я, король Лабудин Второй

Зоя больше не чувствует во всём теле той странной дрожи на грани ужаса и восторга. Стоит посреди огромной комнаты с высокими потолками и обшарпанными стенами — она отдаёт чем-то питерским, таким же пугающе-волшебным, как и напавший на неё книжный персонаж — и не решается сделать шаг. Внезапное потрясение отняло все мысли, разлилось туманом по венам, и Зое думается только глупое: почему бы не сесть на холодный пол? Почему бы не лечь, не закрыть глаза и не растворится в этой ошарашенной пустоте, а потом проснуться в своей комнате и понять, что это всё был страшный сон? Но она держится — одним чудом каким-то — и слишком отчётливо осознаёт, что простым кошмаром это не было. Костяшки рук всё ещё саднят, всё тело цветёт ссадинами. Особенно сильно болит поясница — остаётся только надеяться, что несуществующая по всем канонам личность не отбила ей почки. — Эй, ты! — её размышления прерывает девчонка, — именно девчонка, маленькая, вертлявая, в костюме летучей мыши с забавными длинными ушками, — юрко выскользнувшая из-за большой двери с резными узорами. — Ты новенькая, да? Она улыбается, с какой-то гордостью показывая щербинку между зубами, и с Зои спадает шоковое оцепенение. Она мнётся на одном месте (в комнате, вообще-то, жутко холодно, как и должно быть в огромном старом здании, видевшем ещё построение Советского Союза), разминает руки выученными движениями спортсменки и, наконец, пожимает плечами. — Ну… Да? Наверное. Новенькая в чём? — Это же ты сама уложила книжного персонажа на лопатки? — с каким-то довольством хмыкает девчонка и кулачком по плечу ударяет — достаточно ощутимо, чтобы Зоя приподняла одну бровь. — На такое в первую встречу с книгочейством мало кто способен. Можешь собой гордиться. Но тебе ещё ничего не рассказали толком, да? Зоя слушает её голос, похожий то ли на размеренное шуршание старенького радио, то ли на щебетание маленькой птички, и чувствует, как на лицо сама собой выползает улыбка. Есть что-то успокаивающее в таких людях. Их так много, что места на тревогу не остаётся. — Да. Я тут стою, жду… чего-то. Возвращения женщины с тростью, я полагаю. — Ой, да, это наша Ангелина Евгеньевна, — со смешком машет рукой девчонка. — Она выглядит строгой, конечно, но не волнуйся, тростью не побьёт. И вообще постарайся не волноваться. Скоро станет страшно, но ты справишься, я уверена. Тебе всего лишь придётся победить теней в Костяном Доме. Делов-то. Кстати, как зовут тебя, прекрасная воительница? В щебетании проскальзывает что-то важное, — жизненно-важное, — но Зоя так заслушивается, засматривается на сияющие карие глаза и эту забавную щербинку между зубами, что глупо прослушивает. Но, наверное, эта Ангелина Евгеньевна ещё раз объяснит. Она выглядит серьёзной женщиной. А рядом с девчонкой можно отпустить себя — плечи расслабить, глаза прикрыть и ответить на выдохе: — Зоя Сафьянова. — Тамара Леска, — она игриво кланяется и зачем-то протягивает маленькую, по сравнению с зоиной, ладошку. — Особа королевских кровей и просто самая прекрасная принцесса-трикстерка. Рада знакомству, миледи. Зоя понимает, ловится на игру и тёплыми мягкими губами прикасается к тыльной стороне ладони. Поднимает взгляд, чтобы проверить — и видит, как Тамара голову в громком задорном смехе запрокидывает. Её хочется сравнить не с солнечным зайчиком, а с грозовым отблеском — сияющая, завораживающая даже, но где-то внутри кроется опасность. Зоя чует внутри неё тёмную сторону, вторую загадочную личность, но почему-то думает (знает даже), что ей Тамара не причинит вреда. — Рада знакомству, Ваше Высочество. — Тамара, опять к новеньким пристаёшь? — по залу эхом расползается стук каблуков и трости. Зоя оборачивается и лицом к лицу встречается с Ангелиной Евгеньевной — её взглядом можно сталь резать и обращать нерадивых детей в камень. Она по старой привычке выпрямляется, слишком уж эта статная женщина на её тренершу похожа, и чуть приподнимает голову. Готова и во всеоружии, мэм. — Никак нет, Ангелина Евгеньевна, — на Тамарином лице появляется хитрая улыбка до ушей. — Только развлекаю. — Знаю я как ты людей развлекаешь, — отмахивается то ли преподавательница, то ли директриса этого загадочного заведения. — Лучше подготовься к ночному дежурству. Или ты уже все учебники перечитала? Тамара вздыхает с такой горечью, что у Зои и правда сжимается сердце. — Как прикажете, Ангелина Евгеньевна… — Ну-ну, не строй из себя жертву, — она подгоняет её лёгким взмахом трости и наконец переводит взгляд на Зою. Та и шевельнуться под оценивающим взглядом не смеет. — А про тебя мне Артур рассказал. Ты его впечатлила. Пойдём, я всё тебе объясню, а потом пройдёшь инициацию. Чёрт бы побрал этот Круг Книгочеев… неважно. Ангелина Евгеньевна делает шаг в появившуюся из воздуха дверь — и Зое остаётся только последовать за ней. Всё спокойствие, подаренное Тамарой, разлетается одуванчиковым пухом. (это всё ещё не сон; это всё невозможно; ей уже не вернуться назад.) Но когда зоины руки приковывают цепями к скрипучему деревянному стулу, будто ведьму какую готовят к пыткам, вспоминается смех Тамары, от которого в груди разгорается маленькое солнце. «Скоро станет страшно, но ты справишься.» Обычно Зою воспринимали как данность, как неизменную каменную крепость. Тамаре досталась в первую же встречу растерянность — и она её приняла. В Каменном Доме оказывается совсем не страшно (разве что самую каплю). Потому что у Зои Сафьяновой, крепкого стального щита, появляется цель. Глупая такая, немножко детская — ещё раз увидеть Тамару. Ещё раз услышать Тамару. Помогать Тамаре в бою и защищать её — как и подобает рыцарке, присягнувшей на верность принцессе-трикстерке. Поэтому, видя сквозь мутную пелену в глазах радостного Артура, Зоя улыбается. Она, кажется, справилась. — Жить будешь, — Ангелина Евгеньевна смотрит на неё так, будто решает, жить Зое дальше вообще или не жить, — вместе с Тамарой Леска. С той девчонкой, которая тебя встретила. Думаю, вы поладите. Обговори перевод в этот волшебный во всех смыслах университет с родителями, завтра переедешь. Незачем медлить с обучением. Зоя чувствует, как от этих слов солнце под сердцем разгорается только сильнее. Глупо это всё, конечно, неподобающе, наверное, для такой уравновешенной и спокойной девушки, но всё равно приятно до неприметной улыбки одними краями губ. И поэтому так легко разговаривать с родителями в этот день, так легко собирать вещи и отправляться куда-то в неизведанное. В конце концов, она будет там не одна — а со всем остальным Зоя справится. Она заходит в указанную Зиновием Валерьевичем комнату с какой-то странной решимостью, будто могла в последний момент передумать и глупо замешкаться. Врывается, распахивает дверь, и видит направленную прямо в центр её груди ручку швабры. Зоя ведёт взглядом чуть выше и обнаруживает, что орудие в руках держит ни кто иной, как Тамара. На её лице расцветает победоносная улыбка, а брови сходятся над переносицей как неопровержимое доказательство твердолобости и упрямства. — Кто пожаловал в мои владения? — голос Тамара понизила тона на два для пущего эффекта. Зоя понимающе качает головой и ставит сумку на пол, чтобы поднять руки в примирительном жесте. — Зоя. Просто Зоя. — Просто Зоя, скажи, ты знаешь, кто я? — Тамара всё-таки убирает швабру от груди и решает величественно опереться на неё. Только в этот момент Зоя обращает внимание на нарисованные усы и развевающийся за спиной плащ из какой-то фиолетовой тряпки и невольно расплывается в улыбке. — Принцесса… принц-трикстер? — Бери выше! — Тамара гневно стучит шваброй по полу и хмурится всё сильнее. — Я король Лабудин Второй! А ты, Просто Зоя… — она переходит на заговорщический шёпот и даже чуть наклоняется вперёд. — Готова присягнуть Его Величеству на верность? Как и прежде, Зоя входит в игру легко, будто для них обеих какой-то книгочей написал роли. Она с опущенной головой подходит ближе и опускается на одно колено. — Безусловно. Готова служить Вашему Величеству до конца моих серых дней. — Правильный выбор, — Тамара не сдерживает ехидный смешок и поочерёдно касается ручкой швабры плеч Зои. — Тогда я, король Лабудин Второй, с этого момента объявляю тебя, Просто Зоя, своей Просто Рыцаркой, и да будет твоя рука крепка, а меч остёр. Приказываю тебе всегда служить только мне и оставаться на моей стороне. И принести печенье с кухни. Найдёшь дорогу? Зоя отчего-то даже не задумывается над выбором — приказано, так приказано. Будто Тамара завладела её волей — или, что ещё хуже, её сердцем. Эта мысль ещё слишком мало теплилась в её голове, чтобы стать оформленной правдой, но сам факт её наличия подгрызал и волю, и самообладание. Было в этом и что-то глупое, как она не уставала повторять, и что-то детское, и что-то невероятно светлое. Такое с Зоей, наверное, впервые. Она с задумчивой нежностью кладёт шоколадные и песочные печенья на большую тарелку и несёт в их общую комнату, будто сокровище. Тамара уже не стоит в пафосной позе в центре, а сидит на верхнем ярусе и болтает ногами. Едва завидев печенье, она хищной птицей спрыгивает вниз и запихивает в рот сразу два. — Вкусно! — с видом довольного кота бубнит она с набитым ртом и ещё долго молчит, пытаясь прожевать печенье и не подавится. Наконец Тамара облизывается и поднимает на Зою взгляд — и там мелькает что-то невероятно очаровательное. И умилённое. — Спасибо, Зой. Ты доказала свою верность. И чувство юмора. Я думаю, мы хорошо поладим. — Я тоже так думаю, — Зоя позволяет себе тихо рассмеяться и чуть склонить голову набок. С Тамарой Леска в одной комнате ей точно не будет ни скучно, ни одиноко.