, я уже раскраснелась. И такое чувство, будто это я виновата и наговорила лишнего. Да объясните мне уже все нормально! — А я говорила, что она просыпается только тогда, когда можно уши развесить, — ухмыляется эго, стирая выступившую от смеха слезинку. — Тебя и смерть не исправит. Я же продолжаю недоумевать. То есть они все это устроили только с целью добудиться до меня? Я, конечно, знаю, что разбудить меня не так просто, но к чему такие меры? Чудики. Лениво приподымаюсь с насиженного места. Ноги и ягодицы явно затекли, поэтому поприветствовали мое пробуждение неприятным покалыванием по коже. Сколько же я там торчала? А-а, как же все болит. Из размышлений вытягивает рыжий. — Где благодарность? Я ей жизнь спасаю, а она сматывается. Хоть бы что-нибудь сказала. Не, я так не играю, — отвернулся обиженный демон. Но украдкой повернувшись, с гордостью добавил: — Чтобы в следующий раз сюда без мяса не совалась. Даже голоса не подам. Хотя нет, все-таки эту наглую тушку я узнаю. Куда уж без его любви к выгоде? — Ладно, в следующую встречу с Забудзой я отловлю тебе кроликов в лесу. Ты доволен? По раздавшемуся урчанию, вибрацией отдающимся по полу, я поняла: он более чем доволен. Тихо благодарю за заботу, оглядываю весь коридор в попытке найти что-то подозрительное. Успокаиваюсь, когда не нахожу ничего особенного, и покидаю внутренний мир.***
Подскакиваю с места, осматриваюсь лихорадочно быстро, подбираю лежащий поодаль от футона подсумок. Гляжу в окно, смотрю на солнце — оно только собирается сесть. Нани? Да я от силы час пролежала. А я уж подумала, что опаздываю. В сознание крадущимся шагом шустрой черепахи врывается мысль, что пусть я и не опаздываю на встречу, кое-куда мне все же надо отлучиться. Опускаю взгляд, отпрыгиваю в сторону. Шаннаро, я чуть не наступила на Саске! Буквально дюйм оставался расстоянием между моей ногой и его рукой. Еще повезло. Внимательно гляжу на пол. Раз, два, три футона на полу. Один принадлежит мне и теперь остался лежать одиноким напоминаем, что я тут была, в полном беспорядке. На втором, как проглотивший палку, не естественно ровно лежит Саске — черт, люди так не спят. А на третьем Сакура, подложившая ладони под голову, мирно сопит. О, вездесущий Кьюби, даже ты умилишься! Силой отгоняю наваждение, все-таки не ровно я к ней дышу. Подбираю лежащую в углу куртку. (И как только аккуратист Учиха не подобрал, не постирал и не погладил?) Кажется, все собрано. Только такое чувство, будто на щеке сидит паук. Ками, я же их до смерти боюсь! Затыкаю рот ладонью, свободной рукой тянусь к лицу. Нет, ожидания не оправдались. На щеке закреплен пластырь. Но зачем? Что-то я не припомню смачных стычек со стенами. В голову врывается воспоминание, будто ледяным сквозняком обдувая голову. Сознание подкидывает картинки произошедшего. Битва с шиноби. Я отвлеклась. Порез на щеке. Точно, как я могла забыть про этого ниндзя из Тумана? Он ведь тогда Наруто оцарапал, и яд остался на руке. Тогда он дал клятву. В груди неприятно ноет. Снова воспоминания Узумаки состыковываются с моими, смещаются, а боль в висках и головокружение напоминают, что это — минимальная плата. Ноги подкашиваются, пульсирующая боль отдается во всем теле. Дыхание сбивается. Лестница. Поплывшая картина перед глазами. Руки друзей, держащие меня. И тихое: «Кретин». Ладонями ощущаю ледяной пол, пот мелкими каплями стекает со лба по виску. Все еще трясет. Сгибаю руки в локтях, упираюсь и предпринимаю попытки встать. По-прежнему плохо себя чувствую, нет никакого чувства координации. Крепко смыкаю веки и вновь открываю, становится чуточку лучше. Плетусь к окну, раскрываю створку. Ледяной поток резко проносится, зябко обнимает лодыжки и наверняка сквозит по полу. Они же сейчас проснутся от холода, как же гудит голова… Кое-как перепрыгиваю через оконную раму. Тихий шепот достигает меня и заставляет прийти в сознание и припустить со всех ног в какую-то чащу: — Какого черта, уссаратонкачи?! Поясницей чую, как за мной гонится босой Учиха, ну, не успел бы он так быстро обуться, над головой со свистом проносятся с десяток кунаев. Парочка отсекает блондинистые пряди. Че-ерт. — Не догонишь, тёме, — прерывисто дышу и улепетываю как можно быстрее, маневрируя среди деревьев. — А ты попробуй только уйти, добе! — шикнул брюнет и почти поравнялся со мной. — Неужели тебя и яд не берет? — чертыхнулся во время бега Учиха, но продолжает следовать за мной. — Даттебайо, — воровато оглядываюсь, вижу, что Саске отстает, прибавляю скорости. Только бы убежать. Наруто определенно заразил меня идиотизмом. Какого, спрашивается, черта я побежала, как полная дура? Хотя, почему как? Уф, умаялась. Смогла добежать до поляны. Замечательно, пари еще в силе, пора обставить Цунаде Сенджу. Боль временно отступила благодаря азарту. Но, уверена, завтра она еще вернется, как и добе, испытание сенсея и, ах точно, еще и Хаку. Небо, окрашенное в темные, холодные оттенки, обволакивали кажущиеся громоздкими тучи. Сквозь них едва очерчивался полумесяц — единственный источник света для меня. Я, недолго отдышавшись на поляне, решила уйти подальше, вглубь оказавшегося поблизости леса. Слишком велик риск быть пойманной раздраженным Саске. Но везде надо искать плюсы. Кажется, индюк-Учиха перестал дуться и злится теперь по другой причине. Только не о том я думаю. Дышать все еще трудно, ускоренная тренировка дает о себе знать: руки болят, будто исколотые сенбонами, собственная чакра на исходе, я сваливаюсь на землю. Мелкие ссадины, которые я подумывала обработать, затягиваются прямо на глазах. Мелкие капельки пота стекают со лба. Ночная прохлада успокаивает, я засыпаю, нет сил даже подняться.***
Открываю поочередно глаза. Дрема спадает, я оглядываюсь. Сейчас раннее утро; свидетельствуют об этом кристальная роса на траве, легкие блики недавно взошедшего солнца и молочная пелена, которой окутывал меня туман. Одежда оказалась холодной и сырой, я поспешила скинуть куртку. Но меня пробирает холод, может, накинуть одежду, какой она есть, и поспешить к Тадзуне? Не прерывается череда чихов, на глаза уже выступают слезы. Что-то в этом организме сломано, Узумаки ни разу в жизни не болел! — Будь здоров, — слышится над ухом. Кто это? Я чисто инстинктивно отпрыгиваю. Что-то заставляет незнакомку, находящуюся передо мной, рассмеяться. А, наверное, мое перекошенное лицо. Она мне кажется смутно знакомой. То ли светлая, чисто детская улыбка, то ли сверкающие добротой глаза напоминают мне и так и говорят, что я упускаю важную деталь. Нет, никак не могу вспомнить. — А ты чего так рано в лесу появилась? — может, наводящие вопросы дадут подсказку. Ну не может же быть, что я забываю нечто важное. — Собираю лекарственные травы, — улыбается девушка, слегка наклонив голову в мою сторону. Вот это по моей части. Наверное, мы в прошлом выполняли для нее миссию ранга D. — Ты — ирьенин? — ну же, скажи, что так и есть, я успокою внутреннее беспокойство и уйду отсюда. Незнакомка отрицательно мотает головой. Вот же, шаннаро, откуда я тебя тогда знаю? Черт побери, не оболочка же ты Орочимару! Кстати, как вариант… — Мой друг болен, — отвечает девушка, приподнимается и удаляется прочь. Когда туман начал скрывать ее миниатюрную фигуру, она внезапно обернулась. И с улыбкой сказала: — Кстати, я — парень. Эта фраза ворвалась в мысли так резко, что я едва не упала. Тут все факты соединились воедино. Как же я не догадалась раньше. Черт, он едва не ушел. Нагоняю за какой-то миг. Это же важно, не смей уходить. — Хаку! Да постой, Хаку! — парень не оборачивается и идет дальше. Я схватываю его за руку и заставляю обернуться. — Ты ведь узнал меня. И записку видел, я уверен, что ты ее видел. Пожалуйста, скажи, что ты веришь мне. Не молчи же, Хаку. Мое взволнованное лицо устремлено на парня с какой-то надеждой, ведь мне не хочется их с Забудзой смерти. Столь важные сейчас слова сказаны впопыхах, смог ли Хаку всерьез отнестись к тому, что я сказала? Его лицо продолжает быть спокойным, смотрит на меня по-доброму и на губах скользит легкая, живая, не такая, какую приобрел в службе Корня Сай, улыбка. — Прости, ты, верно, меня с кем-то спутал, — выпутавшись из цепкой хватки моих рук, он продолжает идти прочь. Не так я себя это представляла. — Но ты даже не действенные для лечения ран травы собрал, эти растения не помогут Забудзе! — последняя надежда возложена на его уважение и заботу к Момочи. Если и это не поможет, у меня окажутся связаны руки. Хаку оборачивается. Неужели образумился? Выражение его лица заинтересованное, он роняет корзину из рук. Точно, надо же было деликатнее обойтись, парень ведь помешан на том, что он — инструмент мечника. А тут я его бесполезность показываю. Вот вечно я в неприятности влипаю. — Поверишь мне, если я сделаю лекарства для скорого выздоровления Забудзы? — поднимаю взгляд на парня выше меня ростом, сталкиваюсь с карими глазами, в которым выражена вся растерянность подростка. Улыбаюсь искренне, тем самым подражаю Наруто. И вижу, что этим я его добила. Маска на лице, вовсе не та, что показывает принадлежность к ойнинам, а натуральная, из всех лживых эмоций брюнета, трескается. Теперь передо мной подлинный Хаку. С раскрытой для меня душой.***
— Так это правда? — немного тихо выдает собеседник, сидящий на траве. Он пристально следит за всеми моими действиями, ну, а вдруг нечаянно драгоценного Момочи-сана отравлю? И так же не спускает взгляда с моего лица. Так он хочет проверить, не лгу ли я. — Можешь поверить. Вы нужны Гато для устранения Тадзуны и стычки с нашей командой. Сам понимаешь, что после битвы с Какаши-сенсеем вы будете ослаблены. Этого ваш наемник и дожидается. Он хочет расправиться с тобой и Забудзой, чтобы не платить за услуги. А потом его свора бандитов хочет разделаться с нами, — отвлекаюсь от разговора. Нечаянно задела палец, когда растирала травы. Черт, теперь болит. — Мы должны расправиться с Гато. — К чему тебе это, Наруто-кун? Неужели ты не понимаешь, что мы не простые ниндзя, мы — отступники, — говорит он, конечно, убедительно, только какого черта я еще буду его слушать? Сакура меня убьет, если позволю им умереть. Хаку отшатнулся от меня. Видимо, фирменный взгляд глубоких синих глаз действует. В такие моменты я тоже боялась смотреть на Узумаки. — Тем не менее, это ничего не меняет, — по телу разливается приятное тепло. От этого чувства хочется заплакать, настолько сильные эмоции бушуют внутри. — Вы заслуживаете жизни. Что-то в Хаку меняется, он перестает смотреть на меня снисходительно, как смотрят семпаи на кохаев, в нем пробудилось нечто доселе спящее. Любовь к жизни? Желание чего-то достичь? Вероятно, нечто схожее. Ранее его жизнь была зависима от Забудзы, а сейчас кто-то еще хочет, чтобы он жил. Не могу сказать, что сейчас одолевает Хаку, но он улыбался, как может озарять улыбкой только самый счастливый человек. — Спасибо, — сказал брюнет. Я протянула ему готовый отвар и мазь. — Спасибо за все. — Расскажи все Забудзе, — отворачиваюсь и шагаю обратно в дом, из которого убегала ночью. Позади слышу тихое: «Обязательно». Хочется заплакать, но вместо этого я улыбаюсь и начинаю громко по-счастливому смеяться. Слишком много я плакала. Пора это менять.***
Я не оборачивалась с тех пор, как в последний раз увидела Хаку. Кто знает, может, я и правда больше не увижу его. Теперь все зависит от Момочи и от судьбы. Вдруг последней приспичит оставить все как есть и ничего не менять? Надеюсь, что такого не будет. Особенно после того, как Хаку мне раскрылся. Пытаюсь забыться, проверяю, не оставила ли чего на тренировке. Подсумок на месте, полный маленьких свитков. Во втором подсумке достаточно оружия. А в карманах штанов осталось четыре надувных шарика. Шаннаро, мне их не хватит для изучения рассенгана. Я даже первый этап не разучила. Придется сходить в магазин. — Ах вот ты где! — пронеслось совсем рядом, перед глазами промелькнула тень, и не успела я ничего сообразить, как вдруг меня схватили за ухо. — Сакура-чан! — около себя я увидела держащую меня девушку. Она жутко зла и испытывающе глядит на меня. Я озираюсь по сторонам в поисках помощи. — Тёме, спаси меня… И знаете как он мне помог? Уж лучше бы не просила я этого Учиха ни о чем. Он меня просто пнул с такой силой, что я с порога залетела в дом. С другой стороны, хотя бы Сакура теперь жалеет. Но все равно я еще припомню это Саске! — Иди ешь, — отрезает Саске и выходит за дверь. Хозяйка дома улыбнулась и побежала кормить меня. Я поблагодарила женщину за вкусный обед. А ведь долго я с Хаку проторчала. И пошла вслед за Саске. Во дворе также уже стоят оставшиеся члены команды. Какаши на костылях следует туда, где мы будем улучшать контроль чакры и учиться взбираться по деревьям, не используя рук. Пока Какаши-сенсей все это объясняет остальным, я проверяю, восстановилась ли чакра. Так и знала. Ее совсем немного, придется пользоваться лисьей. Надеюсь, дерево пополам не проломится. — Итак, на старт. Внимание. Марш, — что? Сенсей решил устроить гонки, чтобы не скучать? Или мне кажется? Первой рванула Сакура. Ну у нее и скорость. Чего же она смогла достичь? Времени она зря не теряет точно. Если вспомнить сон в гостинице, такой реалистичный, будто увиденный наяву… Сакура тогда сказала Иннер, что не до конца совладала с новой техникой. На сколько пунктов она смогла меня обскакать? Я не могу остаться позади! — Молодцы, Наруто, Сакура, — протянул Какаши, уткнувшись в «Ича-Ича». — Саске, тебе придется постараться. Я сама не могу понять, как это я так рванула. Но мы одновременно с Сакурой взобрались на дерево, а я так и вовсе добралась до верхушки. Мне еще очень повезло, что никто не заметил манипуляций с демонической чакрой, да и не промолчу про радость обойти Учиха. Чего стоило увидеть лицо брюнета — красота неземная. — Саске-кун, — что? Сакура заигрывает с ним? Было одновременно смешно и… так неприятно. — Чего ты медлишь? От сердца отлегло. А Саске, успевший добраться примерно до трети дерева, свалился наземь и такой столб пыли поднял! Думала, чихать замучаюсь. Харуно только беззаботно хохочет на ветке, поддразнивая тёме. Тот рвется ввысь, но соскальзывает обратно. Даже сенсей отвлекся от чтения и беззаботно, мечтательно улыбается, будто его одолевает ностальгия. — Пошевеливайся, тёме, — и я поддаюсь всеобщему порыву. На душе становится так легко. Учиха рычит, поднимается на метку выше, но гравитация вновь играет с ним злую шутку, и он падает. Так раз за разом. Проходит час, второй, третий. Однако до половины он так и не добирается. Какаши и Сакура вернулись домой и наверняка успели отъесться до отвала. А я же тут торчу, потому что не могу оставить друга. — Саске, сходи со мной в магазин. Тебе надо отдохнуть, а мне кое-чего прикупить, — спрыгиваю с дерева и оказываюсь рядом с тяжело дышащим другом. — Почему? — доносится шепот отчаянного голоса. — Почему у тебя так легко выходит? Его глаза темные, не выражающие ни капли света. Голос задевает каждую фибру души. И такое чувство, будто он падает все ниже и ниже, в самую пропасть, настолько высокую стену возделывает между мной и собой. — Знаешь, чем мы отличаемся, Саске? — Учиха поднимает взгляд, всматривается и качает головой, как бы говоря, что не понимает, о чем я. — Ты привык, что тебе все легко дается, что тебя поддерживают. У меня никогда ничего запросто не выходило. Мне приходилось подниматься с колен вновь и вновь. Чего уж говорить о поддержке? Меня все в деревне ненавидят. Саске отворачивается, а когда вновь оборачивается, на его лице виднеется ухмылка, так для него характерная. — Хорошо, сходим в магазин. Но… — Но я буду торчать тут до самой ночи, пока у тебя не выйдет? — Когда ты успел стать таким проницательным, добе? — подаю ему руку и тяну его с земли. И в душе поселилось такое чувство, словно я хоть немного, но помогла ему приподняться с той пропасти. Взгляды, смотрящие прямо в душу. Улыбка до ушей и самодовольная ухмылка. Словно я вижу в нем отражение. Как долго мы будем походить друг на друга и являться как бы зеркалами? Пока стекло одного не треснет? Или же если второе станет темным, будто покрытым разводами? Так хочется, чтобы поверхность зеркал оставалась целой и кристально чистой. Тогда Саске не погрязнет во тьме и никто из нас не погибнет.