«Простые чувства», - звучит почти шёпотом и сопровождается первыми нотами гитары. «Простые песни»,- уже чуть увереннее.
Ветер свободно гуляет по комнате, а Дазаю, кажется, нечем дышать. Голос Чуи звучит особенно низко и так по-необычному нежно. Он идеально подходит утончённой мелодии гитары, сливаясь с ней воедино. От природы хороший слух позволяет парню легко попадать в каждую ноту, и от этого по телу бегут мурашки. Каждая строка получается менее робкой, чем предыдущая. Каждая пауза и каждый акцент в правильном месте, каждое слово идёт из самых тайных струн души. Только Дазай знает, что Чуя может так. Как же часто друзья просили его сыграть на какой-либо из их посиделок, и всегда они получали отказ. Он признаёт свою странность, но продолжает играть лишь для одного человека в целом мире. Для Чуи это что-то слишком внеземное, его собственный язык любви, если это можно так назвать. Дазай подрагивающей рукой подносит к губам кружку и улыбается своей же забавной реакции на происходящее. Такие вечера случаются у них довольно часто, но он всё никак не может привыкнуть. Вероятно, к такому не привыкают. И, когда он приходит в себя, чашка оказывается пустой, а гитара стихает: песня закончилась. - Снова Нервы? - задаёт глупый вопрос Осаму. - Не устраивает что ли? - привычно возмущённым тоном говорит Чуя, но на лице его играет счастливая улыбка. - Могу Земфиру. В ответ раздаётся тихий смех где-то над ухом. Дазай знает, что вообще-то Чуя может очень много, даже слишком много, и то, как он выбирает исполнителей порой удивляет. - Я не говорил, что мне не нравится. На самом деле они оба знают, что Нервы подходят таким моментам больше всего, но Чуя уже начинает играть вышеупомянутую Земфиру. Своего рода месть получается. Дазай зарывается носом в рыжие волосы и оставляет поцелуй где-то на макушке. В нос ударяет персиковый запах нового шампуня, и Чуя слышит тихую усмешку. Он уже знает, что от шуток над таким приторно сладким запахом ему не сбежать, да и не то что бы ему сильно хочется. Они сидят так минут десять: Чуя успевает сменить песни три-четыре, вернувшись к Нервам, а Дазай продолжает время от времени тереться о чужие волосы то носом, то щекой. Порой Накахара даже слышит, как он тихо подпевает. Во время очередной песни, когда Чуя тянет одну из длинных нот припева, рука Дазая ловко проскальзывает под оранжевую толстовку, а кончики пальцев оставляют несколько беглых касаний. Чуя слегка вздрагивает, а голос съезжает с ноты и переходит на какой-то полуписк-полускулёж. Проклятый Осаму в очередной раз пользуется бесящей Чую боязнью щекотки и откровенно ржёт над парнем. - Придурок, - выкрикивает Накахара уже прежним голосом и толкает соседа плечом. Он кладёт гитару на кровать и поворачивается так, чтобы сидеть плечом к плечу с Дазаем, а не развалившись на нём, как было до этого. Его взгляд тянется к тумбочке, на которой теперь две пустые кружки: чистая и грязная, - а какао своего хвалёного ты мне так и не налил, да? Заботливо. - Вообще-то правда заботливо, - отвечает Осаму и принимается разливать содержимое кастрюли по чашкам, - оно остыло бы, если бы я сразу налил. Чуя прикусывает язык и опускает взгляд, когда ему передают тёплую кружку. Вообще-то он благодарен, но вида подавать не станет. Он делает глоток сомнительного для его понимания напитка и заметно морщится. - Ты сюда годовой запас сахара вбухал? - недовольно спрашивает Чуя. - Я не буду варить какао без сахара, это кощунство, - Дазай тоже берёт в руки кружку и медленно начинает пить. - Я не говорю совсем без него, просто добавляй адекватное количество, - поясняет парень, - ты знаешь, что я не люблю сладкое. - Сказал мальчик со сладко-персиковым шампунем. Отсчёт тупых шуток на эту тему можно объявлять открытым, но Чуя умело игнорирует выпад в свою сторону. Он тянется к полке над кроватью и находит, слава богу, полную пачку сигарет и зажигалку. После нескольких ловких движений он уже делает первую затяжку. Теперь чересчур сладкое какао идёт уже поприятнее. Дым от напитка смешивается с сигаретным, какао кажется странно свежим, а привкус ментола усиливается. У Чуи уже и нет причин жаловаться, пока он не замечает копошение рядом с собой: Дазай достает сигарету из его пачки. - Ты уже все мои вещи в личное пользование присвоил? - Накахара спрашивает скорее из вредности, ведь на самом деле такие жесты его ничуть не смущают. - Но ты ведь мой, - совершенно спокойно произносит Дазай и зажимает в зубах сигарету, придерживая её пальцами. Он пододвигается вплотную к Чуе и ловит кончик его сигареты своей, после чего лучезарно улыбается, - почему это не относится и к твоим вещам? - Как же ты меня бесишь, - отвечает Чуя, глядя в хитрые глаза парня, и сквозь зубы выдыхает дым ему в лицо. - И я тебя люблю, - отчасти небрежно бросает Дазай и встаёт. Он пересаживается на подоконник, чтобы окончательно не задымить комнату, и курит в окно. Правда курением это можно назвать с натяжкой. Он просто гоняет дым даже не затягиваясь нормально, и после нескольких выдохов опускает сигарету и возвращается к своему какао. Чуя какое-то время любуется таким довольным Дазаем с растрёпанными от ветра волосами. Его бледная кожа окрашивается в золотистый цвет под лучами солнца, а карие глаза отливают приятным медовым оттенком. Накахара докуривает, пока сигарета Дазая бесполезно покоится в его пальцах, ставит какао на подоконник и вновь берёт в руки гитару. Он полагает, что это последняя песня на сегодня.«Мой обкуренный голос, твои тёплые губы»
Чуя не замечает, как залипает на чужих глазах, а когда они начинают смотреть в ответ, сквозь него будто проходит разряд тока. Безусловно он часто поёт Дазаю, но всегда смотрит куда угодно, но не на него, и уж тем более не в глаза. Решение о том, что пути назад нет, приходит в эту же секунду.«Я такой безнадёжный, ты такой нарядный»
Дазай привык к тому, как Чуя с ходу меняет все местоимения и прочее на мужские, но почему-то именно сейчас как дурак вздрагивает. Какао предательски быстро заканчивается, он будто залпом его прикончил, поэтому кружку приходится убрать из рук.«Я такого, такого никогда не забуду»
Когда песня подходит к концу, Дазай грустно вздыхает и опускает взгляд, а у Чуи сердце сжимается. Он ведь правда выглядит расстроенным, будто с затихшей мелодией потерял что-то более важное. Гитара вновь падает на кровать, а Накахара вскакивает и перемещается на подоконник. - Опять из-за тебя добро пропадает. Чуя замечает, что сигарета в чужой руке продолжает одиноко тлеть, подходя к своему концу. А ведь ей даже не воспользовались как следует. Он аккуратно прикасается к чужому запястью, поднимает ладонь к своему лицу и ловит зубами конец сигареты. Только в этот момент Дазай реагирует и поднимает взгляд, цепляясь за чужое лицо. Чуя замечает это и улыбается, выдыхая дым в сторону. - Из-за тебя тоже, если что, - отвечает Дазай и тянется к кружке, которую до этого поставил на подоконник Чуя. Он действительно не допил какао, и не то что бы Осаму что-то останавливает от того, чтобы прикончить уже подостывший напиток. Он тушить сигарету, которую Чуя уже докурил, и выкидывает в окно, а после подносит чашку к губам. Много выпить он не успевает, потому что чужая рука ему мешает. Накахара хватает его за забинтованное запястье и отводит кружку в сторону, а после резким движением притягивает парня к себе. Рывок оказывается настолько сильным, что Дазай с трудом успевает упереться свободной рукой об подоконник, а из кружки, которую они теперь держат вместе, проливается несколько капель какао. Они медленно скользят по руке, после чего их впитывают чистые бинты Осаму, которые он перевязал час назад. Чуя же действует более предусмотрительно, он ловит чужой подбородок изящными пальцами и слегка опускает его, чтобы накрыть чужие губы своими было чуть проще. Он слизывает остатки противного какао и целует медленно и тягуче, получая на это такой же ответ. Чуя водит кончиками пальцев по шее Дазая, цепляясь ногтями за бинты, а он тем временем перемещает руку ему на бедро. - Это выглядело так, будто ты приревновал меня к кружке, - шепчет Дазай и улыбается прямо в губы. Говорить о том, что он делает это как последний дурак излишне, ведь так можно охарактеризовать любое его действие. - Ты можешь хоть сейчас замолчать и не портить момент? - Чуя вырывает проклятую кружку из чужой руки и ставит куда-то у себя за спиной, после чего пододвигается ближе и обнимает за шею. Тут Дазай всё же принимает просьбу и замолкает, возобновляя поцелуй. Он перемещает руки на чужую талию, что заставляет Чую заметно прогнуться. В ответ он отправляет собственные пальцы в волосы Дазая, поглаживая затылок, чем вызывает тихий, но протяжный скулёж в свои губы. Осаму чувствует, как самодовольно он улыбается. Проходит около минуты, прежде чем им приходится оторваться друг от друга: у Чуи звонит будильник. - А мне на работу пора, - говорит парень упираясь ладошками в грудь Дазая. - Может работа обойдётся? - с надеждой спрашивает Осаму. - Я без денег тоже обойдусь по-твоему? - после этой фразы ему удаётся вырваться из сильных рук и встать с подоконника. Правда далеко уйти у него не получается, его запястье перехватывают и вновь разворачивают к окну. Лицо тут же сталкивается с холодным ветром, который бережно сдувает выбившиеся волосы с лица. Чуя замечает, что их с Дазаем рост сравнялся, так как он всё ещё сидит на подоконнике. Видимо, Осаму тоже это замечает и притягивает Чую ещё ближе. В таком положении ему особенно удобно оставить на аккуратном носике лёгкий поцелуй и получить в ответ знакомый фырк. - Теперь иди. Накахара тут же разворачивается и чуть ли не выбегает из комнаты, попутно хватая со своего стола шлем. Почему он лежит именно там он сам не помнит. Останавливается парень лишь у двери: - Если опять вздумаешь ждать меня до утра - убью. - Ага. Тяжёлый вздох звучит настолько громко, что Дазаю даже чуток некомфортно становится. Оба знают, что это «ага» ничего не значит, и Чуя безумно злится, что этот дурак ведёт себя так и постоянно ждёт его после ночных смен в баре. Дверь закрывается, и Дазай остаётся один в комнате. В планах сегодня дописать несколько курсовых, которые у него заказали первокурсники. Он уже со счёта сбился и совершенно не помнит, сколько работ он согласился написать с целью накопить денег. Так и живут - один впахивает по ночам в баре, пока второй так же по ночам пишет курсовые, по ощущениям, половине универа. Зачем это всё? Чуя просто хочет купить новую гитару, а Дазай придумал лучший подарок своему парню на наступающий день рождения. Накахара, конечно, скажет, что он безмозглый придурок и не стоило так мучаться, но кто такой Дазай, чтобы устоять перед играющим на гитаре Чуей? Именно поэтому он потихоньку перемещается за стол и включает ноутбук. А пока на экране красуется значок загрузки, Дазай отправляется мыть кружки, все три.