Королева мейнстрима

      Слава сам в себе запутался, если честно. Он не раз признавался себе в этом, ровно как и в том, что он уже достаточно себя изучил, подружился сам с собой и определил для себя жизненные цели и установки. Ему нравится свобода — не только в творчестве, но и в жизни; Слава обожает ловить за хвост вдохновение, искать его в самых разных вещах и мастерски умеет направлять его в нужное русло в удобный для него момент. Он умеет любить, обретает крылья за спиной, когда ощущает себя любимым; Макаров познал это чувство, безошибочно отличает его от банальной симпатии и простого желания заполнить пустоту внутри, и именно поэтому он на перепутье, не зная, куда ему сейчас поворачивать. Это абсолютно нормально — влюбиться в ту, что восхищала тебя с юных лет, но полюбить замужнюю женщину — неправильно, наверное. Он не хочет лезть в чужую жизнь, что-то менять — он не нужен там, где ему явно не место. Вячеслав отлично понимает, чем это чревато, ясно видит последствия. Конечно, с каждым днём всё тяжелее поддерживать Аню с её не очень дружескими жестами на глазах у всех и не только, но он знает, что она так привыкла, потому задерживает дыхание и не даёт сердцу подскочить прямо к горлу слишком близко, когда Плетнёва в очередной коротко касается уголка его губ в приветственном жесте. Он не может оторвать от неë глаз, пока она не видит — как влюблённый мальчишка, но побороть себя Макаров не в силах. Это цикл, беда настоящая — нескончаемый поток мыслей об Ане. Она как ураган ворвалась в его жизнь, хотя, казалось бы, незримо присутствовала всегда — сначала на кассетах и дисках, а затем и в Славином первом плеере, одним лишь звуком своего голоса передавая ему частичку своей энергии. Конечно, он и подумать не мог, что увидит её ближе, чем из зрительного зала на каком-нибудь концерте, а зажженный её творчеством огонёк разрастётся до такого пламени в его сердце, что у Вячеслава не хватит сил его потушить ничем. Он будет поддаваться этому жару и своими попытками сопротивляться, кажется, только усугубит ситуацию, загоняя себя в угол: Макаров до облегчённого блаженного вздоха рад был бы отпустить эти чувства, желательно закопав их куда-нибудь поглубже, заперев предварительно и расплавив ключ, потому что чувствует себя несуразным, по-глупому невпопад, но ему так не хочется перестать чувствовать это тепло внутри при одном взгляде в сторону этой женщины. Слава давно убедился, что он ходячий парадокс с мазохистскими наклонностями: всё осознаёт, но готов продолжать истязать себя. Надежда убивает, когда она заведомо ложная — обманываться снова и снова получается по инерции, потому что остановиться уже невозможно. Макаров сформировал привычку — целовать Аню в висок на прощание и просить быть осторожнее, будто бы имеет на это все основания. Так, безусловно, легче, приятнее и спокойнее на душе, но ровно до момента, когда ощущение ненужности накрывает Славу с головой снова и снова, когда Аня с кем угодно, но не с ним. Она нужна семье дома, а его в квартире ждут синтезатор и телевизор как единственные источники хоть какого-либо звука в звенящей тише пустоты.       Аня держится из последних сил, потому что понимает: нельзя. У неë дети, которым не нужен лишний стресс в жизни — хватило. И пусть они с мужем уже давно не живут вместе, ограничиваясь совместным времяпрепровождением с детьми в лучшем случае раз в неделю, она всë ещë не даëт себе право на полную свободу действий. Со Славой было на удивление легко: разница в возрасте вообще не ощущалась, потому что он всё понимал и с поразительной лёгкостью принимал любые сложные черты её характера, как и не известные общественности факты из её биографии, которые она сама предпочитала бы не переживать. Макаров — как будто бы та деталь паззла, которая затерялась где-то куда-то очень далеко и сильно давно, потому Аня поверить не может, что спустя столько лет она обнаружилась случайно. Они быстро перешли от коллег к приятелям, к друзьям — через совсем короткий промежуток, что было непривычно для мужчины: он далеко не сразу подпускал к себе людей на такое расстояние. Появляющиеся локальные шутки выходили за пределы их диалога — вот они уже придумали ремейк на песню из вышедшего в две тысячи девятнадцатом году альбома группы «Винтаж». Её она никогда не исполняла на концертах. Собирались очень долго, но всё-таки и правда решились.       Аня записывает свою часть, а Слава оторваться не может — смотрел и смотрел бы вечность, тонущий в звуке еë голоса. Он несказанно рад, что выбрали они не его песню, поэтому всë-таки нет заложенного туда сильного чувства, которое сейчас накрыло бы его с головой. Он уходит в туалет, чтобы холодная вода отрезвила его и вернула с небес за землю: его ждëт запись бэк-вокала. Плетнëва справляется быстро, к чему Слава почему-то абсолютно себя не подготовил, поэтому несколько секунд приходится потратить на распевку. К его удивлению, Аня никуда не едет вопреки законченной ею на сегодня работе: она подбадривающе улыбается Макарову и одобрительно кивает с тем же выражением лица, и на мужчину это правда действует. Он записывается со второго раза, доводя до идеала, подталкивает звукорежиссёра к ещë одной идее и несколько раз не без удовольствия ловит Анин взгляд, полный гордости. Они, сидя рядом, несколько раз слушают получившееся, маркируют необходимые для создания новой аранжировки вокальные партии и ждут прихода Лëши Романова, который обещался лично подъехать и помочь. Аня прижимается к Славиному предплечью, которое он сразу же подставляет поудобнее, как только почувствовал там касание еë ладоней. Плетнëва прижимается к нему щекой, пока Слава, пытаясь избавиться от напряжения, снова и снова прокручивает в голове оригинал. Звукорежиссёр уходит, оставляя их наедине ждать Алексея, и Макаров рефлекторно обнимает еë за плечи, ближе прижимая к себе и позволяя ей уложить голову к нему на грудь. Сердце предательски быстро заходится в безумном ритме, но Слава самонадеянно думает, что Аня вряд ли это услышит. Как-никак, надеяться стоит всегда. Аня размеренно дышит, слушая, как он многократно напевает теперь уже их будущий хит.       Плетнëва не может выгнать из головы мысль, что она не должна позволить им сблизиться. Она чувствует, как их словно магнитом друг к другу притянуло, ещë давно поняла это, находясь в маске Попугая, но откуда-то взявшиеся предрассудки мешали. Она же пример для своих детей, ей не хочется повторения истории. С другой стороны, сердце кричит о том, что в поиске родственной души нормально совершить ошибку.       — Слав, — она зовëт негромко, но Макарову достаточно, чтобы дëрнуться. Он кивает в ответ. — Слава.       — М? — он поворачивается и тут же возвращается обратно, давая понять, что слушает.       — Ну посмотри на меня, я хочу сказать тебе это, глядя в твои прекрасные глаза, — Аня проводит по его щетинистому подбородку, практически не отдавая себе отчëт.       От этого жеста у Славы табун мурашек по коже, замершее сердце и сильное желание поймать еë руку и поддерживать, чтобы она продолжала, но он тут же одëргивает себя: для неë это ничего не значит — лишь слова. Поворачиваясь к Ане, он молится, чтобы еë лицо находилось дальше, чем могло бы оказаться, чем оно уже было. Его молитвы в кои-то веки были услышаны. Он не знает, как ответить ей на такое, как и не представляет, что она сейчас скажет, поэтому предпочитает молчать и вести диалог взглядом.       — Ты вырос на моих песнях, а я хочу расти на твоих, — она одаривает Вячеслава восхищëнным взглядом, пока он пытается подобрать слова для ответа.       Глаза Славы невольно находят еë губы, но он мгновенно возвращает зрительный контакт ровно до повторения этого непроизвольного жеста. Он отворачивается, выдыхает и снова приковывает внимание к еë глазам, на этот раз уже дальше от его.       — Простого спасибо здесь мало, Анют. Но твои слова о моëм творчестве — самая высокая оценка, — Слава не пытается даже шевелить рукой, которая всë ещë мягко касается плеча Ани.       — Только не говори, что ты засмущался, — певица прекрасно знает, что сделала этой фразой, и это доставляет ей особое удовольствие. — Ну Слав, не смеши! Скромняга.       — Никто и никогда так ещë не говорил, знаешь ли. Посмотри в эти честные глаза! — он театрально поднимает взгляд к потолку, а потом снова сталкивается с Аниным.       — Значит, ещë точно услышишь. Ты как никто заслуживаешь, — она невесомо целует его в щëку, будто бы убеждая в искренности своих слов.       А Макаров теряется от этого жеста. Он поворачивается и обнимает уже двумя руками, прижимая к себе и вжимаясь щекой в еë макушку. Он не привык принимать комплименты в таком количестве и в такой обстановке в адрес своего творчества, а от Ани их слышать в несколько раз приятнее — еë слова звучат для него в несколько раз сильнее аплодисментов. Слава берëт себя в руки и шепчет тихое: «Спасибо, Анют», пока она поглаживает его спину и несколько раз ободряюще похлопывает по лопаткам.       Когда приезжает Лëша, они проводят там ещë целую вечность, перезаписывая кусочки и партии бэк-вокала. Как Аня, так и Слава очень любили принимать участие в сведении песни, контролировать все изменения, поэтому оба остались слушать, как Романов соединит их голоса.       По окончании работы Аня, довольная, уставшая и силком заставленная встать с дивана и двинуться домой, выходит из студии и тут же меняется на глазах. Она не без утайки жалуется на поведение детей, рассуждает о тяжести жизни с подростками и невозможностью банально отдыхать, когда нужно постоянно разгребать все завалы и одновременно с этим выстраивать отношения с ними по-иному, чем прежде. Плетнëва устало вздохнула и открыла приложение с такси, но Макаров останавливает еë очень быстро.       — А поехали ко мне, Ань, — в Славином взгляде плескается надежда и искреннее желание помочь. Он прячет руки в карманы и продолжает: — Отдохнёшь, выспишься, да и настроение я тебе гарантирую.       Так спонтанно и со странным привкусом, учитывая ту атмосферу, которая царила между ними почти всегда и так накалилась в хорошем смысле сегодня в студии. Аня закусывает губу и действительно сомневается. Она взрослый человек и отдаëт отчëт себе и своим действиям. Плетнëва находит контакт Маши и открывает диалог, чтобы написать что-то, но что именно — это, как Слава понял сам, сейчас в его руках.       — Ну они же взрослые у тебя, проживут как-нибудь день без твоей помощи. Я ж сам видел, какая Маруся у тебя не по годам сообразительная, — Макаров тепло улыбается и кивает на диалог на экране.       — На твоей совести всё будет, манипулятор, — Аня отвечает ему улыбкой и вызывающим взглядом, набирая дочке о том, чтобы ложилась спать и не ждала сегодня, но осекается: — Блин, у меня с собой нет ничего. Неудобно будет.       — Ну давай заедем за мицеляркой в магазин, что там ещë тебе понадобится? — Макаров столь убедителен, что у Ани аргументов просто не остаëтся. — Остальное я дома найду.       — Вот и как тебе отказать, а, Слав? — она наконец отправляет сообщение дочери, убирая телефон и оглядывая пальто стоящего совсем близко мужчины.       — Я вызываю такси? — Слава показывает открытое приложение и цену, едва скрывая восторг от еë согласия и не отвечая себе же на вопрос, чего он добивается и что им движет. — Смотри, дешевле, чем обычно.       — Да, давай.       Пока он ожидает информацию о машине, его взгляд пару раз встречается с Аниным, но он старательно удерживает его на экране, делая вид, что это сейчас интересует его больше всего на свете. Плетнëвой уже откровенно плевать, что он точно заметил, как она бесстыже пялится, хватаясь взглядом за каждую черту его лица. Тот случай, когда внутренняя и внешняя красота человека совпадают. С ним так легко найти контакт — обо всëм сказать хочется, нет желания утаивать что-то, скрывать: в ответ на его открытость хочется обнажить душу, не иначе. Аню из этого сладкого плена вырывает только его голос:       — Гегам, белая Лада Ларгус. Да мы в роскоши будем, чëрт возьми, — он убирает телефон в карман и быстро оглядывается по сторонам в поисках.       Аня движение повторяет, справляется быстрее него и тянет за рукав, привлекая внимание. Слава не объяснит ни за что, зачем взял еë за руку, хотя торопиться им было совершенно некуда. Он открывает ей дверь, пропуская первой в «карету», и не удерживается от слегка наигранного:       — Прошу, моя Королева.       Сев в такси, она звонит сыну, желает спокойной ночи и напоминает о том, что очень любит, и выключает звук на телефоне. Ехать, по словам Макарова, минут сорок в лучшем случае, и Аня успевает обдумать многое и горько ухмыльнуться самой себе: сердце предательски стучит от предвкушения, но она даже не осознаëт толком, чего именно оно просит сегодня. Она ясно понимает очевидное: Слава для неë уже значит гораздо больше, чем она рассчитывала, когда невзначай начала ту игру с ведущим «Маски». Они молчат почти всю дорогу, изредка перебрасываясь какими-то общими фразами: Слава принимает то, что он сейчас натворил своим предложением с самим собой и тем, что будет между ними дальше, поэтому не может расслабиться. Но некую неловкость развеять получается только по приезде, когда Макаров всë так же по-джентльменски подаëт ей руку, хотя она без проблем выходит из автомобиля. Они благодарят водителя, Слава оставляет ему небольшие чаевые и кивает в сторону подъезда, будто бы это не было очевидно.       — И вообще, мы должны были сравнять счёт. Теперь твоя очередь оценить мой беспорядок, — Слава пропускает Аню вперëд, отворяя дверь. — Осторожно, я там кроссовки не убрал. Свет справа внизу.       Аня проходит вглубь квартиры и приятно удивляется: у еë… Кого? Друга же, получается? У него есть вкус и удивительное умение поддерживать порядок несмотря на все его слова о том, что он ненавидит тратить время на уборку.       — Прошу, моя Королева. Это Ваши апартаменты на ночь, — Слава обводит взглядом пространство и забирает пальто из её рук. — Не очень по-королевски, но тоже к Вашим услугам.       Светлая и уютная квартира встречает еë каким-то непередаваемым словами запахом, но она сразу может сказать, что он ассоциируется у неë со Славой. Он проводит ей небольшую экскурсию и спешит заварить свой любимый чай, но извиняется за скудное содержимое холодильника — обычно он еду заказывает, а к еë приходу готов совершенно не был.       — Делай здесь что хочешь. Будь как дома и не думай даже, что чем-то можешь помешать, — Макаров садится напротив и ставит подбородок на ладони, в очередной раз про себя отмечая, как Ане идëт тëмный цвет волос.       Чай допивают быстро, заедают сэндвичами, которые Аня приготовила с рекордной скоростью из странного сочетания имеющихся продуктов, и не замечают времени за болтовнëй ни о чëм. Она зевает, но уходить от него в соседнюю комнату и оставаться одной в тишине совсем не хочется — сейчас какой-то непередаваемый момент между ними, который не должен прерываться. Слава смешит еë — настроение же обещал всë-таки, да и самому в удовольствие слышать еë смех — и ждëт момента, когда разговор перерастëт в более глубокий: он не очень любит делиться очень сокровенным с людьми, но с Плетнëвой как-то иначе. С ней всë по-другому, не как с женщинами, которых он встречает в последнее время.       — Я на фоне своих женатых друзей и знакомых как педальный лох, — отвечает Слава на еë вопрос обо всех слухах. — Не умею совмещать работу и личную жизнь, видимо. Разрываюсь в один момент, а потом история повторяется.       — Ты остаёшься один. Тебя бросают... — Аня получает кивок и удивляется, но не говорит, что у неë история дважды повторилась; она знает причины, озвучивает их в своей голове и комментирует уже вслух: — Ну это же бред. Нельзя заставлять человека отказываться от дела жизни.       — Мало внимания уделяю, я это понимаю. И на те же грабли каждый раз, — Макаров улыбается, кажется, совершенно спокойно и смиренно, ситуацию приняв. — Короче, я загонялся, да, временами даже очень.       — Слав, ты только не смей думать, что тебе суждено всегда быть одному. Только если ты так захочешь, но не по каким-то другим причинам, — Аня кладëт свою ладонь поверх его и надеется, что её слова, хоть и с опозданием, но помогут ему.       — Я, наверное, идеализирую слишком это всë. Не представляю, как можно без взаимопонимания. Ищу слишком многое, а это уже какая-то утопия. Такое редко встречается, — Макаров руки нехотя убирает, чтобы помыть посуду.       Аня догоняет его взглядом. Она понимает, о чëм он ведëт речь. Наверное, даже слишком хорошо. В отличие от многих других, судя по всему.       — Загрузил тебя, хотя обещал вечер без забот. Ненадёжный плюсом, выходит, — он гремит посудой, едва не роняя, и выдаёт очень смешное матерное выражение — Аня слышит такое впервые и невольно улыбается. — Бутеры очень вкусные, кстати, спасибо. Теперь тоже такие делать буду. Пойдём, глянем что-нибудь смешное хотя бы.       Вячеслав жестом зовёт Аню в зал, к новому просторному дивану, устраивается и отдаёт ей подушку поудобнее, пока сам ищет в подписках видео, обычно вытаскивающие его из состояния лежащей весь день амёбы без желания жить. Но внимание Плетнёвой приковывает синтезатор, стоящий в углу комнаты. Она подходит ближе, включает и проигрывает комбинацию аккордов, прислушиваясь в звуку.       — Casio, — Аня мягко касается пальцами клавиш всех имеющихся октав, — да вы мажор, господин Макаров.        Он несказанно рад, что люди не могут читать мысли: колоссального труда ему стоит удержаться от глупейшего каламбура о музыкальных тональностях, но промолчать и не выдать что-то схожее он не смог:       — Без тебя я бы тут был минор сегодня, — мужчина старательно делает вид, что сейчас ничего не прозвучало. — Вот на него я потратил деньги с первых гастролей «Камызяков». По большой скидке в Астрахани взял, — Слава подрывается с места и садится за клавиши, играя первое, что пришло в голову — отрывок сонаты с экзамена в музыкальной школе, который, кажется, будет помнить всю оставшуюся жизнь: столько времени было убито.       — Почему ты нигде не используешь фортепиано? В шоу ни в одном номере не было, — Аня, кажется, правда удивлена, на что Слава лишь улыбается.       — Ты бы знала, какой у меня панический страх играть перед аудиторией. Ни за что не стану. Мне легче спеть перед многотысячным залом, чем это, — он выключает синтезатор и разворачивается к Ане. — А ещё я и так соседей задолбал: сказали, что постоянно бужу их ребёнка. Прикольно, кстати, что я ни разу коляску не видел, — он пожимает плечами и возвращается на диван, приподнимая руку и приглашая как бы обняться.       Аня усмехнулась и приглашение приняла, не узнавая себя и свою немногословность. Но со Славой неловких пауз не возникает — тишина не давит и не вынуждает вставлять хоть какие-то фразы ради заполнения пустоты. Макаров включает какой-то стендап, который ещё не видел, и второй раз за день подставляет ей своё плечо. Они лежат в полутьме, заполняемой голосом комика и их периодическими смешками, но когда Слава перестаёт слышать Анину реакцию, понимает, что так оставлять нельзя. Он аккуратно выбирается из её объятий и позволяет себе задержаться на несколько секунд, рассматривая умиротворённое выражение лица Анны, но взять её на руки, чтобы перенести в спальню, не разбудив, — не позволять же гостье спать на диване кое-как, — ему не удаётся.       — Ты так смешно сопела, я не хотел будить, прости, — Слава смеётся, получая меткое попадание прямо под рёбра.       — Слав…       — На кровать тебя перенести думал. Теперь сама, акция закончилась, — он нахально улыбается в ответ на её вопрошающий театрально-возмущённый взгляд и покидает комнату.       Возвращается Макаров с чертовски забавной укладкой из мокрых волос на голове — непричёсанный кот — и с одной из его любимых футболок в руках, вручает её Ане и ведёт в ванную, показывая расположение необходимых ей средств гигиены. Когда она выходит спустя некоторое время, во всей квартире погашен свет и прикрыта дверь в гостиную. Плетнёва приоткрывает её и видит повернутого в другую сторону Макарова, укрытого какой-то простынёй. Она так же тихо закрывает комнату и проделывает то же самое со спальней. Сна будто бы не было совсем: Ане всегда было непросто засыпать в незнакомом месте, если нет особенно сильного физического утомления, как после целого концерта. Она прислушивается к каждому шороху в квартире, но оглушительно громкие мысли заполняют собой пространство и не оставляют даже шанса на приближение погружению в сон. В какой-то момент Аня всё-таки не выдерживает и поднимается с кровати, открывает дверь и выходит в коридор.       Слава слышит, как в ванной выключается вода, а следом и щелчок дверного замка вместе с тихими шагами босых ног по паркету. Он честно пытался заснуть, чтобы не дать себе совершить безрассудный поступок и наговорить лишнего — присутствие Ани в его квартире заставляет едва ли не лезть на стену. Она с ума сводит даже на расстоянии, так что о том, что делают её объятия, необязательно даже говорить: была бы возможность, они бы пролежали так вечность — только бы не уходила никуда. Вячеслав борется с собой ещё около минут двадцати, по его расчётам, но находит себе отговорку — он так и не пожелал Ане спокойной ночи. Некрасиво. Надо исправлять. Он едва слышно выходит из комнаты и быстро преодолевает путь до спальни, но не успевает даже руку к дверной ручке протянуть — дверь распахивается сама, открывая привыкшим к темноте глазам Аню в его, как оказалось, очень длинной футболке.       Они встречаются взглядами и замечают блеск глаз друг друга. Макаров сглатывает, но зрительный контакт не разрывает — смотрит так же неотрывно. Аня невольно делает несколько прерывистых вдохов, но испуг от неожиданности уже давно прошёл. Она не успела придумать толком, что хочет ему сказать, и это дало Славе фору:       — Я забыл пожелать тебе сладких снов, — слова, произнесённые вполголоса, звучат оглушительно громко. — Спокойной ночи, Анют.       Тишина затянулась, но уходить никто так и не собирался.       — А ты куда хотела?       — Я… ровно за этим же. Сладких снов, — Аня опустила взгляд и только сейчас заметила отсутствие хоть какой-либо одежды на торсе Славы.       Он что, издевается? Аня слышит его учащённое дыхание и стук сердца, но сама понять не может, чьего именно — её отдаёт набатом в ушных перепонках. Слава взвесил все «за» и «против». Ему не первый раз придётся пожалеть о содеянном, но сил нет никаких — он устал мучить себя молчанием. Ночью всегда приходят в голову безрассудные вещи. Не зря умные люди не советуют принимать решения в это время суток, но Слава себя к таким и не причислял никогда.       — На самом деле, есть кое-что ещё, — добавляет он уже тише и, вглядываясь в Анины глаза снова, допускает мысль, что она могла услышать его правильно. — Но… Я всё пойму.       Он совсем близко, на расстоянии миллиметров от её лица, давая Ане возможность оттолкнуть, отстраниться, убежать — что угодно, чтобы не разрушать выстроенную дружбу, но она всё ещё здесь, дышит в унисон с ним, смешивая их дыхания. Ещё секунда промедления — инициатива была бы у неё. Слава целует мягко, вкладывая всю нежность, на которую способен. Его руки тут же находят её талию и останавливаются там, поглаживая и, в конце концов, обнимая за поясницу, словно Макаров всё ещё думает, что она решит резко отстраниться и уйти. Но Аня всё ещё рядом, отвечает ему и зарывается ладонью в его волосы, перебирая. Вкус еë мягких губ приносит Славе какую-то эйфорию, как, видимо, и ей самой. Он, кажется, уже не здесь, функционирует по инерции, потому что мозг отключился полностью, когда он смело углубил поцелуй вслед за Аней и наплевал на жжение в лёгких от недостатка воздуха. Отстраниться пришлось, и Славу это отрезвило, прежде чем оба стали ещё пьянее в разы. Он мазнул носом по её губам и прижался лбом к её, прикрывая глаза и сдерживая хриплый стон от её пальцев, мягко и с особой осторожностью перебирающих волосы на его затылке — он едва ли не замирал, когда по спине пробегал очередной табун мурашек. Но реальность падает на голову кирпичом. Слава словно просыпается.       — Я идиот, — шепчет Макаров, но из объятий Аню не выпускает. — Очень виноват перед тобой. Прости, я не должен был. Спокойной ночи, — он отстраняется от её лба и хочет спрятаться куда угодно от жгучего чувства стыда из-за собственной слабости, но руки Плетнёвой останавливают его, обхватывая ладонями его щёки и оглаживая большими пальцами.       — Нет-нет-нет, мальчик мой, нет, — она успевает поддаться панике и не знает, как подобрать слова, чтобы убедить его в обратном: в голове их целый поток, а Славины звучат набатом. — Не смей думать, что ты в чём-то виноват.       — Не тебе жить с мыслью, что ты внёс вклад разрушение брака дорогого тебе человека, — Слава горько усмехается и накрывает её ладони своими, собираясь освободиться.       Пути назад уже нет. Видит Бог, Вячеслав звал её домой не за этим — он желал помочь. В дела еë семьи он никогда не лез и лишнего не спрашивал, пока она не поделится сама — границы не нарушал, не желая смущать и создавать неловкость, потому что еë отношение к некоторым подробностям семейной жизни он заметил. Он искренне не понимает, что Аня собирается делать дальше со всем этим, но он не хочет быть третьим лишним или делать таковым Кирилла. Дружбе конец, как и, наверное, любым контактам — это ясно как день. Славе это не ново. Переживёт, конечно, как всегда переживал; в тексты превратит, как делал всегда — душу изольёт листам бумаги и заметкам на телефоне, потом поделится и с музыкой. У него в голове уже план действий по поиску снотворного на кухне, чтобы хоть как-то восстановить силы, а утром — подготовка к самому неловкому разговору в жизни.       — Нельзя разрушить то, что уже разрушено, Славочка, — она заглядывает в его полные отчаянного сожаления глаза и наблюдает за тем, как несколько эмоций смешиваются в одну и не дают ему произнести и слова.       Аня сцепляет их пальцы и сжимает, возвращая Славу в реальность и выводя из оцепенения.       — То есть как?       — Всё расскажу потом, ладно? — получив в ответ кивок и убедившись, что ураган его эмоций поутих, она продолжает: — Ты потрясающий, Слав. Спасибо Вселенной за то, что нас столкнула.       Макаров улыбку не контролирует, как и несколько оставленных на Аниных щеках поцелуев. Он находит её губы и снова прижимается к ним, но отстраняется быстро, лихорадочно заключая её в объятия. С души свалился камень размером с эту планету.       — Спасибо ей за тебя, — он шепчет очень тихо, но едва уловимо для ушей.       Потом, несмотря на сопротивления, всё-таки затаскивает Аню под одеяло и умоляет хотя бы попытаться заснуть — завтра нужно успеть далеко не в одно место. Она ворочается в Славиных объятиях под его ворчание и чмокает его в нос, царапая подбородок о его щетину и отворачиваясь. Засыпать вместе им непривычно, но Макарову чудом это сделать удаётся весьма успешно, пока Аня всё ещё осознаёт происходящее. С ним тепло даже в самые сильные заморозки на душе — лёд невольно оттаивает, давая зацвести долгожданной весне. Слава сияет яркой путеводной звездой; Аня долго училась читать карту звёздного неба, но это определённо того стоило. У них дальше времени в запасе столько, сколько они пожелают, а пока впереди спокойная ночь.