«Ой у лісі, лісі, під дубом зеленим, Там лежить повстанець тяженько ранений.» — Народная песня
— Ну почему так мокро? Дожди ведь неделю назад как прошли! — Санаэ отряхнула промокший из-за луж подол юбки, — всё хватит, я устала! Привал! Санаэ остановилась и поставила рюкзак на землю. Таро с облегчением вздохнул. Он тоже устал, но, конечно, не мог сказать об этом. Он ждал пока Санаэ первой попросит привал. — Наверное, тяжело жить так далеко в горах? — спросил он, снимая поклажу, — каждый раз забираться так высоко. — Не особо, — жрица равнодушно пожала плечами, достав бутылку с водой из прозрачного материала. Пластик, кажется, он назывался, — если я налегке, я обычно просто летаю. Если нужно что-то купить, то прошу кого-нибудь помочь. Его, например? Таро совсем не был против, впрочем. Даже наоборот, помочь служительнице богов земли было для него большой честью. — Хотелось бы и мне научиться летать. Посмотреть на облака поближе. — Да, это красиво. Облака слишком высоко, чтобы долететь самой, но я видела их из самолёта. Мы с мамой ездили на Окинаву целых два раза! — с неподдельной гордостью сказала Санаэ. Таро восхищённо кивнул, старательно размышляя, как продолжить разговор. Он отнюдь не был чрезмерно застенчив, просто Санаэ казалась ему существом из совершенно иного мира, как к нему подступиться? В каком-то смысле, она именно оттуда и была. «Что такое самолёт?» — хотелось спросить ему, но в то же время он не хотел показаться невеждой. Должно быть, какой-то могущественный божественный артефакт. — Смотри, головастики! — заметил Таро молодняк в одной из луж, на которые, после обильных дождей, лесная тропинка была богата, — рано в этом году. — Ой, и правда! А у нас в храме они их ещё нет. — Здесь один уже с лапами. Ловила головастиков раньше? — Нет? Для чего их ловить? — Можно использовать для рыбалки. Или вырастить из них лягушек, — Таро был рад, что смог перевести тему на что-то, в чём разбирался. Даже если это не так интересно как полёты или истребление ёкаев, он по крайней мере мог не чувствовать себя конченым идиотом. Санаэ села на корточки перед лужей и попыталась дотронуться до одного. Головастики немедленно рассыпались во все стороны. — Зато я несколько раз ловила жуков. — Серьёзно? Каких? «Какое совпадение. Может быть рассказать ей про мой сон?» — подумал Таро, но тут же помотал головой, — «Нет, конечно нет. Она только посмеётся надо мной.» — Жуков-оленей, жуков-носорогов. У нас все дети их ловят. — Я неплохо это делаю. Смотри, — Таро высмотрел подходящий камень за обочиной и перевернул его деревянным сандалем. Он почти никогда не ошибался. На придавленной земле немедленно встрепенулось и побежало чёрное, блестящее насекомое. Он поймал жужелицу и зажал в кокон между ладонями. Та, как обычно, закопошилась в его руках. — Жужелица. Они очень полезны для огорода. Убивают гусениц, слизней и всяких паразитов. Хочешь подержать? — Эмм… Не знаю. Никогда раньше не пробовала, — замялась жрица в неуверенности. — Она не кусается. Санаэ осторожно протянула руки и приняла жука. — Айгх! — жужелица немедленно вывалилась на землю и устремилась к безопасности травяных зарослей, — ах ты гад, ты соврал! Таро засмеялся. — Но не больно же? — Нет, но… На самом деле жужелицы кусались. Но совсем не больно, скорее щекотно. — Попробуй подержать подольше в следующий раз. Их приятно носить. Как… — Таро подумал о подходящей аналогии, — как если стоишь в речке, а мальки щиплют тебе ноги, так же приятно. — Ни разу не пробовала… Ты знаешь столько всего, потрясающе! Таро хлопнул глазами. Это должно быть насмешка со стороны человека, который видел так много чудесных вещей, но её голос звучал искренне. Может быть, она жалеет его или что-то в этом роде. — Пойдём? Или отдохнём ещё? — Да, пошли. Я просто, — Санаэ подняла свой груз, — не привыкла к этим деревяшкам. Обычный рюкзак гораздо удобнее. Они продолжили подъём. Таро даже представить боялся, что для неё было «обычным» рюкзаком.***
Позапрошлой ночью Таро приснился сон. Он, совсем как в детстве, собирал жужелиц для огорода. Углубившись в лес, он потерял из вида братьев и сестёр и бросился их искать, но, поскользнувшись на мокрой траве, улетел в яму. Кто прыгал с мостика, или из окна двухэтажного дома знает, как быстро заканчивается такой полёт. Но в этот раз он так и не достиг дна. Когда он открыл глаза, он продолжал падать со всё увеличивающейся скоростью вниз, в бесконечную черноту. Земляные края ямы проносились перед глазами, по ним копошились и ползли вверх разные твари: гадюки, лягушки, ящерицы. Всё нарастающий страх, смешанный с возбуждением расплывался по груди всё глубже и глубже: чувство, похожее на прыжок в речку с моста, но гораздо сильнее. Наконец, в конце туннеля он увидел два сверкающих огонька и понял, что там, на дне, свернулся клубком гигантский змей. Стены ямы содрогнулись от раскатистого, утробного голоса: змей что-то сказал ему, и Таро вскочил с постели, с непонятным чувством радостной тревоги в сердце. Вспоминая этот сон сейчас, Таро мог смело сказать, что не понял ни единого слова из того, что сказал змей: он точно не говорил на японском, да и вообще его речь не состояла из слов. Но в то же время он отлично понял всё. Просто его речь никак не переводилась ни на один человеческий язык. Уровень его понимания лежал так глубоко, что Таро не знал, как выразить его словами, любые попытки облачить его в понятные сознанию предложения — и подлинный смысл ускользал, распадался, терял свою сакральность. Как бы то ни было, на следующее утро Таро проснулся с удушающим желанием что-то сделать. Не всё что угодно, но обязательно что-то великое. Совершить подвиг, спасти принцессу или что-то в этом духе. Увы, увы. Новый день не принёс никаких возможностей для подвига. Утром он, как обычно в это время года, помогал сооружать террасы на рисовом поле, а после обеда отец отправил его к дяде, ремонтировать крышу в лавке последнего. То же самое, что он делал и вчера, и за день до этого. Всё это казалось таким незначительным, таким мелким по сравнению с тем, что говорил змей. Таро витал в облаках и с трудом мог сосредоточиться на работе. И день после этого начинался точно так же. Пока в лавку не вошла Санаэ. Она пришла за покупками, и ей нужна была помощь, чтобы отнести два тяжёлых мешка на гору, в храм. Недолго думая, дядя отправил помогать его. «Мог ли это быть какой-то знак?» Думал Таро, уже спускаясь с горы. «Как-никак у неё змея была в волосах…» Он любил искать в событиях приметы и закономерности, хотя и не придавал им большого значения. Но сегодня всё было по-другому. «Она была такой весёлой и разговорчивой, всю дорогу по пути в храм. Только когда мы заговорили о фестивале, она вдруг начала грустить». В самом деле, уже в храме Мория, как только он заговорил о празднике, Санае сразу опустила голову. — Тебе нравится этот… фестиваль? — тихо спросила она. — В детстве я любил его. Сейчас от него больше мороки, одна подготовка, — усмехнулся он, — подметать дорогу, строить лавки. Но ничего не поделаешь, это всё нужно, чтобы боги давали нам урожай. — Как ты можешь такое говорить? Этот варварский ритуал? Что за боги которые позволяют это? — Разве это не твои… — он осёкся, увидев горькое лицо жрицы, — прости. — Ничего, — помотала Санаэ головой, — ты здесь не при чём. Так, получив прохладную благодарность, он отправился обратно в деревню, не подозревая, что с торий храма Мория его провожают две пары единых глаз.***
— Что? Что? — вскинула голову Санаэ, гневно взглянув на своих богов. — Не теряешь времени! — подмигнула Канако с тории, поднимая чашку сакэ, — молодой, симпатичный, с хорошим седцем. Хочешь погадаем на удачу? — Он просто помог донести вещи. Идите к дьяволу! — Санаэ скрылась в храме, громко хлопнув дверью. — Я вроде ничего такого не сказала. В чём дело, у нас уже этот возраст? — Она просто расстроена из-за фестиваля. Дай ей время, привыкнет, — Сувако выстрелила языком в пролетавшую мимо муху, упоительно её пережевав, — а ты не изменилась. Всё такая же бессердечная как раньше. Сотворить такое с этим юношей. Я бы так не смогла. — О чём ты? Я думала, что это твоя работа. — Даа? Ты же видишь то же, что и я, так? — Вижу. Но я здесь не при чём. Не знаю ты это или силы подревнее, но какая удача для нас! Наш первый год обещает быть счастливым! — Хе-хе. Воистину этот год будет счастливым и урожайным! Надеюсь, девочка не привяжется к нему слишком сильно. Сувако видела всё очень хорошо. Печать благословения и кары. Этот мальчик сделал ужасное — посмотрел на бога таким, какой он есть, а потому был обречён. Она знала по своему опыту: никто из тех, кто видел саму Сувако неприкрытой ещё не умудрился сохранить рассудок или прожить сколько-нибудь долго. Сувако была порождением людей, и в то же время, она была древнее чем они: давным-давно, когда мутное сознание существа, лишь через миллионы лет ставшее человеком, сделало великую ошибку и осознало себя — то, что потом превратилось в Сувако уже было в нём. Неясной мыслью, ускользающим образом. Это было неприятное время, если вспомнить. Никакой формы, никакой определённости. Тысячи лет их скудные умы учились, наблюдая природу своей земли, чтобы подарить ей тело, на которое можно безопасно смотреть. Видел ли Таро её, Канако или кого-то ещё не имело значения. Главное — семена посеяны. А жать будут они. Это тоже часть работы богов.***
На следующее утро, пусть и не с той силой, но опять полил дождь. У Таро было время подумать, но ничего надумать он так и не смог. Кроме того, пожалуй, того, что Санаэ права, а ритуал и впрямь варварский. Но что тут поделать? Если не провести фестиваль, урожая не будет, а без урожая погибнет вся деревня. И всё же сомнения не уходили. К полудню хмари рассеялись, и Таро опять решил идти в храм за советом. Но не в храм Мория, разумеется, а в храм Хакурей. Подъём на знакомый холм хоть и не был таким тяжелым, как на гору, Таро успел много раз проклясть того, кто придумал располагать святилища на возвышенностях. Наверное этот кто-то знал, что сытое, отдохнувшее и выспавшееся тело не было способно к по-настоящему искренним переживаниям, так что к богам следовало обращаться именно так: через пот физической нагрузки как минимум. В конце концов, какой толк от паломничества в паланкине, без посоха и тяжёлой сумы за спиной? Такие туристы ничего кроме насмешек никогда не вызывали. Таро, однако, направлялся говорить не с божеством, а с человеком и поэтому был по справедливости недоволен. Аккуратно, стараясь не давить повылазивших после дождя улиток, он ступал по каменным ступенькам, пока, наконец, не добрался до входа в храм. Хозяйка храма сидела на крыльце, с равнодушным видом попивая чай. Только после того, как Таро завершил ритуал, бросив монетку в ящик и дважды хлопнув в ладоши, она заговорила с ним. — Надо же, эээ… Сато! Давно не виделись. Когда же ты заходил в последний раз? Хмм… Если честно, не помню, чтобы ты вообще заходил. — Я Таро, — поправил Таро. — Разумеется Таро, я так сразу и подумала. Ну, что нужно? Если изгнание ёкаев, то оплата вперёд. Он вздохнул. — Нет, не изгнание. Я просто хотел спросить… Это насчёт фестиваля. — Фестиваля, хмм, ну давай, спрашивай. Рейму понимающе кивнула, но по тону было понятно, что она потеряла к нему всякий интерес. Таро обвёл красно-белую жрицу взглядом. Если можно было бы измерить что-то столь деликатное, как женская красота, она была, пожалуй красивее, чем Санаэ. Но для Таро Рейму была частью его мира, чем-то обыденным и повседневным. Он знал её ещё ребёнком, как-никак, пускай они и никогда толком не общались. Санаэ была для него чем-то потусторонним, но в тоже время чем-то более живым и натуральным, по сравнению со строгим и прохладным изяществом жрицы Хакурей. Так Таро заключил, что «зелёная» жрица нравится ему больше. Эта мысль его смутила. «Грудь у неё тоже больше.» Он залился краской и помотал головой. Не стоило думать про служительниц богов таким образом. — Я подумал… — Таро решил спросить прямо, — это правда, что если на фестивале не приносить жертву, то боги горы не дадут нам урожай? — Честно, — Рейму ненадолго задумалась, — я думаю, что урожай даёт земля, а не боги. Божества наверное могут нагадить, если обидятся, но… Не думаю, что теперешние боги горы будут это делать. А раньше там и богов нормальных не было, так всякая мелочь — ёкаи, тэнгу, полузабытые второсортные божки. — Значит, — Таро похолодел, — значит все жертвы… были напрасны? — Смотря для кого, — пожала жрица плечами, — для горной нечисти — точно не напрасны. Но если ты спрашиваешь, будет ли урожай, если не приносить жертву, скорее всего — будет таким же. — Но тогда… тогда зачем их приносят? Рейму зевнула. — Зачем то, зачем это. У них есть закон, чтобы приносить — хай приносят. Я жрица, а не глава деревни, и к храму Хакурей этот фестиваль никак не относится. Если хочешь, говори со взрослыми. Только это не поможет. Многие пытались. Не ты первый, не ты последний. — Но это не правильно! Санаэ тоже так считает. — Ааа, вот оно что, — Рейму ехидно прищурилась, — Санаэ из внешнего мира. Для неё здесь многое необычно. Дай ей пару годиков — привыкнет. Пока Таро спускался с холма его начала охватывать растерянность смешанная с небольшой щепоткой злости. Он злился на равнодушие Рейму и в то же время не понимал. Конечно, закон требовалось исполнять, но разве законы не пишут, чтобы жить в соответствии с волей богов? Если две жрицы прямо говорят, что жертва бесполезна, что ещё нужно, что нужно сделать, чтобы изменить закон? Тем не менее он получил то, за чем отправился в храм. Речь змея постепенно получала перевод на более понятный язык. Но не на язык слова, а на язык тела. Она обрастала мясом.***
— Ну и зачем ты это сделал? Это на тебя совсем не похоже! Я пришла в магазин, и твой дядя рассказал, что случилось. Я сразу примчалась сюда. — Прости, — пробурчал Таро, укладывая тряпки на которых только что спал обратно в сундук. — Не передо мной надо извиняться, а перед старостой. Насилие никогда ничего не решает, — назидательно погрозила пальцем Санаэ. Таро признавал, что немного погорячился. Когда он рассказал старосте о том, что каждый год приносить в жертву новорождённого младенца мужского пола — отвратительно и никак не поможет увеличить урожай, тот просто отмахнулся, ответив, что такова тысячелетняя традиция и не ему, Таро, менять что-то в устройстве деревни. Даже не попытался выслушать его аргументы. Тогда Таро вспылил. Он не ударил старика, но был близок к этому. К всеобщему удивлению: он никогда раньше не злился при всех и тем более не кричал на старших. В итоге, его посадили под домашний арест в подвал на три дня, чтобы он остыл. Таро остыл, но мнение не поменял. А в день его освобождения Санаэ пришла, да не в лавку, а прямо к нему в дом! — Это из-за меня? Точно из-за меня! — продолжала жрица, — Ой, извини, ты правильно всё сказал, но только не нужно было бросаться на старосту! Должен быть другой способ их остановить. «Насилие никогда ничего не решает», милая, наивная глупость, но из уст юной девушки она звучало прекрасно. Санаэ беспокоилась о нём, и это было очень приятно. Он что, влюбился? Нет, такие мысли нужно сразу гнать прочь: он обычный сын фермера, а Санаэ служит богам земли. Они принадлежат совершенно разным мирам. — Подожди, твой храм же на горе. Жертвоприношение должно происходить там же. Ты можешь просто сказать, что твой бог против? Что он хочет в жертву ягнёнка, например? Санаэ помрачнела. — Мои боги говорят странные вещи. Они говорят, что мы не можем менять традиции в наш первый год, пока мы ничего не сделали для деревни. Ещё они говорят, что жертва состоится, что это решено силами, на которые они не могут повлиять. Но в тоже время они сказали, мол они надеются, что никто не умрёт. Я не понимаю. Никогда не видела их такими. Санаэ сжала руку в кулак. — Я всё равно им скажу: «От имени богов горы, жертва запрещена»! Пускай мне потом в храме говорят что хотят. — Если они не слушают Рейму, то могут не послушать и тебя, — Таро задумался. «Что же нужно, чтобы изменить закон»?***
Весной четвёртого года эпохи Рэйва в Генсокё было особенно много цветов. И кто мог подумать, что год только начинался! Их наполовину развалившийся детский штаб, собранный много лет назад из старых, ненужных деревяшек утопал в изящных ландышах, лиловых тюльпанах и просто в разнообразных белых зонтиках. — Вот я и спрашиваю: что нужно, чтобы изменить закон? — Хмпф. И ради этого ты собрал нас, спустя столько лет? И привёл её в наш штаб? — надулась Маюко, его старая подруга со времён детских забав. — Закон есть закон. Ты его не изменишь, уже пытался. Дурак. Скажи спасибо, что не тебя в жертву приносят. — Но это не правильно убивать ребёнка, — возразила Санаэ, — пусть ради всего зерна на свете! — Ты ничего не понимаешь! Мы каждый год проводим этот фестиваль, а теперь это вдруг не правильно! И ты Таро втянула, потому что он дурак. Из-за тебя у него проблемы! — Маю, прости, но я должен с ними согласиться. — И ты туда же, Изуми? — Я думаю так: нам каждый год говорили, что без фестиваля мы все умрём, но теперь мы знаем — это не правда. Если кто-то принял закон — иди и убей невинного, это не закон, а пустая бумажка. Источник всякого закона — боги, а не люди. — Может быть, но пишут-то его люди, а не боги. — Это не значит, что мы обязаны ему подчиняться. — Послушайте, — перебил их Таро, — у меня есть план. Мы сможем изменить деревню раз и навсегда. Мы не позволим им принести жертву, а Санаэ-сан позаботится, чтобы этот ритуал никогда не повторялся! И Таро изложил свой план, благо он был достаточно прост. Каждый год, в праздничный вечер, трое мужчин брали «жертву» и отправлялись на гору. Возвращались они следующим днём уже без неё. Что происходило там, на горе, и где было это место знал лишь узкий круг лиц. Узнавать место жертвоприношения Таро не планировал. Всё было элементарно: они с Изуми тихо проследуют за процессией и найдут способ выкрасть жертву. Потом перед деревней объявится Санаэ и огласит, что пропажа — дело рук богов, и отныне ритуал запрещён. — Я согласна, — Санаэ захлопала в ладоши, — это отличный план! Я готова. Это было приятно. Он решил, что обнимет Санаэ, когда вернётся с успехом. Просто обнимет, ничего лишнего. — Ну и выкрадете. А дальше что? Что вы будете с ребёнком на руках делать? — Ну… Там сориентируемся, — пожал Таро плечами. Да, он забыл об этом подумать. Бывает. — Скорее всего… — То же мне план! Я не участвую. Ничего у вас не получится! — Маюко спрыгнула с бревна и, демонстративно хмыкнув, отправилась в сторону деревни. — Похоже мы втроём, — подвёл итог Изуми, — я уговорю её, чтобы она не раскрыла наш план. — Пожалуйста не делайте ничего опасного! Я приготовлю для тебя кое-что. Давай встретимся на фестивале! — Санаэ взлетела не дождавшись ответа и стремительно исчезла из вида. Вот тебе и на. Таро остался один, вместе с тревогой на сердце. Хотелось бы успокоиться, но сейчас это уже невозможно. Спутывающиеся мысли были устремлены в одну точку — ночь жертвы. Спрыгнув с бревна, он заметил камень рядом с лужей. На камне сидела лягушка весьма приличных размеров. — Ква? Когда ты вымахать такой успела? Вроде головастики только недавно появились. Лягушка промолчала. — Почему она умчалась так быстро? Ладно, мы ещё увидимся. Главное сейчас нужно подумать: как нам лучше у них выкрасть ребёнка? — Ква. Много вопросов задаёшь, хлопче. Так уж и быть, задавай, но только один. Но любой. Как есть — отвечу. — Всего один? Тогда пусть будет такой: что Санаэ обо мне думает? — Бркекекеке. Серьёзно? Ты только что собрался преступить закон людей, чтобы ходить под законом богов. А под ним нет ничего приятного, только опасность, страх, смерть. За такое иных варили в масле, а кого сажали на кол, распинали на крестах. И ты думаешь о таких мелочах как прелести какой-то жрицы? Не таких уж мелких мелочах, впрочем, не буду спорить. — Да я так, развлекаюсь, — Таро махнул рукой, — ты всего лишь лягушка, говорящее земноводное, что ты можешь знать о законах, богах и людях? Даже на простой вопрос ответить не можешь. — Ну хорошо, хорошо, вот тебе ответ: она не знает, что о тебе думает. Смотри сам: отца у неё не было, друзей здесь у неё всего двое: одна ветроголовая старуха-шарлатанка, которая совсем ничего не понимает, другая — прекрасная, мудрая, вечно молодая богиня. Но это всё не то, ке-ке-ке, одни бабы, понимаешь. На них не опереться. А как без этого? Она решилась, как ты, но по-другому, следовать за богами, отказалась от своей жизни ради мечты, а в мечте такие неприятные дела творятся, ква. Вот она и нашла опору, а опора оказалась смертником. — Из меня что ли опора? — усмехнулся Таро, — глупая лягушка, будто я не понимаю кто она, а кто я. Влюблён ли он в Санаэ? Наверное пришла пора признаться себе, что да, влюблен. Впрочем, ничего это не меняло. Она жрица — он фермер. — Мне то что до этого, ква, я просто лягушка. Ты хотел ответа — вот тебе ответ. У неё всё то же самое, что у других. Сейчас для тебя самое время: хочешь — бери сома за жабры и вперёд. Не умеешь — природа подскажет. И будешь благословлён. Но от плана своего откажись. Или от жрицы откажись. Не нужно нам безотцовщину нести в мир, хватит. Ладно, заговорилась я с тобою, хлопче, давай дальше сам. И лягушка с тихим всплеском прыгнула в водную гладь лужи. — Глупое и пошлое земноводное, — прокомментировал Таро поднимаясь на ноги. Что оно могло знать? Он никогда бы не стал думать о Санаэ таким образом.***
Таро никогда не был мечтательным ребёнком, как казалось многим, даже его собственным родителям. Пока мечтатели смотрели на облака, его взгляд всегда был направлен вниз, на землю. Он мог часами смотреть на цепочки муравьёв, дуэли между жуками-оленями, ползущими по стеблю землемерками. Но при этом он не мечтал, а просто наблюдал, почти ни о чём не думая. Это успокаивало, приносило счастье и чувство безопасности. Всякий поросший мхом камень или пыльный придорожный куст был интереснейшим объектом наблюдения: что за существа там живут, какие духи в нём спрятались? На небо Таро поднимал взгляд редко, поэтому даже в такой момент смотрел на него без энтузиазма. Всё пошло наперекосяк с первых же минут. В праздничных хаори, поя ритуальные гимны, процессия из трёх мужчин очень быстро свернула на едва проторенную тропинку и держать их в поле зрения стало невозможно. Медленно, они продирались через зелень, ориентируясь по звуку пения и разговоров, еле слышных сквозь оглушительный писк комаров, повылетавших после дождика. Спасала только сетка на шляпе, подарок Санаэ. «Вот спасибо», — подумал Таро, вспоминая их расставание. «Может быть есть другой способ? Я боюсь, что будет, если у вас не получится», — спросила она грустным голосом на фестивале перед его уходом. «Результат не важен», — Таро произнёс манерно, изображая Изуми, — «Если совершается несправедливость, и ты можешь восстать против неё, даже без шансов на успех, твой долг — действовать. Бездействие — грех перед богами. Наверное Изуми бы как-то так сказал». «Вот, возьми, Изуми тоже передай», — она передала ему две сетки от насекомых, отлично подходящих к их шляпам. «Спасибо. Ладно, я пошёл». Неожиданно, к его шоку, Санаэ бросилась к нему на шею: «Подожди. Ещё полно времени». И она прижалась к его груди. Таро не был уверен, что ему делать. Почему-то ему совсем не вовремя вспомнилась говорящая лягушка. Он взял Санаэ за плечи и аккуратно отодвинул от себя. «Давай когда я вернусь». Он сделал шаг назад и, взглянув на жрицу ещё раз, отправился на место встречи, где его уже ждал Изуми. Самураям было проще, чем ему. Им просто нужно было встать на колени перед даймё и разрезать живот специальным образом. Это было для них высшей формой объявления о своей позиции. Но крестьянин, делающий сеппуку перед деревенским старостой, был бы нелепостью, профанацией древнего ритуала. Вот ему и приходилось импровизировать. Когда приносится жертва, на первый день или на второй? Убивают ли младенца или просто оставляют в лесу? Ничего из этого не было им известно. Когда голоса перестали двигаться, они, наконец, смогли подобраться достаточно близко к процессии, чтобы видеть фигуры мелькающие между деревьями, на поляне. Не похоже, чтобы они собирались совершать ритуал сейчас, скорее готовились к ночлегу. Младенец был жив и с ними, вон в той корзине из бамбука. И неприятная деталь — ружья в руках у двух из мужчин. Таро бросил взгляд на Изуми, но тот помотал головой. Нужно было ждать до темноты, откармливая клещей, уже начинавших ползать по животу. Природа напрочь отказывалась подстраиваться под настроение Таро: никакого ливня, грома или молний, только пение птиц, мирное жужжание кровососов и знакомо-манящие лесные шорохи. И полная невозможность остановиться и полюбоваться окружающей красотой. — Псс, — Изуми тихо окликнул его. Момент настал раньше чем он думал: двое мужчин куда-то отходили, возможно по делам или за дровами. Пока оставшийся возился с чем-то возле сумок у них был шанс добраться до корзины. Таро кивнул: сейчас или никогда. Скрытность или скорость? Увы, невозможно прокрасться незамеченным в нескольких метрах от человека по открытой поляне. Не сговариваясь, они вздёрнулись с места и понеслись к цели. — Эй, а ну с стой! Сюда! — «дежурный» бросился им наперерез, швыряя на ходу амулет. Возможно, они и вправду были похожи на ёкаев в этих сетках, но, к его несчастью, они ими не были. Отбив рукой амулет, Изуми кинулся навстречу и сбил противника с ног. Таро тем временем добрался до корзины и дёрнул её на себя. Младенец, конечно же, сразу выпал на землю и заревел. Таро схватил его за что попалось и бросил обратно в корзину. — Бежим! — окликнул он Изуми. Но расстановка сил уже изменилась: взрослый дежурный одерживал верх, не давая Изуми подняться. Его друзья уже были рядом, стремительно продираясь через лес. Если их схватят — всему конец. Выругавшись, Таро поставил корзину и с разбегу пнул мужчину в лицо. Это помогло Изуми вырваться, но не остановило его врага: он вскочил на ноги. — Люди? В об этом пожалеете! Вы… — Таро вонзил серп для риса ему в живот и дрожащими руками дважды повернул его. Мужчина с удивлённым стоном опустился на землю. — Таро?! Ты сума сошёл? Что ты делаешь? — Нет времени, — проговорил Таро, преодолевая волны паники, — нужно уходить! Они унеслись с поляны перед носом своих преследователей, остановились только через пару минут бега и остановившись посмотрели друг на друга. Изуми выглядел таким же напуганным, как и он. — Что дальше, прячемся? — Да, найдём овраг! — Ребёнок! — Чёрт… Изуми показал на ребёнка, и Таро понял, что прятаться бесполезно: плач младенца без труда выдавал их позицию. — Разделимся: я отвлеку их, ты убегай. — Понял! Таро побежал в сторону дороги, но далеко убежать не успел. За спиной раздался гром двух выстрелов и громкий крик. — Изуми! — возможно это было ошибкой, но Таро не мог просто так оставить друга, и развернулся в сторону крика. Если Изуми ранен, то он поможет ему выбраться, если мёртв… Он вернулся на место, где они разделились, но его товарища там не было. Тела неподалёку он тоже не увидел. Странно, но ребёнок на какое-то время замолчал, и Таро вслушался в тишину: где Изуми, где его преследователи? И тут грянул выстрел. Пуля с отвратительным писком врезалась в соседнее с ним дерево. «Серьёзно, они стреляют? Хотя у меня ребёнок в руках?» Но что он мог сделать против ружей с одним жалким серпом для риса? Он развернулся, чтобы бежать обратно. И в этот момент раздался второй выстрел. На этот раз стрелок не промазал…***
Кто бы мог подумать, что можно так далеко пройти с дыркой в животе, да ещё и оторваться от погони. Конечно, его всё-равно скоро найдут, но какое достижение! Если бы это была и рука или нога, он бы знал как сделать жгут из ветки и собственной рубашки, но живот… Повязка из одежды не слишком хорошо помогала, так что пока он истечет кровью было вопросом времени. Вот и дорога из храма в деревню. Самое печальное — ни туда, ни туда ему уже не добраться. Как знать, может быть Санаэ пройдёт этой тропинкой, услышит плач, раньше чем они… Санаэ. Как странно, вначале он думал, что делает всё это для неё, но за всё время преследования он почти ни разу не вспомнил о ней. Для чего он делал это на самом деле? Он упал в придорожную яму, прислонившись к стволу молодого дуба, и поставил корзину рядом с собой. Начинало подташнивать. Адреналин уходил, и рана болела сильнее. — Вот уже и вороньё налетело… — Как невежливо… — взмах огромных чёрных крыльев, и перед ним возникла молодая на вид черноволосая девушка, — может быть я просто хочу помочь? — Ёкаи не помогают людям, — грустно заметил Таро, — они убивают их и едят… Но я слышал истории о том, как тэнгу похищают детей и воспитывают их среди своих. Он попытался выдавить улыбку. — Что скажешь? Ты съешь меня, а этого парня заберешь к себе. Сделка? — Это плохая сделка. Что я получу? Я могу подождать пока ты умрёшь и съесть вас обоих. — Понятно. Какие вы всё-таки… — Отставить, ворона. Не разевай клюв на чужую жертву. Таро выхватил среди уже начинавшего расплываться окружения силуэт маленькой светловолосой девочки. — Сувако-сама? — тэнгу отступила. — Как себя чувствуешь, хлопец? — девочка склонилась над ним. — Бывало и лучше, если честно, — Таро попытался сфокусировать взгляд, но сил на это уже не было. Он начинал терять сознание. — Пожалуйста. Я буду твоей жертвой. Оставьте ребёнка в покое. — О чём ты говоришь? — тихо сказала девочка, — ты и так моя жертва. Ты всегда ей был. Он почувствовал мягкое прикосновение её руки на лице. — Боги меняют закон через кровь праведников. Своей жертвой они очищают землю. Так всегда было и будет. Спасибо за Санаэ, Таро. Спи спокойно, всё будет хорошо. Он попытался ответить, но не нашёл ни сил, ни смысла. Её слова звучали убедительно: всё было хорошо. В последний раз обведя глазами зелень и цветы вокруг, Таро, наконец, закрыл глаза.***
— Серьёзно?! Обручиться? — Санаэ залилась краской, — н-но так рано? Вам даже восемнадцати нет. — Это проблема? — спросил Изуми, — мой отец был старше меня на год когда женился. — Вот-вот. Моей прабабке вообще было тринадцать, когда она привела прадеда под венец, — добавила Маюко, — говорят, вырывался сильно, но прабабка уже тогда была быстрее. Вот и жили они душа в душу. Скажи ей, Таро ребёнку ведь нужен нормальный отец? Да? Хороший мальчик. Ребёнок засмеялся и потянулся ручками к её лицу. Похоже, он чувствовал себя вполне неплохо у неё на руках. — Я согласен. Тц, — Изуми поморщился. Рана, тщательно выдаваемая за перелом, уже заживала, но, видимо, ещё болела. — Я не знаю никого лучше, чем Маюко. Если я и женюсь на ком-то, то только на ней. Какой смысл ждать? — Ну… Я постараюсь организовать всё как можно скорее. — Я буду ждать. Санаэ поймала Маюко за рукав, когда Изуми немного отошёл. — Ты серьёзно? Я знаю, что Таро нужен отец, но выходить замуж только из-за этого? И ты не обязана его усыновлять. Он может жить при храме, например. В смысле… Ты же не любишь Изуми? — Хмпф. А кто его любит? Бедный, не самый красивый, умом тоже не вышел, но… но всё равно хороший. Раз пошёл в лес ребёнка спасать. Сживёмся. Если ждать любви, то всех расхватают. А Таро я тебе не отдам. Ты одного уже угробила. — Прости… Маюко похлопала её по плечу. — Да я шучу. Он бы пошёл и без тебя. Я же его знаю. И тебе он нравился больше чем мне. Так что мир? Будущие молодожёны спустились по ступенькам и исчезли в лесной зелени вместе с приёмным сыном. Слёзы навернулись Санаэ на глаза, но так же быстро прошли. Их план сработал, несмотря ни на что. С помощью богов не составило труда переубедить деревню, что боги ребёнка и вернули. Даже пара стрелков, которая видела правду оказалась так запугана, что легко приняла объяснения жрицы. Жертвы теперь приносились прямо на горе, в храме Мория, но вместо младенцев теперь закалывали ягнят. Закон изменился, а жизнь продолжалась и без Таро. Всё было хорошо.