Стробоскопические вспышки заклятий. Грохот Бомбард, рёв пламени и треск обрушившихся стен и перекрытий. Вылетевших из-за угла оборотней он сносит невербальной Бомбардой Максима. Мощь его заклятия была подстать его ярости — врагов просто испарило взрывом. Одновременно с этим прикрывается обломком стены от зелёного луча, который разносит этот своеобразный щит в пыль. Дикий крик Гермионы сзади упреждает его об очередной опасности. Они с трудом уворачиваются от огромной палицы тролля, которую тот попытался на них обрушить. Прилетевший сверху фрагмент колонны снёс чудовищу полголовы. Торжествующее выражение на лице Рональда не успело сойти, когда в него влетел зелёный луч Авады откуда-то сзади.
Гарри не успел прийти в себя, как сбоку раздался пронзительный девичий крик. Ещё пятёрка оборотней зажала в угол двух красивых девушек. Одна из которых была Падма, или же Парвати. Гарри отрешённо подумал, что так и не научился их распознавать. Синхронные с Гермионой Секо Максима, Файер болт, откинули тёмных тварей замертво. Гермиона заметила боковым зрением, как по лестнице скатился один из братьев Криви, он так и остался лежать у её подножия. Она будет думать об этом потом, когда они отобьются или вырвутся из ловушки, в которую превратился Хогвартс. Даже гибель Рона, свидетельницей которой она только что стала, не вызвала у неё никаких эмоций, как и у Гарри, за которым она пробивалась. Всё после, сейчас главное прорваться к месту, где находится Снейп. Главное — добить крестражи.
Взрыв очередной Бомбарды рядом. Каменная картечь со свистом осыпает их. Последнее, что помнит Гарри — бездыханная Гермиона, с раной на виске, лежит у него на руках. Его накрывает еще один взрыв, он чувствует дикую боль, разрывающую его…
...И он просыпается. Отголосок пережитого ночного кошмара бьется в его мыслях, и Гарри пытается даже трясти головой, чтоб скорее его выбить из сознания. Холодный, липкий пот на теле не добавляет приятных ощущений, поэтому Гарри поднялся с кровати и побрёл в душ, попутно наколдовав Темпус. Три часа ночи, впереди опять бессонные часы, ознаменуемые короткими провалами в беспамятство, очередными кошмарами, таким же резким выныриванием и бессонницей.
Конечно, есть лёгкий путь: глоток-другой огневиски. Но с каждым разом их требовалось всё больше. Подсознательно Гарри понимал неправильность и то, что этот путь ведёт в тупик. Хотя от недосыпа, от резких пробуждений, от ночных кошмаров его мучили постоянные головные боли. Время от времени Гарри прибегал к алкоголю, чтобы элементарно выспаться.
Но потом всё возвращалось.
За эти несколько месяцев, прошедших с победы, Гарри не хотел видеть никого. Ни Министра Шеклбота, ни МакГонагалл. И уж точно никого из рыжего семейства. Тем более их. После того, что выкинула Джинни.
Он тогда с великим трудом поднялся с кровати в башне Гриффиндора. После боя с Лордом, потребовавшего полной мобилизации сил, его шатало. Болели те мышцы, о существовании которых он даже не подозревал. Он не успел ничего сказать, как рядом оказалась эта рыжая бестия, в футболке надетой на голое тело. Момент — и одежда сброшена. Её руки обнимают парня, а губы… Наверное, просто совпадение, что в этот момент в проёме двери появились Молли и Рон.
Далее был скандал. После его отказа жениться, ведь он не звал её к себе, да и не было ещё ничего…
От рукопашной схватки с Роном его спас Кричер, который перенёс хозяина на Гриммо. А ещё заблокировал от всех Уизли двери и камин. Так началось его затворничество от всех. От министра с его награждением. От МакГонагал с Флитвиком, с их увещеваниями взять себя в руки.
Только Гермиона могла спокойно попасть в дом. Она ничего не требовала и не давила на Гарри. Но только ей удавалось вытащить, в буквальном смысле, его за руку из комнаты. Мягко заставить его принять душ. Поесть. Несколько раз, не смотря на ворчание Кричера, она сама готовила ему завтрак.
Угрюмый домовик нарадоваться не мог на «гостью хозяина, который оживает с её появлением».
Так продолжалось неделю. Гермиона приходила каждый день, отдёргивала занавески, заставляла Гарри умываться и завтракать. После пыталась его разговорить. Понемногу он оттаивал. Она нарисовала, в буквальном смысле, некоторые перспективы для работы или учебы.
Потом она уехала. Он не мог удерживать её, ведь Гермионе надо было вернуть память родителям. Гарри умом понимал, что это необходимо, но сердце вопило, что ему будет не хватать её. Прощались скомкано. А ещё через пару дней, так тяжело начавший выход из пучины мрака, остановился.
Гермиона не вернулась, к обещанному сроку. Патронус ей послать Гарри не удалось. А отправиться к ней…
Гарри вспомнил, с каким трудом он вышел на улицу впервые после битвы за Хогвартс. Он озирался вокруг… а первый же хлопок двигателя заставил его кувырком уйти в мало-мальски пригодное укрытие за каменную тумбу фонарного столба. С трудом он сдержал себя от желания начать поливать всё вокруг боевыми заклятиями.
Так что речи о том, чтобы отправиться к ней пока не шло. Да и куда ехать? Кричер не мог её найти. Он не мог отправляться к Гермионе вслепую. Поэтому Гарри и вёл затворнический образ жизни.
Он даже забыл о своем дне рождения. Для него это была просто очередная ночь, с привычными кошмарами, и очередной день, наполненный головной болью после почти бессонной ночи. А также иррациональное чувство вины по отношению ко всем погибшим. Ведь они пошли за ним…
В дверь на первом этаже постучали…
***
— Дочь, ты уверенна в этом? — Эмма Грейнджер вопросительно смотрела на Гермиону.
— Да, мам. Если сейчас не вытащить его, всё будет только ухудшаться. Тем более, я не уверенна в том, что он сможет долго продержаться один. Ему необходима помощь, но он слишком упрям, чтобы попросить об этом. А остальным, как обычно, до него нет никакого дела. Он же Герой, Избранный. Он сам справится. Только немногие знают его настоящим.
— Хорошо, я доверяю тебе. Делай, что считаешь нужным, — Эмма вздохнула, посмотрев на своего мужа.
— Ты знаешь, я думаю тоже смогу помочь, — сказал молчавший до этого отец. — Я ведь работал в военном госпитале, во время Фолклендской войны. Кое-что из психологической помощи участникам боевых действий я помню. Кое-чем помогут друзья. Свяжусь с ними. Если будет нужна помощь, ты знаешь, что можешь на нас рассчитывать.
— Спасибо, мама, папа, — Гермиона всхлипнула, обнимая родителей, — вы даже не представляете, как мне это важно.
Родители переглянулись. Они знали, что рано или поздно в жизни дочери появится молодой человек…
***
Дату она выбрала неслучайно. День рождения Гарри. Она обосновалась в доме родителей и в тот же день принялась готовить. Сюрприз должен быть сюрпризом. Она не забыла, как Гарри любит шоколадный торт. Он ведь сам говорил ей об этом, во время их скитаний по английским лесам.
Рецепт в кулинарной книге матери был не очень хитрым. Нужно терпение, а также наблюдательность. Все продукты Гермиона купила в ближайшем магазине. А дальше — просто как очередной рецепт приготовления зелья. Через пару часов торт готов. Гермиона только сейчас сообразила, что нужно из Кроули доставить его на Гриммо. Неизвестно, ведь трансгрессия может быть губительной для ее кулинарного изделия. А, чем не попытка…
— Кричер! — позвала она, не будучи уверенной в успехе.
— Что недостойный Кричер может сделать для подруги хозяина? — проскрипел старый домовик.
— Спасибо, что пришли. Мне надо доставить этот торт на день рождения Гарри. Я могу с вами переместиться туда?
Она не успела договорить, как почувствовала сжатие в трансгрессии. В считанные секунды она оказалась на крыльце Гриммо. Как и была в домашней футболке, тренировочных штанах и домашних тапочках. Держа в руках поднос с тортом, смотря на удивленное лицо Гарри, который открыл ей дверь.
Она видела залёгшие тени на его лице. Видела, что он за это время осунулся, явно не высыпался. Но, и это было заметно, хоть не злоупотреблял алкоголем. Она помнила, как в его глазах появилась тень жизни. Теперь этого опять не было.
***
Он не ожидал увидеть Гермиону. Тем более в домашней одежде с тортом в руках.
— С днем рождения, Гарри, — тихо сказала девушка, — это тебе. Подарок от меня.
— Мне? — глухо спросил он.
— Тебе. Я сюрприз тебе решила сделать.
— Я потерял тебя… Ты не приехала раньше. Проходи, я рад тебя видеть.
— Как твои родители? — спросил он чуть позже, когда готовил ей чай на кухне, под брюзжание старого домовика, что-де не пристало хозяину самому возиться с чаем, даже для дорогой гостьи.
— У меня всё получилось. И более того… Просто всё заняло больше времени, и я так по ним соскучилась.
— Я рад за тебя. И я рад тебя видеть. Мне было без тебя… — Гарри не договорил и всхлипнул, стыдясь при этом своей слабости.
— Не плачь. Не надо, я рядом я здесь… Я же вернулась… — Гермиона шептала ему почти в ухо эти слова. — Давай попробуем наконец мой подарок.
— Давай, — Гарри улыбнулся сквозь слёзы своей верной подруге.
Кулинарный дебют Гермионе удался. Гарри не сомневался в этом ни на секунду, ведь всё, за что берется его подруга, всегда получается на высший балл.
Спустя несколько часов чаепития и разговоров, Гермиона решила отправиться домой. Ей было спокойно за своего друга, тем более, что Гарри, наконец, определился, прямо в разговоре с ней, со своим желанием пойти учиться на колдомедика. Внезапно она почувствовала прикосновение мужских пальцев к своей ладони.
— Спасибо тебе. За всё. За такое скромное празднование. Ведь мне всегда хотелось отпраздновать день рождения именно так. С близким человеком. И только. Не шумной компанией… тихо.
— Я знаю, — почти прошептала Гермиона.
Они, даже спустя много лет совместной жизни, так и не поняли, как это получилось. Гарри просто порывисто обнял девушку и зарылся носом в её пушистые каштановые волосы. Он ласково провёл рукой по её спине, одновременно как-то отрешённо понимая, что на ней нет бюстгалтера. В эту же самую секунду их губы встретились. Неуверенно, нерешительно, прямо даже как-то по-детски. Он неторопливо ласкал её губы своими, ласково, пробуя их вкус. Постепенно углубляя поцелуй, который по чистоте, эмоциям и взаимным чувствам ни в какое сравнение не шёл с тем, что был с Джиневрой. Он не помнил, как стянул с неё футболку, врезалось в память только то, как совершенно сложена его подруга. Её небольшие, аккуратные груди, увенчанные розовыми небольшими остренькими сосками...
Вихрь эмоций, разбуженного вулкана страсти, пикирование в бездну чувств и чувственности, страсть и наслаждение, граничащие с болью. И объятия двух тел и душ ставшие единым целым. И никакой пошлости. Ведь всё это было чисто и впервые у них обоих. И три главных слова, произнесенные синхронно: «Я тебя люблю».
И первая ночь, и глубокий сон, после пробуждения от которого парень проснулся, и глядя в любимые карие глаза сказал:
— Мне впервые не снилось, что я тебя потерял в бою у Хога…
