***
место, где он намерен провести ночь находится в двадцати минутах езды на автобусе. не дойдя, пешков уже видел большую, призывно переливавшуюся вывеску «ебейший клуб…». название было наполовину стерто, но это не убавляло репутации данному месту. весьма наоборот — завидев такие многообещающие буквы, подростки, да и люди постарше, спешили зайти в этот, с виду обычный подвал, где их вежливо слали нахуй, говоря приходить после двенадцати. в основном здесь отрывались те, у кого были отвратительные отношения с родителями, или же такие как сережа, которые уже заебались находится в одиночестве. правил было немного — не трахаться прямо в зале и свалить до шести утра. пешков трахаться не любил, а уходил после первого окрика, недовольно морщась.***
едва зайдя, он тут же был подхвачен под руку симпатичной блондинкой, которая наклонилась ближе, и, перекрикивая музыку, заорала: — зайчик, что насчёт уединиться? — прости, не сегодня, — парень отстранил ее от себя, впрочем, ненароком коснувшись пышных форм девушки. не обращая внимания на ее скорчившееся в недовольной мине лицо, он начал пробираться к барной стойке, пихаясь локтями во все стороны. — бутылку водки, — произнес отрывисто, не здороваясь, ибо нет настроения. — ароматизированная, с кокосом, яблочная… — начинает перечислять молодой парень за стойкой, но сережа его обрывает. — блять, просто обычной водки можно? ответом его не удостаивают, обиженно протягивая бутылку. на марку пешков не смотрит — сразу отпивает, кашляя от неприятного привкуса. после тишины в квартире, которая не нарушалась, казалось, уже месяц, оглушающая музыка сильно давила на уши, но сережу не ебало. в прямом и в переносном. парень не стримит больше месяца, и ему похуй, что онлайн падает, что друзья беспокоятся, что разочарованы все, кто только мог в нем разочароваться. ваня. он тоже разочарован. они не общаются, он стримит соло или с их общими знакомыми — вовой, лешей… и обрывает все попытки пешкова встретиться. «я занят», «у меня стрим», «давай позже». в глубине себя сережа понимает: это «позже» не наступит. бессмертных не хочет, чтобы оно наступило. он слишком много не хочет в отношении серёжи. все, что он хочет — быть примерным, правильным мальчиком в глазах остальных людей. а примерные мальчики не общаются с такими, как пешков. он же «неправильный». он вечно в тильте, он курит, он любит розовый цвет, он не такой, как ваня. все эти слова врезались внутрь серёжи во время их последней встречи, оставив где-то под сердцем горящий шрам. или на руках? ну нет, безразмерный свитшот надежно все скроет. даже превращение пешкова в сопливую пятиклассницу. парень, порывшись в карманах рваных джинс, достаёт помятую пачку сигарет, и жестом подзывает бармена, бросая умоляющий взгляд на зажигалку позади него. тот поджимает губы, но кидает ее благодарно кивнувшему пешкову. в помещении курить можно, запах от самых разных сигарет смешивался в воздухе, заставляя чуть подкашиваться ноги. клубника, банан, мята… это было все, что успел почувствовать сережа, выпуская дым в лицо подошедшей блондинке, которая, по всей видимости, конкретно положила на него глаз. — как тебя зовут? — лениво интересуется он, повышая голос, чтобы перекричать колонки. — даша, — не теряется она, кокетливо улыбаясь и поправляя волосы. — фу, бля, даш, отъебись, — мало того, что внешностью ему гаечку напомнила, так ещё и имя. — я хотела сказать, что тебя ждут, — улыбка пропадает с ее лица, проявляется сухой, деловой тон. — где? — пешков даже не спрашивает «кто?». в этом месте лучше не знать, с кем общаешься, когда тебя «ждут». — там, в… — она замялась, — бля, в туалете, короче. — подождут, — сережа перехватывает пальцами сигарету. — у нас с тобой может что-нибудь получиться? — даша призывающе улыбается, словно весь прошедший диалог стерся из ее памяти. — ладно, не подождут, — пробормотал сережа, решив воспользоваться поводом свалить подальше от надоедливой девушки.***
уже подходя к уборной, сережа тушит недокуренную сигарету прямо о стену, и оправляет края свитшота, пытаясь не выглядеть сильно пидорски. его действительно ждали, не обманула «блондиночка», как ее про себя прозвал пешков, решив забить на сказанное ею имя. высокая фигура стояла внутри, оперевшись на стену, и выглядела эта поза настолько пафосно, что сережа, не удержавшись, прыснул от смеха, обнаруживая своё присутствие. — о, пришёл всё-таки, — парень обернулся, открывая лицо, не выражавшее, впрочем, особого удивления. — да, мы знакомы? — пешков, отсмеявшись, оглядел того. ничего примечательного, обычный молодой человек, на вид лет двадцати. — нет, но я по твоему виду понял, что тебе, откровенно говоря, хуево. дай угадаю, бросила девушка, и ты пришёл напиться до беспамятства? или, судя по твоему виду, скорее парень? а друзей нет, пойти не к кому? — парень удивительно точно разбирался в людях, потому что оголил все переживания серёжи, как будто тот сам ему обо всем рассказал. — позвал меня зачем? — пешков нахмурился. ему это не нравилось. — волшебные таблеточки — решение от всех проблем, — голосом рыночного торговца пропел тот, вытаскивая из кармана белый кружочек. — не желаешь попробовать? — знаешь, а давай, — внезапно согласился сережа. — чел, ты серьезно согласен? — на лице парня отобразилось некоторое недоумение. — прям так? — похуй уже, никогда не пробовал, — пешков протянул руку. — запивать или так? — запивать. воды дать? — за ним наблюдали недоуменно, даже с некоей опаской. — не, тут есть, — сережа кидает таблетку в рот, и запивает водой из-под крана. — послевкусие отвратительное. — там не только послевкусие, там… — он не успевает договорить, как сережа, зажав рот рукой, ринулся к ближайшей кабинке. — блеванешь, — закончил он. пешков выходит спустя пять минут, придерживая рукой волосы, и слегка смущается, заметив, что тот ещё не ушёл. он ополаскивает лицо водой и оборачивается. — как тебя зовут хоть? — не могу сказать, прости. — хорошо, ты каждый день тут? — да. — я ещё вер… вернусь, — запнувшись, пригрозил сергей и, покачиваясь, пошёл в зал.***
он почти не помнил остаток ночи. помнил только водку, сигареты, всё начинает кружиться, подходят знакомиться, он запинается в речи, над чем смеются подвыпившие девушки, снова сигареты, уже с привкусом клубники — не его, чужие. он смеётся, развязно, впервые не стесняясь перед чужими людьми. он впервые чувствует себя свободным. и подсаживается на это чувство.***
сережа приходит на следующий день, ещё и ещё. все в клубе уже знают его в лицо, бармен даже изредка наливает бесплатно, жалея замученного парня. но таковым он только приходит, а после недолгого отлучения из зала возвращается со спутанными волосами, но веселым, разговорчивым и развязным. такого можно уговорить на все, и этим пользуются — зовут выпить, покурить, потанцевать. он уходит перед самым закрытием, окружённый шумной толпой, и возвращается на следующую ночь. парень в туалете уже стал своим, родным, его зовут никита, и он не осуждает сережу, а целоваться с никитой стало для пешкова привычным делом, ведь тот даёт ему то, что сейчас необходимо — лсд. о том, как это называется, сергей узнал недавно, и ему глубоко плевать, лишь бы было, лишь бы не исчезло, возвращая в привычную серую муть реальности. парень не выходит на контакт в соц сетях, не общается с друзьями, он словно пропал, испарился, а может его и не было?***
он решает обнаружить себя лишь через неделю такого образа жизни. была ли эта неделя — пешков не ебет, время растворялось для него, превращаясь в лсд — спать — лсд — спать… еда тут не вписывалась, изредка появляясь в виде йогурта или газировки. чувства голода сережа не испытывал, как и чувства радости от того, что сбросил невероятно. в этот день парень, возможно, принимает чуть более сильную дозу, потому что уходит до закрытия, пошатываясь, и бредёт по улице, ощупывая карманы в поисках телефона. он обнаруживается в джинсах, и в обдуваемую ветром, чуть изгоняющем эффект наркоты, голову пешкова приходит осознание, что куртку он забыл, но ему все ещё похуй. дрожащие пальцы набирают чудом не позабытый номер. — в-ванюш, привет. — серега? че надо? — слышится через динамик сонный голос бессмертных. точно, время четыре утра, об этом сергей не задумался. — м-мне хуево… — проговорил сережа, опускаясь на скамейку. ноги не держали. — что такое? — наверное слиш… ком большая доза. — ты травку что ль принимал там? — ванина интонация даже не меняется. — что ль принимал, — эхом отзывается пешков. — я так устал тебя вытаскивать, — в трубке слышатся гудки. и сережа откидывается на спинку скамейки, прижав руки ко рту, едва сдерживая слезы и тошноту. чуда не происходит. на что он надеялся? он сам загнал себя в эту яму, но не подумал о последствиях. на телефон приходит уведомление, обрывая страдальческие мысли. ваня адрес еблан и пешков пишет, глотая слёзы. возможно, бессмертных сейчас приедет, чтобы поиздеваться над ним, чтобы в лицо сказать, какой сережа уебан конченый. пусть. главное, что приедет, что заговорит с ним. и ваня приезжает, вглядывается в расширенные зрачки, матеря всеми словами, что только знает. растрепанные волосы, криво накинутая куртка, но такой домашний, такой милый. — але, блять, — совсем не милый, а раздражённый ваня машет рукой у пешкова перед носом. — куртку где проебал? — да в клубе, — беспечно пожимает плечами тот. — так ты ещё и в клубе нахуярился. пизда тебе утром. обратно бессмертных сережу не отпускает, вызывая такси прямо к ним. адрес называет свой, из пешкова сейчас слова нормального не вытянешь. таксист лишних вопросов не задаёт, когда ваня оплачивает поездку в тройном размере, лишь понимающе кивает и услужливо подставляет плечо, помогая дотащить младшего до квартиры, и уходит, приглашая на чай ваню, сережу, и заодно всех их родственников. не раздеваясь, сережа валится на диван, засыпая за пять минут, пока бессмертных стягивает с него кроссовки, и уходит в свою комнату, понимая, что больше не уснёт. всё-таки волновался он сильно, как бы ни пытался это скрыть. сережа просыпается днём, и то — от ваниных толчков, ведь пешковский распорядок дня подразумевал подъем только в восемь вечера. — десять минут на привести себя в порядок, — непреклонным тоном заявляет старший и уходит на кухню, не слушая жалобные стоны. в порядок сережа себя не приводит, сползая с дивана под конец девятой минуты и плетясь вслед за бессмертных. — зачем? — ему задают единственный вопрос. — не знаю, — приводит пешков единственный аргумент. — будешь жить у меня, пока не выветрится вся хуйня из бошки, понял? — не, у меня там никита, водка ещё… — забормотал сергей, но его оборвали. — знаю я твоего никиту, наркоту тебе впаривал, ублюдок. у него отдельный разговор будет, и уже не со мной. — ваню-ю-юша… — все, блять. я тебе не ребёнок, чтобы не понять, что ты там делал. выглядишь ужасно. не жрал нихуя, буду кормить. серёжа надулся скорее по привычке, ведь ему была необходима эта забота, ведь он нуждался во внимании. — дурь кудрявая, ешь, — перед ним приземлилась тарелка с супом. серёжа мигом скривил губы. — кормить не буду, — предупреждающе вкинул свои пять копеек ваня. на него подняли умоляющий взгляд. — первый и последний раз, — сдался тот. и ваня правда кормит его, не морщась, не отпуская шуточки, просто слегка толкая в плечо, когда тот уходит в себя. не даёт серёже выблевать всю еду, тащит на улицу, потому что серёжа серёжей, а у бессмертных вообще-то тренировка на сегодня назначена. кидает мячик в кольцо на спортивной площадке, пока пешков пустым взглядом наблюдает за ним. целуются они там же, спустя несколько дней, когда ваня, уставший, валится в объятия к серёже, и не отталкивает, не называет «мерзким». он поможет серёже, потому что любит, и серёжа любит. как бы они ни пытались тогда изгнать это чувство из себя самыми разными способами.