Husbands to lovers

Когда живешь с кем-то очень долго, границы романтического и будничного стираются, а неловкость и стеснение сводятся практически к нулю. В отношениях Розы и Шершня уже давно не было места смущению какого бы то ни было рода: они жили вместе, вместе сочиняли музыку, спали на одном диване и видели друг друга в таких нелицеприятных обстоятельствах, что некоторые женатые пары могли бы только позавидовать. Роза держал Шершню волосы, когда тот после очередного передоза выворачивался наизнанку, не в силах слезть с дивана, и заботливо менял ему тазики, выливая в унитаз все, что друг только что извергнул из себя. Спускался в канализационный люк, чтобы достать оттуда перепуганного и с ног до головы измазанного сами-понимаете-чем барабанщика. Вытаскивал его из морга, куда Шершня однажды доставили благодаря бдительности Жилина. Яша помогал Розе залезать и вылезать из ванной, когда тот сломал ногу, не смеялся, когда друг во весь голос подпевал песням Аллы Пугачевой, а однажды — Роза всё-таки предпочитает об этом не вспоминать — целую неделю активно участвовал в лечении невероятных размеров фурункула, выскочившего, разумеется, прямо у Розы на заднице. Они спокойно делили друг с другом диван, время от времени обнимаясь во сне, а иногда, чуть выпив, целовались, оставив на фоне вечернюю передачу по телеку. Шершень ловил Розу за подбородок и, притягивая к себе, нежно чмокал в губы. Роза любил лежать рядом и обниматься, уткнувшись щекой в костлявую грудь барабанщика. Плотный график репетиций и гастролей не позволял обоим иметь постоянных партнеров, и оба относились к этому как вещи, не требующей обсуждения. Близости-то, ясен пень, все равно хоть какой-то хочется. …тем страннее было Шершню, развалившемуся с книжкой на вечно разложенном диване, наблюдать, как Роза, очевидно нервничая, никак не может устроиться рядом, будто бы пытаясь не сесть слишком близко. Яша, целый день проведший в одиночестве и слегка озябший от сквозняка в квартире, сам подвинулся к нему. Роза чуть заметно вздрогнул. Вечер протекал как обычно. Решив отметить недавнюю запись очередной хитяры, состав Багрового Фантомаса единогласно принял решение затариться пивком. На закуску — вяленая вобла. По телевизору — «12 стульев». Оба выпили по паре-тройке бутылок. Яша, повернувшись к Розе, легонько поцеловал его в губы. Роза, замешкавшись, вдруг ответил чуть по-другому, не как обычно. Более пылко и жадно, даже почти страстно. «Ну нифига себе, блин» — успел подумать Шершень. «Походу у Розы уже давно никого не было». Поцелуй быстро прервался. Роза, сославшись на то, что ему приспичило от пивка, резко оторвался от дивана и закрыл за собой дверь. Вернулся раскрасневшийся и слегка запыхавшийся. «Странно» — подумал Шершень, но спрашивать не стал. Роза знал, что Шершню нравятся и девчонки, и парни. В целом ему на это было пофиг: без разницы, с кем он там мутит, лишь бы на репы не опаздывал и наркотой поменьше закидывался. Роза все равно его особо ни с теми, ни с другими не видел — в их квартиру Шершень никого не приводил, лишь изредка пропадал из дома на день-два. Роза в такие дни посмеивался и про себя называл его героем-любовником. Сам Роза был, как и большинство тусовки, по малыхам. Иногда мог привести домой пару девчонок, устроившись с ними на кухне, базарил до ночи, пел под гитару душещипательные песни про любовь и всячески старался показать из себя джентльмена. Иногда эти посиделки заканчивались тем, что Роза, заполночь разбудив какого-нибудь друга звонком, просил приехать и подвезти девчонок домой. А иногда Шершень предусмотрительно уходил из квартиры, возвращаясь лишь на следующий день после обеда. В общем, оба особо не совались в любовные дела друг друга, разве только Роза после очередного расставания, слегка хмельной и в высшей степени несчастный, принимался за написание какой-нибудь выворачивающей душу рок-баллады, попутно жалуясь Шершню, как ужасно с ним поступила его недавняя любовь. Шершень сочувственно кивал, поглаживая друга по спине. Привычный ход событий нарушился вчера вечером. Михан, кореш Розы, выпустился из института, и, дождавшись отъезда родителей, закатил грандиозную тусу по случаю того, что впахивать, грызя гранит науки, теперь не придется ровным счётом нихрена. На вечеринке собралась практически вся рок-тусовка города: начинающие и относительно известные группы, фанатки, просто челы, которые балдели от рокешника, сами его не играя. Роза с Шершнем, понятное дело, притащились в числе первых и намеревались уйти последними. Трехкомнатная квартира Михановских родителей вместила в себя в несколько раз больше неотесанных громких молодых людей, чем следовало бы. Попав в толпу, Шершень с Розой быстро разбежались — поприветствовать знакомых, узнать последние сплетни, посмотреть на девчонок. Роза только спустя час, открыв на кухне очередное пиво и отдыхая от разговоров, поинтересовался, куда это запропастился Шершень. Барабанщик обнаружился в гостиной — сидел на подоконнике и точил лясы с каким-то темноволосым патлатым парнем, со всех сторон обколотым пирсингом. Роза хотел было подойти и познакомиться с Яшкиным корешем, но что-то его остановило. Он вдруг заметил, как рука Шершня скользит по боку этого чудика — и останавливается на талии. Так, это походу вообще не кореш. Другой рукой — худой, в кожаной перчатке с обрезанными пальцами, — Шершень ловит парня за подбородок и притягивает к себе. Сердце Розы екает. «Он же и со мной так делает, блин» — проносится в его голове. До него доходит, что это первый раз, когда он видит Шершня с кем-то так... явно. Конечно, барабанщик изредка знакомил его с кем-нибудь из своих подружек, но, когда вы с самого начала втроем, обжиматься вроде как неприлично, и такие встречи всегда проходили в более-менее дружеском ключе. Разве только Шершень, приземляясь на кресло или диван, обхватывал свою даму за талию или держал спутницу за руку, если они были на улице. А такое Роза вообще видит впервые. И... с парнем. Роза никогда не видел Яшку с парнем. Прокручивая все это в голове и тихо офигевая от увиденного, Роза замечает, как Шершень с чудиком направляются в коридор — традиционное место для уединения парочек. Роза смотрит, как проколотый с напором прижимает Шершня к стене, видит, как по его спине ходят руки Шершня в черных рокерских перчатках. Отвлекшись на минуту, чтобы перетереть с Миханом, Роза теряет их из виду. Коридор пуст. Дёргает ручку ванной — занято. Шершень с патлатым чуваком выскальзывают из ванной минут через 15, взъерошенные и запыхавшиеся. Расходятся, почти ничего не сказав друг другу. Шершень замечает Розу и, чуть помедлив, направляется к нему. У Розы вдруг наступает ступор. Все ещё переваривая увиденное, он, сославшись на головную боль, выходит на балкон подышать. В голове одна мысль: он не должен был этого видеть. Произошедшее казалось чем-то невероятно интимным, как будто Роза подглядывал за Шершнем в замочную скважину. Хотя, тут, конечно, ничего такого нет — обжиматься на вечеринках — дело самое что ни на есть обычное. И что с того, что иногда в процессе приходится запираться в ванной, а после — тихо и осторожно выскальзывать, делая вид, что вы там были только затем, чтобы тщательно помыть руки перед едой. И всё-таки, здесь было что-то не то. Неправильное. Не поддававшееся объяснению и выражению словами. Не то чтобы Роза был против спутников Шершня, просто... он как-то не ожидал стать свидетелем его любовных похождений, тем более — увидеть его с парнем. И, что ещё хуже, заметить, что он с этим чудиком ведёт себя почти так же, как с ним — Розой. Что-то от этого болело в груди. И ещё кое-что. Как бы увиденное ни нагоняло на Розу тоску, в голове вертелась ещё одна мысль. Он впервые увидел Яшку не с той будничной стороны, каким наблюдал его дома каждый день, а с другой — такой, для которой друг подкручивал щипцами копну непослушных рыжих волос и натягивал на и без того худые ноги кожаные штаны на размер поменьше. С парадной, чуть неловко флиртующей, крышесносно-сексуальной стороны. С такой, с которой его видят все его малыхи и парнишки. В голове стоял грубо очерченный сгиб острого локтя и худые пальцы в перчатках, мечущиеся по спине исколотого чудика. Стоп, он чё, возбудился, глядя на Шершнягу? Да что за дичь, блин, алкоголь у Михана походу палёный какой-то. Остаток вечера Роза изо всех сил делал вид, что всё идёт как обычно, болтал с друзьями, подкалывал Шершня, даже попытался приударить за одной малыхой — безрезультатно, но в целом не очень-то и хотелось. Домой с Шершнем шли, пробираясь через пургу и закутавшись в шарфы по самые уши. Чтобы не отставать, Яша взял гитариста под локоть. Обычный жест вдруг показался каким-то неправильным и даже немного противным. Роза злился, сам не понимая на что. «12 стульев» закончились, и Шершень с Розой сидели в тишине. Неловкость нарастала. Шершень первым нарушил молчание: — Р-роз... Ты это... Чё с тобой? Случилось чего? Роза молчал, не решаясь озвучить то, что крутилось в голове. Яша взял его ладонь в свою, с прищуром глядя ему в глаза. Роза отвел взгляд и высвободил руку. Шершень пожал плечами, пробурчал что-то про «ну как хочешь, сам потом расскажешь» и вернулся к своей книжке. Следующие десять минут прошли в молчаливом замешательстве. — Слыш, Яшка... А ты как понял, что парни тебе тоже... Ну, того... Нравятся, типа? — Роза, сделав огромное усилие над собой, все же задал этот вопрос. Шершень удивлённо глянул на него поверх очков. — Н-ну, блин. Как объяснить-то... Это, в принципе, почти как с малыхами. Т-типа, балакаете вроде как друзья, а потом какая-то искра, что ли, и вдруг губы уже не для разговора, типа... С парнями так же... Хотя, по-другому все равно. А ты чего вдруг спросить решил? — Просто... — Роза еле выдавливал из себя слова — А это... Чё за чувак, с которым ты вчера, ну... Ты понял, в общем..? Шершень чуть заметно покраснел. — Б-блин, ты видел... Я типа... п-почему-то надеялся, что ты не заметишь. С Миханом там разговоришься или ещё чё. Странно, я ж вроде тебе про все рассказываю... Это т-так, просто... левый парень какой-то. Роза ничего не ответил. Шершень приподнялся на локте, внимательно глядя на гитариста. — Роз, чё не так? Я ж вижу... Роза вдруг обозлился. — Да все, блин, не так, придурок ты окисленный! Думаешь, мне, блин, нравится смотреть, как ты там с первым попавшимся кувыркаешься? Да ещё и ведёшь себя с ним, как... как со мной, блин. Шершень окончательно отложил книжку и слегка ошарашенно посмотрел на друга. — Роз... Ты чего... Ревнуешь, что ли?.. — Ну походу да, блин, ядрен-батон... — нехотя признался гитарист. — Твою ж мать, Роз... — Что? — Ты-то мне нравишься, блин, ещё со школы, но... я ж знаю, что ты, ну... п-по малыхам, блин. А парням типа... некомфортно со мной, когда они знают, что я на оба фронта... Я и не пытался к тебе клинья подбить, мы ж это... в-вместе живём, и все такое... — Дак и мне, блин, тоже некомфортно было, ю ноу. Ну, поначалу. Думал, типа а вдруг ты влюбишься, начнёшь всякое там предлагать... А теперь походу сам в тебя втрескался. И не осознавал даже. — Ты это... Как понял-то ваще? — Да тогда, блин, на вечерине... Я чуть с ума не сошел, когда тебя с тем патлатым увидел... Заревновал типа... И ещё... — Что? — Короче, блин, я тебя когда увидел... Ну, такого... — Роза решил раскрыть все карты, уж пропадать так пропадать — Я это... возбудился, в общем… Шершень помолчал с минуту, пытаясь переварить услышанное. — А когда ты сегодня за дверь выскочил, ты типа... — Ну да, блин... Я вообще весь день про тебя думаю, и… — Роза окончательно поник, густо покраснев. — Ты это... Шершень... Сорян, что так вышло, не хотел тебя впутывать. Шершень, ничего не говоря, вновь нащупал руку Розы. Погладил ладонь, провел пальцами по выступающим венам. Придвинулся поближе, прошёлся носом по шершавой щеке. Потом, привстав, навис над другом. Поцеловал в губы. Роза с горячностью ответил, притягивая Шершня к себе. Шершень медленно впихнул костлявую коленку между его ног, чуть надавив. Роза ойкнул, как будто вдруг стало больно. — Можно? — потянувшись к его шее, спросил Шершень — Да — выдохнул Роза, стараясь совладать с собой и не застонать в голос. Внизу что-то очень сильно напряглось. В первый раз, инстинктивно толкнувшись в коленку Шершня, Роза испытал на себе электрический разряд неимоверной силы, лишь чуть-чуть удовлетворивший его желание, но на самом деле, только разжигающий его с огромной силой. Шершень покрывал поцелуями его ключицы, слегка засасывая кожу и тяжело дыша. Царапал шею усами, похожими на медную проволоку, впивался ногтями в кожу головы, слегка оттягивая волосы. Роза, полулёжа, зажатый Шершнем в одной позиции, выгибался в ответ на ласки, ловил потрескавшиеся губы барабанщика, проводя языком по ряду не слишком ровных зубов. Гладил Шершня по спине и бёдрам. Напряжение в паху росло с немыслимой скоростью. Роза, уже почти не сдерживаясь, тёрся о коленку Шершня, почти готовый кончить прямо сейчас. — Шершень, блин... Давай уже... Пожалуйста... — хрипло прошептал Роза. Шершень кивнул, одним движением руки прибирая за ухо прядь рыжих волос и обнажая очерченные скулы. Рука скользнула под пояс штанов, поглаживая разгоряченный орган, другая стаскивала с Розы спортивки вместе с бельем. Освободив гитариста от одежды, Шершень скинул насквозь мокрую футболку. Расстегнул на джинсах ширинку, но раздеваться не стал. — Ты чего это, блин, исполнил, почему это только я тут раздетый? — последовала незамедлительная реакция от Розы. Шершень, ложась на спину и увлекая за собой Розу, попросил: — Р-роз... Сними их... Я хочу, чтобы ты сам... Роза, теперь оказавшись сверху, наконец мог посмотреть на Шершня. Он, казалось бы, уже видел его любым, но... Не таким. Друг, напрягаясь от каждого прикосновения, прикрывал глаза и тяжело дышал, пока Роза стаскивал с него одежду. На бледном лице, завораживающем своими острыми линиями, было написано трудно поддающееся расшифровке выражение: смесь сладкой боли, экстаза и горячего, необузданного желания. Засмотревшись на него, Роза вдруг понял, что понятия не имеет, что делать дальше. — Слыш, это... — начал Роза, на миг прекратив свои ласки, — Шершняга, блин, а чё дальше-то делать, я же это... по девочкам обычно... — Иди сюда, — прошептал Шершень, переворачивая Розу на спину и вновь оказываясь наверху. Его член соприкоснулся с членом Розы, таким же твердым и набухшим, заставив обоих застонать. Пальцы Розы изо всех сил впились в обивку дивана. Выудив из тумбочки мазь от фурункулов (ту самую!), Шершень зачерпнул в банку два пальца и стал медленно смазывать свой задний проход, попутно растягивая его. Ещё немного мази досталось члену Розы. Готовый к проникновению, Шершень взял член Розы в свои руки, притягивая его к себе и аккуратно нащупывая им смазанный вход. Втолкнул в себя на несколько сантиметров. Слегка скривился от первого ощущения, но, продолжив, громко застонал от мимолетного прикосновения к простате. Роза под ним изнывал от желания, и Шершень, постепенно насаживаясь на его член и отрывисто хрипя, наконец дошел до конца. Начал медленно, но ритмично двигаться, наблюдая за реакцией Розы. Роза лишь громко стонал, впиваясь ногтями в кожу Шершня и отчаянно стараясь не кончить сию же секунду. Шершень, закрыв глаза, вскрикивал от каждого движения Розиных бёдер. Сдерживаться дальше не было никакой возможности. Роза, почти сходя с ума, несколько раз подряд стремительно толкнулся в барабанщика и кончил, не вытаскивая члена. Последовал громогласный стон, наверняка разбудивший кого-то из соседей. Слезая с Розы, Шершень взял его руку в свою и прикоснулся к своей плоти. Роза потянулся, чтобы поцеловать барабанщика, слегка стиснул руку, в которой находился его член. Из груди друга вырвался хриплый стон. — Р-роза... Пожалуйста... Я не могу уже... — еле слышно прошептал Шершень. Роза, перевернув его на спину и подтолкнув к спинке дивана, оказался головой между его коленей, разводя их в разные стороны. Сам он не считал оральные ласки особым удовольствием и по пальцам мог пересчитать, сколько раз ему делали минет, поэтому, как сделать так, чтобы Шершняге понравилось, он представлял весьма смутно. Роза слегка неуверенно начал с того, что прошёлся языком по возбуждённой плоти — от самого кончика до момента, когда упёрся Шершню лбом в живот. Шершень стиснул руки, лежавшие на шее у Розы, и переместил их в область затылка, путаясь пальцами в волосах. Роза воспринял это как благоприятный знак и осторожно начал вводить член барабанщика себе в рот, стараясь спрятать зубы и не слишком судорожно глотать. С непривычки поперхнулся и чуть было не сомкнул челюсть, но продолжил. Шершень резко подался вперёд, толкаясь пахом в лицо Розы. Роза, все же испытывая некоторую неловкость и дискомфорт от такой непривычной формы утех, сосредоточился на одной мысли: я хочу, чтобы Шершню понравилось. Шершню нравилось, причем, очень явно. Он стонал, дёргался, тащил Розу за волосы, притягивая его к себе и толкаясь к нему в рот. Роза, проводя языком по его члену и засасывая взбудораженную плоть, надеялся, что делает Шершню так же хорошо, как ему самому было десять минут назад. Шершень быстро наращивал темп, резко вскрикивая, и все сильнее вжимался в Розино лицо, ощущая на бёдрах его небритую кожу и ловя горячее дыхание друга. Наконец, выгнувшись в дугу и издав последний крик, кончил Розе в горло. Роза закашлялся, не ожидая такого количества спермы, но всё же проглотил ее. Все ещё продолжал жадно сосать, давая Шершню возможность испытать весь спектр накрывшей его волны оргазма. Немного придя в себя, Шершень привычным движением поймал подбородок Розы и притянул к себе, собираясь поцеловать. Роза вздрогнул и отвёл лицо в сторону. После всего, что только что произошло между ними, напоминание о патлатом парне кольнуло еще больнее. Шершень, поняв, в чем дело, серьезно и внимательно посмотрел ему в глаза. — С-слыш, Роз... это теперь только твой жест. Навсегда. Понял?