Одна человеческая душа вскоре осталась у обедневшего жухлого клёна в совершенном одиночестве.
***
— Да что ж такое-то… — устало пробормотал милый девчачий голосок. — Раз… Два… Три… Подъём! — две пухлые ручонки схватились за макушку спящего, начиная трепать волосы на ней. Сонная человеческая душонка всё же пробудилась, лениво вытягивая руки вверх. Полузакрытые глаза подверглись сильному растиранию тёплых рук, высунувшихся из-под толстого одеяла. — Паймон? Я не сплю? — спросил юноша, начиная оглядываться по сторонам, да чесать в затылке. Незримое чувство посетило его тело и душу, и уже не в первый раз. Малышка схватилась рукой за голову, непонимающе подняв свой взор в глаза напротив, и те точно также укутались в пелену неразумения. Паймон оставалось только ущипнуть его, чтобы парень как следует убедился в том, что самое время просыпаться. Домик, в котором сегодня благополучно ночевали путешественник и его компаньон, одаривал своим радушием. Перед глазами выстраивалось совершенно простецкое помещение: ничем не прикрытые стены из песчаного дерева, увешенные чудесными рукописными фресками, а снизу — дощатый пол, что укрылся довольно длинными ковровыми полосками с полчищем мягких ворсинок. Дом не был лишён и небольших, но уютных кроватей, а также печки в углу. Так сядешь пред ней в дождливый прохладный вечерок — и сразу ощутишь пробирающую истому. Мальчик, что рассеянно мотал головой из сторону в сторону, внезапно прикусил губу от воспоминаний сладостного сна. Щёчки заалели, а пальцы рук стали сами по себе перебираться в лёгком нервозе. Последнее время путешественнику снились впечатлительные сны с присутствием одного знакомого персоналия, который явно не давал покоя его светлой голове. Он не мог влезть под скорлупу своих сновидений и начинать ими управлять. Он не мог пощупать, потрогать, но мог почувствовать, ощутить сон по-настоящему. И юношу это начинало сильно заботить. — Всё было как наяву… — послышался тихий-претихий шёпот со стороны. — Паймон вызывает Итэра! — следом в воздух вспорхнуло громкое «А!» — Нам нужно к Катерине, поручения не ждут! — малышка сложила руки на поясе, ожидая путешественника, ещё пребывавшего на кровати. — Итэр уже в пути, нечего командовать! — юноша забавно повалился на бок, начиная приподниматься с пригретой простыни. Воздух сегодня был чист как никогда, ведь благоухания возносили сочные ароматы после ночного дождя. Лёгкие пропитывались небывалой свежестью, дарящей пробуждение. Тончайший запах львиного зева доносился до острого носа Итэра, восполняя голову трепетом воспоминаний. Тех, что были во сне. Цветки львиного зева любят кучно расти у рек, зарываясь стеблями в песок. Их аромат всегда возбуждал аппетит, потому лепестки нежалостливо добавляют в блюда, желая вкусить наслаждение от их маслянистого сока. Сладко-приторное ощущение заставило сердце рьяно забиться, да так, что стук его гулко бил по ушам. Ну что же за беспечность такая? Вовсю припекающее солнце быстро разогревало землю под ногами, а трава чахла, склоняясь стеблями вниз. Хорошо и свежо было в тени деревьев, листва которых тихонько вздрагивала от маленького ветерка. Образы природы навевали сладкие ощущения, которые могли ассоциироваться со сказочными природными снами, где всё окружающее имело свою душу. Путь до Ли Юэ занял какое-то время, но оно было наполнено прекрасными мироощущениями. Итэр и его верный компаньон путешествовали уже долгое время и каждый раз основная доля мыслей посвящалась бытовым вопросам: «Где сегодня поесть?», «Что приготовить?», «Каков ночлег на досуге дня?» или «Где же быстрее набрать каменных углей и алмазной руды?». И времени на вдохновлённое восхищение пейзажами просто не оставалось. Каждому нужно в один момент остановиться. Прислушаться к зову ветра, широко вдохнуть напористого воздуха, что распирает лёгкие, да пойти вперёд нацеленным путём и дышать полной грудью. — К звёздам и безднам! — и нет, это была не Катерина. — Паймон, ну зачем ты так со мной? — уставился на маленькую хулиганку путешественник, что мял в руках листок сегодняшних рекомендаций по выполнению. — Пойдем лучше башни хиличурлов разобьём, — действительно. Может быть это отвлечёт? Поручения взяты, да только выполняются неимоверно вязко. Многим людям всегда нужна помощь доверенного лица. Огромная ответственность возлежала на плечах разных защитников: рыцари Ордо Фавониус, миллелиты, отважные искатели приключений, адепты, а также комиссии, департаменты — невозможно и конец дать. Везде и всегда будут люди, чьей работой является помощь. И здесь, напротив — один путешественник и его компаньон. Может, этот мальчик храбр и бескорыстен, но у каждого есть свой предел всему. Однако Итэр знал одно: если остановиться хоть на немножко — до вершины не достанешь. Разум затуманился. Чарующая дымка сжимала в тисках, о боже, этот парень сегодня витал в облаках! — Не выспался что ли…? — сложила руки на груди малышка Паймон. — Итэр, ты сегодня какой-то чудак. — А может и вправду чудак! Часы пролетали с чувством настороженности, словно кто-то постоянно перематывал время. Горизонт сгорал буйством вечерних красок — таких ярких и слепящих, что размывались, словно берега рек после сезона ливней. Воздух стал легче — он наполнился прохладой, освежающей как глоток воды с пузырьками. — Вон то облачко похоже на мисочку крабового тофу! — задорная девчушка полетела вперёд, перегоняя путешественника. — Ты во всём видишь еду, Паймон, — ухмыльнулся Итэр, ведь в закате он видел нечто иное. Улыбка юноши приобрела расплывчатый вид, стоило ему увидеть возмущенную девочку. — Не правда! Животик просто голодный! Сейчас и правда стоило позаботиться об ужине, ведь для путешественника и для его компаньона плоха примета «спать на голодный желудок». Сегодня они собрались ночевать на природе под открытым небом, устраиваясь на нагретой солнцем земле. Время искать уютное местечко и доставать котелок! Воздух хорошо раздувал огонь, что бушевал и обжигал сосновые поленья. Итэру всегда нравилось наблюдать за чернеющими брусками, которые тлели, выпуская в воздух горелую вонь с примесью лесного аромата. Путешественник украдкой заглянул в небольшой котёл над костром, где начинала бурлить вода. Мысли стали клубиться, стоило юноше посмотреть на своё выражение лица в отражении. Растерянные, ни в чём неповинные глаза грузно уставились в одну точку, а затем принялись наблюдать за лопавшимися пузырьками. Эти глаза полны храбрости и силы, но чего-то им всё же не хватало. — Как же пахнет! — малышка Паймон на всей скорости подлетела к путешественнику, обвивая его голову двумя нежными ручками. — Твой верный компаньон всегда поможет тебе всё съесть!***
Ночь, наступившая после сытного обеда, подкралась незаметно — мигающие звёзды уже медленно плыли по небосводу, а Итэр всматривался в их расплывчатые очертания. Эти небесные огоньки быстро вскружили голову, от чего путешественник задержал руку на груди и крепко сжал её в кулак. Ночное небо всегда нагоняло лёгкую тоску, но храпящая под бочком Паймон не давала Итэру почувствовать себя в одиночестве. Мгновение могло тянуться вечно, но юноше требовался сон, лишь бы завтра в облаках не витать. — Раз. Два. Три. Прощай, звёздный холст, — он шептал тихо и нежно, произнося каждое новое слово с особой осторожностью. — Мы точно ещё увидимся снова.Раз… Два… Три… Обзор на звёздный холст заплыл чёрной пеленой — веками, что безмятежно прикрылись от осознанного прихода сна.
Пальцы путешественника легонько вздрагивали, как и веки — явление сновидения не оставило юношу и сегодня. Эта звёздная ночь обещала быть безмятежной, даже под открытым небом. Светлячки, что летали поблизости, облепляли волосы юноши. Он отмахивался, щурился, поворачивался, а руки его вскоре легли на собственную шею. Пальцы нежно скользнули по ней, начиная ползти всё ниже и ниже, проходя по локтям, острым изгибам и выпуклым венам, вскоре волочась по животу и бокам. Они не останавливались ни на секунду. — С-Сяо… — губы зароптали заветное имя. Не этот ли образ в очередной раз решил посетить сон дремлющего парня? Ветки деревьев шелохнулись, как и догорающий костёр, что начал боязливо вздрагивать. Семена одуванчиков, растущие поблизости, разлетелись по разные стороны. Они уносились прочь мощным дуновением ветра — такова воля Анемо Архонта. Спящее тело Итэра, освещённое лишь ночными звёздами, да тёплым светом от огня, резко потемнело от чёрной тени, что проявилась на нём. — Почему ты… Спишь? — рыкнул пришедший, грозно сложив руки на груди. Сон путешественника взаправду решил посетить Адепт, Защитник Якша, и всё это произошло по воле истинного голоса Итэра, который неосознанно воззвал к себе Сяо. Того, кто был всегда готов явиться на клич об опасности. — Почему ты зовёшь меня? Тебе снится сон? — проговаривал через зубы охотник на демонов, непонимающе оглядывая путешественника. Миллионы «почему» взъедались в голову, выпархивая из глотки Адепта. Он наклонился ближе, вслушиваясь в ритм спокойного дыхания воззвавшего. Глаза его не вздрагивали, тело неподвижно лежало, и лишь грудная клетка поднималась вверх-вниз в такт смирному сопению. — Ясно. Приходить не стоило, — Сяо прикрыл глаза, начиная приподниматься обратно. Его ужасно злило произошедшее. Это же неразумная и совершенно бесполезная трата времени. Сяо учуял сны, тончайше затрагивающие струны его души. Он определял их, начиная с цвета, а заканчивая запахом и вкусом. Аромат смущал рецепторы, ассоциирующие какой-то знакомый привкус. Много воспоминаний было связано со снами, но охотник предпочитал не вспоминать, оставляя всё под увесистым замком. Адепт развернулся, уже целенаправленно собираясь уходить, но от чего-то притормозил. Ветер шептал сладкими речами ему прямо в уши, развивая длинные прядки волос. За томным вздохом последовали несколько тихих шагов назад. Сяо осторожно уселся на траву неподалёку от путешественника — и как этому чудаку не страшно спать без крыши над головой? Гляди какая опасность поджидает. — Какой он странный… Порывы охладелого ветра колебали маленькое пламя костерка, что вздрагивало и наклонялось из стороны в сторону. Горстка сухой ветоши была закинута в огонь рукой Адепта, что так и сидел подле Итэра, принимая в свою спину его вздохи и сопения. По началу те раздражали Сяо, а потом стали забавлять, но мышцы на гордом лице Якши даже и не думали вздрагивать. — Правильный ли выбор я сделал, оставшись с тобой? — он знал, что обращался в пустоту, но подглядеть в сон спящего юноши казалось мыслей весьма занятной. Долго оставаться было нельзя — карма Адепта могла нанести серьёзные увечья всем, кто только смел оставаться рядом с охотником длительное время. — Но с тобой… Выносить карму легче. Понятное дело, Итэр не слышал ничего, что могло происходить вне его кроткого сна, но он перевернулся прямо в сторону Сяо, словно по заказу. Пальцы юноши пробежали по собственному телу вверх, протираясь по нежной коже подбородка, а затем и скул. Припухшие губы оказались вмиг прикушены, от чего начинали опухать ещё больше. — Не делай этого, Сяо, — застонали сладостно побежавшие речи. — Лучше уходи. Зрачки Адепта уменьшились в размере, глаза вспыхивали адским огнём. Он пристально наблюдал за всеми телодвижениями путешественника, начиная подбираться ближе. Рука сама по себе коснулась полуоткрытых губ юноши, приминая нижнюю своим большим пальцем. Рука Итэра ловко сменила курс, начиная цепко обвивать ладонь охотника, подтягивая её к своей грудной клетке. — Да что тебе… Снится, чёрт возьми? — Сяо изо всех сил держал себя в руках. Лишь бы не разбудить это невинное существо, которое уже было готово целиком оголить чужую руку, рьяно высвобождая её от жалкой перчатки. Якша чувствовал пытливый жар, спекающий его лицо, от чего внутри становилось не по себе от незнакомого чувства. — Давай, скажи его снова… Произнеси моё имя.«Хватит. Остановись. Всему есть свой предел.»
Адепт отдалился. Больше он не смел ни на шаг подбираться к путешественнику для его же собственного блага. Молчаливый простор успокоил Сяо, он резко отвернулся от своих жёстких желаний. Нужно непременно уходить, чтобы избежать кошмара.«Разве я могу что-то желать? Убогая роскошь.»
Якша мгновенно испарился, оставляя за собой секундный дымный след — такой же чёрный, как глубина сегодняшней ночи. Спящий, казалось бы, как мертвец, юноша, всё же вскочил с тёплого покрова травы. На мгновение приоткрытые глаза стали бегать из стороны в сторону, беспокойно ища причину пробуждения. Руки судорожно задрожали, а дыхание заметно участилось — взгляд следом переместился туда, где трава оказалась примята.***
Дни могли лететь беспощадно. Сутки неслись бешено и неустанно, возмущая внутреннее спокойствие. Итэра продолжали мучить приходы. Сон, как сплошная оболочка, укрывала юношу в ином мире — мире грёз, покоя и чистейшего воздуха. Ему снились грузные ветви качающихся песчаников, что звенели листьями на горном ветру. Здесь, словно в птичьем раю, пели сладкоголосые птицы, журавли кучно расхаживали по окрестностям, а крошки-зяблики согревались на медовом кор ляписе. Всё было охвачено спокойствием, обычные пешие прогулки, да бытовые разговоры — атмосфера крохотного счастья дарила нисходящую с лица улыбку. Однако иллюзорная картина казалась такой дымчатой и неуловимой, будто все счастливые эпизоды в один миг могут изничтожиться появлением одного короткого кошмара. Сяо во снах становился серьёзнее и отстранённее, начиная держаться от путешественника на расстоянии. А лишённый жизни, сквозной взгляд в пустой небосвод после очередного пробуждения, говорил сам за себя. Итэр мучился после каждой новой сцены, что рождалась через его сновидения. Взволнованность путешественника настораживала не только его самого, но и малышку Паймон. Она просыпалась среди ночи вместе с ним, точно также, как и Итэр, устремляя взор на пригорки и скрытые пространства у одиноких древ. Именно в этих местах смиренный Якша наблюдал за жертвой ярых снов, разрывающих душу по кусочкам. А Сяо? Сяо продолжал приходить на ночные зовы Итэра, пусть они и непроизвольны. Адепт обещал ему приходить. Это его смысл и первостепенная задача, держащие укротителя демонов в крепкой узде, чтобы не терять бдительность. Рядом с Итэром ему было спокойнее, боль сходила с души, как и невыносимая карма. Он не находился долго с путешественником. Он лишь хотел тщательно убедиться в том, что он в безопасности. В том, что ему ничто не угрожает. «Я здесь только ради тебя…», — этот шёпот повторялся почти каждую ночь, обращаясь к спящему телу путешественника, вздыхающему каждый раз в один такт. Однако стабильности свойственна изменчивость. Это не могло продолжаться долгое время. Всё началось с беспокойства, а пришло к ощущению удушья — тягучему ощущению, заполняющему грудь Адепта. Постепенно и стремительно Сяо начинал поддаваться раздражению, формирующего сухость. Поведение путешественника вместе с его позывами стали невыносимы, а радость спокойствия рядом с этим мальчиком оказалась отравлена.***
Мелодия души играла на мажорных нотках, Итэр всё чаще порхал в разнородных раздумьях, а Паймон продолжала тупить на него заторможенным взглядом: — Ты всегда говорил Паймон, чтобы она спала хорошо… — прорезался голос девочки, опустившей глаза на свои сжатые на штанишках руки. — А сам спишь плохо! Это же неправильно! Итэр выложил ромбовидные фрагменты бирюзы из своих рук, почувствовав ощущение неловкости из-за трепетного волнения малышки Паймон. Хотелось выпустить всё, что лежало на духу облачным грузом, но это было чем-то непосильным. — Прости, Паймон. Мне постоянно кажется, что рядом кто-то находится. Помимо тебя, — Итэр отвёл взгляд. — Тревожные сны всегда уходят. Я обещаю — всё будет в порядке! — юноша крепко сжал кулак своей правой руки, а глаза стали блестеть золотистым отливом. — Может к травнику зайдём…? Или Сяо сможет чем-нибудь помочь? — компаньон задумчиво прислонила ладошку к подбородку. Кто же всё-таки беспокоил сон её важного друга? — Нет! Только не он! — Итэр вскочил вместе со стулом, почувствовав резкое поднятие температуры всего тела разом. — Таким беспокоить его точно не нужно. Да и… Сны для него в далёком прошлом. Я выпью цветочный отвар и всё нормализуется. Правда. Паймон повертела головой, призывая Итэра выдохнуть и расслабиться. Крепкое здоровье — важный аспект любого дня! — Сяо наш друг! Он не отвернётся и что-нибудь да подскажет, — две ручки развелись по разные стороны, а Паймон начала кружиться вокруг путешественника, — давай его позовём! Давай! Переубедить компаньона было слишком гиблым делом, а в такой-то ситуации она правда может оказаться права. — Ты знала, что с тобой бесполезно спорить? — ухмылка заиграла на лице юноши, и он самодовольно поставил руки на пояс. — Тогда мы пойдём к нему сами и приготовим миндальный тофу. Малышка Паймон зааплодировала в ладоши, преждевременно радуясь встрече с Адептом. Она в действительности восхищалась его силе воли и самоотверженности. Может быть, о еде с ним поговорить и невозможно, но чувство близости и связанности с ним ощущалось всё больше и больше с любой новой встречей. Волнение пробивало каждую клеточку души, пока Итэр старался состряпать миндальный тофу по детальному рецепту. Пусть блюдо и не представляло из себя великую сложность, но просто взять себя в руки и ни на что не отвлекаться — та ещё задачка. Древесный запах, доносящийся от печушки, разогревал не только воду в котле, но и грел что-то глубоко человеческое внутри. Только вот, вода может выкипеть, а душа…? «А может лучше стоило к травнику сходить?» — подумал юноша про себя, кидая в рот один миндальный орех. — Можно одну малюсенькую порцию для Паймон? А то животик урчит…***
Ваншу как всегда цвёл буйством. Очутившись здесь, казалось, что всё вокруг оживало и глубоко дышало. Даже шелковица, что росла по всему периметру постоялого двора, шевелилась на ветру столь пластично и изысканно, одаривая путников приятным эстетичным восхищением. Похоже, что журавли и зяблики слетались сюда лишь для того, чтобы насладиться чувством родного уюта. Здесь всегда будет тепло и солнечно даже в дождь — улыбчивый повар Янь Сяо покормит, а местные и вспугнуть не вздумают. — Как ты думаешь: чем пахнет это место? — малышка Паймон горделиво поставила ручки по бокам. — Как это чем пахнет? — Ну как-как! От каждого места веет чем-нибудь! Тёпленьким, домашним или таким жутким-жутким, что мурашки по коже, словно жучки бегают. Будто слово «жуткий» от «жуков» произошло, как интересно звучит! — пока Паймон отвлекалась от темы заданного вопроса, Итэр искренне задумался. — Паймон, вот, думает, что на улице свеженькой шелковицей пахнет, а здесь кухонькой! «Взаправду. Пахнет.» — подумал путешественник, а на слова компаньона лишь по-доброму улыбнулся. Кухней внутри даже не пахло, а именно воняло. Благородно воняло разжиженным маслом, грибным ароматом свежих мацутакэ, а тут чуешь — и нотки заоблачного перчика от острой курицы пропахивают. Пускай не самое популярное блюдо Ваншу, но непременно вкусное. — А для меня другим пахнет, — Итэр сжал в руках маленькую тарелку ещё тёплого тофу. — Безопасностью. Постоялый двор Ваншу по-настоящему выглядел как небольшой уютный уголок, окружённый всесторонней безопасностью. Возможно, для Итэра это слово привязано к чему-то большему, но он решил оставить особые мироощущения в себе — под своей корочкой. Всё-таки чувство безопасности для каждого будет иметь абсолютно интимное значение. Кто-то получит её от плюшевой игрушки, с которой прошло всё детство. Другой — от тени деревца с многочисленными связанными воспоминаниями. Кто-то ценит её от семьи, а кто-то — от трепетности любимого человека. И в каждой душе проглядывается чистейшее чувство бережной любви. После хаотичных раздумий в своей голове, Итэр развернулся в сторону открытого прохода. Легчайший прохладный воздух принёс цветочные благоухания прямо в помещения Ваншу, от которых хотелось раствориться. Юноша сощурился и приподнял подборок, начиная морщить нос. Небесный закат пах сладкой шелковицей, сочным лотосом и влажными колосьями. Путешественник обвёл горизонт своим зорким взглядом, представляя фигуру Адепта, сидящую где-то наверху. Для Сяо любование закатным пейзажем считалось особым уединением. Вечерняя тишина и время до начала сумерек — невероятно безмятежное «существо». Чистейший зыбкий воздух мог принести любые вести, которые Адепт всегда слышал, будь-то покой, будь-то демонический рык, пронзающий своей остротой. И даже так, Сяо никогда не жил в покое и безмятежности — он жил в войне с самим с собой, он жил битвами и сражениями, потому кровь его постоянно бурлила и вскипала в собственном теле. Сейчас охотник пытался медитировать и находить гармонию в себе, особенно после того, когда Якша принимал особые лекарственные травы. Он не мог желать другого — это грешно и непостижимо для его души. И тут баланс нарушился — стрекотание, возгласы, стуки. Всё смешалось в общую смесь. В одну громогласную гамму, трезвонящую в ушах, и где-то вдалеке — знакомый топот ног. Такой осторожный и незримый, будто перья, левитирующие по воздушной глади.Любые встречи не бывают случайными, как и эта.
— Что вы здесь делаете? — фигура Адепта «вспыхнула» прямо перед путниками, что поднимались всё выше и выше по дощатым лестницам. Горделивый вид укротителя демонов навлекал чувство какой-то ответственности, от чего путешественник не на шутку взволновался. Стремительный взор Адепта Сяо уставился на двух компаньонов, а руки твёрдо сложились на груди. Он ожидал ответа. Отведение взгляда, бегающие зрачки, покрасневшие щёки — и это ещё не самое страшное. Волнение — его самый грозный супостат. «О, чёрт, такого же никогда не было!» — ругался Итэр про себя, стараясь всеми силами сосредоточиться на собеседнике и одновременно удержать тарелку со скользким тофу. — Мы принесли тебе твой любимый миндальный тофу! — тут же выхватила Паймон, начиная одной рукой дёргать Итэра, чтобы тот хоть словечко выпалил. — К чему это? Мне от вас ничего не нужно… — Сяо начал пристально смотреть в глаза Итэра, пока тот продолжал мельтешить, словно мотыль у яркой лампы. И Адепту, и путешественнику в голову стекались одни и те же мысли, образы и представления, подкреплённые особым сопровождением. Стоило вспомнить Итэра во сне, пленительные вздохи и стоны тут же панорамно пробежали по ушам опьяняющим гулом. Он насупился, стараясь не подавать никакого вида своего смятения. «Какого чёрта я об этом думаю…» — ругался Сяо про себя, пытаясь и мышцей не повести, но казалось что-то эдакое вот-вот вспыхнет в нём, как огонь в сухой траве — и ничто, и никто его не остановит. — Итэр, — Адепт уже стоял наравне с путешественником, шепча ему прямо в ухо. — Держись от меня подальше. Пойми и прими эту волю. Мягкий тофу, всё лежащий на тарелке без дела, уже успел примяться и растечься, утопая в собственном существе. Не прошло и секунды, как охотник пропал с места пребывания. Он ушёл. Растворился, будто его здесь и не было. Испуг ударил по голове наковальней — она болезненно взбухла. — И что же нашло на него? — озадаченная Паймон приложила свою ладошку к голове, приглаживая торчащие волосинки. Ответ последовал с задержкой. Образ Сяо всё равно продолжал стоять здесь, прямо перед глазами, но он был лишь иллюзией путешественника. Разговор окончился, не успев начаться. — Давай лучше найдём место для ночлега, — глаза юноши целиком накрылись светлыми локонами. — Пойдём, Паймон. Не будем допоздна здесь задерживаться. И таить не нужно было — он был смятён и расстроен, но всё прекрасно понимал. И это понимание несло саднящую сердечную боль, да соль на ранах.***
Цветение и благоухание в эту пору уже не казались такими радостными. Итэр уминал баоцзы, но удовольствия и аппетита вокруг него не ощущалось. Он не замечал ничего, лишь кожей чувствуя, как Паймон периодически поглядывала на него и томно вздыхала. — Ты ложись спать пораньше. Новый день — новые задания! — путешественник старался показать свою бодрость и неугасаемые силы, и, пожалуй, это было очень важно. — Так точно! — девчушка поставила облизанную тарелку на сооружённый ветхий столик. — И ты отдыхай, хорошо? Паймон… будет следить за тем, чтобы ты исполнил эту просьбу. Итэр кивнул, зная, что Паймон всё равно заснёт непробудным сном после такой-то сытной миски еды. Всё-таки, ему необходимо было побыть одному, лишь бы мысли не сплетали липкой паутиной. Слишком много лишних проявлений насыщали голову, а это сильно мешало его первоначальным целям путешествия. По душу Итэра приходили невылазные, вязкие сны, а Сяо посещали бесконечные позывы, воспроизведённые одним и тем же возгласом дорогого ему человека…«Держаться подальше, да? Ты всегда говоришь это, чтобы никому не принести страданий. Но тебе же не становится легче от этого, правда?»
Стемнело. Кристальные бабочки кружили в танце, освещая некоторые участки травы, где вытягивались пахучие цветки-сахарки. Так дёрнешь — и вылетит из-под земли какая-нибудь прыгучая гадость, а в потёмках что-то подобное могло быть и того страшнее. Луна сегодня была полная, словно серебром отлитая, а звёзды крутились вокруг неё, кружили голову. Гость ночной поляны прилёг на небольшой ковёр из зелени, закрыв глаза. Вдох за выдохом должны были принести крохотное ощущение спокойствия. Когда никого не было рядом ни физически, ни душевно — рождалось особое чувство одиночества, которое усугубляло первоначальное сильнее. Освободи же путников, о воздух безмятежный… Юноша ворочался — мысли не давали ни капли покоя. Острые пронзающие кинжалы, не позволяющие и пискнуть от боли, сдавливали грудь. В этот раз его ждал сущий кошмар, начинающий затягивать в чёрный ящик своей необузданной атмосферой страха неизвестности. Смрад, поле боя, затхлый густой дым угольного цвета. Кристальные бабочки, что радостно искрились в прошлых снах, перевоплотились в мотыльков с гниющими крыльями, при полете своём рассыпавшимися в пыль. Она забивала нос, не давая вдохнуть, но и воздуха здесь не было — сплошное бездушье. Тухлый, ядовитый сок стекал со стволов поникших деревьев, накренивших ветви свои к низу — к бездонной пропасти. Светлая коса Итэра в этом маленьком мире порока не отливала прежним золотом, а безжизненно болталась на спине, не принося прежнего ощущения тепла и солнца. Звон. Крик. Шум. Ропот. Кошмар. Это был сущий ужас, но почему же он приходит по людские души? Сейчас лишь бледные ручки в тряске сцеплялись на груди того, кого юноша жалобно оплакивал. Коса, словно почести, улеглась на бездыханном теле. Пальцы, как живые черви, крутились и извивались у открытых ран, из которых струилась ярко-алая кровь, перевоплощающаяся в густой чёрный поток жидкости. — Нет… Ты не можешь. Ты же не… — голоса было не слышно. Он растворялся в этом пылесборнике. Он пропадал в гуле воющей бездны, а кровь с груди страдальца текла как водопад — в ту бесконечную пропасть. Адепт, лежащий на трясущихся коленях, откашлялся. Святящаяся маска на лице казалась живой, горящей, будто демонические глаза. Сжатая рука оставалась таковой надолго — Алатус никогда бы её не разжал. — Скажи хоть что-нибудь, — в судорогах роптал юноша, пачкаясь по локти в кровь — в эту вязкую жижу. — Не молчи… Не молчи! Сяо! Высохшие глаза наполнились новыми слезами и чувствами несправедливости. Всё затмил огонь — превращая бездонность в адское пепелище. «О, Сяо, о дорогой Сяо», — хотел бы воззвать Итэр, находясь в клетке кошмарного сновидения, но не мог. Губы сомкнуты, как створки крепчайших ворот. Юноша лишь мучался, покрываясь холодными капельками пота. Он не мог проснуться. Он не мог кричать. Он не мог… — Итэр! — сквозь медитацию тень учуяла тлетворный демонический душок. Его ни с чем не перепутаешь — смердит, возбуждает и горячит, как самая горькая добавка. Сорвавшийся с места силуэт, начал прислушиваться. Его разъедало изнутри — тупая грудная боль заставляла морщить глаза и терять остроту нюха. Метущийся чувствовал неладное каждым кусочком своей кожи. И всё равно, если он не слышал зов — он обещал вытащить из любой опасности. Просто быть рядом. Звон. Крик. Шум. Ропот. Это была явь. Вокруг порхали кристальные бабочки, разгоняющие кромешную тьму. Влажная трава давала испарину и пахла свежестью, спасающей от ощущений смрада и тошноты. Появившийся на поляне Адепт, пал к телу Итэра, окружённому невидимым ореолом ужаса и страха. — Не трогайте его, — грозно шептал Сяо, протягивая руки к стану юноши, желая целиком его обхватить. И он примкнул. — Оставьте. Уйдите прочь! Звон — глаза распахнулись. Крик — боль сдавила шею. Шум — листва вокруг подхватилась сильными потоками ветра. Ропот… — Нет… — пробуждённый зароптал и воспрял. Ему казалось, что он потерял всё — жуткий испуг изничтожал в нём надежду и туманил душу. Юноша вскочил, уткнувшись нос к носу с Сяо, что бережно обвил его тело руками. Две пары глаз столкнулись на близком расстоянии, ища друг в друге живительное успокоение. Адепт был здесь, укрывая путешественника от демонических кошмаров. — Я видел, что ты… — Итэр начал захлёбываться, но Сяо аккуратно положил свою ладонь на макушку пробуждённого от жуткого сна. — Ты… Погиб на моих руках, — он содрогнулся и напрягся, чтобы не разрыдаться. К горлу с самого низа живота подкатил ком. — Глупец, — Сяо отвёл взгляд, крепче сжимая тельце путешественника. — Я не могу погибнуть, — пепел ото сна опускался в низины, стоило услышать этот глас. Настала тишина. Наступило молчание. Незримый покой оседал на коже приятной пеленой. Постепенно воздух, окружающий Адепта и путешественника, обволакивался в одеяло спокойствия и безмятежности. Сны, что снились Итэру, казались воплощением каких-то важных вещей. Рот его скривился в задумчивости, а Адепт сдержанно перевёл взгляд на фигуру, бурно беспокоящуюся перед ним. Во снах Сяо мог гордо смотреть на путешественника с пригорков, а тот смиренно ему кивал. Суровый и твёрдый взгляд Якши всегда разжигал в юноше сильные чувства. Дерзость и распутство стояли против воздержанности и умеренности — Итэр останавливал искусителя от пороков, но почему всё свершилось страшным исходом? Исходом чистейшего кошмара, что до сих пор не выветривался из головы, мигая перед глазами яркими книжными картинками. Сладостный ропот двоих влюблённых во снах накрывался дымчатой иллюзией, превращая их совместное времяпрепровождение в театр греха и добродетели. Ненатуральная эскапада кончалась трагизмом, заставляющим пробуждаться после сна в холодном поту. И пускай по началу всё пахло мечтой и счастьем, горестная печаль смогла затмить всё, что было. Сказочные эпизоды стали казаться фальшивками, столь больно раздирающими кровоточащее сердце. Биение учащалось, начиная ощущаться не только в груди, но и раздаваясь гулом по всей голове. Впредь Итэр хотел жить реальностью. — Сяо. Мне надоело тебя мучить. Избавь меня от этих снов… — Что ты хочешь этим сказать? Тишина. Звёзды. Горящие порхающие крылья, принадлежащие кристальным бабочкам. Одна голубокрылая присела прямо на макушку грозного Адепта, во взгляде которого проявлялась истинная забота. Маленькое природное существо заставило путешественника улыбнуться, ведь всё было так, как он говорил: «Прилетит другая, и в этот раз она сядет на твои волосы». Бабочка взаправду вспорхнула на тёмные густые локоны. В глубине своей души Адепт метался, боялся навредить и принести боль, но путешественник твёрдо знал одно — Сяо способен только спасать. — Что бы ты желал больше всего? — пальцы Итэра до сих пор вздрагивали, но он всячески пытался их расшевелить, вжимаясь ногтями в крепкие плечи Якши. — Нашёл время спрашивать. Мы говорили о тебе, — напористые слова прорезали тишину и покой. — Твои сны отравлены мной. Только своими мыслями ты сможешь от них избавиться, — сентенция прервалась. — У меня всё ещё остался миндальный тофу, который ты не забрал! — Итэр улыбался. Ярко, словно солнце. — Как ты можешь в такой момент говорить об этом? — Сяо чувствовал давление в груди. Боль увеличивала в силе после каждого воспроизведённого слова. Путешественник молча встал, собираясь на подкошенных ногах бежать в свой маленький лагерь, где сопела малышка Паймон. Однажды Итэр даст Адепту попробовать что-то невероятное, но только то, что не вызовет какого-либо отвращения. А сейчас — липкое и сладкое угощение, неожиданно оказавшееся перед озадаченным Сяо. — Я могу так говорить, потому что ты рядом со мной, — кроткий взгляд Итэра устремился в ночную даль, где к горизонту подкрадывалось зарево. — Ты можешь представить, что окунулся в мои сны, — зрачки быстро переметнулись на тарелку с плавающими кусочками тофу, а затем прямо в глаза Адепта. Смущение покрыло щёки лёгкими пятнами. И снова эта глубинная тишина. Находиться в ней было комфортно и безопасно, и лишь природные звуки добавляли небольшой мелодичности звёздной ночи. — Я желаю излечиться, — зашептал Сяо, томно вздыхая. — Я хочу излечиться, чтобы не чувствовать боли и всегда быть рядом с тобой, — и тут загорели не только щёки. Итэр упал на колени, смотря сквозь. Почему слёзы так рьяно подступили к глазам? Почему же этот Адепт такой прямой и упёртый? — Итэр? — почему он бросал всё, чтобы прийти? — Итэр! — Извини, — путешественник с усмешкой отвернул голову. — Ты просто так забавно ел этот растёкшийся тофу… — прошла секунда. Две.Только дыши…
Голова путешественника повернулась прямо к лицу Адепта при помощи его сильных рук, что обхватили челюсть. Липкие, миндальные губы воздушно коснулись чужих, искусанных в кровь от волнения. Сладость наполнила боль, растворяя её целиком и полностью. Это короткое прикосновение накрывало безумством и упоительностью, вдыхая свободу и отдушину. Ощущения оказались непередаваемыми: то ли изнеженные розовые лепестки обвивали одинокие шипы терновника, то ли во все внутренности заселили табуны бабочек. Отдаление повлекло за собой паузу. Сяо и Итэр смотрели в глаза друг другу, пытаясь переварить произошедшее. Губы адски чесались, желая большего. — Давай излечим друг друга? — прошептал Итэр, не отрывая своего кроткого взгляда. Мягкий румянец на его щеках придавал лицу нежную невинность, и это изничтожало Якшу в клочья. Охотник рывком опустил голову, начиная изучать изгибы и предплечья того, кто его бесконечно искушал, и сны тому доказательство. — Не неси чепухи, исход всегда будет один, — он прорычал. От бессилия. Скольких бы он ни спасал, каким бы сильным он бы ни был — рядом с этим светлым юношей с пшеничной косой Адепт просто-напросто вставал в тупик. — Тогда давай станем сильнее вместе, С-Сяо, — Якша поднял свой взгляд на путешественника. — Я не хочу, чтобы кто-то из нас жил в кошмаре. В фальши, которая приносит боль. Адепт схватил кисти рук путешественника, что охладели от прикосновений к холодной земле. «Нет. Нельзя. Уходи. Уходи же… — он дёрнул головой в сторону, но Итэр тут же повернул её обратно. — «Нет. Я не хочу уходить.» — Ты уже меня излечил, — охотник на демонов вновь пытался повернуть голову, но разогретая ладошка юноши снова её остановила. Этот пленяющий взгляд заставил Сяо забыть обо всём и просто раствориться. Здесь — среди травяной поляны, освящённой светлячками и бабочками, взмахивающими крыльями под куполом звёздного неба.Не смотря на все трудности — они не могли быть без друг друга. Итэр был готов заразиться кармой, а Сяо — его теплотой.
Пока Сяо медитативно смотрел куда-то вдаль, поглощаясь буйностью своих мыслей, Итэр запрыгал на одном месте. Юноша бесстыдно навалился на мечтательного Адепта, которого не привык тревожить. Спина второго оказалась вдавлена в землю, а острый взор устремился на нависшего над ним путешественника. — Ты точно в этом уверен? — упорства ему было не занимать, но Сяо всё равно прекрасно ощущал его волнение, передавшееся ему мурашками. Маленький толчок по пояснице заставил юношу растерять всю уверенность и упасть своим лицом прямо на грудь охотника. Шелковистые волосы принялись щекотать его шею, словно тёплые, солнечные колосья. — Так близко… — промычал Итэр, утыкаясь носом в тело Сяо, чтобы вдохнуть его запах. Да. Именно так пахла безопасность. — Сяо… Это же не сон? — Нет, Итэр. Теперь ты с настоящим мной, — успокаивающе проговаривал Адепт, а путешественник прислонил ухо к его груди, слушая, как грузная хрипотца раздаётся вибрацией по его лёгким. Якша покрывал открытые участки кожи мягчайшими прикосновениями, в которых чувствовалась некая обжигающая колкость. В иллюзии сна всё было иначе — сквозные действия, которые не подкреплялись никакими телесностями. Настал тот момент, когда путешественник мог наслаждаться физическим присутствием того, кто с самой первой встречи заботится о нём — и это можно было сопоставить с настоящим волшебством. Кажется, теперь реальность похожа на сон. Она растворилась в этой эссенции, совмещая два рока, две судьбы воедино. Телесность оголяла их истинные мотивы. Совсем скоро они были готовы растаять друг в друге. — Сяо… — пленяющее тянул мальчишка, сцепляя свои пальцы с чужими. Ему казалось, что он вот-вот сойдёт с ума и потеряет над собой контроль в придачу с самообладанием. В этот момент заветное имя Адепта было для него символом блаженства, вытягивающее всё демоническое зло, что только могло витать вокруг. Всё внутри стучало и билось разными тактами, они скользили друг в друге, предаваясь желанному моменту ночи. Импульсы и чувства поступали сами, рьяно заставляя двигаться и взмывать. Грубость сливалась с мягкостью, отстраненность — с доверием, они становились одним целым и хотели растворяться друг в друге до самого конца. Сяо замер. Замер в ожидании, мечтая скорее прикоснуться к этим лицевым чертам. — Д-дотронься, — и через одно мгновение тёплую щеку юноши ласкала холодная ладонь Адепта. — Я хочу быть твоим… Буйство алых оттенков заиграло на лице путешественника, но он точно понимал, что говорит осознанно. — Мне не дана беззаботная жизнь… Я не имею право на счастье, но если ты хочешь быть рядом со мной — я это принимаю. Они схватились за руки, сжимая пальцы в крепком замке, собираясь телесно вылить всё кипящее и раздирающее внутри.И провидение пришло вместе с познанием бескорыстных чувств.
***
Сидя на краю небольшого обрыва, два влюблённых в эту ночь, свесили ноги и болтали ими, словно маленькие дети. Томный и усталый взгляд Сяо устремлялся в противоположную сторону — он думал, растирая глубокий след от зубов на своём предплечье. И периодически уголки его губ приподнимались в душевно-спокойной улыбке. Под обрывом бежал небольшой ручей, а сбоку от Адепта — тихо всхлипывал один путешественник. — Ты почему плачешь? — Сяо повернул голову и опешил, прихватывая расчувствовавшегося за плечо. — С-Сяо… — он безмятежно роптал, а потом снова захныкал, закрывая лицо руками. Надо же, такой смелый и бравый, а так плачет… Через маленькое мгновение путешественник схватил щёки Сяо, начиная нежно целовать каждую, останавливая свой полу-открытый рот напротив губ Адепта. В этот раз зароптал шёпот: — Сяо, ты не бремя. Ты спаситель. Чувственный, полный буйства и страстей поцелуй, закончил эту длинную ночь. Они растворили иллюзию. Кошмары и страхи ушли вместе со снами, призывая надежду, заботу и реальность, которые спасли обоих. Обоих влюблённых в эту ночь.Возможно, столь безмятежного времени больше и не будет, но оно однозначно останется в трепетных сердцах.