***
Они не разговаривали. Юля что-то делала в телефоне и была занята наушниками и кадрами на экране, а Дима продолжал сидеть в кладовой. Атмосфера была, мягко говоря, дискомфортная. Коротать время лучше всего за беседой, но время в молчании тянулось, как резиновое. Спустя какое-то время, Полескова начала банально скучать и все больше чувствовать дискомфорт от молчания. В животе предательски урчало, но трогать что-то в кладовой (и по совместительству выпустить Дубина) Влада не хотела. А вот справить нужду очень даже нужно было. Что-то ей подсказывало, что на таком дачном участке сто процентов есть туалет на улице. Владе хотелось в это верить, иначе как быть, она и не знала. К её же счастью, тёмный двор дачи обрадовал маленькой деревянной «кабиной», выкрашенной в зеленый цвет. Вернувшись обратно из темного царства дачи, Полескова огорченно вздохнула — никого не было, включая машины. Влада думала, что Юля с Димой поступили с ней крайне нечестно. Она понимала, что Юля следовала исключительно просьбе Грома, но ведь и Дубин с ней никоим образом не должны были двигаться с места. Она, может, не меньше них двоих хотела помочь Игорю, но почему-то именно Полескову такой роскоши лишили. Помимо того, что чувствовалась некая детская обида, было отчасти страшно. Пока здесь были Юля и Дима, двор дачи Прокопенко не казался таким страшным, хотя освещаемая лишь фонариком на телефоне, она напоминала домик из фильма ужасов. Ещё и многочисленные яблони с кустами смородины были похожи на странные крючковатые руки с паукообразными пальцами. Надвигающаяся ночь была бархатной, но вместе с тем такой пугающей и тихой, что хотелось закричать, лишь бы нарушить это вселенское молчание, что обрушивалось на весь дачный посёлок. Да и уличный туалет тоже пугал, пусть и не был пресловутой дыркой в полу, справлять нужду в нём было не по себе. А теперь, после того, как Влада вернулась к гаражу и обнаружила, что ей не показалось, будто бы заревел мотор машины, она осталась одна. Юля вместе с Дубиным благополучно слиняли, и с уверенностью в сто процентов, на помощь к Игорю. Было не по себе остаться одной в открытом гараже. Что ей делать? Здесь можно проторчать чёрт знает сколько времени. Да и ко всему прочему, Юля уехала с её сумкой в машине, в которой остался кошелёк и зарядка от телефона. Влада на автомате глянула на зарядку мобильного и с тяжелым сердцем вздохнула: в углу верхней панели экрана красовалось четко «пятьдесят один процент». Чувство безысходности посетило девушку сразу же и, заблокировав телефон, Полескова вернулась к калитке, ведущей во двор. Хотелось верить, что она может как-то попасть в дом. Может, Фёдор Иванович по старинке оставил ключи где-нибудь под ковриком или в клумбе. Клумбы у крыльца не оказалось, а вот коврик был. Влада в темноте пошарила пальцами по шероховатой поверхности досок, но так и не обнаружила ключа, только несколько комков глины и камней, на ощупь похожих на сбившиеся куски грязи с подошвы ботинок. Войти в дом она не сможет, если только не выбьет окно, а это делать Влада не собиралась, не её дача, чтобы такие вещи так смело вытворять. От этого стало тоскливо, потому что становилось всё холоднее. Подняв ворот пальто, Полескова вернулась из тёмного дворика в гараж и опустила ворота, меньше всего хотелось привлекать внимание открытым гаражом с включенным светом. К тому же, она надеялась, что так будет теплее. Однако погоды это никакой не сыграло, и даже в кладовой, где хранились банки и где совсем недавно сидел Дима, было не теплее. Оставалось только верить, что скоро это всё закончится. За ближайшим стеллажом со всяким барахлом Влада нашла стул и, приставив его к самой дальней от входа стене, села на него и откинулась спиной. Хотелось злиться, но злость затихала под натиском тревоги и паники от вынужденного одиночества в незнакомом месте. Что-то подсказывало, что это обязательно потом выльется в какой-нибудь нервный срыв или его подобие. Был бы здесь Мухтар, может, не так страшно и одиноко было. А так оставалось себя убеждать, что за пределами гаража свистит ветер и хлопают крыльями ночные птицы. Звонок до жути напугал девушку, и Полескова чуть было не выронила телефон на пол, но вовремя среагировала и крепко схватила мобильный. На экране красовалось имя новой подруги — Регины. — А-ало, — коротко ответила Влада, стараясь утихомирить быстро бьющееся сердце. — Влад, скажи мне, что ты знаешь, где Игорь и что с ним всё в порядке. Голос Серебренниковой надломился, но девушка старалась держаться и не подавать виду. Внутренний голос подсказывал, что ещё чуть-чуть и Регина просто разрыдается. Как это бывает, когда ты долго переживаешь стресс, а потом ты не успеваешь на автобус и стоишь плачешь, потому что тебя достало всё на свете. В какой-то момент Влада почувствовала, что боится за Серебренникову, но и представить себе не могла, что у той на душе. — Он… в порядке, наверное. — ответила Полескова. Она металась от мысли о том, что стоит рассказать, куда уехал Гром и тем, что лучше не предавать его. А вдруг в полиции попросили специально сбежавшего вызвонить, и на самом деле звонок сейчас прослушивается и записывается? Тогда поймать настоящего Чумного Доктора Игорю в точности не удастся. — И я без понятия, где он. Он… Разве не под стражей? Я думала, что это ты мне сообщишь какую-то хорошую новость о нём. — Он сбежал. А отделение взорвалось. На улицах начинается полная неразбериха. — голос Регины дрожал всё больше и больше. По ощущениям, она куда-то бежала, а на фоне гудела сирена и кто-то кричал. — Дядя был в отделении при взрыве… Я не могу до него дозвониться. Влада замерла и прижала ладонь ко рту. Происходило чёрт пойми что, можно было только догадываться, что происходит в Санкт-Петербурге. И только звуки на фоне помогали понять, что в культурной столице происходит полнейший беспорядок. — Мне… Мне жаль, Регина. — насколько твёрдо могла произнести, сказала Влада. — Я ничем тебе не могу помочь. По факту, так и было. Она не могла точно утверждать, куда конкретно поехал Игорь и добрался ли он туда. Знала только про Разумовского, но сомневалась, что об этом может распространяться. Прикусив язык и стукнув себя по лбу, Полескова попыталась себя убедить, что поступает правильно. — Если что-то узнаешь об Игоре, дай мне знать. — сказала Регина, и послышался звук закрывающейся дверцы автомобиля. — И ты тоже держи меня в курсе. Больше ничего Серебренникова не ответила, быстро сбросив звонок. Она наверняка сейчас направляется к Игорю домой, а потом… А что потом? Страшно было думать о происходящем. Неужели взрыв в отделении полиции подстроили? Неужели это всё спланировал Разумовский? Тот самый ярко-рыжий мальчик, который сторонился всех в детском доме? Голова раскалывалась от догадок, отчего хотелось попросту отключить её. Влада убрала телефон в карман и прислонилась затылком к стене. От нервов постепенно начинали дрожать руки.***
Ира до конца так и не могла в себя прийти после убийства одногруппницы у неё на глазах. По ночам то и дело мучили кошмары, и периодически она ловила себя на мысли, что руки у неё дрожат. Отец нанял лучшего в Петербурге психотерапевта с вычурной фамилией Рубинштейн, но по каким-то смазанным внутренним ощущениям Томаш могла сказать, что сеансы ей не помогают. Да и вряд ли помогут, такое случилось у неё на глазах, что вряд ли уже когда-то получится забыть эту жуткую картину. По ночам она с периодичностью вскакивала на кровати и дышала так, будто пробежала стометровку. В собственной комнате становилось страшно, и моментами сознание с ней играло в опасные игры, показывая вместо собственных родных стен ту самую комнатушку с трупом одногруппницы. Ира раз за разом роняла голову на ладони и пыталась сдержаться, чтобы громко не заплакать. Так вернулись сигареты. Ещё по школе она в компании попробовала курить, но потом решила бросить. А сейчас нервы сдавали не на шутку, и руки по наитию тянулись в карман. Сначала там было пусто, а потом Ира втихушку всё-таки купила пачку сигарет. Родители бы взбесились, если бы узнали, что она травит свой молодой и ещё неокрепший организм. Поэтому Ире оставалось только прятаться и скрывать свои мелкие прегрешения. Выйти на улицу не было возможности, за пределами дома Иру везде сопровождал Вадим, а в ванной и туалете слишком «палевно», и Томаш приходилось курить в настежь открытое окно. Закутавшись в свитер, она садилась на подоконник открытого окна и выпускала дым в небо, чувствуя, как нервы постепенно сглаживаются, как если бы собаку сначала погладили против шерсти, а потом снова ласково и нежно. На учёбе курить было легче, там была курилка, куда она бегала с одногруппником Никитой. С ним было весело, как-то спокойно, и Ира ловила себя на мысли, что рядом с юношей, на пусть и краткий миг, но забывает обо всех мучающих её кошмарах. Оттого перекуры на балконе четвертого этажа их института стали волшебными и болеутоляющими. А вот когда рядом был Вадим, курить было опасно: в обязанности Вадима входило и то, что он должен обо всем сообщать отцу Иры, что с ней происходит. И всякий раз приходилось терпеть. Сегодняшний вечер не стал исключением. Вопреки произошедшему, Ира старалась жить дальше и делать всё то, что делала и до случившегося. Рубинштейн, помимо рекомендованных таблеток, тоже настаивал на том, чтобы девушка продолжала жить дальше и заниматься обыденными делами, чтобы не зацикливаться на плохом. И помимо перекуров в институте, Ира любила ходить в театр. Детская мечта стать актрисой иногда подстегивала Томаш сомневаться в том, что она сделала правильный выбор с журналистикой. Может стоило поступать в театральный… Знать наверняка она не могла, и потому продолжала переступать порог театра лишь в качестве зрителя. Сегодня опера, и Ира отложила все свои дела на потом. Вадим как обычно отвёз её в театр, сам остался дожидаться девушку в фойе под предлогом того, что не совсем понимает этот жанр, но Ира догадывалась, что телохранитель даёт ей немного «воздуха». И чего уж говорить, Томаш была благодарна за это призрачное ощущение былой свободы. Вадим, как оказалось, не был так уж ужасен. Со временем Ира к нему привыкла, и он перестал ей напоминать убийцу из клуба. Говоря откровенно, он даже ей стал симпатизировать, но Ира всячески старалась убедить себя в обратном. Разве не странно испытывать симпатию к собственному телохранителю? Может, в сюжете фильма или книги это и выглядит органично, но в жизни было всё гораздо сложнее. На деле об этом даже думать было тяжело, и Томаш осознала под конец представления, что не помнит ничего из того, что происходило на сцене из-за того, что думала про Вадима. Неужели это и впрямь какая-то симпатия, которая отличается от той, которую обычно испытываешь к людям, с которыми тебе попросту комфортно?.. Страшно подумать. Ира вышла из зала после долгих аплодисментов, как в прострации. Забрав своё пальто из гардероба, девушка попыталась протиснуться сквозь толпу зрителей и машинально похлопала себя по карманам. Пачки сигарет не оказалось. Отойдя к стене, девушка с задумчивым лицом прижала карманы ладонями и вздрогнула, когда над ней повисла тень. — Закурить ищешь? — улыбающееся лицо Вадима с ехидной ухмылочкой немного Томаш взбесило, но затем она и сама улыбнулась, скрестив руки на груди. — С чего ты взял? — Я не настолько глуп, чтоб не понять, что ты куришь. Ныкаешься постоянно, осторожничаешь. У меня есть много улик против тебя. — довольно осклабился мужчина. — Да что ты такое говоришь! Я смотрю, ты прям Шерлок, нарыл на меня всё. — фыркнула девушка, бегая взглядом по лицу телохранителя. — Да. Потому что кое-кому стоило бы зашить карманы, — Вадим протянул потрёпанную пачку сигарет девушке. — У тебя из кармана выпало в машине. Ира удивлённо моргнула и вырвала пачку из длинных пальцев Вадима, тут же сунув сигареты в карман. — Ты скажешь отцу? — голос Иры стал более серьёзным и настороженным. — Нет, он либо сам тебя поймает, либо ты ему уже сознаешься, это не моё дело. Я твой телохранитель, а не врач, за твоим здоровьем следить мне не надо. Хотя… — Вадим задумчиво глянул вверх и сделал губы уточкой. — Если устроюсь на полставки, могу надоедать тебе с буклетами о вреде курения, хочешь? Ира расслабленно опустила плечи и шагнула в сторону выхода, мотая головой. — Да ну тебя! Тебе не пойдёт быть врачом. — хмыкнула девушка, оказавшись на большом крыльце театра. — Это еще почему? Из меня как раз получится очень даже сексуальный докторишка. Проверим? — Вадим наклонился через плечо девушки и заглянул в глаза. Ира напряглась, часто заморгав. Лицо мужчины было так непозволительно близко, что сердце, казалось, сделало кульбит. Поймав губами прохладный воздух, она отвернулась и улыбнулась, спускаясь по ступенькам вниз. — Оставь свои грязные фантазии при себе, дракоша. — А вот и зря! Ты такое зрелище упускаешь! — Да ну? Прям вот зря? — Ира оглянулась и засмеялась, шагая в сторону парковки, где Вадим припарковал машину. — Ещё бы! А ты что, не веришь мне? Так давай проверим? — хохотнул блондин, шагая следом за девушкой. Та лишь мотнула кудряшками и даже не обернулась. Вадим хохотнул себе под нос и сунул руки в карманы куртки, сразу нащупывая по привычке ключи от автомобиля. Пальцы как-то дёргано сжали маленький пульт от сигнализации, а потом мужчина понял, что его тело среагировало в разы раньше, чем сознание: на улице где-то рядом ревели сирены. Задрав голову, Вадим прислушался, а потом взглядом заметил дым, как от пожара. И что-то ему подсказывало, что это не просто возгорание. Находились они недалеко от Васильевского, откуда и шёл дым. По старой памяти Вадим примерно предположил, откуда именно идёт дым, но даже так не понял, что произошло. Перейдя на быстрый шаг, он на ходу схватил Иру за руку и поспешил к машине. Ира издала удивлённый вздох и вопросительно произнесла его имя, но ответа так и не получила. Вадим нажал на кнопку блокировки на пульте, и машина мигнула фарами. Дернув ручку двери, он чуть ли не впихнул Томаш внутрь и закрыл дверь. Если это было всё спланировано, а не просто какой-то пожар или взрыв, то Вадиму стоило бы отвезти Иру как можно скорее домой. Мотор заревел, и Вадим круто выехал с парковки, чуть было не врезавшись в машину на въезде. К счастью, ничего страшного не произошло, но проблема на дорогах всё же была — пробки. — Вадим, что происходит? — непонимающе уставилась на мужчину Ира. Вадим словил её взгляд в зеркало заднего вида и нахмурился. Если бы он только знал, а не предполагал, то может быть и ответил, но мог доверять только собственной чуйке. — Понятия не имею, прислушайся, вой сирены. Ира нахмурилась и вгляделась в происходящее за окном авто. Обычно в такое время не так много машин, но сейчас город напоминал муравейник, где каждый муравей идёт строго за своим собратом. Томаш достала телефон и набрала экстренные новости. Первое, что ей попалось — видео Чумного Доктора с призывом, а потом несколько кадров, снятых кем-то на телефон. Происходила какая-то вакханалия на улицах города, и только потому, что так велел Чумной Доктор. За последние несколько дней только о нём новости и говорят, и Ира заметила за собой, что всякий раз чувствует страх и отвращение к человеку под маской. То, что делал этот человек, было неправильно и ужасно, и меньше всего на свете Ира хотела бы встретиться с Чумным Доктором лицом к лицу. Его идеи по поводу борьбы со злобой дня были в своей сути правильными, но методы крайне отвратительными. Ира по ночам, пока не могла уснуть, думала о том, что жить в таком мире не хочет, и пылающее желание что-то исправить толкало её на странные мысли. Ни для кого не секрет, что система прогнила, но это только больше заставляло Томаш думать о том, что с преступниками надо бороться. Она хотела победить своих внутренних демонов и не допустить подобных случаев с кем-то другим. И смелые мысли об отчислении и поступлении на юридический факультет или в академию МВД выглядели весьма заманчиво с каждой бессонной ночью, а их у Иры было много. Сейчас вот только думать об учёбе было неуместно, движение на дорогах встало, а по тротуарам и обочинам бегали люди в масках. С этим прогнившим миром точно нужно что-то делать, иначе такие вот люди, включая Чумного Доктора, превратят планету в чёрт пойми что.***
Боевое крещение Мирослав прошёл. Иначе объяснить для себя капитан Майский происходящее почти в первый нормальный рабочий день не мог. Хотя от «нормального» в нём была только формальность, а всё остальное было похоже больше на какую-то фантастику. Обвиняемый Гром не показался ему преступником ещё после первой встречи. После того, как он переступил порог отделения, он много баек услышал о главной звезде полиции, и все они не звучали плохо, местами даже грустно и серьёзно. Знакомство их вот только не задалось, Грома уволили сначала, Майского наоборот приняли, да ещё и рекомендация от Стрелкова на руку не сыграла. Он здесь новичок, а Игорь работал много лет, и только богу известно, как примут нового сотрудника вместо их знаменитого коллеги. А потом Грома поймали в костюме Чумного Доктора. Мирослав не был при задержании, остался в участке разбираться с документацией, но даже когда Игоря вели мимо него, по взгляду он понял, что это не он. И пусть Гром одарил чуть ли не всех вокруг осуждающим выражением лица, Майский был на его стороне. Не такая уж и редкость среди полицейских, что кто-нибудь да и является преступником или вором, но интуиция подсказывала, что Гром не из таких. К тому же, ему в формате слухов нащебетали историю про его отца, и Мир был уверен, что всё происходящее чьё-то театральное представление. Только в детали дела он не посвящен, Стрелков не подпускал к материалам, а то, что ему могли рассказать новые коллеги — вообще никак не обрисовывало картину как следует. Какой-то Чумной Доктор, о котором Мир знал по сути только из выпусков новостей под соусом из того, что он разнюхал в отделении, и того мало. Материалы точно были у Игоря, но и те благополучно изъяли после того, как его поймали. Новенький стажёр, которого повысили до полноценного сотрудника, на контакт не шёл, и только мямлил что-то о холодильниках и абсурдности ситуации с Громом. Он и представить себе не мог, что Петербург встретит его такой чертовщиной, хотя удивляться не стоило. Город на Неве был богат на разные истории, моментами похуже, чем в их Москве-матушке. Оставалось только влиться в этот темп и погрузиться в работу, чтобы не думать о возможных дрязгах и том, что было в Москве. Так он и сделал, проведя ночь с воскресенья на понедельник в участке. А потом ещё до часов пяти просидел и изучал дела, которые признали глухарями. С чего-то ему начинать надо было, а Прокопенко, весь на измене, практически не обращал внимания на нового сотрудника и был занят тем, что пытался решить проблему Игоря. Глухари, правда, на то и глухари, в них копаться никто особо не любит, потому что это прямая дорога к провалу. И начало карьеры в Санкт-Петербурге Мир выбрал себе гиблое. Но что-то ему подсказывало, что его свежий взгляд мог найти в старых делах что-то такое, что другие могли просто не заметить. Не зря же он носил звание капитана, да и на прошлом месте работы его очень ценили и уважали. Раскрываемость у него была неплохая, похвастаться было чем, и, отбросив все предрассудки и критику самого себя, Майский мог сказать про себя, что он довольно хороший полицейский. Ночь без сна далась ему тяжело. Ещё и климат питерский сильно подкашивал. Петербург пах по-другому, воздух здесь был другой, и Москва, которая больше радовала солнцем, сильно отличалась от города на болоте. Чувствовал он себя немного, как это говорят в народе, «фигово», и потому ближе к вечеру решил пойти домой. На улице уже темнело, вывески и фонари загорались, а в животе кроме ужасного растворимого кофе ничего не было. Кофемашина у них сломалась, и оставалось довольствоваться только кофейком из пакетика, который одолжил смешной Цветков. Привкус на языке теперь был кислый и неприятный, будто помои хлебнул, и Мир мечтал о сваренном в турке нормальном кофе. Дом встретил его тишиной, которую нарушало тиканье часов. Съёмная квартира выглядела до жути унылой. Пожалуй, даже серый Петербург в целом не был таким угрюмым, как сама квартира. Находиться здесь было неуютно, но Мирослав успокаивал себя тем, что он живёт здесь всего несколько дней, грех жаловаться. Да и вообще, не столь важно то, где он живёт, главное есть крыша над головой и элементарные условия комфортного существования. Унитаз есть, горячая вода есть, на голову дождь не капает — и жизнь удалась. Появлялась бы ещё еда с таким же успехом в холодильнике, было бы ещё лучше. Но никакой феи в старенькой квартире не было, а уж тем более никакого домового, и еда по щелчку пальцев не появлялась. Мирослав снял рабочую куртку с шапкой, скинул ботинки и вымыл руки. В морозилке оказались остатки пельменей, и Майский решил не заморачиваться и сварить их. Поставил кастрюльку на газ, посолил воду и сел на скрипучий табурет, потерев лицо руками. Кофе пить он сейчас не будет, лучше ляжет спать, а завтра утром, выспавшийся и бодрый перед работой, сварит себе бодрящий напиток. Ближе к ночи, когда уже кастрюля из-под пельменей с мутной водой остыла и одиноко стояла на плите, Мир включил новости. Картинка на экране телевизора ему не понравилась. Анна Теребкина вещала о погромах и взрыве в отделе полиции, и Майского как током ударило. Он вскочил с дивана, бросился к форме, которую скинул на кресло, и быстро оделся. Он смазано услышал что-то о Чумном Докторе, но и сам догадался, в чём дело. На улицах Петербурга как будто бы начиналась судная ночь. Выскочив из квартиры, капитан ужаснулся. Даже здесь, во дворах, начинались погромы. Кто-то в противоположной части двора взвизгнул, но Мир заметил, что хулигана в маске по спине огрел мужчина какой-то палкой, и девушку, которая, по всей видимости, визжала, схватил за руку и потащил в парадную. Справа послышался звук разбивающегося стекла, и Майский обернулся. Тот цветочный магазинчик, мимо которого он периодически проходит мимо, когда идёт домой или из дома, оказался объектом нападения двух мужчин и молодого пацана, совсем зеленого. Капитан ринулся в магазин, когда мужчины залезли внутрь маленького помещения через разбитые витрины. Табельное ему так и не выдали, как-то всем не до этого было, поэтому стоило уповать на русскую смекалку и опыт. Оказавшись у стены с разбитым окном, Мирослав оглядел магазинчик оценивающим взглядом и задумался. Пацанёнок разбрасывал вазы с цветами из холодильных камер, второй мужик с остервенением разбрасывал ленточки, бумагу и прочие упаковочные предметы, а третий стоял около кассы, за которой стояла блондинка. Мирослав её уже пару раз видел, и она ему показалась очень милой. Но то, что он увидел потом, совсем не оправдывало его ожиданий. Девушка выхватила из угла швабру. Ведро с водой по инерции зашаталось и расплескало порядком грязную жидкость по полу. Флористка с размаху заехала по голове хулигана той частью, к которой крепилась тряпка, и та осталась на голове у мужика. Он воскликнул и отшатнулся назад, сбитый с толку и отплевывающийся от воды из неотжатой тряпки. Девушка вскрикнула, когда второй мужик, что теперь был весь в ленточках, будто на него стошнило единорога, с огромными ножницами в руках бросился на флористку. Ждать больше нельзя было, Мирослав влетел в магазин, скрежа ботинками по разбитому на входе стеклу. Пацаненка он огрел выхваченным из его же рук букетом роз. Дёрнул сначала на себя чуть ли не за бутоны, а пацан вскрикнул — цветы были с шипами. А потом, замахнувшись, приложил стеблями по лицу, и юноша зашипел. Мир подхватил пластиковую вазу с пола, одел мигом на голову пацана и шарахнул сверху по дну. Мальчишка грохнулся на колени и снова закричал от впившегося стекла в кожу. Следующий был мужик с тряпкой на голове, с ним оказалось куда проще. Майский ударил мужика в колено, тот согнулся и на мокром полу поскользнулся. Вставать не намеревался, держась за ногу и хрипя. Третьего хулигана флористка, вопреки читающемуся страху на лице, шибанула черенком от швабры по голове, а потом с размаху, заведя черенок снизу, ударил промеж ног. Мужик застонал, упал на колени и прислонился лбом к стене. Такую боль Мир мог только представить и не завидовал хулигану. С другой стороны, нечего было к девчонке лезть, огрести можно и похуже, чем от такого же мужика. Первая мысль была попросить девушку вызвать полицию, но потом Мир подумал, что вряд ли сейчас кто-то приедет паковать хулиганов в цветочном, когда в самом центре произошел взрыв в отделении и на улицах происходит чёрт пойми что. У него с собой были только одни наручники, и ими он сковал мужика с ножницами. Затем взял моток бечевки рядом с помятой крафтовой бумагой, и вернулся к остальным. Связал пацана, потом и второго мужика, и всех троих завёл в холодильную камеру к остаткам цветов. Тут уже они ничего не сделают. На всякий случай Майский снял каждого на телефон и наконец-то посмотрел на девушку. — Вы не ранены? — спросил он, дыша тяжело. — Н-нет, только испугалась. — ответила флористка, прижав ко лбу ладонь. Она оглядывалась по сторонам и боялась представить, что будет с ней после такого замеса. — Если у вашего работодателя все застраховано, вам не стоит переживать. — попытался взбодрить девушку Майский. — Радуйтесь, что вы живы и здоровы. — Да, наверное… Спасибо, что… Что пришли на помощь. Боюсь представить, что они… что они могли бы со мной сделать. Девушка взглянула на троих, что теснились в холодильной камере, и нервно сглотнула. Этот вечер она точно ещё с месяц будет прокручивать в голове смазанными картинками. Поёжившись от холодного воздуха, блондинка посмотрела на Майского. — А вы не собираетесь вызвать своих коллег? — Боюсь, что сейчас им не до этого. По всему городу такое творится, — пожал плечами Мир. — Забыл представиться, капитан полиции Мирослав Майский. Девушка улыбнулась уголком губ. — Алина Кирсанова, просто флористка. Надеюсь, что этот кошмар закончится. — Закончится, будьте уверены. Я бы советовал вам одеться, а я всё же попытаюсь вызвать коллег. Алина кивнула и с улыбкой направилась в подсобку, пока Мирослав набирал в телефоне номер полиции. Долгие гудки убивали надежду.***
Игорь и подумать не мог, что ему придётся вновь кому-то довериться. Это новое чувство напоминало ему тот первый раз, когда он вместо доширака попробовал лапшу-вок на работе, потому что кто-то из коллег не стал есть, а он был жутко голодный. Терпимо вроде, да и привычные на первый взгляд ингредиенты, но всё равно странно и непонятно. Но чего уж греха таить, Гром был рад тому, что Юля и Дима пришли к нему на помощь. В какой-то момент он начал думать, что придётся пожертвовать собой, лишь бы никто больше не пострадал от Разумовского. Мельком подумал, что так и не объяснится с соседкой, а Прокопенко придётся похоронить ещё одного Грома. Но к его же счастью, всё закончилось пусть и не самым хорошим, но наилучшим из возможных способом. Ещё и Фёдор Иванович жив, не пострадал при взрыве, и Игорь с благодарностью взмолился всем богам, которых только вспомнил. Наверное, он был по настоящему рад сейчас, несмотря на то, что лицо по прежнему не выражало привычной радости и счастья. Рад был тому, что никто из дорогих ему людей не умер, сам он остался цел, хотя тело заметно ломило от ушибов. А ещё, кажется, ему стекло в пятку впилось, из-за чего Игорь заметно прихрамывал. Но даже это было не так важно на фоне всего того, что происходило. Он был рад тому, что, по всей видимости, обрёл новых друзей, которым не зря доверился. — Здравствуйте, Юля Пчёлкина. — девушка протянула руку Прокопенко. — Очень приятно. Разрешите фотографию. — Да, конечно, — растерявшись, ответил Фёдор Иванович и пожал протянутую женскую ладошку. — И все вместе, пожалуйста. — Юля смерила взглядом Игоря. — Дубин. Давайте фотографию. Дима нервно дернулся и встал рядом с Прокопенко. Игорю всё это казалось немного неуместно, но тем не менее, это было похоже на своеобразное празднование победы над злодеем. — Стой, молчи. — скомандовала Пчёлкина. — Улыбайся. А Игорь и не собирался говорить, только исподлобья глянул на Юлю и хмыкнул. Телефон издал звук фотоаппарата, сработала вспышка пару раз, и Юля со счастливым лицом снова пожала ладонь Прокопенко. — Спасибо. — Пожалуйста. — Фёдор Иванович всё ещё немного был растерян, провожая взглядом Юлю. — Ты чо, — буркнул он, повернувшись к Игорю. — Раньше то не знакомил? — Да это… — Что это? — выжидающе уставился на подопечного мужчина. Игорь немного мялся, потерев ушибленный локоть. — У меня вообще-то девушка есть, кхм… Типа того. — Типа того? — Фёдор Иванович нахмурился. — Это ещё что за фокусы, Игорёш? — Долгая история… — Давай с ней к нам на ужин, понял? — Да чо… Это самое… — неуверенно мямлил Игорь. Он вообще сомневался в своих словах, хотя и надеялся в глубине души, что не просто так назвал соседку своей девушкой. — Всё, я сказал, — Прокопенко хлопнул Грома по плечу. — Это ж куртка моя… — Это… Фёдор Иванович… — Игорь хотел объяснить, сказать про дачу, про ребят и всё остальное, но как первоклашка с двойкой в дневнике боялся сознаться. — Тш-ш… — Прокопенко прижал указательный палец к губам. — Мотоцикл мой… Мой ведь мотоцикл. Игорек… Это ж… Это ж моей же… Игорь виновато поджал губы и присел на корточки. Жалко было мотоцикл дяди Фёдора, к тому же он на нём планировал вернуться на дачу. А теперь мало того, что остался без колёс, испортил чужое имущество. И за это Гром чувствовал жуткую вину. Однако его терзания пришлось прекратить, на входе в офис «Вместе» началась какая-то возня, и Игорь опасливо подумал, что Разумовский сопротивляется. Он подскочил на месте и метнулся к своим коллегам, которые вели Сергея на выход. Но вместо Разумовского, Игорь услышал жалобный голос своей названой сестры. — Пустите его, что вы здесь устроили. — воскликнула девушка. Игорь вгляделся в её лицо. Щеки были мокрыми от слёз, а в глазах читался испуг и ужас. Гром искренне не понимал, что происходит, и то и дело смотрел то на девушку, то на Разумовского. — Гражданка, отойдите пожалуйста, вы мешаете. — проговорил коллега Игоря. — Да вы с ума посходили, причём тут Сережа? Сережа. Так странно было слышать из уст Регины имя Разумовского в столь ласковой форме. Он нахмурился, пытаясь понять суть происходящего. Вообще Серебренникова мало с ним откровенничала по поводу работы и всего остального, и первое, о чём Игорь подумал, что сестра просто работает на Сергея. — Девушка, ещё раз повторяю, вы мешаете задержанию Чумного Доктора. — Регина, что ты здесь делаешь? — не выдержал Игорь и протиснулся между коллег. — А ты что тут делаешь? Что за бред тут происходит? — Разумовский Чумной Доктор, и мы его поймали, вот что тут происходит. Серебренникова отрицательно закивала головой. — Это полный бред, о чём ты говоришь. Сережа не мог такое сделать. Он хороший человек, помогает людям и любит меня. Игорь не верил своим ушам. Но стоит сказать, вид у подруги детства был так себе, она была будто не в себе, и Гром надеялся, что не так понял девушку. Нахмурившись, он внимательно посмотрел в её глаза и ужаснулся от того, что это была правда. — Да, Игорь, представляешь себе, Сережа мой молодой человек. И сейчас, благодаря тебе, происходит абсурд. — Абсурд? По-твоему, это я виноват в том, что твой ненаглядный оказался массовым, серийным убийцей? Моими руками были совершенны все эти убийства? — злость внутри закипала. — Это я тебя должен спросить, какого хрена ты всё это время скрывала, что ты с ним встречаешься? И попробуй только сказать, что ты ничего не знала. — А я не обязана посвящать тебя в свои личные дела. Особенно такие, как отношения. И что я должна была знать? — Регина поджала губы. — Что твой молодой человек Чумной Доктор, например. — Ты сам себя слышишь. Это бред, Игорь, бред! — Если тебе нужны доказательства, я тебе их предоставлю. Неужели ты такая наивная, очнись, твой Сережа — убийца. Регина замолчала, вцепившись в рукава куртки Игоря пальцами. Она смотрела в такое родное лицо и будто не узнавала Грома. Будто он был чужим, другим, точно кто-то его подменил. Всё это какой-то тупой розыгрыш, Сережа ведь не мог, он хороший человек. Он столько сделал для людей… Разве такое бывает? Развернувшись, Серебренникова бросилась следом за полицейскими, которые уводили связанного Разумовского. Игорь бросился за ней, схватив девушку за руку. Обернувшись, она рывком освободилась от хватки брата и подбежала к машине. Сережа молчал, глядя в окно авто на всё происходящее каким-то скучающим взглядом. Серебренникова прижалась ладонями к стеклу и поджала губы. Она не хотела верить в то, что её любимый человек на самом деле убийца. Хотелось верить в совершенно обратное, что на самом деле это всё подстава, и кто-то из конкурентов Сережи всё это подстроил. Но голос разума тихо нашептывал, что всё это правда, а эмоции, с которыми она с трудом справляется второй день, копили внутри истерику. — Сережа… Скажи, что всё это неправда. — сказала девушка, глядя в любимые глаза с надеждой. Он молчал, поджав губы. Перед ней сейчас как будто был не её Сережа, а кто-то другой. От этого по спине бежали мурашки. — Как же так, Сережа… — Всё, Регин, хватит. — Игорь положил девушке на плечо ладонь. Ему было неприятно сейчас всё то, что происходило. Его вновь обманули, причем эта ложь не сравнится с тем, о чём умолчала Полескова. Ощущение предательства нарастало с каждой минутой его мысленного диалога с самим собой, а картина перед глазами только подкрепляла неприятные догадки. — Он должен знать. — проговорила Серебренникова, и по её щекам побежали слезы. Автомобиль, в котором сидел Разумовский, разразился звуком заведенного мотора. — Я беременна. Сереж, слышишь, я жду ребенка. Разумовский за стеклом изменился в лице. Маска надменности и скуки слетела, как платок с клетки с попугаем. Он удивленно заморгал, вглядываясь в лицо возлюбленной, и обомлел. Игорь за спиной сестры и вовсе замер. Услышанное не сказать, что его обрадовало. Сергей забился и попытался выбраться из машины, но ему не дали этого сделать полицейские. От авто Регину оттащил Прокопенко, обняв племянницу за плечи. Она тихо плакала, глядя на уезжающую машину. — Тише, Региночка, тише. — приговаривал Прокопенко. Он тоже был свидетелем всего происходящего, но реагировал куда спокойнее, чем Игорь. Гром не мог поверить во все то, что происходило с ним. Это больше похоже на сон в бреду. Его близкий человек, практически его семья, предал его. Возможно он преувеличивал, но эмоции, которые копились в нем все это время, все эти дни, пока он пытался хлопнуть Чумного Доктора, застилали глаза. Он не был готов к тому, чтобы понять Регину и поговорить. Он просто злился на то, что девушка врала ему на протяжении чёрт знает какого времени. — Нет… — протянула Серебренникова. — Дядя, скажи, что это сон. Это сон! — Тише, моя хорошая, тише. — Прокопенко бросил взгляд на Игоря и кивнул, а затем медленно повёл племянницу к другой служебной машине. Нужно было отвезти девушку домой и успокоить, а с остальным тут справятся его подчинённые. Игорь тяжело вздохнул, протерев ладонью лицо. Он сделал самое главное, но больше радости от победы над злодеем не испытывал. Было паршиво, и только. Злость на всё вокруг, а особенно на Разумовского. Больше тут ему делать нечего. Как говорил Прокопенко? Их дело маленькое, поймал, привёл и все, а дальше со всем остальным пусть другие разбираются. К тому же, на даче у Федора Ивановича его ждала соседка. А с него хватит. Пока что. Пчёлкина согласилась подбросить Игоря до дачи Прокопенко. За это Гром был ей очень благодарен. Юля ко всему прочему предложила Игоря подбросить с Владой до города, но мужчина отказался. Что-то ему подсказывало, что им лучше поговорить в тишине дачного посёлка, чем в городе, где сейчас происходит чёрт пойми что. Поэтому, забрав сумку соседки из машины Юли, он направился к даче. Гараж был закрыт, и только маленькая полоска света пересекала землю. Игорь подошел к воротам и потянул их вверх. Вслед за скрежетом раздался визг и громкое мяуканье, и что-то промелькнуло под ногами. Это оказалась кошка, испуганная резким звуком, она бросилась в кусты и там затихла. На полу гаража сидела Полескова, глядя испуганным взглядом на Игоря. Видимо сидела тут и гладила кошку, а потом испугалась и откинулась назад, а кошка сбежала. — Святые угодники… Зачем же так пугать? — взмолилась девушка, приложив ладонь к груди. Изо рта выходил пар, щеки и нос порозовели. Неудивительно, его ведь не было несколько часов. За это Гром себя сильно корил, ведь на улице не май, а гараж у Фёдора Ивановича не сказать, что тёплый. Ещё и наверняка голодная… — Прости, я не хотел. — проговорил устало Игорь и протянул Владе руку. Девушка не сразу взяла Грома за руку, и тот потянул её на себя, помогая встать. Влада отряхнула руки от пыли и жалобно посмотрела на Игоря. Он выглядел измученным и сильно побитым, и девушка могла только фантазировать о том, что с ним за эти несколько часов произошло. И всё-таки давать волю своей бурной фантазии она не стала, набросилась на мужчину с объятиями и так сильно к себе прижала, как только могла. Майор ответил тем же, уткнувшись носом девушке в шею. От тёплого платка приятно пахло фруктовыми духами, и Игорь облегченно выдохнул. — Живой… — тихо произнесла Полескова. — Слава богу, живой… — А как же. — с усмешкой проговорил Игорь и отстранился. Он скользнул взглядом по лицу девушки и улыбнулся. — Замёрзла? — Очень, если честно. — Пойдём в дом. — ответил Игорь и подошёл к стене, где был выключатель. В гараже стало темно, хоть глаз выколи, и Влада достраивала в голове по памяти вещи, которые были вокруг. Ворота снова заскрипели, и на этот раз Игорь закрыл их плотно. Зайдя во двор, они прошли по тропинке, выложенной плиткой, и остановились у деревянного резного крылечка. — У тебя есть ключи? — спросила Влада, забрав у Грома свою сумку. — Нет, — коротко ответил Игорь и, встав к двери спиной, потянулся куда-то вверх рукой. Где-то под навесом, на маленькой рейке, он достал ключи и улыбнулся. — А я под ковриком искала. — огорченно сказала девушка. — Знать места надо, — хмыкнул Игорь и наконец-то открыл дверь. Домик был небольшой, всего одна просторная комната и кухня. Внутри пахло слегка пылью и чем-то ещё, характерным только для таких домов. Разувшись, Влада не спешила снимать пальто. На даче, судя по всему, несколько месяцев никто не был. Возможно Прокопенко так зашивается на работе, что и дачей заниматься некогда. Игорь где-то на стене отыскал выключатель, и в глаза ударил свет. Полескова прищурилась, пару раз моргнула и огляделась по сторонам. Справа в углу стоял обеденный стол и несколько стульев с кухонным диванчиком. Слева у стены стоял шифоньер и сервант с посудой, а рядом в углу раскладной диван. Недалеко от дивана была небольшая печка, которой, судя по всему, и отапливался весь домик. У другой стены стояла двуспальная кровать и рядом еще одна полуторная. На окнах висели красивые занавески и тюль, отчего складывалось ощущение, что Влада попала в стереотипный дом бабушки в деревне. — Растопим печь, и будет теплее. Сгоняю только за дровами. — сообщил Игорь и тут же вышел из дома. Влада поджала губы, неловко сжав ручки сумки пальцами. Её здесь не должно быть, она здесь совершенно чужая. А если начальник Игоря узнает, что они на его даче хозяйничают? Полескова зажмурилась от испытываемого дискомфорта и присела на край кухонного диванчика у входа. Коротким сообщением она проинформировала Регину о том, что Игорь в порядке и разобрался с Чумным Доктором. Ответа только она не получила, поэтому с тяжелым вздохом убрала телефон в сумку. Грома не было минут пять, а потом он с шумом вернулся в дом с охапкой дровишек. — Ты чего тут сидишь? — А где мне еще сидеть? — искренне не понимая, поинтересовалась девушка. — Села б что ли на диван. — Игорь пожал плечами и подошёл к печке. Скинув дрова на пол рядом, он присел на корточки, и послышался лязг открываемой металлической дверцы. — Мне и тут нормально. — Если я тебя попрошу об услуге, ты сделаешь? — Конечно, — Влада резко встала. — Тебе помочь? — Найди, пожалуйста, на кухне чайник и набери в него воды. И, если на полках найдёшь заварку, было бы отлично. Влада надеялась, что поручение будет более серьёзным, но, тем не менее, направилась на произвольную кухоньку. Здесь было ужасно мало места, но зато уютно. Хозяйка постаралась на славу, чтобы обустроить маленький домик. Чайник нашёлся на рабочем столе, а на полке коробочка с чайными пакетиками «Принцесса Нури». Открыв кран, девушка набрала полный чайник и вернулась к Игорю. Мужчина колдовал у печки, и спустя мгновение послышался треск огня. Оранжевые языки пламени облизывали поленья берёзы, и в комнате запахло костром. — Спасибо, а то я жуть как хочу чай. — Игорь забрал у соседки чайник и поставил его на печку. — Сейчас разгорится и нагреется. — Отлично, — неловко произнесла Влада и снова села на край диванчика. Игорь стоял рядом, почесывая шею. Нужно было что-то сказать, но он всё никак не мог найти предлога завязать этот злосчастный и серьёзный разговор. Как заговорить об этом так, чтобы снова не обидеть подругу, да и самому не начать опять злиться? Он и без того раздражался, возвращаясь мысленно к Разумовскому и Регине, но всячески старался пока что об этом не думать. — Ты хотел поговорить. — Да, эм… — Гром был благодарен за то, что она всё поняла и сама об этом заговорила, но всё ещё испытывал неловкость от происходящего. — Спрашивай. — Я… — вздохнул мужчина. — Почему ты об этом не рассказывала раньше? Влада выдержала паузу, опустив взгляд на свои руки, покоящиеся на коленях. Он догадывался, что говорить об этом крайне тяжело, но всё равно хотел услышать правду. — Как ты теперь знаешь, у меня был брат — Олег. Я говорю был, потому что для меня этот человек давно умер. Гром не знал, стоит ли говорить о том, что Волков действительно умер год назад, но предпочел сообщить об этом в другой раз. — У нас с ним примерно шесть лет разница, почти семь, так что, когда мы попали в детский дом, мне было всего два года. Сейчас я понимаю, почему он так поступал, но это не помогает мне смириться с тем, что мне было… Больно. Я всегда к нему тянулась, потому что он был последним моим близким и родным человеком, но ему не хотелось со мной возиться. Я была обузой. Возможно, я напоминала ему родителей или ещё что-то в таком духе, сути это не меняет. Олег сторонился меня, дружил с Разумовским, а я была предоставлена самой себе, будто у меня и не было брата. Хотя, безусловно, он что-то для меня делал, не давал в обиду перед другими ребятами, но общался только с Сережей. Я уже тогда возненавидела Разумовского, считала лет до восемнадцати, что это он отнял у меня брата, а потом стала изучать психологию, и всё оказалось куда сложнее. Олег искал равного себе во всех смыслах, друга, брата, родственную душу, а я не подходила для этого. Какому мальчишке захочется возиться с мелкой соплёй? Она снова замолчала, выдержав паузу. Игорь тихо опустился на табуретку рядом и внимательно посмотрел на девушку. — Но мы всё равно как-то существовали, немного общались, а потом, когда мне было одиннадцать, ему успело стукнуть восемнадцать. И весной он ушел в армию. Я просила его забрать меня из детского дома, ведь он уже совершеннолетний и мой брат, но… У него были свои планы на жизнь, а я только мешала. Мы тогда очень сильно поругались, и я твёрдо решила, что брата у меня нет. В его отсутствии было легко делать вид, что так и есть, только от этого было хуже. Раньше просто знать, что он физически существует рядом, было достаточно для меня. А потом… Стало совсем худо. В четырнадцать лет я поменяла себе фамилию, незадолго до этого к нам как-то попал мальчик, он уже взрослый был, но всё ещё несовершеннолетний. Со мной он и дружил, заменял мне того самого старшего брата, которым Олег… никогда не был. А потом и Макс ушел, старше стал, а я снова осталась одна. Это… — девушка шмыгнула. — Сильно повлияло на меня. Я стала бояться одиночества, бояться отказов и мысли, что меня может кто-то бросить. Поэтому я с тех пор ни с кем толком не дружила и не сближалась. Потому что до жути страшно, что мне сделают больно. Единственный человек, которого я всё-таки впустила в свою жизнь, стал Артём Стрелецкий, который помог мне с учебой. Но я бы не назвала его прям… близким другом, с ним очень сложно откровенничать и делиться чем-то личным. Я знаю, что он поймёт, но по характеру он очень… Эм… Короче, у Артёма есть странная привычка в связи с родом профессии копаться в людях, и чаще всего это очень больно. А я не хочу, чтобы мне было больно. — Поэтому ты решила отказаться от прошлой жизни? — прохрипел Игорь. — Да. Закрыть на всё это глаза и представить, будто моё детство было каким-то сном — это проще и доступнее. Боюсь, что какие бы психологи и психотерапевты не копались в моей голове, мне это не поможет. По этой причине я ничего тебе не рассказала про Олега. Потому что это больше неважно для меня. Это больше не моя жизнь. — Теперь я понимаю, — Игорь отвел взгляд, посмотрев на печку. — Прости, что я так… Так отреагировал. — Нет, Игорь, всё нормально. Твоя реакция мне понятна и она уместна. Я тоже не люблю, когда мне лгут. И чувствую, когда люди это делают. С такими мое общение, как правило, сходит на «нет». Так что, пожалуйста, не думай, будто бы ты как-то не так отреагировал, в твоих чувствах нет ничего негативного. — Ты… слишком добрая. — проговорил Гром, снова взглянув на девушку. — Я просто понимающая. Стараюсь такой быть, по крайней мере. — Влада пожала плечами. — Наверное, потому что никто никогда не был таким по отношению ко мне, за исключением Макса из детдома. Но наше общение было недолгим. — Полескова шмыгнула носом. — Я… Поэтому я тогда убежала, Игорь. Не потому что ты какой-то не такой или сделал что-то не так. Я просто очень испугалась. Испугалась собственных чувств и того, что позволила себе впустить в свою жизнь кого-то настолько близко, в буквальном смысле этого слова. Мне стало не по себе. Ты… — Влада подняла взгляд на Игоря, сжав руки в кулаки. — Нравишься мне, Игорь, и очень дорог. И я больше всего боюсь, что ты сделаешь мне больно и уйдёшь. А я не представляю, как я снова смогу пережить утрату близкого мне человека. Игорь поджал губы, а затем взял Владу за руки, заключая её ладони в своих. Он внимательно посмотрел на неё и придвинулся, чтобы быть ближе. В глазах читался страх, а руки немного дрожали и были напряжены. Возможно, это первый раз в жизни, когда кто-то с ним настолько откровенен. И Гром старался это ценить и уважать, и был восхищен тем, что его соседка, несмотря на все свои страхи, доверилась ему. — Если… Если ты мне позволишь быть с тобой рядом, то я не уйду. Меня тоже люди предавали, я, как и ты, сирота. Мама с отцом развелась, когда я был ещё маленьким, а отец… Отец погиб. У меня был только Фёдор Иванович и тётя Лена с Региной. — Игорь осёкся на секунду, отведя взгляд. — Но чем старше я становился, тем дальше мы были друг от друга. Поэтому я понимаю, что ты испытываешь. И… Хотел бы быть с тобой, если ты сама этого хочешь. Потому что ты мне тоже нравишься. Очень. Ты первый человек, с которым я стал так близок за последние лет десять, если не больше. Влада прикусила губу, сделав брови домиком. Глаза заблестели и по щекам потекли слёзы. Она резко опустилась перед Игорем на колени и обняла его, прижавшись щекой к плечу. Шмыгнув, она зажмурилась, чтобы не разрыдаться, и тяжело вздохнула. — Спасибо, Игореш, ты… Ты очень мне дорог. Гром отстранился слегка назад, заглядывая в лицо соседки. Слабо улыбнувшись, он погладил её по щеке большим пальцем. Теперь щеки и нос были розовыми от слёз, а не от холода. Склонив голову на бок, Игорь заправил выбившуюся кудряшку девушке за ухо и усмехнулся. Наконец-то между ними всё стало понятно и ясно, как день. С души будто камень упал, и Игорь почувствовал настоящее облегчение. Наклонившись, он осторожно поцеловал Полескову в губы, положив ладони на скулы. Влада замерла, ответив на поцелуй. Всё тело дрожало, будто испуганная птица в клетке. Но она понимала, что бояться ей больше нечего. Чайник закипел. Постепенно в домике становилось тепло. Игорь нашёл на кухне чашки и большую консервную банку сайры. Владе было поручено разлить кипяток по чашкам. Исходящее тепло от чайника согревало руки, и если бы было возможно прикоснуться к нагретому железу, Влада обязательно бы это сделала. Гром открыл тем временем сайру, принюхался к ней и удостоверился, что рыба вполне сносная. Хлеба, к сожалению, не было, но в качестве перекуса консервы сгодились. Потом ещё Игорь сбегал в гараж в кладовую за банкой с салатом. Что помимо помидоров, перца и морковки там было, он понятия не имел, но было вкусно. За окном была в разгаре ночь, тишина, и только поленья в печке трещали. Было так спокойно и хорошо, пока они ели рыбу с салатом, запивая горячим чаем, что совсем не хотелось, чтобы этот момент заканчивался. — Хорошо тут. — сказала Влада, облизнувшись, а потом испуганно взглянула на Игоря. — А Фёдор Иванович точно не будет ругаться? — У меня будет весомый аргумент, даже если и начнёт бурчать. — усмехнулся Игорь. — Это ещё какой? — Ты была со мной. Влада смущенно отвела взгляд, жуя рыбу. — И почему это должно тебе помочь? — Потому что дядь Фёдор крайне-е трепетно относится к моей личной жизни. Вообще-то, перед тем, как я сюда приехал, я виделся с ним. Он звал меня с тобой на ужин. Полескова подавилась чаем и чуть было не расплескала всё, что было в кружке, по столу. Облизнувшись и вытерев лицо ладонью, она уставилась на мужчину. — В-вот как… Кхм, ладно. Видимо, это и правда весомый аргумент. — усмехнулась девушка и откинулась на спинку диванчика, положив вилку. — Наелась? — усмехнулся Гром. — Ну если так можно сказать, то да. Вроде того. — А что насчёт работы? Тебя завтра не хватятся? — Игорь снял куртку и положил рядом на стул. — Сейчас каникулы, у меня там работы как таковой нет. Остались мелкие дела, но я их могу закончить в любой другой момент. Да и… Уволиться хочу, достали они меня. — Как забавно слышать это от тебя. — Это ещё почему? — Ты обычно такая мягкая…эм… Да, короче. — Пф, погоди, ты меня ещё не полностью знаешь. — кивнула девушка и скрестила руки на груди. — Да ну? Правда что ли? — усмехнулся Игорь. — Еще как. Вот увидишь. В гневе я страшна. Гром тихо и хрипло засмеялся. Перегнувшись через стол, он ухватился за пухлую щечку девушки и слабо потискал. Влада удивлённо заморгала и нахмурилась. — Ути злая кица. — Ну Игорь! — нахмурилась девушка. — Даже хмуришься, как злой котенок. — продолжал смеяться Гром. — Ой, да ну тебя в баню! — Полескова отвернулась и потёрла щеку. — Да ладно, я же пошутил. — улыбнулся Игорь и встал из-за стола. — Знаю, просто вредничаю. — хмыкнула девушка и, взяв со стола чашки с вилками, направилась на кухню. Игорь взял пустую литровую банку из-под салата и жестянку, следуя за Полесковой. Выбросив пустую консерву, он пристроился рядом с соседкой, пока та мыла вилки и чашки. Теперь он воспринимал её совсем иначе, разве что все еще испытывал какую-то неловкость. Как зеленый пацан, и это грело ему сердце. Влада забрала у Игоря банку и тоже ее помыла, тот и опомниться не успел, витая где-то в своих мыслях. — Ты чего застыл? — девушка вытерла руки полотенцем и посмотрела на рукава пальто, на которых теперь были темные пятна от влаги. — Да нет, ничего, — Игорь зевнул. — Я жутко устал. — Удивительно было бы обратное. Пойдём. Вдвоем они вернулись в комнату. Внутри домика становилось всё теплее и теплее, и Влада скинула пальто и платок на куртку Игоря. Потянувшись, она хрустнула спиной и тяжело вздохнула. На часах давно была ночь, а она с утра на ногах. Пусть и меньше Игоря, но тоже устала. — Ты ложись здесь, а я на эту кровать. — указал Гром на полуторку у окна. Влада осторожно взяла его за руку, заставляя мужчину обратить на неё внимание. Игорь обернулся, внимательно глядя на девушку. Она мягко улыбнулась и обняла его, прижавшись к груди щекой. Сердце предательски забилось быстрее. — Ляжешь со мной? Пожалуйста. Ты вроде обещал мне, что не оставишь меня. Игорь усмехнулся себе под нос, погладив Полескову по спине. — Если ты не против, то конечно. Отстранившись, Влада привстала на носочки и мягко поцеловала Игоря в губы. Сквозь поцелуй он улыбнулся, чувствуя себя как никогда хорошо. — Разденься, так будет теплее. — тихо сказала девушка почти в губы Игоря. В этой фразе не было ничего такого, но по телу пробежался ток, и волосы на руках встали дыбом. И Игорь, как послушный цепной пес повиновался, стянув с себя свитер вместе с футболкой. Влада разделась и сама, отвернувшись и позаимствовав футболку Грома. Без одежды было холодно, и потому она поспешила скорее под одеяло. Двуспальная кровать была застелена только покрывалом и шерстяным одеялом. На матрасе был старый наматрасник без простыни, кое-где зашитый, но это было не страшно. Одеяло оказалось колючим, а Полескова терпеть не могла колючие вещи, но сейчас была готова терпеть шерстяное тепло, лишь бы согреться. Она зарылась чуть ли не с головой, пока Игорь не лёг рядом. От него шло тепло, как от печки, и девушка быстро пристроилась к мужчине, обнимая и прижимая к себе так сильно, насколько было возможно. — Бр-р… Холодно. — констатировала она. — Печка ещё разгорится, будет теплее. — успокоил её Игорь. — От тебя тепла больше, чем от печки. — хмыкнула Влада, уткнувшись холодным носом в плечо Грома. — Не поверишь, но и от тебя тоже. — хохотнул он, погладив девушку по голове ладонью. — Круговорот тепла получается. — Что-то вроде то… — Игорь зевнул. — …го. — Засыпай, Игорь, ты устал. — Влада осторожно погладила его по спине и робко поцеловала в подбородок. — Больше не о чем волноваться. И Игорь не заметил, как его сморил сон.