Превосходство и поощрение

      На юге Нью-Мексико стоит невыносимая жара. Солнце рассыпает свои лучи и заставляет людей скрывать лицо под кепками и темными очками. Хочется верить, что жарче уже некуда, но в отличие от города, на открытой пустынной местности нет возможности спрятаться в кафе и насладиться холодными напитками. Облокотившись на дверь машины, Лало смотрел в открытое окно и наслаждался приятным ветерком. Дорога до границы всегда сильно выматывала, а особенно после недельного заключения в камере, где толком и делаешь, что сидишь и ждешь. Единственным отличием было радио, где играла приятная мексиканская музыка, а рядом, вместо бугая-заключенного, сидел красивый парень с подтянутым телом, глазами цвета кофе, что прикрывают длинные ресницы, и губами, которые вечно молчат.       Раньше Эдуардо не воспринимал Начо всерьез, ни как бизнесмена, ни как парня для развлечений на одну ночь. Уж слишком закрытый, непреступный и мрачный, хотя на то были свои причины. Жизнь его отца и своя собственная теперь принадлежат картелю. У Начо просто нет другого выбора, кроме как подчиниться и исполнять все приказы и поручения. Или все-таки есть?       Когда сидишь за рулем второй час и едешь только вперед, то уже не следишь за дорогой, позволяя сознанию пуститься в свободный полет. Именно так в голове Игнасио и зародилась идея об убийстве Лало. А что ему мешает? Вдалеке от города, где нет ни полиции, ни камер, да и в принципе никаких табу, что указывали на откладывание этой идеи в дальний ящик. А жертва расслабленно сидит и смотрит куда-то вдаль, как будто пытается что-то разглядеть в кактусах и холмах, которые они проезжают. Лучшего момента, чем сейчас, он просто не смог бы подобрать.       Начо крепко сжимает руль, продумывая свой план до мелочей, даже то, как он на обратном пути наберет отца и попросит собрать вещи и уехать как можно дальше. Правая рука Игнасио медленно опустилась на колено и скользнула к кобуре на левом бедре. Он уже хочет остановить машину, схватить пистолет и без колебаний выстрелить в голову этому картельскому подонку, но не может.       Он знает, что отец не послушает его и будет стоять до конца, что тот не сбежит как трусливый пес, поджимая хвост. Но это была лишь одна причина. Саламанка притягивал Начо, как самый сильный магнит: его яркие рубашки с постоянно расстегнутым воротником, уверенная походка настоящего лидера, сильные загорелые руки с выпирающими венами… Этот список можно продолжать бесконечно. И улыбка. О боже, эта улыбка, что так часто сверкает и заставляет мурашки носиться по телу! Только за нее Игнасио мог убить всех и вся.       Он отдергивает руку от кобуры и возвращает на руль. И как раз вовремя, потому что Эдуардо отрывает свой взгляд от песчаного пейзажа, разминает плечи и выключает радио. Внезапно, он начинает заводить странный разговор. — Начо, ты же ненавидишь картель и коришь себя за то, что вообще связался с ним, верно? — не дожидаясь ответа, он продолжает. — Можно сказать, ты влип по уши, еще и затащив отца в свои проблемы. Сейчас была бы прекрасная возможность убить меня, как думаешь?       Игнасио тормозит так, что Лало чуть не влетает в лобовое стекло. Его выражение лица непоколебимо, в то время как мысли бегают из угла в угол и задают один и тот же вопрос: «Как? Как он узнал?! Не мог же он и вправду заметить?» С каждой секундой версий становилось все больше, среди них была даже телепатия. — На сотни километров ни души. Только мы вдвоем. Так чего же ты ждешь? — с каким-то задором спрашивает Эдуардо.       Повисла тишина. Вокруг стало настолько тихо, что кажется был слышен хруст веток в странствующем перекати-поле. — Ну? Я жду ответа. — напряжение между ними росло, хотя, казалось, куда еще дальше?              Начо попал. Причем конкретно. Как так получилось, что все беды, в виде семьи Саламанки, крутятся вокруг этого парня? Или это он вокруг них? Игнасио опять молчит, словно с рождения был немым. Он старается придумать самую глупую отговорку, но в голове пусто, чистый лист из не исписанного альбома художника. По лбу стекает холодная капелька пота и медленно доходит до щеки, а следом и шеи, на которой виднеется быстро пульсирующая венка. Терпение Саламанки на исходе, и, не получив свой ответ, тот начинает трясти парня за ворот красной рубашки. — Ты потянулся к гребаному стволу, так почему же ты остановился?! — Игнасио никогда не слышал, чтобы Лало переходил на крик или, уж тем более, насильно выбивал информацию из людей. Это просто было… не свойственно ему.       Из-за волнения, тряски и шока, Игнасио начал выходить из транса, желая сказать хоть что-то адекватное, что-то, разряжающее обстановку, что-то, что быстрее всего придет в голову. Но вместо этого он всего лишь робко промямлил. — Я… я просто понял, что не смогу убить тебя. — Эдуардо успокаивается и вздыхает с каким-то разочарованием. — М-да. Поздно же ты признал мое превосходство. — Саламанка отпускает парня и откидывается на свое кресло, скрещивая руки на затылке и прикрывая глаза. — Поехали, киллер.       Начо жмет на педаль, и машина снова трогается. Конечно, можно было облегченно выдохнуть и забыть всю эту ситуацию, но где гарантия, что как только он довезет Лало до места, последний не прикажет своим братьям убить парня? Этот вопрос не дает Варга покоя, и он решает идти до конца и продолжить опасный разговор. — Дело не в превосходстве.       Лало становится не до песчаного пейзажа или мелкой дрёмы. Он выпрямляется и поворачивается в пол-оборота к Начо, выражая искреннее удивление. Что же скрывает в себе такая красивая и загадочная черепушка под именем Игнасио Варга? Щеки парня еле заметно покраснели, а лоб вновь покрылся испариной. Саламанка недолго смотрит на смущенного водителя, после чего на его лице опять появляется дьявольская улыбка, а в глазах огонек шалости. — Та-ак. А в чем же? Неужели есть еще причина, по которой ты не можешь меня убить? — Лало опирается рукой на переднюю панель и подпирает голову ладонью, понимая, что Начо становится ему до безумия интересен своими словами и действиями. — «Что такое может заставить парня, у которого родные постоянно под прицелом, не убивать одного из членов семьи Саламанка?» — думает про себя тот, нарекая Игнасио именем «Человек-загадка» — «Для этого же созданы все условия, даже есть куда труп скинуть — в забытый Богом колодец!» — Да. Ты сам. — медленно проговаривает водитель. Его щеки краснеют, а взгляд направлен строго вперед, словно он не сказал ничего особенного. Отгадка не заставила себя долго ждать. Рот Лало приобретает форму буквы «о», а следом и широкой дуги с загнутыми краями вверх. — «А день становится все интереснее и интереснее.» — думает тот. — Так вот оно что! Я тебе нравлюсь. — мужчина легонько бьет Начо в плечо. — Признаться, не думал, что ты предпочтешь сильный пол женской красоте. — с улыбкой продолжает он и покручивает свой ус. — Я — бисексуал. — коротко отвечает водитель и продолжает прятать глаза в песчаной колее. — Решаешь брать от жизни все. Понимаю. — Начо удивленно глянул на Саламанку и вернул взгляд на дорогу.       Опять она — тишина, медленно разлагающаяся гулом мотора и скрипом колес от неровной тропы. В диалоге чувствуется какая-то недоговоренность. Теперь оба мужчины прибывали в коридорах своего разума, отыскивая нужную дверь в пустоту — выход из этой ситуации. И все же первым дверь находит Лало. — Остановись. — не громко приказывает он. — Что? — словно в бреду переспрашивает Игнасио. — Останови машину! — слышится уже более строже.       Машина останавливается, Начо непонимающе смотрит на мужчину и ждет следующих действий. Он был готов ко всему: удару, пуле, его любимой улыбке или же поучительной истории о таком же смельчаке, как и он сам. Но из уст Эдуардо звучат следующие слова: — Что ж, отпустить тебя из картеля я не смогу. Ты уже туго завяз в наших делах и знаешь, что к чему. Найти такого же смышленого парня как ты будет непросто. Да и я не хочу убивать тебя, — Игнасио поднял одну бровь, ожидая окончания пламенной речи. Все-таки он успел изучить не мало повадок Саламанки за время, проведенное с ним. — но я думаю ты заслуживаешь маленькое поощрение.       Рука Лало нежно касается щеки парня и притягивает на себя. Поцелуй выходит недолгим, всего несколько секунд, но яркость ощущений от него была сравнима с зарождением новой звезды.       Буквально минуту назад Начо был готов убить этого человека, а теперь… Что теперь? Становится очень тяжело ненавидеть своего потенциального врага, особенно когда он так нежно целует тебя. Каким поощрением это может быть, если является настоящей пыткой?! Поцелуй подействовал точно анестетик, что обезвредил Игнасио и вогнал в незнакомую, но такую желанную эйфорию.       Поглаживая смуглую щеку, Эдуардо по-доброму улыбается и смотрит в глаза полные удивления и какого-то неверия во все происходящее. — «Ещё!» — мелькает в голове Лало, и он притягивает водителя в новый поцелуй. Начо не сопротивляется, наоборот, тянет руки к телу мужчины и расстегивает небесно-голубую рубашку наполовину. Его ладони ложатся на усыпанную мелкими черными волосками грудь и не спеша трогают сильное тело, из которого вырываются короткие вздохи.       Лало сам не замечает, как оказывается на коленях у парня, обхватывая его ноги своими бедрами, а руками крепкую шею. Его рубашка уже болтается на приборной панели, а бляшка ремня с грохотом ударяется о дверь машины. Руки Начо блуждают по сильному телу, уделяя особое внимание соскам с пирсингом и нескольким старым шрамам. — «Интересно, как он их получил? Наверняка в какой-нибудь поножовщине за товар.» — пробегает в голове парня. И как он только еще думает в такой ситуации? Его босс сидит на его коленях и оставляет небольшие засосы на шее, параллельно с этим выпуская пуговицы из тугих петель ярко-красной одежды.       Сорочка Начо улетает на пассажирское место, представляя перед Эдуардо подтянутое тело, что превосходит его собственное. Этот факт возбуждает мужчину еще больше, о чем говорит его достоинство, которому уже тесно в узких джинсах. Лало тянет руки к брюкам Игнасио, но тут его останавливают. Саламанка поднимает удивленный взгляд на парня и сталкивается с глазами полными сомнения и какого-то страха? — Нет. Это неправильно. Я не могу. — тихо отчеканивает он. У Эдуардо возникает банальный вопрос. — Почему? — Это… «поощрение»… делает только хуже. Ты не должен этого делать. — Начо отводит взгляд в сторону и уже тянется за своей рубашкой, как Лало останавливает его и смотрит прямо в глаза. — Дело не в этом. — передразнивает тот. — Я этого хочу.       Не давая времени на лишние размышления, Саламанка притягивает Варга в новый поцелуй, попутно расстегивая молнию на его брюках. И наконец, Игнасио поддается чужому влиянию и ласкам в полной мере, погружаясь в блаженство и отдавая всего себя партнеру. Отодвигая нижнее белье, Лало накрывает своей рукой стоящий член парня, чем выбивает хриплый стон. Мужчина медленно проводит по нему, размазывая предэякулят. Каждый раз, когда Эдуардо надавливает на головку, руки Начо сжимаются на тонкой шее, а из глотки вырываются мелодичные стоны — Признаться честно, не думал, что ты можешь издавать такие заводящие звуки. — поддразнивает парня Лало.       Саламанка не сдерживается и приспускает свои уже намокшие от возбуждения боксеры. Их члены соприкасаются, настает очередь Лало довольно рычать и получать удовольствие. Чтобы случайно не свалиться на руль, второй рукой он держится за спинку кресла. За Варга бесполезно цепляться, сейчас он явно находится не в этом измерении.       Трогать чужое тело, видеть эти прекрасные губы и понимать, что чувства взаимны — вот куда попал Игнасио. Игнорируя некоторые «мелочи» жизни, Начо полностью устраивала такая реальность, особенно необычная обстановка в виде машины и бескрайней пустыни. Но вернувшись в вещественный мир, Игнасио решает проявить содействие и накрывает руку любовника своей. Теплая рука сверху придает какой-то нежности моменту и разжигает в груди Лало еще больший интерес к Игнасио. Если до этого, Эдуардо просто решил поразвлечься, то теперь он столкнулся с чем-то неизведанным и чертовски приятным.              Напряжение растет, по щеке Лало течет прозрачная капелька пота, которая не успевает дойти до загорелой шеи — ее замечает Начо и слизывает с соленой кожи. Его губы не хотят на этом останавливаться и начинают покрывать поцелуями все: лицо, шею, плечи, вздымающуюся грудь. Игнасио слегка кусает за ключицу, получая ответ в виде покрасневшей мочки уха со следом от чужих зубов. Лало медленно проводит языком по ободку ушной раковины, плавно переходя на шею и возвращается к губам. Именно они привлекают мужчину больше всего. В новом поцелуе уже чувствуется раскрепощенность Начо и даже уверенность, а Эдуардо наоборот — робеет и старается уследить не только за всем происходящим, но и за своими чувствами к Варга, которые постепенно нарастают. Левая рука Игнасио теребит штангу на соске, заставляя Эдуардо кусать чужие губы от жгучего удовольствия и еще чаще дышать от незнакомого влечения именно к этому человеку.       Мужчина чувствует скорую разрядку и упирается лбом в плечо Игнасио, ускоряет темп, давая понять последнему, что конец близок. Начо не отстает и, в этот момент, дергает за украшение на соске, чем заставляет руку мужчины сжаться и завершить их порыв страсти одновременным оргазмом.              Снова старая знакомая тишина, которую разрушает сбитое дыхание мужчин и тихий смешок, что непонятен Игнасио. Лало просто не мог поверить, что такой простой парень смог влюбить его в себя по щелчку пальцев. Стоило только ему докоснуться до этих манящих губ, как сердце стало отбивать чечетку и посылать необычные импульсы во все тело. Слово любовь очень редко проскакивает в лексиконе Саламанки, но теперь, оно будет приходить на ум чаще обычного. Ясно, что Эдуардо еще не скоро примет это чувство и ему остается только увиливать в виде очередной колкости. — Не думал, что ты так долго продержишься. — оценивает того Лало и, не слезая с колен, тянется к бардачку за влажными салфетками.       Пока мужчина приводит себя в порядок, Начо безмолвно наблюдает за ним. Сейчас в его голове проскакивает ложка ревности в бочке этой сладкой влюбленности к Лало, заставляя думать, что это всего лишь развлечение для него. — Что-то не так? — спрашивает мужчина, замечая суровый взгляд. — И часто ты раздаешь такие «Поощрения»? «Hostia! И когда это он успел меня застолбить?» — думает Саламанка, но вместо этого отвечает: — Нет. Не часто. Такое получают только преданные подчиненные. — Лало приближает свое лицо к носу Варга и с растянутой ухмылкой чмокает того. Парни обратно одеваются и Эдуардо оглядывается вокруг. — А ты случайно не помнишь, как я сюда попал? — взглядом показывает тот на колени Начо. — Не особо. Но я думаю, что нам нужно поторопиться. Близнецы уже должны были приехать, на место встречи. — с какой-то грустью в голосе говорит Игнасио, вспоминая, куда изначально вёз мужчину. — Тц. Жаль, так не хочется слезать. — цикает Лало и, выходя через дверь, обходит машину и садится обратно на пассажирское место. Начо заводит мотор, как тут же его хватают за руку. — А знаешь что? Разворачивайся. — Что? — Поехали обратно. — словно заведенный говорит Лало. — Но зачем? — Игнасио до сих пор находится в шоке. — У меня еще остались незаконченные дела. Например, раздать еще парочку поощрений. — подмигивает он и как обычно растягивает рот в широкой улыбке.       Начо безмолвно разворачивается и едет обратно в сторону города. А Эдуардо теперь вместо песчаной тропы смотрит на смущенного Игнасио, что пытается скрыть улыбку, но у последнего это выходит с большим трудом. Саламанка звонко смеется, включает радио и наконец-то понимает, что он бесповоротно влюблен.