— Чёртова машина! — шипит Катя и ударяет ладонью по принтеру, будто это действительно поможет вернуть его к жизни. Антон тихо усмехается, наблюдая за её попытками воскресить его, и практически упускает момент, когда Арсений почти пролетает мимо, направляясь к лифту.
Внутри Антона скребут кошки. Он винит себя в чём-то, но совершенно не понимает, в чём. Возможно, если бы он попытался поверить ему, мужчина вытащил бы его из этой ямы. Да, кто знает, может быть это принесло бы ему ещё больше страданий и боли, но он, хотя бы, не думал о том, что не попробовал.
Антон боялся рисковать и винил себя за это.
Катя рядом ударяет принтер ещё раз и тихо ругается, уходя. Вероятно, к кому-нибудь в отдел, чтобы распечатать документы там, и Антон следит за тем, как она удаляется. Когда она окончательно скрывается из вида, за его спиной бесшумно открывается дверь.
— Антон, зайди ко мне, — просит генеральный и исчезает в кабинете. Шастун шумно выдыхает и плетётся в свой собственный ад на земле.
Виктор сидит за столом и, как только парень оказывается внутри, говорит ему провернуть ключ в замке. Антон подчиняется. Давно нет смысла сопротивляться.
— Иди сюда, — зовёт он, и Шастун подходит ближе, опускается на колени. Он прекрасно понимает, чего от него хотят, и послушно тянет руки к ширинке брюк, расстегивая её и вынимая почти эрегированный член. Проводит по нему вверх-вниз и поднимает глаза на мужчину в надежде, что тот сжалится и прекратит всё это. — Возьми его в ротик, сладкий.
Антона передёргивает. В глазах образуются слёзы, скатываются по щекам, и Виктор смотрит на это, блаженно улыбаясь. Как какой-то маньяк.
— Давай же, Антош. Ты же знаешь, что будет за непослушание.
Антон знает. У него только зажили синяки на рёбрах, оставшиеся после пряжки от ремня, которого он только совсем недавно касался, расстегивая.
Антон плачет. Антон ненавидит себя. Антон думает, что Арсений ни разу не намекнул на то, что между ними может быть что-то подобное. Арсений заботился о нём, и хотя это было странно, непонятно, пугающе, но это не причиняло ему боль.
Антон склоняется и касается языком головки, чувствуя вкус смазки. Тошнота подступает к горлу, но он игнорирует её, вбирая член наполовину. В волосы тут же зарывается чужая ладонь, пальцы их сжимают.
Антон невольно вспоминает, как Арсений мягко гладил его по голове в филиале «Цитадели», снимая боль.
— Давай же, бери глубже. Ты же умеешь.
Антон не успевает плавно опуститься ртом на член: Виктор подаётся бёдрами вперёд, начиная грубо трахать его. Глотки касается головка члена, и Антон почти задыхается, теряясь в боли. Уголки губ саднит, во рту сухо, а чужая плоть продолжает вбиваться в него с такой скоростью, что голова идёт кругом.
— Да-а... Хорошо... Молодец... Умничка...
Виктор почти рычит, натягивает волосы на его затылке, вбиваясь всё глубже и глубже, хотя, казалось бы, что это уже невозможно. В какой-то момент, Антон теряется во времени, Виктор вцепляется в него сильнее и протяжно стонет, кончая. Антон чувствует горечь на языке и мечтает выплюнуть сперму, но Виктор, предчувствуя это, не вынимает член изо рта и зажимает его ноздри пальцами, вынуждая проглотить.
— Ну же. Глотай, — требует он и улыбается. — Без воздуха всё равно долго не продержишься, Антош.
Антон смотрит на него и чувствует, будто его только что застрелили. Одновременно так больно и всё равно.
Он держится секунд тридцать и всё-таки глотает, ощущая, как его выворачивает изнутри. Его обязательно вырвет, но не сейчас.
Виктор медленно отпускает его, и Антон поднимается на ноги с опущенной головой.
— Оральный секс — это, конечно, хорошо, но, — произносит он спустя минуту, и Шастун вскидывает голову, — недостаточно хорошо. Советую прикупить смазку и носить её с собой, Антоша.
Антона прошибает, и он бросается к двери, проворачивает в замке ключ и бежит к уборной. Его выворачивает над унитазом, он опустошает желудок настолько, что, кажется, ещё один позыв, и его вырвет кровью. А потом он обхватывает себя дрожащими руками и беззвучно плачет.
Антон больше не может.
Антон, кажется, сломался.
* * *
Антон возвращается домой около десяти. Его трясло, и он долго блуждал по городу в надежде успокоиться и принять хоть какое-нибудь решение, придя к выводу, что завтра же уволится. Плевать на Виктора, плевать на зарплату — это всё того не стоит.
Но решение, принятое на свежем воздухе, тут же меняется, когда он видит мать. Майя при виде него начинает привычно жалобно стонать и жаловаться на свою судьбу, сувать ему какой-то буклет, который ей принесла сиделка, — которую, к слову, тоже оплачивать надо, — о чудесном санатории всего за пятьдесят тысяч без питания и половины услуг, и Антон понимает, что не может. Возможно, он действительно сойдёт с ума, будет изнасилованным и жалким, но не виновным в страданиях матери, особенно когда может ей помочь.
Антон ночью изучает в интернете статьи о однополом сексе и приходит к выводу, что будет больно. Никто не станет с ним нежничать, если его вообще растянут, то это уже будет подарком.
Антону страшно, но он убеждает себя, что сможет это пережить. Ради матери. Ради единственного близкого ему человека.
Антон приходит на работу в как обычно подавленном состоянии и живёт спокойно пару недель. Месяц подходит к концу, и Виктор носится с отчётами, то и дело вечно что-то подправляя и исправляя. Антон пару раз заходит к Арсению за подписью и ловит его выжидающий взгляд, но не реагирует на него. Антон, блуждая по интернету, узнаёт и о нём больше, чем следовало, и убеждается, что был прав, когда оттолкнул его. Арсений вовсе не хороший человек: каким-то непонятным путём прибрал себе в руки компанию, являлся почти что зятем того, кого лишний раз стараются не упоминать, и наверняка ещё замешан в чём-то невероятно ужасном. Арсений умел пускать пыль в глаза, гласили статьи, и Антон почти повёлся на это. Но Арсений, как выяснялось, вовсе не спасение. Арсений — ещё большая кабала. Арсений уничтожит его.
Антон итак почти уничтожен.
* * *
Антон собирает вещи и уже практически уходит, когда из кабинета выходит Виктор и взмахом ладони подзывает его к себе. Парень сглатывает и медленно подходит к нему, пряча вмиг задрожавшие руки за спину, готовясь к тому, что тот обещал две недели назад.
Но Виктор всегда играл гораздо изощрённее, чем Антон мог бы представить.
— Завтра утром едешь по этому адресу, — мужчина суёт Антону бумажку, — и делаешь всё, что тебе скажут. Ты же хороший мальчик, верно, Антош? Ты всё сделаешь правильно.
Антон глупо хлопает глазами.
— Сделаю что?..
Виктор закатывает глаза.
— Всё, что скажут, Антош. Ты будешь послушным мальчиком, понял?
Антон задрожал сильнее и покачал головой.
— Н-нет, я… О чём Вы меня просите? Я не…
— Именно, сладкий, — обрывает его Виктор. — Ты — моя игрушка. И сейчас я отдаю тебя поиграть кое-кому другому. Не переживай, всего один раз. Жаль, конечно, что не я буду твоим первым, но… Хотя, может, он ограничится минетом?.. — Виктор на секунду задумывается, и Антону хочется верить, что он шутит.
Антон вовсе не проститутка. Антон не мальчик по вызову, чтобы ублажать неизвестно кого. Антон не…
Антон, кажется, да.
— И, — Виктор вдруг заговаривает снова. Шёпотом, хотя в офисе почти никого не осталось, — не смей сболтнуть об этом кому-нибудь. Попов будет недоволен.
У Антона перехватывает дыхание, и подкашиваются ноги.
Попов? Так вот, кто решил поиграться с ним? Не получилось по-хорошему, получится по-плохому?
Антон сжимает трясущиеся губы и говорит Виктору, что никуда не поедет. Виктор обещает, что тогда им обоим конец.
Антон хотел бы увидеть конец Виктора, но свой был пока не готов.
Антон вообще не готов ко всему этому дерьму.
Антону страшно.
Антону плохо.
И у Антона,
кажется, нет выбора.
