Его величество Изгой

      Мой старший брат всегда и во всём был первый. На то он и старший брат, не так ли? Он родился раньше меня и, кто знает, может, и раньше меня умрёт. Ю Кихён был идеален во всём — все его обожали, родители были горды им, придворные дамы теряли от него головы. Он был единственным наследным принцем, готовящимся взойти на престол нашего государства. И он, не спорю, был идеальным кандидатом. Он мог стать великим правителем благодаря своему милосердию и доброте. Я всегда верил в это, правда, до тех пор, пока его милосердие не прервала наша мать.       Любовь всегда творит чудеса, не сомневаюсь даже. В наших с Кихёном жизнях тоже случились два чуда, принесённых любовью, однако с ними же пришло и несчастливое одиночество, начавшееся ещё с моего рождения — я ведь не был сыном королевы. Внебрачные дети всегда были бельмом в глазах женщин, это далеко не тайна. И ладно, если бы я был обычным внебрачным выродком, но, увы, так получилось, что я был тем самым внебрачным выродком, которого все считали проклятьем, — я видел будущее.       Мои видения никому не приносили радости, кроме меня, — и то поначалу только. Когда я понял, что могу видеть будущее, часто развлекался подобным образом — заглядывал в жизни своих близких, крестьян и друзей, пока не увидел смерть отца. С тех пор и пропало желание сидеть едва ли не сутками напролёт над песочными часами, считая падающие на стеклянное дно крупицы белого песка. Ещё хуже — королева запретила провоцировать видения, считая, что я «накликал» беду на короля. Да и, если честно, у меня больше и не было минувшего интереса к этому. Правда, длилось это недолго.       Рано или поздно всему приходит конец, вот и моя тоска затерялась в небытие, стоило только одной особе переступить порог нашего дворца. Минатозаки Сана была подобна китайской гвоздике. Согласно языку цветов, что я охотно изучал, она и в самом деле излучала непорочную и чистую любовь, имея пылкое сердце, которое, к сожалению, вручила именно мне.       Нам нельзя было тайком встречаться в садах поместья, нельзя было посвящать друг другу стихи, и нам ни в коем случае нельзя было касаться друг друга. Однако мы пренебрегли этим, когда Сана появилась у дверей моих покоев посреди ночи напуганная и заблудившаяся в длинных коридорах замка. Тогда я ещё не знал, что передо мной стояла предназначенная моему брату принцесса, и пропал в сонных омутах будущей королевы. В мои покои её привёл лунатизм точно так же, как мои ведения подстрекнули меня впустить её.       Я видел тайные встречи с Саной в своих снах, в своих видениях, но я не видел, кем приходилась эта девушка нашей семье. Не видел рядом с ней и Кихёна, которому она была предназначена и которому вовсе не была интересна. И всё же, помня, что будущее нестабильно и может в любой момент измениться, я особого внимания и не заострял на том, что видел. В этом и была моя первая и главная проблема. Я влюбился, как мальчишка, даже несмотря на то, что от мальчишки в свои девятнадцать далеко не ушёл.       В ту ночь я впервые полюбил. В ту ночь меня впервые полюбили. В ту ночь встретились наши странности — мои видения и её лунатизм. В ту ночь встретились наши сердца. В ту ночь…       — Ваше величество! — тонкий голосок окликнул меня, подловив в саду за чтением «Отелло». — Госпоже нужно ваше внимание. Немедленно.       Я оторвался от Шекспира и тут же начал улыбаться. Дочь императора страны восходящего солнца смотрела на меня сверху вниз, подперев тонкую талию грациозными ручками, облачёнными в бархатные перчатки.       — Госпожа, «Высочество», — я тактично поправил темноволосую девушку, очерчивая взглядом милые моему взору щёки. — Я же принц, а не король, поэтому «Высочество».       — Вы король моего сердца, — Сана, не мешкая, по-свойски опустилась на зелёную траву рядом со мной, даже не переживая, что может запачкать своё небесно-голубое платье. — Я всё ещё жду вашего внимания, — капризно фыркнула чем-то расстроенная девушка, прижимаясь к моему плечу и тяжело выдыхая.       — Мне хочется поговорить, но я не знаю, что сказать… — я прижался щекой к тёмной макушке и заправил прядь её тёмных волос за ухо.       — С тобой хорошо даже просто в тишине, — она тут же избавилась от былой напыщенности в речи и, отстранившись, легла на мягкую траву, расстелившуюся под нами.       Сана закрыла глаза и замерла под тенью кипариса. С её настроением были проблемы, о которых она не спешила говорить, однако это не мешало мне терпеливо ждать, когда она решится поделиться тем, что так её беспокоило.       — Через неделю свадьба… — недовольно поморщившись, наконец выдохнула девушка.       Ну, конечно… Свадьба. Кихён должен был жениться на Сане, которая для этого и прибыла в нашу страну. Что-то внутри защемило, а я и не знал, что ответить. Не знал, как быть и как успокоить свою возлюбленную. Я до последнего старался не думать об этой свадьбе, оттягивал мысли об этом как можно дальше. И всё же… я не мог потерять Сану таким образом. Я не мог потерять её вообще. Это и печалило меня с нашей первой встречи, когда Сана сообщила, что приехала ради помолвки с наследным принцем, спутав меня с Кихёном. Я тогда понял, что передо мной моя принцесса, пока не узнал, что предназначена она не мне.       И я бы, безусловно, хотел поговорить с ней и рассказать о причине моей печали, но не хотел бы печалить её, сказав, что причина — она. Я был готов отказаться от лета ради зимы с ней. Я спал и видел её своей женой. Но так уж получилось, что даже в этом Кихён опередил меня, — он заранее забрал то единственное, что было дорого мне, помимо семьи.       Наши тайные встречи рисковали быть замеченными и раскрытыми. Нам было опасно находиться вместе, и тем не менее нас это совсем не останавливало. Мы с Саной были преступниками. Преступниками, укравшими сердца друг у друга. И нам изначально не суждено принадлежать друг другу.       Сана безумно любила море, но иногда, когда она сознавала нашу беспомощность перед обстоятельствами, это любимое ею море лилось из её же глаз. Как и в этот момент, когда она, вцепившись похолодевшими ладонями в моё запястье, прижалась ко мне, пряча в рубашке свои слёзы.       — Может, сбежим? — девушка с надеждой посмотрела на меня, боясь, что мы так ничего и не сможем сделать.       — С ума сошла? Нас тогда не перестанут искать, а найдут — убьют. Нужно придумать что-то другое, — я, на удивление, впервые знал, как будет правильно поступить, и был готов прямо в это мгновение пойти на этот шаг. — Я поговорю с Кихёном. Он должен понять.       — Я пойду с тобой, — Сана, оставив на моих губах почти невесомый поцелуй, поднялась с травы и, отряхнув платье, стала дожидаться, когда я поднимусь следом.       — Лучше мне сделать это самому, — я остановил девушку, на что она не стала перечить, решив доверить мне решение этого вопроса.       — Я люблю тебя, — поцеловав меня, Сана удалилась вглубь сада, чтобы дождаться встречи в нашем месте, забрав с собой «Отелло».       Я никогда так не волновался, как в тот момент. Казалось, будто земля уходила из-под ног, ведь я понимал, что шансы на успех были не велики. Политические браки — это всегда сложно, но регламентировано. Если уж этот брак запланировали, то он неизбежен, а если его можно избежать, то войны избежать будет невозможно. Однако попытать удачу стоило, ведь мой брат не любил Сану, он не нуждался в ней так, как я. В сердце Кихёна был другой человек, тайные встречи с которым он проводил только в своих покоях. И я был более чем уверен, что это был кто-то из придворных, оттого всё и несло такую секретность, — я заглядывал в его будущее пару лет назад и видел там человека не из знати, но я молчал об этом, так как то не было моим делом.       Я надеялся, что Кихён проявит своё милосердие и поможет что-нибудь придумать, как делал то всегда, правда, я понятия не имел, что застану брата в его же покоях обнажённым в одной постели с его оружейником — Сон Хёну, с которым он буквально был неразлучен. Тогда всё и пошло по наклонной. Кихён был в ужасе, и я впервые видел его таким. Он тут же вызвал стражу, до прихода которой ко мне подбежала Сана, — солгала, что дождётся меня в саду, а сама пошла следом. Всё пропало в тот момент, когда стража увела и её, а куда — неизвестно.       Я не понимал, что происходит. Не понимал и того, почему Кихён не мог просто обсудить эту проблему, знал же, что болтать не стану. И больше всего на свете я жалел, что не мог исправить это, предвидеть и не наступать на то минное поле, что захватило и её — редко же использовал своё проклятье.       Кихён впервые был беспощаден, а королева и довольна этим. Я же был раздавлен и будто потерян, понимая, что во всём виноват сам. А ещё я понимал, что брат не хотел всего происходящего. Он думал, что у него не было выбора, но он был, если бы в той ситуации он поступил рационально.       — Ты думал, я не знаю о том, что ты сношался с моей невестой?! Думал, спущу тебе всё с рук?! Вы будете оба казнены за измену! — под довольным взором матери Кихён с сожалением смотрел на меня. — Принцессу к палачу, отсечь голову у него на глазах, а потом кастрировать его. Ты будешь изгнан, Ли Минхёк.       Я думал, что это был всего лишь какой-то сон, обман, не верил, что Кихён мог так поступить, даже осознавая, что при убийстве принцессы Японская Империя не просто могла объявить войну, она бы это сделала без промедления.       А я понимал, что виноват во всём сам. И в смерти Саны, которую любил до беспамятства, и в собственном изгнании, и во всём, что случилось с нами.       Поэтому я, обронив последнюю песчинку в тех стеклянных песочных часах, закрыл глаза, как только услышал робкий стук в дверь своих покоев. Она пришла. И я не мог впустить её, потому, поднявшись на ноги, я отворил тяжёлую дверь перед той самой заблудившейся вследствие лунатизма сонной девушкой.       — Простите, я потерялась. Можно войти? — хриплый голос коснулся моих ушей, вновь лаская его в точности, как в том видении, что так сильно ранило меня.       — Простите, госпожа, но ваши покои в другом крыле, — и после этого я закрыл перед Саной дверь, прижимаясь к её холодной поверхности и едва сдерживаясь от слёз.       Такая тоска на меня навалилась, будто вся любовь в мире закончилась. А на деле — единственная любовь, которая меня волновала, даже и не началась. Я стал изгоем в том видении, но, на самом деле, я был им задолго до него. И даже несмотря на то, что Сана обращалась ко мне как к королю, моей «величественности» не существовало. От величия — ничего.       Я полюбил тебя ещё до нашей первой встречи, и так уж вышло, к сожалению, что я не твой принц, а ты не моя принцесса. А во мне по сей день гниют слова, которых я тебе так и не сказал, — я люблю тебя.