***
На часах половина второго ночи, и по-хорошему Юн следует идти в кроватку, но она устроила протест сну, допивая уже третью кружку кофе.
Гул первой попавшейся передачи, в смысл которой Сонг даже и не пыталась вникать, заполняет кухню. Усевшись на белый кожаный диван, Юнджи поглядывала чуть ли не каждую минуту на настенные часы, отсчитывая время своего одиночества на пару с чашкой бодрящего напитка. Она не уверена, точно ли оно подействовало, или дань благодарности стоит отдать скачущим нервам. В организации Хёнджина очередной раз что-то произошло, из-за чего Хвану пришлось экстренно уехать, а Юн вновь осталась в стороне.
Не то, чтобы она рассчитывала на содействие, вряд ли девичьи скромные способности в коммуникации им чем-то помогут, ведь опыта у нее в подобном нет, но после всего пройденного вместо с Хёнджином, Юнджи хотела быть рядом во все периоды его жизни, пусть и не совсем простые, пусть опасные и пугающие, но быть рядом плечом к плечу. Этого ей было бы достаточно.
Стоило услышать повороты ключа в замочной скважине, и весь сон как рукой сняло. Сонг поднимается с дивана, успешно забывая про недопитый кофе, и чуть ли не бежит к двери, чтобы встретить своего парня.
Юн не может смахнуть эту радостную улыбку с лица, она сама налезла на лицо и намертво к нему прилипла. Да и убирать её было не за чем. Юнджи по-настоящему счастлива возвращению Хёнджина. Это значит, что Хван в целости и сохранности. Всё прошло хорошо.
Сонг очередной раз задумывается, долго ли она так протянет? Сидеть каждый раз в пустой квартире и ждать, пока получит хоть какую-то весточку, как будто Хёнджин солдат, который слишком часто уходит на рисковую службу.
Времени вместе они проводили все меньше и меньше, даже живя в одной квартире и учась в одном универе. Единственное, что осталось нетронутым в их совместной жизни, так это обеды в столовой. И этого уже не хватало, заставляя Сонг скучать. Йерин в последние недели тоже почти отдалилась от Юнджи, проводя все больше времени с Сынмином. Вроде же он с Хёнджином в одной организации, но свободного времени у младшего явно больше.
Хван выглядит понурым. И он не один. Минхо, который всегда заходил в их квартиру с насмешливой улыбкой выше ушей, стоял рядом с непроницаемым выражением лица, чуть ли не шипя на Сонг, как самый настоящий кот.
Птичка перемен шепчет Юн, что дело прошло не так удачно, как хотелось бы. Но она все же готова быть рядом. Каждую минуту, каждую секунду готова распахивать руки в объятиях, если он в этом нуждается. Юнджи сделала свой выбор и теперь слишком поздно убегать. А она бы не стала.
— Есть один разговор, — наконец обращается к ней Хёнджин, закрывая за собой дверь. Он даже не смотрит на Сонг, опустив взгляд на белесый, даже серый, как могильный камень, паркет. Юн думала, что встретит его как обычно — с распростертыми объятиями, целуя в пухлые, слегка обкусанные и обветренные губы. А потом уснёт у него на груди, либо прижимаясь к родной спине спокойным сладким сном. В их общей постели. Но, кажется, что-то пошло не по-плану. Хёнджин сжал губы, его нахмуренные брови и грубый взгляд прошлись по Юн, которая уже не знала куда себя деть.
» — Да что происходит?!» — думает та, заламывая руки.
Она мнет подушечки пальцев, переходя к костяшкам — растирает. Хёнджин поставил рабочую сумку на пол и, протиснувшись мимо Сонг, зашел в гостиную. Ли шагает рядом, нарочито задевая плечом. Юн в непонимании тихо лишь семенит вслед за ними.
Минхо занимает место на диване, а Хван на приличном расстоянии тормозит напротив. Держит с ней дистанцию, как с заражённой. Что же, мать твою, произошло, если даже Хо отличается редкой серьёзностью? Зачастую это либо льющийся без остановки сарказм, либо недовольное бурчание, вызванное присутствием Юн. Но никак не молчание. Гнетущая атмосфера накрыла их куполом, когда Юн молча села рядом. Хёнджин прикрыв глаза, склонил голову, прожигая в стене дыру. И если бы он испепелял взглядом, то дома и в помине бы уже не было. Юнджи часто вдыхала его аромат, и всегда Хван пах одним — домом. Но сейчас от него
несло опасностью и жестокостью: табаком.
Эта же птичка клюёт Юнджи, намекая на неладное. Сонг сдержанно кивает. Видеть Хёнджина
таким ей приходилось впервые. Юн и понятия не имеет, что это за разговор, но то, что он уже ей не по душе, напрашивается без вариантов.
Что же, мать твою, произошло?
— Юнджи, — голос Хёнджина разносится по квартире и заставляет всё тело напрячься в предвкушении. — Ответь мне честно, сколько ещё ты планировала водить меня за нос?
Юн теряется в водопаде мыслей. Прокручивает в голове каждую с космической скоростью, пытаясь понять, что он имеет в виду.
Видя девичье замешательство, он повторяет, еле сдерживая раздражение, как будто делал задание по математике со своим ребёнком, а тот ничего не запоминал:
— Название «Sneked» тебе наверняка о многом говорит. Так расскажи мне, Сонг Юнджи, как долго ты собиралась скрывать, что связана с нашими прямыми конкурентами?
Глупая улыбка ничего не понимающего человека исчезла с лица без остатка. «Правда всегда становится явной». И этот факт нельзя отметить. Лишь по выражению лица Хёнджин понял, что
его Юн все осознала.
или уже не его.
— Так это правда… — со смешком разочарования говорит Хван и вытирает лицо, начиная с переносицы в разные стороны, от всего, что оказалось ложью. Что так копилось, пока он с отметкой около 130 на спидометре гнал домой. Хёнджин хотел, чтобы это все было неправдой, что его Юн никогда бы не занималась чем-то подобным, что это все глупый розыгрыш или ошибка.
— Как? — возможно, сейчас Юнджи должна биться в истерике, отрицая происходящее. Её наивные мысли о том, что жизнь спокойно можно начать с чистого листа, звонко разбились как хрусталь об бетон. Получить желанное образование, быть рядом с любимым всей душой человеком — все, что она хотела. Но разве все может быть в её жизни настолько просто? Ответ лежит на поверхности.
— Твоё очень красивое досье нам лично подкинул твой старший брат, — Хёнджин любезно отвечает на все её вопросы. Видимо, это его такой прощальный подарок. Слабое и колкое напоминание обо всём, что между ними было.
— Я уже давно не работаю на них, — слова звучали как жалкое оправдание, с чего Минхо издевательски усмехнулся. Конечно, толка от такого не было, но Юнджи на снисхождение ошибок прошлого и не надеялась.
Видеть Хенджина настолько разбитым было достаточно трудно не только Сонг, но и Ли. Последний раз он его видел таким, когда поздним вечером тот прибежал к нему в бреду, раз за разом произнося несвязный набор слов про кровь, магазинчик, футболку и женское имя.
— И того мужлана у клуба ты тоже не знаешь? — перешёл в наступление. Бесспорно, эго Хёнджино неслабо подбито, он имеет на это право. — И в Сынмина стрелял тоже он, я же прав?
— Знаю, — врать сейчас дальше смысла не было. Ещё бы не узнать этого Намджуна, один из призраков её нерадужного прошлого.
— А я то думал, откуда у обычной девочки-студентки своя квартира в Сеуле без помощи родителей, — желчи и злобы сейчас в Минхо через край, слишком уж близко эта змея подобралась к его другу. Пережала шею и заблокировала доступ к кислороду, не давая трезво мыслить.
Сонг в ответ смеётся, а может просто от всей безысходности, в которую сама заманила себя своей ложью. Всегда говорила Йерин, что у нее слишком много ненужных обложек, а сама на себя не смотрела, слишком хорошо скрывалась за пай-девочкой.
— Уходи.
Весьма логичный и правильный исход в такой ситуации, но в Юнджи все равно ютилась надежда на лучший расклад. Что Хёнджин наплюет на все и всех, обняв свою маленькую девочку как всегда по-теплому. Но разве такая крупная ложь не разбила весь этот образ в его глазах? Ещё как.
Развернувшись на пятках без сил больше смотреть на объект своей любви, Юн вновь и вновь сжимала кулаки, как будто в руках был антистресс.
— Дай мне полчаса собрать вещи, больше я не требую, — в ответ лишь молчание, как знак согласия на такой уступок.
Ощущения, что Сонг идёт не в их любимую спальню, где они всегда спали вместе, а на самый настоящий эшафот. Отодвинув дверцу шкафа-купе Юн взяла пустую спортивную сумку, начиная попутно сгребать все свои вещи с полок, которые ей выделил Хёнджин.
Встав на носки, Юнджи доставала стопку футболок с верхней полки. Пожелтевшая резинка-пружинка вылетела, звонко падая на пол. Любимая вещичка Хёнджина, которую он часто таскал на запястье или на волосах. Раньше она была кристально-прозрачной, но время не щадит никого. Понадеявшись на то, что о ее существовании он забыл, Юн закинула ее в маленький отсек сумки. Как воспоминание.
Хван не провожал ее, лишь Минхо прожигал взглядом, оперевшись на дверной косяк и сложив руки на груди, пока она обувалась. Ненависти через край. Оно и ясно.
Как только дверь квартиры Хёнджина закрылась, Юн не смогла сдержать слез, которые водопадом полились из ее глаз. Всхлипы разносились эхом по всему просторному подъезду.
На улице уже начинает расцветать, такси едет по полупустому Сеулу. Едет туда, где она не была по ощущениям целую вечность. Возвращаться в свою к квартиру не хотелось, слишком холодно и одиноко. На статуэтках толстый слой пыли, цветы на подоконнике в спальне завяли. Лицо уже опухло, перед глазами такая пелена, что открыть дверь и то было проблематично.
Сумка с пожитками была закинута в угол, разбирать было некогда. Не умывшись, не переодевшись, Юнджи плюхнулась на холодную кровать. Кто помнит, когда она последний раз так сильно плакала, а может вообще никогда?
Может это продлилось бы и дольше, если бы не настойчивые стуки в дверь. Через силу она насторожливо подошла, заглядывая в глазок, который был зажат пальцем. Стуки не прекращались, приводя Юн в чувство после нескольких часов беспрерывной истерики. Рука скользнула во внутренний карман ветровки на вешалке. Перцовка, зажатая холодными пальцами, не давала большого преимущества, только чуть-чуть уверенности. Медленно поворачивая замок, Сонг все же решается открыть, держа на готове средство самозащиты.
Носок чужого кожаного ботинка скользнул в квартиру, тем самым не давая захлопнуть дверь. Но Юн сразу не понравилось подобное действие, так что она достаточно резко дернула за ручку в надежде закрыться обратно. Глупо и безнадежно.
– Открой, мне нужно с тобой поговорить, – до ужаса знакомый и ненавистный голос брата по ту сторону прошёлся мелкими мурашками до самих пят. Пальцы систематически отдернулись, даруя старшему возможность зайти во внутрь.
Старший Сонг не изменяет своему вкусу в одежде. Классика, строгость, холодный взгляд и льющийся сарказм, стоит лишь открыть рот. Татуировка змеи слегка виднелась из под горловины водолазки. Юнджи его запомнила не таким. В ее детстве был брат, который любил ее всем сердцем, брал проступки младшей на себя, получая от родителей. Сейчас перед ней лишь живой расчет каждого шага, а не ее любимый старший брат.
– И к чему эта агрессия? – подымая руки ладонями к Юн в знак миролюбивости, Джумин тормозит на месте. – Я один, ни к чему прибегать к таким крайним мерам, – огоньки в его глазах весело скачут, завидя в руке сестры перцовый баллончик.
– Что тебе опять нужно? – вся пелена с глаз пропала мгновенно, оставляя за собой лишь рвущиеся с каждой секундой нервы. Находится с ним рядом было душно.
Не то, что в детстве.
– Спокойно поговорить для начала, – отпустив руки, старший Сонг скрестил их на груди. Любимая закрытая поза отца, когда тот сердился. Передаётся по наследству видимо.
– Я ненавижу тебя, – эмоции летали искрами в голове, отзываясь болью в висках. Хотелось разбить лицо брата об эту же дверь, только чтобы не видеть когда-то по-сестрински любимую физиономию.
– А меня ли? – в гневе хотелось отрицать все, но любимая птичка билась о железную клетку сознания. Это не Джумин врал любимому человеку. Это не Джумин врал окружающим. Это была Сонг Юнджи, а свои грехи ведь нужно платить?
Ржавая клетка отгораживала весь кислород, а Хёнджин был тем, кто смог отворить скрипящие петли дверки. А вместо всей благодарности Юн врала.
«Она, как червь, во мне жила,
Изгрызла душу и сожгла»
Она самый настоящий червь, но вот отнюдь не дождевой, а самый настоящий паразит. Вот только шкурка симпатичная, дрянная оболочка с гнилым нутром.
***
Щелчок двери дал волю эмоциям Хвана. Сейчас он рядом с другом и убивается, как семиклассница по первой неудачной любви. При ней, даже после такого, он себе позволить не смог. С каким лицом Бан Чан смотрел на него, бросив папку с подробностями второй жизни его любимой. Прямо на собрании, среди всех. Лицо Феликса было не менее растерянное, чем Хёнджина, вот только даже без капли ненависти, только сожаления.
Второй щелчок кнопки противоветрянной зажигалки и тонких сигарет. Пухлые губы, искусанные в кровь, касались белоснежной бумаги фильтра, безнадёжно пачкая его. Курил он редко, Юн не любила запах табака, задыхаясь от никотина. В квартире запах
ее духов. И теперь, как никогда, хотелось его заглушить. Ранее любимый аромат пережал трахею до хруста.
Третий щелчок предохранителя пистолета. К миссии готовы.
