Чёртовы танцы

      Известный науке факт: Плеть в большинстве своём не спит. Вурдалаки, скелеты-маги, кадавры и прочие источающие вонь существа, наполняющие земли, порабощённые Королём-Личом, не знали разделения дня и ночи. Наксрамас тоже не спал: поганища чесали себе спинку третьей рукой, бодро побулькивая вываливающимися внутренностями, безликие тени-дозорные клубились на месте с тихим свистом, изредка меняя своё местоположение. Патрули рыцарей смерти, засланные на посты Разувием, бороздили этажи и кварталы ледяной цитадели ужаса, и глухой стук копыт оживлённых лошадей раздавался в молчаливых коридорах.       Паучьё спало. Восьмилапые побратимы – пауки и нерубы – беззвучно опочивали на сплетённых сетях. Из логова гигантской Мексны доносился тихий треск – то ли молодняк прокапывал себе путь наружу из яиц, то ли саму паучиху постиг ночной дожор. Сектанты Фарлины давно разошлись по своим комнатам – сама вдова придерживалась правила хорошего сна и гоняла взашей тех, кто это игнорировал. Они были немногими по-настоящему живыми обитателями этого места, и не хватало ещё, чтобы какой-нибудь неофит в ночи до паралича испугался какого-нибудь вопля в относительной тишине и темноте.       Со стороны Глута доносилось мерзкое чавканье. Псина своей металлической челюстью не просто обгладывала кости, а крошила их в порошок. Хотя, судя по форме, в этот раз ей на зуб попался залётный арахнид. Привратники Таддиуса развлекаловки ради бегали со своих платформ вниз, прочь от катушек, чтобы получить увеселительный разряд током, потому как сшитый из плоти гигант позади них никак не реагировал на внешние раздражители. Лоскутик играл с другими товарищами по разуму в перетягивание мясного крюка. Гроббулус с жаждой маньяка утыкивал очередного сшитого поганца мутагенными шприцами и зловеще булькал, когда получалось нечто необычное – например, жертва наконец отходила в мир иной окончательно.       Разувий, даже после смерти оставшийся «за ЗОЖ», занимался ЗОЖем сутки напролёт и точно так же гонял своих учеников. К столь позднему часу количество убитых в хлам тренировочных манекенов стало настолько огромным, что их горой завалило решётку к Готику. Жнец не унывал: в столь поздний час он как обычно развлекался с аптекарскими весами, укладывая точные грузики пинцетом на одну чашу, а мелкие части тел, которые прежде были с триумфом доставленными военнопленными – на вторую. Его паршивый внешний вид в целом довольно органично дополняли мешки под глазами от тотального недосыпа. Элитная казарма великих всадников была совершенно стабильной в своих звуках: тихие стоны и ругань со стороны Зелиека, фырканье и стук копыт неживых скакунов и переговоры остальных рыцарей, привычно играющих в карты. На раздевание. Бломе с блудливой ухмылкой наблюдала за тем, как мужчины от её невероятного навыка мухлежа медленно, но верно выходили из-за стола в одних ножнах меча.       Лотхиб пыхтел, источая вокруг себя облака пыльцы, то и дело раздавалось странное «чпок» из тёмных углов его пристанища. Чудовище не очень хорошо ощущало себя в каменных сводах и активно пыталось зарастить его родной флорой. Сапфирон не выдержал скуки и развалился своей физической формой, пока сознание методично наблюдало за иными ледяными змеями. Недремлющий начальник, Кел’Тузад, наглаживал дремлющую (или имитирующую сон) животинку, представляя себе мягкость и теплоту её шерсти.       Горгульи делали вид, что не спят, пользуясь своей каменной шкурой как прикрытием. Все, хоть мало-мальски принадлежащие к относительно живым обитателям цитадели, отправились по своим кельям и прочим местам отдыха.       Нот Чумной лежал в своей импровизированной постели. Наксрамас в целом мало хорошего давал людям, особенно почти живым людям, поэтому «трофейный» набитый травой тюфяк был ему периной, а замызганная тряпка – покрывалом. Под головой был набитый вонючей шерстью кого-то из местных обитателей мешок, и если бы у Нота ещё осталась восприимчивость к запаху нежити, то он бы свихнулся от «чарующих» ароматов. Сердце его, может, и заморозили, но привязанность к минимальному комфорту отобрать не смогли, поэтому он и спал со своеобразной подушкой.       Время было позднее. Создание рыцарей смерти шло полным ходом. Недалеко в воздухе висел Акерус – плацдарм для наступления. Алые шавки были одним из немногих развлечений в мире нежити. По крайней мере, они были живыми, забавно реагировали на тех же вурдалаков и не переносили на дух слюнявых чумных гончих. Очень мило. Нот, конечно, в авангарде не стоял – ему и в тылу было хорошо замешивать свои экспериментальные варева, однако приток новых ингредиентов и материалов был всегда кстати. Тем более, раз уж вовсю создавались лишние рабочие руки, готовые за пару бутылей этого самого варева принести добра на целый котёл...       – Хочу привлечь внимание продвинутых слоёв!!! – громкий голос с привычным эхом ввинтился в голову.       Нот застонал. Он ненавидел этот ужасный голос всеми фибрами своей проданной Королю души. От этого голоса у него всерьёз начинала болеть голова, зубы, а кулаки вполне осознанно сжимались, чтобы вмазать одному поседевшему раньше времени некроманту.       Под покровом ночи в цитадели ужаса начинался настоящий Ужас – дискотека Хейгана Нечестивого.       – Здесь куют хип-хоп! – бодро продолжал Хейган.       Нот завыл и постарался заткнуть уши пальцами.       – Заколебал ты! – вопил Хейган во все лёгкие.       – Как ты меня заколебал, падла, – прорычал Нот, поняв, что затычки из пальцев – своих и чужих – максимально бесполезны.       – Хип-хоп маньяки всю ночь на острие атаки!!!       Противная дискотека Хейгана, будь она, к слову, нечиста – Нот уже не смеялся с подобных каламбуров – начиналась аккурат в те дни, когда Ноту позарез нужно было выспаться. Собственно, по этой причине Чумной и не высыпался, причём абсолютно никуда. Даже коридор, полный отвратительной живности, и четыре стены не спасали Нота от еженощной дискотеки Хейгана. Слышимость была такая, словно стены поистине картонные. Хотя, возможно, так оно и было: агрессивная флора, по какой-то причине ошивающаяся здесь, а не в живом уголке Лотхиба, наверняка выела материал стен, сделав их тонкими, как бумага. По этой причине дискотека Хейгана была очень слышна Ноту, и совершенно не слышна остальным обитателям Наксрамаса.       – Если хулиган! Пытается! Тебя достать! Дразнить, злить, бить, давить и обижать, – завёл шарманку Хейган.       Нот рывком вытащил из-под головы подушку и прижал её сверху к своему лицу, пытаясь абстрагироваться от этой противной ритмичной музыки и воплей Нечестивого. Оный вошёл во вкус и развлекался песней вовсю.       – Просто чтоб негодяй от тебя отстал, скажи ему: «Друг, заколебал ты!»       – ХЕЙГАН!!! – не своим голосом заорал Нот. – Тварь, закрой рот!!!       Противная песня и не думала смолкать. Потом Чумной догадался стащить со рта подушку и повторить свой ёмкий позыв, но Хейган продолжал горланить текст:       – Бей на поражение за поддержание хип-хоп движения!!!       Нот развернулся, уткнулся лицом в тюфяк, накинул подушку сверху и во всё горло закричал, выплёскивая всё своё негодование. Потому что Нечестивый не заткнётся, и ничто не способно выключить его дискотеку раньше, чем этот чокнутый надвигается да надрыгается.              Флегматично рассматривая бурлящее варево на некотором расстоянии от чана, Нот заставил себя очнуться наконец и обратить внимание на то, что с ним как бы разговаривают. Свежеобращённый рыцарь смерти принёс ему реактивы и инструмент. Чумной махнул рукой к основанию котла, чтобы новобранец скинул всё туда, и приказал ждать, если тот хочет забрать себе пару бутылок. Рыцарь безропотно послушал его приказ, а затем, видимо, понаблюдав, что старший стоит на небольшой лесенке и смотрит за котлом, нашёл глазами такую же лесенку, придвинул к котлу и забрался на неё. Свесился над краем котла. Особо сочное «бульк», и рыцарь едва не скатился вниз, судорожно пытаясь латной перчаткой оттереть следы варева на шлеме. Нот никак не отреагировал, но посчитал это весьма забавным мысленно.       – Нот, – прервал его мысли другой рыцарь, недавно распрощавшийся с ним. – А где Хейган?       На осунувшемся лице не было детально видно эмоций, а шрамы успешно скрывали мешки под глазами, ровно как и каркающее эхо голоса – истинные эмоции. Нот порадовался, что за всем этим не видно, как его перекосило, будто он увидел самую большую мерзость в своей жизни. Даже если с этой самой мерзостью он вроде бы даже работал.       – Я знаю, где его точно нет, – всё же выдавил из себя Чумной.       В школе хороших манер его нет. Не было, и не будет. Чёртовы танцы!