Мирай - значит будущее

      У Юи Комори теплые руки и взгляд.       Короткие светлые волосы до плеч, что забавно завивались. Наивные рубиновые глаза, что глядели на мир открыто и широкая улыбка, смотря на которую ты уже заведомо готов на всё. И прямо сейчас эта девочка, прикладывая всё своё упорство, тащила меня за руку за собой, чтобы погладить котенка, которого случайно увидела по дороге. Прохладный осенний ветер развивал наши юбки, но казалось, что её это и не волновало.       — Мирай, смотри какой он миленький! — С восторгом выдохнув, девочка отпустила мою ладонь присаживаюсь рядом с котенком и осторожно, боясь его спугнуть, протянула руку.       Беленький же котенок, с серыми пятнышками и с такими же наивными глазами, лишь легко подставился под детскую ладошку, давая себя ласкать. И смотря на эту идеалистическую картинку мне…               Становилось тошно.       Как же это отвратительно.       Это… Не хватит и всех слов, чтобы описать этот кошмар, который приходится из раза в раз видеть, стоит лишь глянуть на это добродушное личико. Хочется ей отвесить пощечину, которая бы обжигала ей щеку до конца жизни.       Эта девочка, что месяц назад пыталась поддержать меня…       Эта девочка, что относиться ко всем одинаково хорошо…       Дочка священнослужителя, что стала моей сестрой…       Как же тошно.       — Да… Миленький. — С трудом проговорив, прикрыла глаза, смотря в любую другую сторону, лишь бы не на неё.       То, что увидела, было слишком, хотелось ударить её, причину этого ужаса, чтобы никогда такого больше не видеть. Мне было слишком противно видеть это.       Юи Комори обладает не самой завидной судьбой. Я видела и тех, у кого она была и лучше и хуже, но именно её судьба заставляла моё сердце сжиматься от жалости и презрения. Двенадцать лет, открытый взгляд на мир, доброе сердце и веселая улыбка, от всего этого через пять лет останется лишь безразличие ко всему. И в первую очередь к самой себе. Вот что останется от неё через пять лет. Всего лишь пять лет.       — Давай поторопимся домой, о… отец будет волноваться. — С трудом глотнув слюну, что образовалась в горле, нервно улыбнулась.       Месяц назад, в середине ещё теплого августа, прошли похороны моей мамы, единственного близкого мне человека.       На завтрак вторника она всегда готовила вкусный омлет с помидорами.       На ужин четверга всегда пекла пирог.       А в воскресенье обучала дару, что передавался от матери к дочери из поколения в поколение. Дар заключался в том, чтобы видеть то, что недостижимо обычному человеческому глазу. Видеть судьбы людей, а если точнее то, как они сложатся ровно через пять лет. И говорила, что в ничьи судьбы не стоит вмешиваться.       И месяц назад, отец Юи Комори взял надо мной опекунство. Я не знаю, кем он приходится моей семье, а тем более маме, но я и не спрашивала. И не думаю, что когда-нибудь соберусь с духом. Сама же девочка, узнав об этом, всеми силами старалась поддержать, как-то отвлечь от этого и даже в таком простом жесте, как посмотреть и погладить миленького котенка — заключалась забота. Светлая девочка и что же может пойти не так?       А то, что через пять лет она попадет в руки вампиров, которым она будет безразлична. Которые будут пользоваться как игрушкой и удовлетворения своих потребностей, как в жажде крови, так и в сексуальном. И эта добрая девочка… Сломается. Потеряет себя. И ей станет на себя абсолютно безразлично.       — Ну-у, Мира-ай. — Капризно протянула девочка, обернувшись ко мне и надув губы. — Ну, хотя бы погладь его. — Буркнула она, отвернувшись и сложив руки под грудь.       Вздохнув, присела рядом с ней и также осторожно протянула ладонь к котенку, которому я видимо, не понравилась. Вот совсем.       Так что на пальцах гордо красовались свежие царапинки.       …       В тринадцать лет, сама того не замечая становлюсь местным изгоем класса. Не общительная, угрюмая, раздражительная, что кидается оскорблениями, стоит только взглянуть кому-то неправильно. Такой была в их глазах. Такой не вписывалась в их мировоззрении. И видимо они решили показать, такой как я — своё место.       — Мирай, нужно было ещё в самом начале всё сказать учителям. — Нахмурив брови, сказала девочка, сидя под дверью из ванной комнаты.       — Зачем? — Поджав ноги ближе к груди и обхватив их, смотрела на неё вопросительно, на что та покачала головой.       — Как зачем? Чтобы они тебе больше не докучали! — Решительно сказала девочка, подняв на меня взгляд и тут же опустив его.       В комнате было душно, настолько, что зеркало покрылось испариной, а над водой кружился пар. И в тесной комнате не было какой-то должной проветриваемости, но она упрямо оставалась в ванной, покрываясь потом. И видимо решившись прочитать лекцию на тему того, что нельзя давать себя в обиду, забавно учитывая, что её ждёт через несколько лет.       Прикрыв глаза, я глубоко вдохнула и выдохнула.       И это она мне говорит?       — Может, я не хочу их тревожить? — Опустив подбородок на колени, спросила у неё.       Послышался усталый вздох, и почувствовала, как по моим волосам повели ладонью, приоткрыв глаза, вопросительно на неё уставилась.       — Если ты сама не можешь, то… Говори мне, я всегда готова их потревожить. — Грустно улыбнувшись, девочка приуныла, а затем приободрилась.       Забавно.       И после её слов, мне… Захотелось поменять что-то? «Мама говорила — никогда не вмешиваться в судьбы людей» «Ничего не менять». Эти слова… Заглядывая в глаза Юи Комори я видела… Не обычную наивность, а воодушевленность? Готовность на… что?       На что ты готова ради меня Юи Комори?       — На что ты готова ради меня… сестра? — С трудом проговорив и сдерживая себя от желания отвести взгляд, я видела, то отчего зависят мои дальнейшие действия. И девочка сначала недоуменно моргнула и, задумавшись, кивнула.       — Я готова ради тебя на всё, сестренка.              Тошно.       — А я… — Вновь взглянула в её глаза и сглотнула вставшую поперёк горла слюну. — Тоже готова ради тебя на всё.       На всё. Пусть хоть её судьбу изменю к лучшему, зачем же мне ещё этот чертов дар тогда?       …       На завтрак вторника я готовила вкусный омлет с помидорами, от вида которого глаза девочки блестели.       На ужин четверга мы вместе пекли пирог, радуя им уставшего… отца. Да, отца.       А потом, в воскресный день, мы узнали, что Юи через пару дней отправляется к «дальним родственникам». К дальним родственникам, что погубят её жизнь. К дальним родственникам, что на деле никакие не родственника, а кровожадные вампиры, которым безразлична судьба Юи Комори. И слушая эти слова, руки невольно сжимались в кулаки.       Разве ему настолько безразлична её судьба?       Ему… Всё равно на неё?       Обидные слёзы хотели политься из глаз, но подняв на него взгляд, я увидела вину и… смирение? Откуда там взяться смирению? Впрочем, не всё ли равно? Глубоко вдохнув и собрав побольше кислорода, я уже готова была возмущаться, но резко осеклась, взглянув по новому на него. Если там присутствует смирение, значит ли это, что можно с легкостью позволить меня также отпустить? Позволить мне поменять всё? Пойти готовой ради неё на всё?        — Отец, раз ты отправляешь Юи к родственникам, значит ли это что и меня? — Спросила у него и беру в руки ладонь девочки, если я так сделаю, то с большей вероятностью…       -… Конечно, Мирай. — Произносит мужчина, смотря на наши скрепленные ладони с болью.       … он согласится.       У Юи Комори теплые руки и взгляд. Короткие светлые волосы до плеч, что забавно завивались. Наивные рубиновые глаза, что смотрели на мир открыто. И широкая улыбка, смотря на которую ты заведомо был готов на всё.       И если для того, чтобы сохранить это тепло понадобиться уничтожить этих вампиров, то…                         Как же тошно.